(повесть)
1. Братва
По четырёхполосной дороге, которая выводит поток машин из города на трассу М5 – Москва-Челябинск, не спеша движется синяя "девятка". В машине трое молодых ребят, на вид им не более двадцати пяти. За рулем Витёк, он все время молчит, может быть потому, что трезвый. Рядом с ним Олег, он чисто одет, и похоже что тоже трезв. Сзади – долговязый, изрядно подпитый Макс. В какой-то момент "девятка" разворачивается через разделительную полосу и резко набирает скорость. Через пару километров они настигают тандем – две "десятки" с транзитными номерами, в каждой из которых по три человека. Олег выносит локоть через открытое окно. В его левой руке микрофон. Шнур микрофона просто болтается в воздухе, он никуда не подключен! Витёк зажимает первую "десятку" и вынуждет тандем остановиться. Олег несет в микрофон чепуху, но так, чтобы это было видно людям в машинах.
- Центральный, мы их догнали. Да, да, задерживаем. – Машет им рукой. – Стоять!
Все останавливаются. Олег с Максом выходят из машины, а Витёк разворачивается опять через разделительную полосу и останавливается на противоположной стороне дороги. Олег играет роль "делового" и объявляет водителю первой "десятки", что проезд по этой дороге для иногородних платный – восемь тысяч рублей с машины. Водитель в растерянности. Из второй машины выходят двое и направляются к ним. Макс стоит, затолкав руки в карманы и качаясь на ветру. Водители остановленных машин возмущаются, но Олег говорит им, что если они не заплатят, то за постом ГАИ их хлопнут конкретно. Водители предлагают Олегу три тысячи рублей за обе машины, но Олег не соглашается.
Все это время мимо проносятся десятки машин местных и неместных, новых и неновых, легковых и грузовых. Но никому дела нет, да и понять то трудно почему стоят машины на обочине.
Неожиданно водитель второй "десятки" бросается к своей машине, достает из-под сиденья оружие и бежит к Олегу. Макс шарахается в сторону. Олег продолжает угрожать страшными карами, но отступает. Гости быстро садятся по машинам и резко, с пробуксовкой колес, швыряясь гравием и поднимая пыль вылетают на асфальт и набирая скорость быстро скрываются за поворотом.
Олег с Максом переходят через дорогу и садятся в свою машину, Витёк отъезжает.
- Макс! Ты струсил, Макс! Чего ты испугался, у него поди и патронов то нет!
- Я не испугался! Я стоял там!
- А чего ты отходить стал?!
- Да никуда я не отходил!
- Ой, блин! Меня колотит всего! Не могу я! Макс, что ты сделал?! Они сейчас приедут в свою Тюмень и всем расскажут, что нас можно на испуг взять! Макс!
- Он же давал три штуки, что не взял?
- Три штуки!? Смотри! – Олег приспускает брюки и показывает на своей заднице безобразную зажившую рану. – Смотри! В меня из помпового ружья стреляли! Я все равно не испугался! Я два часа на дороге пролежал, кровью истекал, а ты испугался! Витёк, смотри вперед, нам нужно две машины сегодня отработать по-любому.
Через какое то время в их поле зрения показывается белая "восьмерка" с транзитными номерами, водитель один. Витёк начинает разворот, но встречный поток плотный, приходится ждать, "восьмерка" уходит.
- Витёк, ну давай же! – нервничает Олег.
Витёк наконец то вклинивается в поток, заставляя встречный КамАЗ резко тормозить, но "восьмерка" ушла далеко, догнать ее удалось нескоро. Все работают по старому сценарию – Витёк зажимает, а Олег демонстративно несет чепуху в микрофон и машет рукой. Однако, водитель "восьмерки" ведет себя неадекватно – он резко уходит вперед по обочине, выходит перед "девяткой" и тут же тормозит. Обе машины встают посреди дороги. Олег выходит из машины. Навстречу ему из "восьмерки" выходит крепкий парень лет тридцати пяти с блестящей титановой монтировкой в руке. Не давая слова Олегу, он озадачивает его вопросом:
- Кто такие?
Олег берет себя в руки:
- Земляк, у нас тут…
- Слышь, щенок, еще раз увижу здесь, башку проломлю вот этой штукой! – показывает Олегу монтировку. – Свободен!
Парень возвращается в "восьмерку" и резко уходит.
- Кто это? – подает наконец голос Витёк.
- Кто, кто! Конь в пальто! Пацаны, вы сегодня какие-то тормозные. Макс! Сколько говорить! Не бухай, когда идём на дело! Витёк, ну-ка дай я сяду за руль! Я щас покажу вам высший пилотаж!
Витёк уступает место Олегу, тот садится за руль и машина резко срывается с места.
