Пушкинский след в главе о Манилове

 Пушкинский след в главе о Манилове


                Может быть, здесь... в этом, вами сейчас
                выраженном  изъяснении... скрыто другое...
                Н.В.Гоголь


  В своем кабинете Манилов  является  перед Чичиковым в клубах дыма, который пускает сначала изо рта, а потом через нос, подобно дракону или змею, которые в символике связаны с дьяволом: "Манилов совершенно растерялся. Он чувствовал, что ему нужно что-то сделать, предложить вопрос, а какой вопрос — чорт его знает. Кончил он наконец тем, что выпустил опять дым, но только уже не ртом, а через носовые ноздри".

Описание Манилова в эпизоде его разговора с Чичиковым в кабинете перекликается с характеристикой героя «Выстрела» Пушкина Сильвио:   
«…мы остались вдвоем, сели друг противу друга и молча закурили трубки <...> Мрачная бледность, сверкающие глаза и густой дым, выходящий изо рту, придавали ему вид настоящего дьявола».  Если Пушкин прямо сравнивает Сильвио с дьяволом, то Гоголь делает это опосредованно, упоминая клубы дыма и слово "черт", которое, разрывая привычные рамки широко употребляемого фразеологизма, обретает отдельный индивидуальный смысл.


   Это не единственная параллель к творчеству А.С.Пушкина в главе о Манилове. В начале главы, говоря в лирическом отступлении о принципах создания художественных образов, Гоголь пародирует приемы изображения романтических героев, перечисляя их характерные признаки: черные горящие  глаза, нависшие брови, перерезанный морщиною лоб, черный плащ. В этом выразительном портрете несложно распознать черты  романтических героев Пушкина, а "черные палящие" глаза – это, несомненно, сверкающие (Пушкин несколько раз употребляет этот эпитет) глаза  Сильвио.

    Характеризуя Манилова, оставшегося в поэме безымянным, Гоголь прибегает к пословице, содержащей сразу два имени:  «… ни в городе Богдан, ни в селе Селифан». Богдан означает «данный Богом» – это калька  с греческого слова Теодор (Федор), а имя Селифан происходит от латинского слова silva – лес (лес, как известно, место обитания всяческой нечисти). Имя героя Пушкина Сильвио по значению и происхождению тоже восходит  к этому латинскому слову, что подчеркивает ментальное родство персонажей: Манилов - обытовленный и приниженный образ дьявола - мелкий бес.
 

   После пародийного описания романтических героев следует знаменитое перечисление любимых занятий («конек» у Л.Стерна и «задор» у Н.В.Гоголя), казалось бы, разных людей  с многообразными привычками и увлечениями. Интерпретации этого отрывка могут быть самыми различными.

Например, Б.М.Левинов в книге «Тайные смыслы поэмы Гоголя «Мертвые души» выдвигает версию, что автор  в этой части главы представил некоторых героев поэмы: Ноздрев увлекался борзыми собаками и считал себя знатоком музыки (он хозяин музыкальной шарманки), питал слабость к картам   и страстно хотел играть роль  «хоть одним вершком повыше той, что ему назначена». Собакевич – « мастер лихо пообедать».  Однако, как видим, в эту схему укладываются только двое из пяти помещиков, да и то Собакевичу достается в перечислении всего одна позиция  из семи (Гоголь пишет о семи "задорах").

Но не исключен и другой вариант толкования: Гоголь имеет  в виду не персонажей своей поэмы, а друзей-писателей. И.А.Крылов – любитель поесть, В.Ф.Одоевский – знаток и теоретик музыки, автор музыкальных статей и произведений, А.С.Пушкин – игрок и создатель «Станционного смотрителя», С.Т.Аксаков – страстный  охотник и рыболов, Манилов, у которого никакого «задора» не было, – В.А.Жуковский.

  Можно рассмотреть ещё одну версию: все «задоры» перечислены Гоголем, чтобы указать только на одного человека – А.С.Пушкина, с которым у Гоголя, вопреки устоявшимся мифам, были отнюдь не простые и далеко не однозначные отношения.
 
