Зе дзен

           Герасим Кологривов наконец-то обрел гармонию и равновесие.
           Еще вчера он бухал в фургоне брошенной на обочине полуразобранной машины – Газ 53, – а сегодня весь светится и источает мед. Тут надо заметить, что, на взгляд многих наших единомышленников, бухание в фургоне автомашины ГАЗ 53, являлось вполне себе гармоничным и умиротворяющем действием. Но Герасиму этого было мало, он просто ощущал всем организмом, как ему не хватает большого, но легкого шара, катящегося вдоль стройной линии жизни.
           Бывало, выйдет вечером покурить на балкон пятиэтажки, затянется по-старинке беломориной и затоскует. Чувствует – нет в нем, а значит и в окружающем мире, гармонии. Тем паче «Беломор», продававшийся в единственном киоске города, и там закончился. Точнее, киоск снесли к чертям собачьим. И новый не поставили.
           А теперь гармония есть.
           И солнце светит правильно. И вода из крана течет вкусная и полезная. И вообще.
           Короче, жизнь полностью и окончательно наладилась.
           А секрет прост.
           Герасим поменял полюса. Купил в книжном магазине труд автора, скрывшегося под псевдонимом Просветленный Неделатель, «Тайная дверь в запредельную Тверь», и проникся учением. Там написано, что все, мол, суета и фикция, а значит, неважно. А важна только гармония внутри и снаружи. А достичь ее можно с помощью любви и света. А свет и любовь надо постоянно источать из себя, потому что больше не откуда. На всех, кто встретится. Зашел, например, в гастроном за хлебом, и источаешь. На старую стерву Патрикееву в очереди в кассу, на саму кассиршу, на кассовый аппарат и на неизвестного мальчика, что крутится около стенда с жвачками, норовит стырить упаковку. 
           Патрикеева тебя локтем в бок, а кассиршу по матушке, а ты стерве – будьте любезны, фрау, пройти без очереди, со своими: бутылкой клюквенной наливки и печеночной колбасой по семьдесят три восемьдесят за кило. Дрянь, небось, колбаса-то. Битте шен.
           Но дело не в этом.
           Главное, улыбаешься.
           И все это искренне.      
           А тут Зина Голивудова. Наша маленькая звезда.
           Зина, когда запивает, у нее дома повсюду скапливаются доказательства адского дорогого и непрерывного веселья. Пустые кюветки из-под, заказанных по телефону роллов и суши, восьмисотграммовые бутылки из-под дорогущего виски, коробки от презервативов с запахом лаванды.
           Вот на ней-то, на нашей звездочке, Герасим и решил испытать свои новые способности.
           Пришел в гости в их двухэтажный, крашеный коричневой масляной краской, барак, все чин чинарем, – поздоровался со старушкой-матерью, подарил ей букет полевых ромашек, собранный собственноручно в поле за девятнадцатым домом, поинтересовался, где Зина.
           А где ей быть, – ответила старушка-божий одуванчик – чай похмеляется, сука драная, самогоном мериканским. И махнула букетом ромашек в направлении комнаты, а сама ретировалась на кухню, где у нее база и плацдарм. На прощанье, улыбнувшись Герасиму новыми зубами – ей Зинка металло-керамику недавно вставила за триста пятьдесят тысяч, на зависть трем микрорайонам. Раньше-то у мамаши железные зубы были, на зоне деланные. Где она, кстати, Зинку и родила в восемнадцать лет.
           Герасим тихонько отворил дверь.
           Зина лежала на белом кожаном диване в сплошном неглиже.
           Вокруг валялись вышеперечисленные предметы роскоши и удачно сложившейся двадцатидвухлетней жизни.
           Чего тебе? – в лоб спросила Зинуля.
           Герасим решил источать. Ответил – я к тебе, Зиночка.
           Ну…
           Как ты?
           Ты дурак, Герасим?
           А что?
           Ладно, иди мозги Муму еби, понял?
           Понял.
           И Герасим ушел. Но с пути добра и света не свернул. То есть, не собирался. В том смысле, что твердо решил продолжать в том же духе.
           В духе сплошного позитива и тотальной доброжелательности.