- Сейчас дачников будем колпашить, – поясняет Олег. – Там хоть и не густо, но зато надежно. Дачник – человек более сговорчивый, чем другие. Надо только правильно подойти к нему. Сегодня чё у нас?
- В смысле? – уточняет Витёк.
- День какой?
- Пятница.
- То-то! Смотри за людьми в машинах.
Через некоторое время в поле зрения троицы оказывается еще одна "восьмерка" с водителем и одним пассажиром. Олег пристраивается сзади вплотную и идет следом бампер в бампер.
- Что скажешь, Витёк, а!? – Олег не скрывая своей радости кивает головой в сторону преследуемой машины.
Витёк пожимает плечами.
- А я скажу так, – продолжает Олег, – мужик со своей бабой направился на дачу. Видишь, он не спешит. Едет аккуратно. Разговор ведет с ней. Слышь, Витёк, а по-моему это не его баба!
- Почему? – удивляется Витёк.
- А потому! Мужик то старый уже. Полтинник ему наверняка. Да и она чуть моложе. Была бы это его баба, он бы с ней вообще не разговаривал, потому что она достала бы его за предыдущие тридцать лет! И она, видишь, отвечает ему, улыбается. Точно! Это не его баба, а чужая! И он с ней едет на дачу! Интересно, а кошелек с деньгами у него есть при себе?... Есть я думаю! Конечно есть! Мне чутье подсказывает!
2. Наезд
Тёплый майский вечер, когда дневные хлопоты остаются где-то позади, а солнце ещё не ушло за линию горизонта, ещё не наступил. Пробуждение природы в наших широтах в это время только начинается и остатки прошлогодней растительности ещё не утонули в буйстве свежих красок. Серость и пожухлость видны повсюду, но воздух уже напоен какими-то особыми, тёплыми ароматами, вдыхая которые осознаёшь близость этого замечательного периода жизни, а так же то, что весь он впереди, и будет немало возможностей насладиться им прежде чем произойдет очередная неизбежная смена времён года, которая к тому времени тоже будет казаться долгожданной. Перемены в жизни людей делают её неоднообразной и потому более интересной и содержательной. Вероятно это необходимо для нас, вероятно по-другому нельзя, так как всё это осуществляется силами природы, а в природе всё целесообразно.
Сделать первую в сезоне поездку на дачу более содержательной и интересной я решил пригласив с собой Лену, с которой я познакомился, как это обычно бывает, случайно. После лекции я заехал за ней и мы, попетляв немного по городу, вскоре вырвались на шоссе, где я смог открыть окно и вдохнуть свежий воздух полной грудью.
- Что нового в жизни твоей, – начала разговор Лена.
- Ты, – не мудрствуя лукаво ответил я.
Лена улыбнулась.
- Это понятно. Ну а ещё что-нибудь новое есть?
- Жизнь моя, Лена, скучна. Кроме тебя у меня ещё есть работа, которую я тоже люблю. Вот, пожалуй, и всё. А остальное – банально и неинтересно.
- Ты сказал "тоже"? Значит и меня ты любишь? – Лена выжидательно смотрела на меня.
- Ну… как тебе сказать…
Я задумался. Затянувшуюся паузу прервала Лена:
- Ладно, не отвечай. Все мужчины скупы на ласковые слова, стыдятся чего-то. А ведь именно этих слов женщинам и не хватает. Как будто убудет от вас.
- Не в этом дело, Солнце! – прервал её я, и Лена расцвела.
- Во-о-о-о! Уже лучше! Ну а на работе, которую ты тоже любишь, что нового?
- Да ничего особенного… всё как обычно… лекции, консультации… Да, на прошлой неделе приказ принесли на кафедру. Меня ввели в состав приёмной комиссии.
- И чем ты будешь заниматься там?
- Ответственный секретарь приемной комиссии института.
- А что, бывают безответственные?
Я усмехнулся.
- Исторически сложившееся название, пожалуй не совсем удачное. Что-то вроде исполнительного директора предприятия. Считай всё лето буду занят с утра до ночи.
- Значит на меня времени у тебя не будет?
- Будет, Солнце, будет! Ещё как будет! – возразил я.
- Ну-ну, посмотрим, – она прислонилась к моему плечу, а я освободив свою правую руку прижал её к себе изо всех сил так, что она запричитала:
- Ой-ой-ой! Ну не так же сильно!
- Так, и только так! – возразил опять я и, немного погодя, добавил. – Один умный человек сказал: "Если вы одной рукой управляете автомобилем, а другой обнимаете девушку, то и то, и другое вы делаете плохо".
- Он правильно сказал, тот человек. Рули давай, приедем, там будет видно.
- А что будет видно? – поинтересовался я.
