Посланец из Эдема. Гл. 2-10 Приятное знакомство

               
 
       Это было время, когда в Западной  Европе католическая  церковь претерпела раскол. Она  распалась на католическую   и протестантскую. Протестантство в лице Мартина Лютера вначале внесло  положительные реформы, но его последователь Кальвин ввел  такой же реакционный  режим, как и римский папа. В результате  продолжались сожжения  на костре  выдающихся мужей-просветителей, как в среде  католиков, так и протестантов.
       Все это было далеко от  Турецкой Османской империи, где законной  религией  был ислам, а все другие объявлялись вне  закона.  Всех  иноверцев  мусульмане  называли неверными, особенно христиан. Султан  Магомет II  и его приемники яро ненавидели христиан  и  устраивали гонения.

       Только при  султане  Сулеймане II, которого прозвали  Великим,  политика  гонения  сменилась политикой сосуществования, но  все  немусульманские  народы  несли  тяжелое налоговое  бремя  и всякую мзду.   
      Сулейман  Великий   разрешил   христианам и другим неверным  возводить храмы для своих служений где-нибудь  по окраинам городов. В результате  образовались три  большие  церкви:  греко-православная, армяно-григорианская и иудейская. Вот в одну из  греко-православных  церквей  и приезжала на служение  Богу  семья Байер.
    
       Напомню, Симон у себя в доме создал домашнюю церковь и продолжал проводить служение по вторникам и четвергам  для всех желающих познать слово Божие.   Все  слушали  Симона и удивлялись его познаниям.
       - Если бы вместо отца  Никодима  был  он, - говорил, вздыхая,   старый Авдей, и многие  в ним  соглашались.
     Его домашняя церковь уже насчитывала до сорока человек,   представляя собой общину. В ней собирались люди не только послушать  о Боге, но и шли со своими нуждами. В церковной общине имелся свой казначей и помощники служителя. Особо нуждающимся   членам общины оказывалась материальная помощь.
   
       Но вернемся к служению Симона в православной церкви. Каждое воскресенье  весь христианский люд  поселения ездил в конной коляске или добирался пешком в  город Терджели на служение в  церковь, большинство прихожан которой были евреи.   Настоятелем церкви являлся священник отец  Никодим.  Служение проходило всегда однообразно. Оно сводилось к  чтению  псалмов, песнопению духовных песен, отпущению грехов и причащению.
    Святой отец  проводил служения, сопровождая  взмахами  кадила, в котором  тлел  ладан, наполняя храм приятным, ничем не сравнимым,  запахом, которого, якобы, терпеть не могла нечистая сила,  и голубоватой  дымкой, тонкими струйками исходящей из отверстий ладанки.
      Приход в  церкви был небольшой: немногим больше двухсот человек.  Служение проводилось  около двух  часов. Слово  Божие  преподавалось слабо, да и сам  отец  Никодим мало продвигался в своем  служении, не размышляя над  Божьим  словом, в отличие от  его  знаменитых служителей  из  Западной  Европы. Он не только не развивал народ в свете Божьего учения, но и сам в нем  не возрастал. Единственно, о чем он  радел, это о доходах  церкви. Кстати, большего  усердия от него высшее духовенство  и не требовало.


      В одном из воскресных служений   рядом с Симоном  оказался седовласый пожилой  человек, среднего роста и несколько суховатого телосложения. Он  с таким усердием молился  и даже временами всхлипывал, что молодой человек невольно обратил на него внимание. Расслышав некоторые слова и неоднократно повторяющиеся фразы, он понял, что тот молился о своей несчастной дочери, которая попала в какую-то беду, и молитвы старика тронули его сердце.
       После служения молодой человек   обратился к нему:
       - Простите, отец, но я  невольно подслушал  вас и понял, что вы молились о своей дочери.  Скажите, что случилось с нею,  может, я  вам  смогу   помочь?
       Но старик только отмахнулся и постарался быстро скрыться от приставшего к нему незнакомца. С сожалением посмотрев ему вслед, посланец Бога  направился к  коляске, где его  ждали.

       В следующее воскресенье  на служении  в  церкви  Симон, поискав  глазами старика, нашел его довольно далеко  от  себя  и  потихоньку к нему  пробрался.  Тот, как и в прошлый раз,  молился за свою дочь.  Дождавшись окончания службы, Симон  остановил старика, который уже собрался уходить, и заговорил:
       - Не бойтесь меня, отец. Я  не причиню вам никакого зла…         
       - Это опять вы?.. - Старик  узнал его и снова хотел отмахнуться от него, но на этот раз молодой человек проявил настойчивость.

