Великому Жан-Жаку Руссо. Письмо VI. Кларе от Юлии

  Ужели хочешь ты, милая кузина, всю жизнь только и оплакивать свою бедняжку Шайо,
ужели, думая о мёртвых, надо забывать о живых?
Твоя печаль понятна, и я разделяю её;
но нельзя же печалиться вечно! Думай о днях молодых.
    Правда, с того дня, как ты утратила свою мать, Шайо воспитывала тебя с неусыпной заботой;
она скорее была твоей подругой, нежели гувернанткой, загруженной работой.
Она нежно любила тебя и меня она любила потому, что ты меня любишь;
она всегда внушала нам одни лишь разумные и высокие правила, которые никогда не забудешь. 
   Всё это я знаю, душенька, всё это охотно признаю сполна.
Но признай и ты, что добрая наша наставница была не очень осторожна;
она без надобности пускалась в весьма нескромные признания без конца,
без конца занимала нас беседой об искусстве покорять сердца,
о своих похождениях в молодости, о проделках любовников  с честнейшими глазами –
и хотя, стремясь уберечь нас от сетей, расставляемых мужчинами,
она и не учила нас самих расставлять эти сети,
но зато преподала нам многое, о чём девице и слышать не подобает на этом свете.
    Утешься же в своей утрате – у этого несчастья есть и хорошая сторона, словно хороший сюжет:
в нашем возрасте уроки Шайо становились опасны, и, быть может,
небо отняло её у нас в тот миг, когда её присутствие могло бы принести нам вред, но уже не может.
    Вспомни, что ты говорила, когда я потеряла лучшего на свете брата, тебе было не до неё.
Ужели Шайо тебе дороже? Ужели у тебя больше причин оплакивать её?
    Возвращайся, дорогая; она в тебе больше не нуждается. Увы, это так, да!
Как решаешься ты терять время, проливая напрасные слёзы и не думая о том, что может стрястись ещё одна беда!
Как же ты не боишься, зная состояние моей души в твоё отсутствие,
оставлять подругу среди опасностей, которые устранило бы твоё присутствие?
    О, сколько событий произошло со времени твоего отъезда! Множества!
Ты ужаснешься, узнав, какой угрозе я подвергалась из-за своего безрассудства.
Надеюсь, что теперь я избавилась от неё; но я завишу от доброй воли другого, что стал мне словно роднее,
и ты должна вернуть меня самой себе. Так приезжай скорее!
     Я ни о чём не просила, покуда в твоих заботах нуждалась бедняжка Шайо,
я первая убеждала бы тебя не оставлять её.
Но с той поры, как её не стало, твой долг – окружить заботами её семью;
ты легче осуществишь это не одна в деревне, а здесь, сообща со мною,
и выполнишь свой долг, подсказанный благодарностью, ни в чём не поступаясь и долгом дружбы былою.
    С того дня, как уехал отец, мы вернулись к прежнему образу жизни, и матушка теперь реже оставляет меня.
Но делается это скорее по привычке, нежели из недоверия.
Светские обязанности все же отнимают у неё много времени, однако она не хочет,
чтобы я пропускала уроки, и иногда её заменяет весьма нерадивая Баби, которая лишь отдыхать хочет.
    Право, я нахожу, что моя добрая матушка чересчур уверена во мне,
но всё не решаюсь предостеречь её; я будто во сне;
мне бы так хотелось избавиться от опасностей, не утратив её уважения, –
и лишь ты одна можешь всё это уладить без сомнения;
Приезжай, моя родная Клара, приезжай поскорее, матушка ценит твоё мнение.
    Мне жаль, что ты пропускаешь уроки, которые я беру без тебя,
и я боюсь узнать слишком много, всё вокруг любя.
Учитель наш не только человек достойный, но и добродетельный, это ещё опаснее.
Я чересчур им довольна, – и потому недовольна собой, нет ничего ужаснее.
И он, и мы в таком возрасте, что как бы ни был добродетелен мужчина, но если он не лишен приятности, а он такой,
то в его обществе лучше бывать двум девицам, нежели одной.
------- 
Жан-Жак Руссо. Юлия, или Новая Элоиза. (Отрывок.)
ПИСЬМО VI К Кларе от Юлии
Ужели хочешь ты, милая кузина, всю жизнь только и оплакивать свою бедняжку Шайо, ужели, думая о мертвых, надо забывать о живых? Твоя печаль понятна, и я разделяю ее; но нельзя же печалиться вечно! Правда, с того дня, как ты утратила свою мать, она воспитывала тебя с неусыпной заботой; она скорее была твоей подругой, нежели гувернанткой. Она нежно любила тебя, и меня она любила потому, что ты меня любишь; она всегда внушала нам одни лишь разумные и высокие правила. Все это я знаю, душенька, все это охотно признаю. Но признай и ты, что добрая наша наставница была не очень осторожна; она без надобности пускалась в весьма нескромные признания, без конца занимала нас беседой об искусстве покорять сердца, о своих похождениях в молодости, о проделках любовников — и хотя, стремясь уберечь нас от сетей, расставляемых мужчинами, она и не учила нас самих расставлять эти сети, но зато преподала нам многое, о чем девице и слышать не подобает. Утешься же в своей утрате — у этого несчастья есть и хорошая сторона: в нашем возрасте уроки Шайо становились опасны, и, быть может, небо отняло ее у нас в тот миг, когда ее присутствие могло бы принести нам вред. Вспомни, что ты говорила, когда я потеряла лучшего на свете брата. Ужели Шайо тебе дороже? Ужели у тебя больше причин оплакивать ее?
Возвращайся, дорогая; она в тебе больше не нуждается. Увы! Как решаешься ты терять время, проливая напрасные слезы и не думая о том, что может стрястись еще одна беда! Как же ты не боишься, зная состояние моей души, оставлять подругу среди опасностей, которые устранило бы твое присутствие? О, сколько событий произошло со времени твоего отъезда! Ты ужаснешься, узнав, какой угрозе я подвергалась из-за своего безрассудства. Надеюсь, что теперь я избавилась от нее; но я завишу от доброй воли другого, и ты должна вернуть меня самой себе. Так приезжай поскорее! Я ни о чем не просила, покуда в твоих заботах нуждалась бедняжка Шайо, я первая убеждала бы тебя не оставлять ее. Но с той поры, как ее не стало, твой долг — окружить заботами ее семью; ты легче осуществишь это здесь, сообща со мною, чем одна в деревне, и выполнишь свой долг, подсказанный благодарностью, ни в чем не поступаясь и долгом дружбы.
С того дня, как уехал отец, мы вернулись к прежнему образу жизни, и матушка теперь реже оставляет меня. Но делается это скорее по привычке, нежели из недоверия. Светские обязанности все же отнимают у нее много времени, однако она не хочет, чтобы я пропускала уроки, и иногда ее заменяет весьма нерадивая Баби. Право, я нахожу, что моя добрая матушка чересчур уверена во мне, но все не решаюсь предостеречь ее; мне бы так хотелось избавиться от опасностей, не утратив ее уважения, — и лишь ты одна можешь все это уладить. Приезжай, моя родная Клара, приезжай поскорее. Мне жаль, что ты пропускаешь уроки, которые я беру без тебя, и я боюсь узнать слишком много. Учитель наш не только человек достойный, но и добродетельный, это еще опаснее. Я чересчур им довольна, — и потому недовольна собой. И он и мы в таком возрасте, что как бы ни был добродетелен мужчина, но если он не лишен приятности, то в его обществе лучше бывать двум девицам, нежели одной.