Лена опять расцвела.
- Что будет, то и увидим!
Мне было приятно проводить своё свободное время вместе с нею. Много общего в нашем мировоззрении предопределяло понимание друг друга с полуслова. Темы разговоров были бесконечны, и сколько бы времени мы ни находились вместе, наш разговор не прекращался, кажется, ни на минуту. Некоторое время мы всё же ехали молча, хотя каждый знал, что мы оба довольны произошедшим диалогом и оба размышляем о том, что "будет", и что мы "увидим", когда приедем. Тишину нарушил я:
- Ну что же тебе надо от меня, а?!
- Ты это мне? – удивилась Лена.
- Извини, нет. К нам сзади пристроился какой-то джигит и висит на хвосте уже несколько километров.
- А ты пропусти его, – предложила Лена.
- Он не хочет, – ответил я.
- А что же он хочет?
- Пока не знаю… но что-то хочет…
Выждав просвет в соседней полосе я ринулся туда и тут же услышал визг шин и скрип тормозов сзади. В зеркало я увидел, что преследовавшая нас машина отстала и заняла какое-то неестественное положение на дороге. Вслед за этим водитель этой машины включил аварийную сигнализацию и бросился в погоню за нами. Я пытался сообразить чем я мог помешать ему, ведь контакта не было, но ничего путного в голову не приходило. Я почувствовал, что пульс мой участился и все группы мышц напряглись. Конфликтные ситуации на улице всегда выводили меня из состояния равновесия, я начинал сильно нервничать, и потому был легко уязвим. В самом сложном научном споре, когда оппоненты сильны и их несколько, а я один, и у меня ощущается острая нехватка аргументов, я не терял самообладания и отстаивал свою позицию весьма энергично. Но здесь, на улице… я пасовал. Любой конченый алкоголик одним только жестом мог повергнуть меня в панику, хотя рассудок мне и говорил, что он сам в таком состоянии не представляет никакой угрозы никому. Дай Бог, чтобы сам живым до дома добрался, а не сдох где-нибудь по дороге. Не для улицы, не для нашего распоясавшегося в результате бесконечных реформ общества был я создан.
Считанных секунд хватило преследователям, чтобы догнать нас. В машине было трое молодых людей. Они были возбуждены. Жестами и криками они весьма экспрессивно требовали чтобы я остановился.
- Не останавливайся, – испуганно сказала Лена. – Это отморозки какие-то. Мы же их не трогали. Что им надо от нас?
- Не знаю. Но думаю, что они не отстанут.
И действительно, преследователи кричали нам в открытые окна своей машины, махали руками, моргали фарами, сигналили. У меня не было сомнений – будь у них на крыше пулемёт, они тут же открыли бы огонь на поражение. Чем не гражданская война?
Я включаю правый указатель поворота, снижаю скорость и съезжаю с дороги. Машина с преследователями останавливается сзади. Из неё выходят двое и направляются ко мне. Оба – коротко стриженные развязанные молодые парни лет двадцати трёх – двадцати пяти. Я приоткрываю дверь и выглядываю из машины.
- Да не бойся, вылазь! Мы тебя убивать не будем, – изрекает один из них – долговязый парень в белой рубашке с короткими рукавами.
- Вам чего, ребята? – пытаюсь прояснить ситуацию я.
- Ты посмотри что сделал с моей машиной! Ты выйди, посмотри! – продолжает он.
Я выхожу из машины и подхожу к той, которой явно не хватало пулемёта на крыше.
- Смотри! – не унимается долговязый и тычет пальцем в переднюю часть крыла. – Смотри что сделал! Крыло ободрал и помял.
Я присматриваюсь повнимательнее к крылу и начинаю понимать, что технология эта называется "подстава", или "развод на бабки", – на крыле пятно голого металла, зачищенное мелкой шкуркой не менее двух недель назад, ибо уже успело подёрнуться легкой ржавчиной.
- Ты знаешь хоть сколько стоит эта машина!? Это же цвет "Хамелеон"! Тут подбор колера с покраской на шестнадцать штук потянут! – продолжает негодовать он.
- Я же не задел вас, – пытаюсь возражать я, но сам чувствую, что делаю это вяло, что меня начинает знобить и я ненавижу себя за это, вместо того, чтобы возненавидеть долговязого, который ни за что, ни про что намерен повесить на меня это "происшествие" и возложить на меня ответственность за него.
Долговязый бросается к моей машине с криком:
- А это! А это что!? – он стирает пыль с заднего крыла большим пальцем руки и я с ужасом вижу на моём заднем крыле свежеободранный слой краски. – Что это?! А?!
Я окончательно растерялся, так как считал, что не задел их машину, но краска на моем крыле почему-то была содрана.
