Леониды. гл. 6. Творец

Начало по ссылке: http://www.proza.ru/2015/10/01/2044

ТВОРЕЦ

Его руки знали свое дело. Опыт. Много-много лет. Иногда ему казалось, что он оперирует столько, сколько существует этот мир. А может, так оно и было. Странная работа. Причинять боль, что бы делать счастливыми. Творить их судьбы, что бы научить добывать любовь из кристалликов боли.

Сам он сострадал и любил их всех. Он был готов забрать всю эту боль себе. Но не мог, ради их же блага. Как не мог, сам для себя, ответить на вопрос - зачем? Зачем они добровольно ложатся под его нож, когда могли бы просто оставаться собой. Какие райские кущи и изумрудные луга должны видеться им там, за горизонтом этой стерильной операционной, что бы вот так, настойчиво и упрямо, идти к ним, через его скальпель? 

Все, чем он мог облегчить их страдания, так это быть по-хирургически точным и экономным. Ни одного лишнего движения. Ни одной ненужной капли боли. И все-таки, совсем избавить их от страданий было не в его силах.

Вначале, она не почувствовала почти ничего. Наркоз защищал ее. Ощутила лишь легкий нажим невидимой руки, обозначивший место вскрытой плоти.            
          Впрочем, как и он, опьяненный любовным дурманом, не чувствовал и не
          обращал внимания на мелкие царапины от шипов невообразимо прекрасных
          роз, цветущих в его душе.

          Когда, наконец, она сдала выпускные экзамены и получила диплом, то ушли
          и вполне понятные, объяснимые причины, слишком часто в первый месяц их
          знакомства, отнимавшие ее у него. Причины ушли, но она, почему-то, все
          равно, продолжала ускользать… По каким-то делам. По семейным
          обязанностям перед мамой и папой. По необходимости куда-то подвозить
          каких-то родственников или развлекать по вечерам их малолетних
          отпрысков. Ее телефон звонил слишком часто и она, слишком часто,
          покидала его после этих звонков. Ускользала…

          Как весенний утренний ветерок... Как горизонт... Вот он, горизонт,
          виден.. Вот, понятно же, куда надо идти, что бы приблизиться к нему...
          Вот, ты идешь... А он все так же видим и далек...

          И в этом чувствовалась какая-то ее осторожность по отношению к нему.
          Или отстранённость… Или… И смутная тревога, легкой, почти прозрачной
          тенью, накрыла солнечную долину в его душе.

-      Еще разрез. Фиксируйте. Зажим!

          Он попытался напрямую спросить у нее, про то,  есть ли причины для его
          беспокойства. Она не стала искать отговорки и честно призналась, что
          слишком неожиданной для нее оказалась его правда про еще недавнюю
          семью. И добавила, что знает, что мужчина, все равно, вернется к своей
          жене и детям. И что это очень больно. А он подумал, что либо она раньше
          уже обожглась на таких отношениях, либо, в свои неполные 22 года, она
          вряд ли может знать, что бывает и совсем по другому.

          А еще она рассказала, что до встречи ним у нее был один человек. Старше
          ее. Примерно его возраста. Этот человек стал для нее первой любовью, а
          взамен причинил ей много боли и обид. И даже когда они расстались, он
          продолжал напоминать ей о своем существовании.

          Она не хотела вспоминать и говорить о нем... Лишь добавила, что теперь
          она, наконец, вздохнула без него спокойно. А еще сказала, что очень
          рада, что тогда, в майском кафе, в ее жизни появился ты.

Она едва заметно вздрогнула всем телом, закрытым сверкающей белой простыней и окутанным разноцветными проводами и датчиками. Сознание еще было под властью обезболивающего тумана, но тело уже начинало что-то ощущать, бессознательно реагируя на тревожные сигналы.

          Он упивался этими отношениями. Цедил и смаковал их маленькими
          глоточками, вспоминая и узнавая заново, давно забытое ощущение тепла,
          даримого любимой женщиной. Многолетние льды, намороженные в его душе за   
          несколько предыдущих лет мучительного расставания, готовы были вот-вот
          растечься веселыми весенними ручейками по изумрудным лугам простого
          человеческого счастья.

          Растягивая и удлиняя удовольствие, в которое тогда превращались не
          только встречи с ней, но даже ожидание этих встреч, он часто приезжал в
          уговоренное место задолго до нее. Ему нравилось провести эти минуты, а
          иногда и часы, качаясь на волнах своего предвкушения. Как и в тот раз,
          когда он, заказав чашку капучино, сидел в кафешке, в двух шагах от
          назначенного места свидания, что бы следующую чашку кофе выпить уже
          вместе с ней. Она только что написала, что немного опоздает, подарив
          ему  тем самым, еще минут 20 купания в мечтах.