       -  Доверьтесь мне: расскажите,  что у вас случилось? Нет такого горя, которому нельзя помочь. Может, я помогу вам.
       На этот раз  тот  поверил, что приятный на вид незнакомец с теплым взглядом  больших  черных глаз  не из праздного любопытства его  спрашивает, и  заговорил, качая головой:
       - Нет, добрый человек, никто  не сможет нам помочь, если только  Сам  Господь не смилуется над  нами.
       - Может,  Господь услышал вас, ведь  вы так настойчиво  молились! - мягко настаивал Симон.
       Старик   внимательно  посмотрел на него, достал из кармана большой светлый носовой платок и  вытер лицо, на котором блестели капельки пота.
       -  Можешь ли ты молчать, сынок?  Ведь  никто, кроме Бога, не знает про нашу беду. Если кто узнает,  несдобровать нам.

       - Не беспокойтесь: никто не узнает.
       - Хорошо, сынок, давай только отойдем подальше. 
       Когда они нашли себе укромное место для разговора, старик начал свой печальный рассказ.
       - Я, так и быть,  расскажу тебе, даже, если ты  не сможешь ничем  нам помочь.  Только  ты да  Бог будете  знать. Итак, слушай.
       Моя  дочь - очень красивая  девушка,  только не на счастье оказалась ее красота. Мы  люди бедные. Вот и пришлось мой   прекрасный цветок, мою  нежную розу  отдать в прислуги  в один богатый  турецкий дом. Она работала прилежно, но на свою беду  понравилась  хозяйскому сыну. Он стал настойчиво  приставать к ней, клясться в  любви, обещал даже  жениться. Долго за ней  ходил по пятам, пока  не добился своего. Поверила она лживым словам молодого  хозяина, уступила его домогательствам.

        И вскоре  забеременела. Узнав  об этом, он   отказался от нее и прогнал.  Теперь позор лег на мою семью. Я боюсь, что люди, когда узнают, не станут разбираться, кто прав, кто виноват, обвинят  дочь в прелюбодеянии и  забьют ее до смерти.   Спасти  нас может только тот, кто женится на ней и признает ее ребенка своим.    Но кто согласится жениться?  Мы бедные люди. Взять с нас нечего. Одна надежда на милость Божью, что простит Он   наши грехи и протянет  руку помощи. А  иначе, - старик обреченно махнул рукой и продолжил: - Вот я и молюсь днями и ночами, не ем и не сплю.

      Пока  старик  рассказывал  про свою беду,  Симон уже  решил, что надо  делать. Ему  было  двадцать  шесть  лет, и  сердце его было свободно. Никто из девушек не пленил его  ни  томными  миндалевидными  глазами, ни рубиновыми  губами, хотя  он был  в поле зрения  местных  красавиц, и каждая  мечтала о таком  женихе. Но  услышав печальную историю бедной  обманутой девушки, которой грозила смерть, он  решился  на важный  шаг.
       - Отец, считайте, что Господь  услышал вас. Я возьму в жены вашу дочь, и ничего от вас не потребую, - просто сказал он.

       Старик от его слов потерял дар речи. От волнения затрясся подбородок, а глаза с опухшими и покрасневшими от слез веками часто-часто заморгали.      
       - Я не ослышался?  Ты  и в самом деле хочешь на ней жениться?
       - Да, это мое решение.
       - Но ведь ты ее даже не видел…, —  проговорил  он дрожащим голосом, а потом ободрился и стал заверять, -  Ты  не пожалеешь, сынок: она будет тебе  хорошей женой.
       - Верю, отец.
       - Только  вам надо познакомиться друг с другом, и как можно скорее, -  сразу забеспокоился старик. - Только как?
 
       - На следующее воскресенье приходите сюда со своей дочерью. Встретимся после служения на этом самом месте, – предложил Симон.
       - Нет, в церковь она не ходит. Надо  тебе к нам  пойти.
       - Когда же?
       - Да  хоть сегодня.  Чего время терять, его и так у нас мало?
       - Хорошо.  Только пойду своих предупрежу,  чтобы  ехали без меня.

       Сусанна и  другие  члены  семьи уже сидели в коляске. Они знали причину   задержки Симона  и терпеливо ждали.   Наконец, он появился, но, вместо того, чтобы сесть в коляску, он  велел им возвращаться без него, сказав, что доберется   к вечеру сам.  Затем  вернулся к  старику, и  они вместе  отправились к нему домой. По дороге молодой человек узнал, что  старика зовут Давид Грехем, а его дочь - Стефания.

                ***
   
       Идти пришлось минут двадцать.  Семья старика  проживала в рабочем квартале, где селились мастеровые и рабочий люд. Там располагалось   много мелких мастерских различного рода. Сам старик был потомственный гончар: и отец, и дед, и прадеды были гончарами и передавали свое мастерство и различные секреты только своим преемникам.
      Наконец, они пришли к жилищу старика. Это  был невысокий глинобитный дом с маленькими окнами,  низкой односкатной крышей, обмазанной глиной и покрытой  сухими пальмовыми  ветками, как и многие дома  бедных ремесленников.