- Что-то дорого… Если только покраска шестнадцать, то всё крыло двадцать пять. Четыре крыла – сто, а вся машина – миллион?
- Чё, грамотный? Считать умеешь? – возмутился долговязый, энергично жестикулируя не только руками, но и всем телом.
- Слышь, мужик, надо платить, раз виноват, – вмешивается в разговор второй "потерпевший". – У тебя деньги то есть?
- Немного есть, но ведь…
- У бабы своей спроси! – перебивает второй.
- Да, кстати, – вмешивается опять долговязый, – по-моему это не твоя баба, а? Слышь, Витёк, а ну разберись с ней! Выясни, кто такая!
Второй молча направляется к моей машине.
- Ребята, не надо этого делать! Я заплачу. – Я достаю из кармана бумажник.
- А-а-а! – ликует долговязый. – Витёк, я же говорил, что это не его баба! – С этими словами он выхватывает из моих рук бумажник и, вытащив из него всё содержимое, возвращает обратно. – Вот это другое дело! Смотри! Будь внимательнее на дороге!
С этими словами оба садятся в свою машину. Но сев в неё, долговязый тут же выскакивает обратно.
- Подожди! – он подходит ко мне. – На вот тебе полтинник на мороженое. Угостишь, – он кивает в сторону моей машины, в которой всё это время находилась Лена, и суёт мне купюру в нагрудный карман.
Через мгновение бандиты, резко взяв старт с места, бесцеремонно втиснулись в поток и скрылись из вида, а я остался стоять на дороге, чувствуя себя оплёванным с ног до головы. Ко мне подошла Лена и взяла меня за руку.
- Не переживай. Слышишь?! Не стоят они того.
Я стоял, глядя в никуда, и молчал. "Я даже номер их машины не удосужился запомнить, – злился я на себя молча. – Впрочем… какой толк от него? Кто мне поверит? Кто их будет искать? Никому это не надо! Ну почему!? Почему в этой стране подонки, дебилы и всякая мразь вроде этих правят бал!? При этом они считают себя людьми! Почему человек вынужден жить в доме с решётками на окнах? Чем отличается такой дом от тюрьмы? Тем, что ключи от двери у заключённого?"
- Этот гад наждачной бумагой ободрал мне крыло, – вслух произнёс я, всё ещё глядя в никуда.
- Поедем… – Лена потянула меня за руку. – Поедем. Это всё забудется. Я тебе обещаю…
3. В начале славных дел
Май пролетел, как всегда, незаметно, и в обычных хлопотах. В один из дней ректор института – председатель приёмной комиссии – собрал организационное собрание и представил техническому персоналу руководящий состав, поставил задачи, дал пояснения и ответил на вопросы. Подняв с места меня, он сказал:
- Валентина Георгиевича Березина представлять вам нет нужды. Все вы его хорошо знаете. В приёмной комиссии он ответственный секретарь. Прошу любить и жаловать.
К обычным заботам сессионного периода у меня добавились новые заботы, связанные с подготовкой и организацией вступительных экзаменов. В корпусе энергетического факультета для приёмной комиссии было выделено одно крыло здания на втором этаже и закреплено десятка два аудиторий для проведения экзаменов. Инженеры кафедры вычислительной техники смонтировали для нас локальную компьютерную сеть, установили программное обеспечение и приступили к обучению персонала.
Заняв свой новый кабинет, я первым делом приступил к внимательному изучению состава приёмной комиссии, который неожиданно для меня оказался весьма многочисленным. Кроме тех, кто непосредственно должен был заниматься текущей каждодневной работой, а также преподавательского корпуса, задействованного на приёме устных экзаменов и проверке письменных работ, в состав приёмной комиссии входило немалое количество людей на правах представителей контролирующих органов и наблюдателей. Это были сотрудники муниципальных органов системы образования, а также сотрудники службы безопасности и правоохранительных органов. Мне надлежало всем им подготовить и выдать спецпропуска красного цвета, дающие им право доступа в любое место и в любое время. Видя то, что деканы факультетов согласно приказу получили только права наблюдателей и только на экзаменах по своим специальностям, а заведующие кафедрами не допущены к работе приёмной комиссии вообще, я прикусил губу, ибо это недвусмысленно говорило о мере моей ответственности за итоги работы приёмной комиссии. Обсудив эти обстоятельства сам с собою, я вынес решение: Я выполню поставленные задачи! И ни у кого не возникнет повода усомниться в правильности назначения меня на эту должность!