 Г.Л.Лозинский ещё в 1937 году в статье "Пушкин и Гоголь («Евгений Онегин» и «Мёртвые души»)" провел параллель между "задорами" "Мертвых душ" и отрывком из четвертой главы "Евгения Онегина", который был напечатан только в первом издании четвертой и пятой глав романа (1828), но удален Пушкиным из других изданий:

У всякого своя охота,
Своя любимая забота:
Кто целит в уток из ружья,
Кто бредит рифмами, как я,
Кто бьёт хлопушкой мух нахальных,
Кто правит в замыслах толпой,
Кто забавляется войной,
Кто в чувствах нежится печальных,
Кто занимается вином:
И благо смешано со злом.

Эта параллель намекает на то, что героем лирического отступления является все-таки А.С.Пушкин.

Начинает Гоголь издалека: «задор  обратился на борзых собак». Хотя поэт, как известно, охотой особенно не увлекался, однако о борзых в своих произведениях писал:

Пора, пора! рога трубят;
Псари в охотничьих уборах
Чем свет уж на конях сидят,
Борзые прыгают на сворах.

    Словам Гоголя о «сильном любителе музыки» соответствует интерес Пушкина к музыке. Он не только сказал, что «  из наслаждений жизни одной любви музыка уступает», но и написал маленькую трагедию о музыке и музыкантах  «Моцарт и Сальери». 


Что же касается «мастера лихо пообедать», то следует заметить, что, судя по мемуарной литературе,  Пушкин  был неприхотлив в еде, но, тем не менее, поесть любил, знал толк в хорошей кухне и в вине, а главное, умел  не только гениально описать роскошные обеды аристократической молодежи в «Евгении Онегине»:

Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым, –

но и дать превосходный кулинарный совет и даже рецепт зарифмовать:

У Гальяни иль Кольони
Закажи себе в Твери
С пармазаном макарони,
Да яичницу свари.

Поднесут тебе форели!
Тотчас их варить вели,
Как увидишь: посинели,
Влей в уху стакан шабли.

    А что имеет в виду Гоголь, говоря о людях, которые хотят «сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена», и грезят о том, «как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом»? Видимо, писатель намекает на придворный чин камер-юнкера, пожалованный Пушкину вместо ожидаемого звания камергера и жестоко оскорбивший поэта. Среди знакомых Пушкина было много флигель-адъютантов, например Анреп Р.Р., Безобразов С.Д., Перовский В.А., А.Ипсиланти и др. Гоголя беспокоило чрезмерное, на его взгляд, увлечение Пушкина высшим светом. В письме А.С.Данилевскому от 8 февраля 1833 г. он  пишет: «Пушкина нигде не встретишь, как только на балах. Там он протранжирит всю жизнь свою, если только какой-нибудь случай и более необходимость не затащут(Н.Г.)  его в деревню».

       Близкий друг Пушкина со времен Лицея И.И.Пущин, которого трудно заподозрить в желании очернить память поэта или исказить его нравственный облик, писал в «Записках о Пушкине»: «Между тем тот же Пушкин, либеральный по своим воззрениям, имел какую-то жалкую привычку изменять благородному своему характеру и очень часто сердил меня и вообще всех нас тем, что любил, например, вертеться у оркестра около Орлова, Чернышева, Киселева и других: они с покровительственной улыбкой выслушивали его шутки, остроты. Случалось из кресел сделать ему знак, он тотчас прибежит».

     Как в игре «горячо-холодно»,  Гоголь обрисовывает все более яркие и знакомые публике увлечения Пушкина: «… шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке…» Любовь Пушкина к игре и его азартность были очень хорошо известны в дворянской среде. Карточных долгов после  смерти поэта  осталось на шестьдесят тысяч рублей – огромные по тем временам деньги. В отрывке Гоголь не только  мастерски обыгрывает известные пословицы: «Ломается, как туз перед двойкой! В двойках хорош, а в тузы не годится», но и намекает, видимо, на карточную историю с Великопольским и  эпиграмму  его на Пушкина, в которой присутствуют и двойка (вторая глава) и туз: « Глава Онегина вторая //Съезжала скромно на тузе».


