Мать Тереза

               
                Мать Тереза

   Моя мать была женщиной волевой, властной и исключительно талантливой. Она обладала как математическими, так и лингвистическими способностями, но по сути свою жизнь  выбросила на помойку,  положив всю себя на перевоспитание  бесшабашного гуляки- мужа по кличке Барон. Что это было - глупость? Полагаю, нет.  По ее судьбе советская власть проехалась  то ли колонной Камазов, то ли бронетехникой.
  Мать родилась в семье не просто известного партработника, но даже, можно сказать, идеолога большевизма и пропагандиста социалистических идей. По заданию партии он мыкался по разным медвежьим уголкам России, по дальним провинциям, утверждая коммунистическую власть. Он подавлял кулацкие мятежи, а потому   привык спать с наганом  под подушкой, накрыв лицо одеялом. Однажды эта привычка чуть не стоила моей матери жизни.  Партиец  чистил пистолет, а тут возьми, да и пальни. Пуля засела в деревянной стене  в сантиметре от головы  недавно родившейся дочки. Это и была моя мать, прошедшая первое боевое крещение. Семья в то время жила в Кургане, но вскоре дед получил назначение в Самару, где и прожил всю жизнь. В этом городе на Волге  родилась  вторая дочь.  Родственные чувства у сестер  проснулись рано.   Бабка рассказывала, что  моя мать высыпала в лицо  новорожденной   добрую ложку соли.  С тех пор между сестрами шла перманентная война за лидерство и перетаскивание на себя одеяла  любви отца.
   При Ежове семейная лодка  партаппаратчика была торпедирована сотрудниками НКВД. Они пришли ночью и арестовали взрослых, а девочек отправили в детдом.  Однако судьба улыбнулась снова . Ежова  вскоре расстреляли, а родителей выпустили, правда с выбитыми зубами. Дочки вернулись в свою прежнюю квартиру. Стукач, донесший на партработника, пользовался их трехкомнатной  жилплощадью не более полугода, а поэтому  даже не успел переставить мебель. В шкафах висела та же  одежда, в  детской те же тетрадки, учебники и игрушки. 
        Жизнь в детском доме, тем не менее,  полностью переплавили характер подростков. Мать рассказывала только одно. Она была настоящей ленинкой, пионеркой, а ее вывели на плац перед  всеми воспитуемыми, и  начальница, НКВДешная     овчарка,  сорвала с нее красный галстук, как с дочери врага народа.  "Моя сестрица,- говорила она, - галстук не надевала, а поэтому не подверглась издевательствам".  Потом была война, работа на военном заводе. В это время отец служил комиссаром при втором Белорусском фронте, с которым дошел до Берлина.
      По окончании  войны семья приехала к нему в оккупированную  восточную  Германию.  Вот там у матери  проявились лингвистические способности. Она быстро освоила немецкий язык и стала переводчиком при отце. Однажды молодая  комсомолка сорвалась и уехала без разрешения в Париж, где присутствовала на параде   деникинских войск в связи с победой над фашизмом. За этот поступок ее выдворили из оккупированной зоны в родной город, где она  закончила вуз иностранных языков.    Карьера ее шла в гору. Способности полиглота оказались востребованными спецслужбами. Она  в совершенстве освоила немецкий, английский, итальянский и испанский. Всю жизнь мечтала выучить французский, но так  руки и не дошли.
      Мать работала с пленными немцами в поселке Управленческий, а также преподавала там русский язык  немецким детям. Однажды произошла такая история. Мать поставила сос воими учениками спектакль про Тома Сойера.  Там была такая сцена, где главный герой кидал на кладбище мертвую кошку, которую сделали из тряпок. Однако на премьере юный актер принес настоящую убитую кошку и бросил ее в зал с криком :"Сталин, капут!" Деду пришлось вмешиваться, чтобы замять скандал, ведь за подобное могли отправить на Колыму.   В качестве переводчика для военных из ГДР  мать  присутствовала при испытаниях ядерной бомбы в Тоцких лагерях, получив немалую дозу радиации. Это в дальнейшем сказалось на здоровье. В процессе работы у нее сложились добрые отношения с некоторыми немками. Те часто приглашали ее в Берлин   в гости  и сами приезжали к нам в Куйбышев.  Напомню, что город в то  время считался закрытой зоной  и пускали в него по особому разрешению КГБ.