"Наша служба и опасна и трудна,
И на первый взгляд как будто не видна"
- поется в песне. Вероятно это так, но скорее всего не всегда и не везде. Во всяком случае для меня работа службы безопасности в приемной комиссии незаметной не казалась. Официально мне был представлен всего один человек – Виктор Степанович Меньшов. Только его я увидел в приказе о создании приемной комиссии. Кто стоял за ним и сколько их было – можно было только предполагать. Но кому нужно было этим заниматься!? Работа отнимала много времени и требовала отдачи всех сил даже до начала самих вступительных экзаменов.
В нашу работу Виктор Степанович никогда не вмешивался. Казалось, что он просто слоняется по аудиториям от нечего делать с красным пропуском в кармане. Первое время он удивлял меня своим безразличием ко всему, происходящему вокруг него, и производил впечатление простого, бесхитростного, добродушного человека, которого насильно и вопреки его желанию заставили заниматься очень скучным и совершенно неинтересным для него делом.
Видя то, как он демонстративно читает газеты, которых у него всегда было предостаточно, я вспоминал свои аспирантские годы и профессора Ивашова, который имел обыкновение сидеть за первым столом на заседаниях кафедры при предварительном рассмотрении диссертационной работы очередного соискателя ученой степени кандидата наук. Аспиранты кафедры с волнением и тревогой наблюдали как профессор демонстративно читает газету и, казалось бы, не обращает никакого внимания на докладчика, потому что каждый знал, что по завершении доклада он свернет свою газету, попросит слова и обрушится на соискателя с разгромной речью, которая не оставит камня на камне от первоначально казавшейся стройной теории, выстроенной автором работы. Последствия такой критики были далеко идущими, требовавшими пересмотра и переработки, многих существенных фрагментов работы, создавали неприятный осадок, а иногда приводили соискателя к мысли о том, что самое правильное – это выбросить всё и начать сначала. Однако все мы также понимали, что это "протокол", отступать от которого нельзя, и что за одного битого двух небитых дают…
По этой причине чтение газет Виктором Степановичем я воспринимал как ширму, за которой кипит работа по предупреждению правонарушений работниками приемной комиссии. Без волнения, а скорее с интересом, я ожидал когда эта работа хотя бы краешком проявится где-либо. Шила в мешке не утаишь! И однажды, а скорее постепенно, эта работа всё же стала проявляться.
В один из дней спустившись в зал приёма документов, я как обычно стал делать обход технических комиссий факультетов, обмениваясь приветствиями и принимая просьбы, пожелания и другую служебную информацию от коллег. Ко мне подошел мужчина средних лет и, представившись родителем абитуриента, стал расспрашивать об особенностях устных и письменных вступительных экзаменов. Я отвечал на вопросы и мы не спеша шли по залу в направлении выхода. В нескольких шагах от входной двери мы остановились и он спросил:
- Вы копии аттестатов принимаете?
- Мы обязаны их принимать, – ответил я, – но зачисление производится только в том случае, если в личном деле есть подлинник аттестата. А что вам мешает сдать подлинник?
- Мы его сдали в медицинский.
- В медицинский, – удивился я. – А вы вообще то куда поступаете?
- Мы сдали документы в медицинский, педагогический и к вам хотим сдать.
- А у вашего ребенка есть какие-то интересы, наклонности? К чему у него душа лежит? – полюбопытствовал я.
- У нас сейчас одна задача – поступить, а там видно будет.
После этих слов я потерял интерес к собеседнику и поймал себя на мысли, что не могу пожелать успеха на вступительных экзаменах ребенку этого папаши.
Пока мы разговаривали, я заметил, что справа от меня неожиданно оказался незнакомый мне человек. Лица его я не видел, но его присутствие в непосредственной близости мне не понравилось. Было непонятно почему и зачем он стоит рядом, и на чём сосредоточено его внимание. Я сменил свою позицию и встал по другую сторону моего собеседника, который продолжал задавать мне вопросы. Но очень скоро я обнаружил, что "слушатель" опять рядом со мной.
Вернувшись в свой кабинет, я подошел к окну. Передо мною, как на ладони, был колодец двора учебного корпуса энергофака, в котором располагалась резиденция приемной комиссии. Вход в "зону" был категорически запрещен для посторонних и охранялся дежурными, специально отобранными из числа студентов.
Было приятно осознавать свою причастность к большому делу. Но не потому, что занимая должность ответственного секретаря приемной комиссии я располагал определенной властью и широкими полномочиями, а потому что доверие руководства крупного ВУЗа в вопросе организации и проведения приемной кампании давало мне возможность выполнить эту работу, опираясь на свой собственный опыт, знания и интуицию, показать себя в большом деле, и при этом конечно же накладывало на меня ответственность за ВСЁ без исключения. Неспроста должность ответственного секретаря всегда была стартовой площадкой для перемещения на новую ступень по служебной лестнице.