     И наконец, последний, седьмой «задор» раскрывает все тайны автора и прямо указывает на личность великого поэта: « …тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков…» «Станционный смотритель» – одно из самых известных произведений Пушкина. В самом начале повести  писатель не только создает обобщенный образ станционного смотрителя – «мученика четырнадцатого класса», но и пишет о ямщиках: «…дорога скверная, ямщик упрямый»,  «…почти все почтовые тракты мне известны; несколько поколений ямщиков мне знакомы…» ***

*** Для посвященных. Конечно, ни Булгарин, ни Карлсгоф с Пушкиным ни в какое сравнение не шли, не с ними соперничал Гоголь.

   Пушкинская линия в главе  перекликается с английской и вместе с другими: античной, батюшковской и французской – причудливо переплетаясь, извиваясь и взаимодействуя, образует, с одной стороны, каркас главы, как прожилки листа его основу, с другой, соединяясь или расходясь с другими,  создает фрактальные и фатальные  пространства,  в которых выявляются новые смыслы, сумеречно отсвечивают тени известных персонажей, витают обрывками легкой паутины слова и символы;  составленные  из знакомых  элементов, они выстраиваются в новые, необычные образы.

  Так,  дом Манилова, стоявший «одиночкой на юру, то есть на возвышении, открытом всем ветрам, каким только вздумается подуть», напоминает господский дом Пушкиных в Михайловском, который находился на краю крутого холма, покрытого травой, ср.: «покатость горы, на которой он  (дом Манилова – Н.А.) стоял, была одета подстриженным дерном».

Сравните также описание дома Манилова в "Мертвых душах": "В доме его чего-нибудь вечно недоставало: в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей, которая, верно, стоила весьма недешево; но на два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянуты просто рогожею",  с описанием домашнего быта родителей Пушкина  в отрывке из "Записки о Пушкине" М.А.Корфа, предназначенной для биографа поэта П.В.Анненкова: "Дом их был всегда наизнанку: в одной комнате богатая старинная мебель, в другой — пустые стены или соломенный стул; многочисленная, но оборванная и пьяная дворня, с баснословною неопрятностью; ветхие рыдваны с тощими клячами и вечный недостаток во всем, начиная от денег до последнего стакана". ***

*** Конечно, сама "Записка" М.Корфа была написана позднее,чем вышел первый том книги Гоголя, но не исключено, что какие-то устные сведения Гоголь мог получить от П.В.Анненкова, который в 1841  в Италии помогал  переписывать текст "Мертвых душ" (П. В. Анненков. "Н.В. Гоголь в Риме летом 1841 года"). Кстати, приводя в книге "Пушкин в Александровскую эпоху" эти строчки М.Корфа, Анненков не называет имени автора, а только говорит о нем как об "одном весьма умном наблюдателе", которому нет оснований не верить. Несколько странное, на мой взгляд, представление источника данных в труде биографического характера.

Обед у Маниловых оставляет желать много лучшего: жиденькие щи, бараньи кости.
Непонятно даже, ел ли вообще что-нибудь Чичиков за столом. Манилова постоянно беспокоится, что гость мало берет и ничего не ест. Чичиков отвечает, что  "приятный разговор лучше всякого блюда». Хуже, чем у Маниловых, его накормили, по-видимому, только у Плюшкина.

Все это напоминает репутацию обедов у родителей А.С.Пушкина, которые, по словам А.П.Керн, "не были гастрономы". Однажды барон Дельвиг, приглашенный на обед к старикам Пушкиным, даже написал по этому поводу остроумные стихи:

Друг Пушкин, хочешь ли отведать
Дурного масла и яйц гнилых, —
Так приходи со мной обедать
Сегодня у своих родных. ***

***
Стихи написаны в конце двадцатых - начале тридцатых годов. Не отсюда ли и гоголевское "с Пушкиным на дружеской ноге"?