       Старик постучал в дверь. Вскоре им открыла  дверь девушка с накинутым на голову покрывалом.  Увидев с отцом чужого человека,  она поспешила уйти к себе.  Старик попросил  гостя  зайти в дом. Симон оказался в помещении, похожим  на мастерскую.  Везде стояли полки с кувшинами, горшками разных видов, чашками, возле окна стоял гончарный круг.  Напротив  размещались длинный стол и лавки, угол занимала большая печь. Здесь работали и тут же готовили и принимали пищу. В противоположной стене имелись две двери.  Правая дверь вела в женскую половину, а левая – в мужскую.

       - Присаживайся, сынок, я сейчас позову дочь и познакомлю вас. - Стефания! - крикнул он. - Иди сюда! У нас гость, и надо оказать ему почтение! 
       Правая дверь открылась,  и в помещение тихо вошла  девушка, которая им  открывала; она подошла к  мужчинам,  и, придерживая рукой покрывало, поклонилась гостю:
       - Мир вам! Добро пожаловать в наш дом! — и замолчала, потупив взор.
       - Да прибудет и с вами  мир! – Симон  встал и поклонился ей в ответ.

       Взглянув на девушку, он поразился ее красотой, которая превзошла  все его ожидания. Она была  лет двадцати, среднего роста, худощава, с красивыми, но печальными глазами. Роскошные  вьющиеся волосы  обрамляли ее  прекрасное  лицо. «Как можно дурно поступить с такой красавицей?»  - невольно пронеслось у него в голове, и сердце у него сильно забилось. От  старого и опытного Давида не ускользнуло то, какое первое впечатление произвела на гостя его дочь.
       - Познакомься, Стефания,  нашего гостя зовут Симон. Не бойся его: он хороший человек.  Принеси нам что-нибудь поесть, и сама  посиди с нами.

       Девушка молча выслушала и принялась накрывать на стол тем, что имелось в доме.
        - Кхе-кхе! — коротко кашлянул  Давид, взглянув на дочь,и добавил: - Голубка моя, ради гостя поставь графинчик с моим любимым.
       Стефания  понимающе  кивнула отцу и  принесла  небольшой графин  с вином,   два стакана и села   с  краю  стола. Хозяин  налил вина гостю и себе:
       -  Это мое любимое вино. Сам делаю по дедовскому рецепту. Очень  полезно для здоровья.  Уж  извини, сынок,   за скромное угощение,  ты  нечаянный гость у нас. Душенька, - обратился  хозяин к дочери, - поухаживай за дорогим гостем.
         
       - Не надо  ухаживать за мной -  я сам. - Симон коснулся ее руки, когда Стефания хотела  положить ему салат, и встретился с её кротким взглядом. Этот   взгляд пронзил в самую глубину души. Он понял, что отныне эта девушка завладела его сердцем,  и проникся к ней небывалыми до этого дня чувствами. Мысль о том, что он может не понравиться девушке, волновала его, и он надеялся на помощь ее отца.

      Стефания, несмотря на  отказ, всё же подложила  Симону  в тарелку салат.  Он  смущенно пробормотал ей слова благодарности.  За ужином  молодые люди застенчиво молчали,  зато  отец девушки говорил почти  без умолку.  Старик  говорил  о житье–бытье, вспоминал  хорошие эпизоды  из своей молодости, расхваливал кулинарные и хозяйские способности дочери.  Наконец, ужин подошел к концу.
       - Стефания, - испытывая  вину, признался Давид, — Я  ему все рассказал о тебе.
       - Ну, зачем, папа?  -  испугалась она и закрыла ладонями лицо.
       - Не знаю, доченька, - и Давид  сам прослезился. – Пусть  теперь он   скажет свое слово, скажет  о своем решении.

       У Симона  от волнения все  мысли  куда-то разлетелись.    Слова Давида побудили его подняться.  Не зная, с чего начать, он замешкался.  Давид это расценил, как желание отказаться.
       - Вам не понравилась моя дочь? – дрожащими  губами произнес  старик.
       - Уважаемый  Давид, -  поспешил успокоить он отца девушки, - напротив, дочь ваша мне очень понравилась, и,  если она не против, я  прошу у вас ее  руки.
       - Стефания, доченька моя, ты  слышала?  Ты согласна  выйти за него замуж?

       Она  тоже встала и, не поднимая глаз, ответила с грустью:
       - Мне все равно, папа, - и тихо добавила, чтобы не огорчать отца: - Если  он согласен, то и я согласна.
       Симон думал, что  девушка более радостно воспримет его предложение, но тут же догадался, что она  его совсем не знает, испытав не так давно   несчастную любовь.
       - Тогда все  решено, сынок: я отдаю  за тебя мою голубку, мое сокровище... Бери ее, только не обижай, прошу тебя, не разбивай отцовского сердца. Дай, я тебя обниму, как сына. — И он крепко  обнял Симона.
       -  Я ее никогда не обижу, верьте мне, отец. Господь свидетель между нами, -  заверил смущенный Симон, взглянув на прекрасную девушку,  украдкой утиравшую слезы, и ему захотелось её обнять и утешить ласковыми словами.


                продолжение http://proza.ru/2016/05/31/211