За двадцать лет работы в институте я дважды проводил эксперимент, целью которого было проведение сессии таким образом, чтобы ни один студент не получил незаслуженного зачета или экзамена. Оба случая с треском провалились. Я встретил ожесточённое сопротивление СИСТЕМЫ, испортил отношения с некоторыми из моих коллег, и в итоге всё же был вынужден отказаться от своих "абсурдных" замыслов. Впрочем, некоторый положительный эффект всё же ощущался, но только некоторый.
Да, конечно, приемная комиссия – это команда, состоящая из звеньев, каждое из которых выполняет определенный круг работ. Но от меня в этой команде будет зависеть многое. Не допустить чрезвычайные ситуации, очевидные беспорядки, серьёзные сбои, отобрать лучших из лучших, ограничить поток "просителей" и "болельщиков" и, уж конечно же, не тащить "своих" я смогу! Никаких сомнений в этом у меня не возникало.
Двор корпуса энергофака был заполнен людьми. Здесь были и абитуриенты, и их родители, и их сопровождающие, и работники приемной комиссии. Они разговаривали между собой, обменивались какими-то бумагами, смеялись, расходились и встречались заново. Мне казалось, что я мог безошибочно определять кто есть кто, и кто зачем пришёл сюда. В окне третьего этажа напротив какой-то человек, также как и я, смотрел на людей во дворе. Но кто это был, и что он там делал я понять не мог. Мне показалось, что это не праздное любопытство. Я вышел из кабинета и направился в конец коридора к железной двери, которая отделяла "зону" от другой части учебного корпуса. Возле двери был пост с дежурным студентом. Увидев меня, дежурный отложил газету и поднялся со стула.
- Вам открыть, Валентин Георгиевич? – поинтересовался он.
- Да, открой пожалуйста.
Дежурный ключом открыл замок и распахнул дверь.
- Вас ждать обратно?
- Нет, я вернусь через двор, – ответил я и про себя подумал: "То ли все они газеты читают… агенты Виктора Степановича?... Впрочем, вряд ли. Дежурных отбирал я сам, и пропуска оформлял им сам. Хотя… Да нет… не может быть! Слишком уж ясный взгляд у него. В таком возрасте человек не может быть профессиональным разведчиком". При этой мысли я усмехнулся, – игра в шпионов! Ну и дела!
Я прошёл по коридору, поднялся по лестнице на третий этаж и повернул за угол. Первое же окно в коридоре было открыто, и тот, кто озадачил меня своим присутствием здесь, облокотившись на подоконник продолжал смотреть на людей во дворе. Это был молодой парень лет двадцати – двадцати трёх. И вдруг меня осенило! Пройдя мимо него я внезапно остановился, не разворачиваясь сделал два шага назад и, поравнявшись с ним, тихим таинственным голосом спросил:
- Ну как тут? Всё нормально? Всё видно?
Парень обернулся и растерянно посмотрел на меня. Несколько секунд в его голове происходил сложный мыслительный процесс, о чём свидетельствовали его бегающие глаза. Затем он собрался и ответил:
- Да. Всё в порядке. Всё видно. – И почему-то добавил, – Спасибо.
- Хорошо. Продолжайте наблюдение, – подвёл итог я и, не снимая с лица маску, степенно удалился.
Сначала мне захотелось рассмеяться вслух. Спектакль! Ни дать, ни взять! Но я тут же одёрнул себя: "Здесь не так много причин для смеха, сколько для того, чтобы ещё раз осознать всю серьёзность работы, которой мы все заняты. Подумаешь, человек допустил оплошность в своей работе! С кем не бывает! Еще неизвестно сколько ошибок наделаю я. Мы одна команда, и цели у нас общие. Мы должны помогать друг другу. Парню наука на будущее, а мне лишнее напоминание, что расслабляться не следует. Ну а цыплят, как известно, по осени считают".
Считая полезным провести "соответствующую работу" с персоналом, я напечатал на принтере двенадцать записок (по количеству факультетов) с одинаковым содержанием:
Сегодня, в 19:00 в парке, возле аттракциона "Карусель". Отказ не принимается.
В течение дня я раздал записки секретарям технических комиссий факультетов, стараясь делать это конфиденциально, без свидетелей. Каждый по-своему выразил своё удивление таким моим ходом. Секретарь технологического факультета Светлана Александровна – преподаватель кафедры технологии конструирования швейных изделий – бегло прочитав записку вскинула на меня свои огромные красивые глаза и залилась лёгким румянцем:
- Но… Валентин Георгиевич… Но… я не могу…
Я пробуравил Светлану своим взглядом так, что она часто заморгала глазами и выдавила из себя:
- Ну… хорошо…
Слёзы были уже недалеко, но я продолжал буравить её молча и, кажется, безжалостно, оправдывая себя лишь полезностью затеянного мною мероприятия.