 Описание имения Манилова: «На ней были разбросаны по-английски две-три клумбы <…> Под двумя из них видна была беседка с <…>надписью «храм уединенного размышления»; пониже пруд, покрытый зеленью, что, впрочем, не в диковинку в аглицких садах русских помещиков»,  –  заставляет, во-первых, вспомнить об отце Н.В.Гоголя  Василии Афанасьевиче, который не только обладал  даром слова: писал пьесы и был превосходным рассказчиком, –  но еще и увлекался садоводством, причем в духе и по моде того времени  он давал аллеям в своем саду сентиментальные названия, нечто вроде Долины спокойствия, а во-вторых, подумать о Пушкине, любимым местом которого в парке Михайловского стал Остров уединения, расположенный в центре одного из прудов. Сам парк  был разбит дедом Пушкина А.О.Ганнибалом в конце ХVIII века в пришедшем на смену французскому английском пейзажном стиле. В «Евгении Онегине» Пушкина мы встречаем фрагментарное описание сада в Михайловском:

           … мигом обежала
Куртины, мостики, лужок,
Аллею к озеру, лесок,
Кусты сирен переломала,
По цветникам летя к ручью…
<…>
  Как я сказал, Зарецкий мой,
  Под сень черёмух и акаций
  От бурь укрывшись наконец,
  Живёт, как истинный мудрец…

Сень черемух и акаций – это аллюзия на стихотворение К.Н.Батюшкова «Беседка муз»:

Под тению черемухи млечной
      И золотом блистающих акаций
Спешу восстановить алтарь и муз и граций,
      Сопутниц жизни молодой.
<…>

Пускай и в сединах, но с бодрою душой,
Беспечен, как дитя всегда беспечных граций,
Он некогда придет вздохнуть в сени густой
      Своих черемух и акаций.

Лирический герой стихотворения – поэт, удалившийся от искушений света в сельскую тишь,  обращается к Музам с просьбами не о славе и богатстве, а говорит о своем желании сохранить свежесть чувств и дар песнопения.

Некоторое «покушенье на моду» и поэзию заставляют Манилова обустроить в своем имении нечто похожее на «аглицкий сад»: «На ней (на горе) были разбросаны по-английски две-три клумбы с кустами сиреней и желтых акаций…»
 Сирень, акация и черемуха объединяют персонажей, вклиниваясь в биографии героев и подчиняя их тайным замыслам автора. Так, Манилов - бывший офицер, а Зарецкий некогда принимал участие в военных действиях:

 И то сказать, что и в сраженье
Раз в настоящем упоенье
Он отличился, смело в грязь
С коня калмыцкого свалясь, -

теперь живет, как пишет Пушкин, "в философической пустыне". Манилов, тоже проживая в "философической пустыне", по-видимому, как и Зарецкий, ощущает недостаток в глубокомысленных собеседниках: Чичикову   он говорит, что  было бы хорошо  под тенью какого-нибудь вяза пофилософствовать о чем-нибудь.

Почему Манилов упоминает о вязах? Его «храм уединенного размышления» находится в окружении сирени, акаций и берез с жиденькими вершинами, но никаких вязов в его имении и поблизости нет. Однако вяз – не просто дерево, а символ,  понятие из  мира античной идиллической поэзии, из творчества К.Н.Батюшкова, в котором контаминируются различные культурные представления.

 Вяз, с одной стороны, – символ силы, устойчивости и опоры, а с другой,  печали, олицетворяющей связь с потусторонним миром. В греческой мифологии вяз находится у входа в Аид. Вергилий в «Энеиде» писал:

Вяз посредине стоит, огромный и темный, раскинув
Старые ветви свои; сновидений лживое племя
Там находит приют, под каждым листком притаившись.