          Улыбка не сходила с его лица. А взгляд был устремлен куда-то в никуда,
          в пространство за стенами и временем. Ему было абсолютно неважно, куда
          смотрели его глаза, так как видел он лишь разноцветные сияющие облака,
          плывущие в его душе, над изумрудными лугами нежно-зеленой травы, по
          которым он шел в сторону восходящего солнца.

          И все-таки глаза увидели… Забавно, подумал он. Эти туфельки… Почти как
          у нее… И молодежные светло-голубые джинсы, по-модному, как бы случайно,
          порванные на коленках. Тоже, как у нее. И…

          Это была она. За столиком с каким-то парнем. Спиной к нему. Чуть
          дальше, чем на расстоянии вытянутой руки… Он не смог ни вспомнить, ни   
          понять, как они одновременно оказались в этом кафе. То ли он,
          поглощенный своими мыслями, не заметил, когда они вошли. То ли сам, не
          видя никого вокруг, прошел в шаге от их столика. Сколько времени они с
          ней находились вот так – на краю обрыва только-только начавшихся
          отношений? – он тоже не знал.

          Видела ли она его? Знает ли, что он сейчас смотрит на них? Подойти
          поздороваться и обречь, и себя и ее, на неловкую сцену «что бы это
          значило»? Нет. Не так. Через каких-то 20 минут она должна будет ему
          позвонить и сказать, что уже приехала на свидание. И он решил, что
          дождется этого звонка и вот тогда позволит себе задать свой вопрос.
          Встал и ушел, оставив на столике едва тронутую чашку кофе, и  надеясь,
          что ничем не выдал себя.

          Если бы только он заранее знал, какие это будут жуткие, бесконечные 20
          минут его жизни, и сколько сил потребуется ему, чтобы встретив ее,
          просто не сказать, что все закончено… Он бы, наверное, предпочел
          подойти к ней сразу, в этом кафе. Но он не знал.
 
Она вскрикнула от острой и неожиданной боли, молнией распоровшей бирюзовое небо над изумрудными лугами. В резком неоновом свете, пронзившем все пространство вокруг нее, нежная зеленая луговая трава неожиданно стала фиолетово-черной, а тени, отброшенные гибкими стеблями, ощетинили землю тысячами игл.

Приглушенный наркозной маской крик был скорее похож на едва слышный стон. Но приборы, фиксирующие показатели организма, уже рассыпались тревожными трелями и вспыхнули предупреждающими индикаторами.
-      Добавить наркоз! Операция еще не завершена. Да не копайтесь вы! – остановите кровь.

          Стоя поодаль он видел, как они выходили из кафе. Как дошли до
          перекрестка и, мимолетно обнявшись,  расстались. А еще через пару минут
          она позвонила и сказала, что уже приехала...

          …Это был просто знакомый мальчик… (так и сказала – мальчик) из ее
          институтской компании. Какие-то незавершенные дела, связанные со
          временем совместной учебы. Только и всего. Не сказала об этой встрече
          лишь потому, что ей и в голову не могло прийти, что он воспримет это
          так. Пустяшная встреча с ничего незначащим для нее человеком….
          – Дурачок… Как ты мог подумать…? – Какой же я дурак! –  охотно
          согласился он, вспомнив жуткие, бесконечные 20 минут, между любовью и
          отчаянием, и улыбка вновь засияла на его лице.

Персонал операционной, взбодренный раскатами командного голоса, старался изо всех сил. Вскрывались ампулы, звенели стеклом использованные шприцы, сияли хромированной сталью ожидающие очереди хирургические инструменты.
-      Кровь остановлена. Потеря небольшая. Успели…
-      Давление и пульс в норме. Можно продолжать.
-      Продолжаем. Скальпель. Наркоз. Поддерживаем анестезию!

          Как-то он ждал ее после занятий по английскому языку. Эта была ее
          страсть и увлечение. И он, достаточно часто, заезжал за ней, что бы
          встретить после урока. Так было и на этот раз. Она села в машину и
          сказала, что скоро улетит в Америку. Там ей предстояла стажировка перед
          началом новой  перспективной работы. Ненадолго. Всего на пару месяцев.
          …Пару месяцев!!! Это была вечность… Больше, чем все время, которое он
          ее знал...

          Но впереди у них были еще несколько недель счастья.  И то ночное кафе с
          живой музыкой. …Жаль, что его давно уже закрыли... И прогулки, и
          киношки... И поцелуи, и цветы. Много цветов для неё. Дыня в начале
          июня, под окна ее офисного здания... Потому, что она как-то сказала,
          что очень любит дыню.

          Узбек, у которого он покупал дыню на рынке, говорит - бери, дорогой,
          сладкая как первая любовь... Отвечает - поздновато уже для первой...
          Тогда, говорит, еще слаще - как вторая... Не обманул узбек. Ни в чем не
          обманул…  А потом она улетела в Америку.

-     Так… Заканчиваем на сегодня. Обработайте швы и в палату.


Продолжение по ссылке: http://www.proza.ru/2015/10/03/1145