- Я приду, – сдалась наконец Светлана, и я так же молча и по-деловому удалился.
Парк находился в пяти минутах ходьбы от корпуса энергофака, и вечером к 19 часам туда к назначенному месту пришли все приглашённые мною секретари. Я с интересом наблюдал как озабоченность и растерянность на лицах подходивших коллег сменялась улыбкой.
- Валентин Георгиевич! Что за шуточки!? – начала Светлана. – Так и инфаркт можно схватить!
- Мужайте, Света! – парировал я. – Я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятное известие!
- К нам едет ревизор? – вступили в разговор все собравшиеся почти хором.
- Нет! – возразил я и, выдержав многозначительную паузу, завершил свою мысль. – Он уже приехал…
- Как? Кто? Откуда? – посыпались вопросы.
Я приложил указательный палец к губам, и заговорщически оглядевшись по сторонам в полголоса изложил суть своих наблюдений сегодняшнего дня.
- Я прошу вас всех соблюдать особую внимательность и осторожность в работе. Возможно что нам не удастся выполнить возложенные на нас обязанности безукоризненно, но мы должны свести количество ошибок и нарушений к минимуму, предупредить возможные провокации, создать обстановку, благоприятную для поступления в наш институт наиболее подготовленных, наиболее талантливых, наиболее перспективных абитуриентов. Каждого из вас я прошу внимательно следить за всеми событиями, происходящими в комиссиях ваших факультетов, предупреждать нештатные ситуации. В сложных случаях незамедлительно ставьте меня в известность. Родина нас не забудет! Каждому из нас в сентябре будет предоставлен очередной отпуск… или хотя бы его половина. Ну и конечно же мы сами не должны использовать своё служебное положение в личных целях.
- Неужели всё так серьёзно? – спросила Светлана.
- Ещё как! – ответил я. – Нас ожидает жестокий прессинг со стороны общественности, и наша задача – сдержать его, демпфировать по мере возможности. Кстати, наш "ревизор" в общем то на нашей стороне. Он с нами для того, чтобы мы не дремали. А сюда я вас пригласил потому, что не хочу, чтобы наш разговор кто-то слышал, чтобы никому в голову не пришла мысль о сговоре. А какими техническими средствами наблюдения они на сегодняшний день располагают, мне не известно.
Народ зашумел, но я ещё раз приложил указательный палец к губам и добавил:
- Тс-с-с-с-с… Все вопросы завтра в рабочем порядке. Расходимся тихо, по одному. Первый пошёл! – я убрал с лица серьёзность и жестом пояснил, что всем следует расходиться по домам. Секретариат покорился.
4. Гостья
Утро следующего дня ничем не отличалось от предыдущего. Как обычно в начале восьмого я въехал на платную стоянку неподалеку от учебного корпуса энергофака и, закрыв машину чехлом так, чтобы не было видно ни её самой, ни номерных знаков, направился пешком к месту работы. Такие меры предосторожности я не считал излишними. Внутренний голос подсказывал мне, что это следует делать. Акты вандализма в отношении имущества преподавателей института были единичными случаями, но они были…
Ровно в 8:00 открылся зал приема документов. На всех факультетах персонал был готов к работе с абитуриентами.
Через пару минут после того, как я вошел в свой кабинет, его дверь распахнулась и на пороге появился Виктор Степанович Меньшов с улыбкой на лице и охапкой свежих газет под мышкой.
- Вы хоть когда-нибудь отдыхаете, труженик вы наш!? – начал он с порога и, приблизившись, энергично пожал мне руку, глядя прямо в глаза.
- Всем нам покой только снится, – многозначительно ответил я.
Как будто не расслышав моих слов Виктор Степанович продолжил:
- Надо же хотя бы иногда на свежем воздухе бывать. На природе, в парке там… или цветочки, скажем, там всякие… Вы любите цветы?
Я задумался над тем, что ответить, но тут зазвонил телефон. Извинившись, я поднял трубку. Разговор был недолгим, но когда он закончился, я с удивлением обнаружил, что Виктора Степановича в кабинете нет. Когда он вышел, я не заметил. Я подошел к окну. На противоположной стороне учебного корпуса, имевшего форму квадрата все окна третьего этажа были закрыты. Наблюдательный пункт, где я вчера "расколол" агента, похоже был ликвидирован.