 Однако вяз часто упоминается в идиллиях, рисующих простую и в то же время наполненную тонкими чувствами  и искусством жизнь пастухов:

 В песнях пастушеской Музы достиг ты большого искусства.
 Сядем же против Приапа  и Нимф родниковых, под вязом.
 Видишь, вон там, на пригорке, на нашем престоле
                пастушьем,
 Там, где деревья густые. (Феокрит)

 Идиллические мотивы в главе о Манилове, несомненно, являются ведущими, основными. Идилличность пронизывет весь уклад жизни семьи. Супруги предстают в сентиментальном, метафорически окрашенном образе двух голубков: "Несмотря на то, что минуло более восьми лет их супружеству, из них все еще каждый приносил другому или кусочек яблочка, или конфетку, или орешек и говорил трогательно-нежным голосом, выражавшим совершенную любовь: «Разинь, душенька, свой ротик, я тебе положу этот кусочек".

Образы голубков и горлиц издавна служили символом верной супружеской любви.
 Этих невинных и нежно любящих птичек  мы можем встретить и в античной литературе, и  в произведениях Шекспира (Феникс и голубка).***

  ***В этой же главе Гоголь дает слегка перефразированную цитату из Гамлета: "Чичиков заметил, что это, точно, случается и что в натуре находится много вещей, неизъяснимых даже для обширного ума".    

Будет петь садовод под дикой скалой на просторе,
Будут голубки в ответ ворковать, любезные сердцу,
Горлица стон свой пошлет с вершины старого вяза.(Вергилий)

Образы птичек и, соответственно, супругов Маниловых, живущих одним днем, не заботящихся о хозяйстве, заставляют вспомнить известный отрывок (вставную песенку) из поэмы Пушкина "Цыгане":

Птичка божия не знает
Ни заботы, ни труда;
Хлопотливо не свивает
Долговечного гнезда... -

а также родителей Пушкина, которые прожили в мире и согласии сорок лет, но были страшно бесхозяйственными. Надежда Осиповна родила восемь детей, четверо умерли во младенчестве, сын Николай скончался в шесть лет. В живых остались трое - два брата: Александр и Лев- и сестра Ольга. У Гоголя младший сын носит имя Алкид, это второе имя Геракла. Один из самых известных подвигов Геракла - победа над Немейским львом, таким образом, связь младшего сына Манилова с Пушкиным выявляется на ассоциативном  уровне.
О старшем сыне Манилов говорит: "У него чрезвычайно много остроумия. Вот меньшой, Алкид, тот не так быстр, а этот сейчас, если что-нибудь встретит, букашку, козявку, так уж у него вдруг глазенки и забегают; побежит за ней следом и тотчас обратит внимание". Любовь старшего Манилова к букашкам и козявкам заставляет вспомнить известное стихотворение Пушкина "Собрание насекомых":

Мое собранье насекомых
Открыто для моих знакомых
Ну, что за пестрая семья!
За ними где ни рылся я!
Зато какая сортировка!
Вот <Глинка> — божия коровка,
Вот <Каченовский> — злой паук,
Вот и <Свиньин> — российский жук,
Вот <Олин><?> — черная мурашка,
Вот <Раич><?> — мелкая букашка.
Куда их много набралось!
Опрятно за стеклом и в рамах
Они, пронзенные насквозь,
Рядком торчат на эпиграммах.

Пушкин любил всевозможные мистификации, розыгрыши, головоломки, видимо, поэтому имен в стихотворении не назвал - они только помечены звездочками. Фамилии можно было подставить любые и всякий раз разные - получилось эдакое загадочное стихотворение, годное для многоразового использования. В 1849 г. Я. К. Грот обратился к Плетневу с просьбой  «написать имена, пропущенные в „Собрании насекомых“». Плетнев писал: «Глинка (Фед.) — божия коровка, Каченовский — злой паук, Свиньин — росс. жук, Рюмин (Бестужев) — издавал какой то журнал, Борька (Федоров, Борис) — мелкая букашка».



  Не закончено

   

 


Рецензии
Как всегда, очень информационно насыщенная, добротная статья. Много интересной информации.
С уважением,

Елена Шувалова   05.03.2016 14:08     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.