   Перспективная девушка  нашла плейбоя, в которого влюбилась по уши. Несчастная  фантазерка  бросила к его ногам  научную карьеру, престиж, успех по службе.  Он был для нее героем во всем: профессионально кидал ножи, владел рукопашным боем, мастерски водил автомобиль. В народе говорят про подобного типа, я бы с таким пошла, он способен на поступок. Внешностью парень был  истинный ариец, характер нордический, знал немецкий язык. Во время войны он служил в разведке.
   Семья получилась кособокая: он - щеголь в шикарном английском костюме,  в ботинках фирмы Нареман, и рядом  она в шитом, перешитом  тряпье и в стоптанных туфлях. Барон устраивал скандалы даже за купленные по дешевке пятнадцатирублевые босоножки, которые она прятала в кухонном шкафу. Для Борона одежда покупалась с " черного" хода за сотенные, так как ему  якобы  приходилось  посещать  важные присутственные места и встречаться с  серьезными  нужными людьми. Такое психологическое давление перевернуло сознание  невысокого роста женщины с толстыми линзами на близоруких  глазах. Мать сдвинулась на накопительстве  денег. Каждую  копейку  стала  носить на сберкнижки,  которые  заводила  десятками,  пряча  среди  собраний сочинений Ленина и Маркса.  Каждую  мелкую покупку, включая коробок спичек,  записывала в особую амбарную тетрадь. Таких фолиантов скопился целый шкаф. Она все время ждала черного дня, того самого, что пережила однажды в детстве, когда   к дому партработников под утро подъехала черная Маруська.
   Быт   в семье отличался разительными особенностями. Так вареные яйца она нумеровала: №1 -для понедельника, №2 - для вторника и так далее, под № 5  протухало, а  шестым можно было отравиться, поэтому я отказывался  уже  от яйца №3. Особенно мать ненавидела  колхозные рынки и ярмарки,  что проходили  каждую осень на площади Куйбышева. Она презирала сельский труд и считала, что все не магазинное - гадость. Мать уважала только интеллектуальный труд, а себя называла "мозгом нации". Однажды я по глупости спросил, почему она до сих пор не защитила диссертацию?  Мать  упала в истерику и долго  орала, что  всю себя отдала без остатка семейному дому и созданию бытовых условий  для любимого мужа. Я подумал, неужели  в этом и есть суть семейного уюта, от которого  просто рвет.
     Барон жил своей жизнью, кушал отдельно в номенклатурной столовой,  поэтому он   плевал  на все ее выверты.  Затюкавшая сама себя  женщина  с вывернутой психикой  построила странный быт:  делила на неделю вареную курицу с гречневой кашей, прятала чай, сахар, лимонную кислоту, уксус, приговаривая, что может не хватить до конца года.  Под запретом был телевизор, а вдруг сломается. Когда Барон спал, детям запрещалось ходить по коридору мимо его комнаты, мол скрипят половицы, могут потревожить сон героя. Слава Богу, что ее принц  уходил рано утром, а появлялся поздно вечером и часто  под шафэ.    Со стороны это напоминало сумасшедший дом. Соседи за глаза хихикали, но формально улыбались и при встрече говорили : " Какая Вы мудрая женщина, хранительница   очага". " Да, -говорила она, - Я блюду семейный дом".
  Отдушиной  для матери являлись поездки за границу, особенно в Австрию. Там она проживала  по полгода. Любимым ее городом была Вена, где она часами бродила  по старым улочкам . Денег   катастрофически не хватало и приходилось только нюхать чудесные ароматы из местных кафушек и ресторанчиков. Она собирала этикетки и конфетные обертки и в качестве  трофеев привозила в Куйбышев. Там она подружилась с известной немецкой писательницей-антифашисткой Марией Тидл, и та  многие годы присылала  в Куйбышев посылки с австрийскими  кулинарными изысками. Мать прятала  эти продукты у себя в шкафу и   не давала детям, говоря, что все это на черный день. Получая  посылки, мать говорила, что капитализм ужасен, там каждый человек чувствует себя брошенным ни кому ненужным кроликом.  Когда она умерла, ее муж выбросил огромные мешки с кофе, чаем, конфетами на мусорку во двор к небывалой радости местных бомжей.  Барон боялся, что продукты отравлены, а за ней в путь он не собирался.