"Интересно, – подумал я, – знает Виктор Степанович о провале агента? Наверно знает. Ведь не из любопытства же они ведут наблюдение за персоналом приёмной комиссии. Наверно и отчитываются перед "патроном". А если он знает о провале агента, то должен знать кто и как его провалил, значит знает о моей вчерашней "выходке". Стоп! Почему он завел разговор про парк? Знает о нашей сходке? Откуда? Впрочем… чего тут удивляться? Я вчера на основании одних лишь догадок и предположений "завалил" его агента! Причем я доцент, и моё дело – нести знания в массы, а он – профессиональный сыщик! М-мда!... И всё же… Может у него в факультетских комиссиях внедрены свои люди? Может та же Светлана!?... Так! Хватит! Надо делом заниматься, а не в шпионов играть, – прервал я свои собственные мысли. В конце концов, плохо ли, хорошо ли, а стараюсь я на пользу делу, а не для себя. И на сегодняшний день упрекнуть меня не в чем!"
Я включил компьютер и вошёл в локальную сеть. С компьютеров факультетских комиссий ко мне стекалась подробнейшая информация о контингенте абитуриентов нашего института. Просмотрев сводные данные и мысленно отметив их динамику, я отправил таблицу на принтер. Зашуршала бумага, и мне на стол легла сводка. Что ни говори, а IBM серьёзным образом изменила нашу жизнь. Я вышел с ещё теплым листом бумаги из кабинета.
- Жанна, отнесите это в приемную ректора, – обратился я к своей помощнице, – и заодно загляните в канцелярию, может есть почта для приемной комиссии.
Вернувшись в кабинет, я погрузился в своё кресло и стал обдумывать расписание вступительных экзаменов. При кажущейся простоте этого дела расписанию, между тем, принадлежит важная роль хоть в учебном процессе, хоть при проведении вступительных экзаменов. Если отнестись к этому халатно, можно получить хаос и бедлам, если же подойти к этому делу вдумчиво и квалифицированно, можно серьёзным образом повлиять как на сам процесс, так и на конечный результат. А ведь в некоторых учебных заведениях мне приходилось видеть безобразнейшие расписания занятий. Причём преподаватели, работавшие по ним, как и те, кто их составлял, просто не знали, что бывают и другие расписания – такие, по которым удобно работать…
Мои мысли прервал стук в дверь. Я поднял голову и увидел на пороге незнакомую женщину средних лет. Дерзкие фасоны одежды, безукоризненно чистая обувь, эффектная прическа и макияж подсказывали, что передо мной деловая дама. В результате нескольких непродолжительных общений с такими дамами я открыл для себя особую категорию представительниц прекрасного пола, которую я обозначил лаконично и ёмко – "Подойдёшь – загрызу!"
Однако женщина озарила мой кабинет своей ослепительной улыбкой и твёрдой поступью приблизилась к моему столу.
- Здравствуйте, Валентин Георгиевич! – начала она и, приблизив к столу стоявший у стены стул, села на него. – Я представляю как вы заняты, – продолжила она, – но у меня очень важное дело к вам. Очень важное! Дело в том, что мой сын решил поступить в ваш институт. Мы, правда, ещё не выбрали специальность, на которой он будет учиться, но я думаю, что за этим дело не встанет. Ведь самое трудное – это успешно сдать вступительные экзамены.
- Минуточку, – прервал её я. – Вы кто? И как Вы сюда попали?
- О, Господи! Совсем зарапортовалась! – спохватилась нежданная гостья. – Я совсем забыла представиться. Ольга Владиславовна Третьякова. Я топ-менеджер компании "Интерколор Консорциум".
- Как вы сюда попали? Посторонним вход сюда запрещён.
На её лице образовалось нечто среднее между улыбкой и ухмылкой. Было очевидным, что она не из тех, кто привык, или хотя бы способен слышать возражения от собеседника, и я поймал себя на мысли, что сейчас мне доставит удовольствие на вполне законном основании указать ей её место.
- Валентин Георгиевич, препятствие, которое я не смогла бы преодолеть, ещё не создано! – продолжала она.
- А по моему вы не по адресу обращаетесь, – я встал из своего кресла. – Пойдёмте, я провожу вас.
Женщина продолжала что-то говорить, но я её уже не слушал. Распахнув дверь и оставив её открытой, я не спеша пошёл в сторону дежурных, давая понять ей, что "свидание окончено". Гостья была вынуждена проследовать за мной.
- Проводите посетителя в зал приёма документов, ¬– обратился я к дежурным.
- Зря вы так, Валентин Георгиевич! – воскликнула женщина в сердцах, и всё той же твёрдой поступью направилась к выходу.
- Почему вы её пропустили? – продолжил я диалог с дежурными, когда та вышла на улицу и, сев в чёрный БМВ на заднее правое сиденье, укатила.
- Валентин Георгиевич! Она показала нам вашу фотографию, сказала, что она ваша родственница, что она проездом из Андижана только на полдня, и что хочет повидаться с вами.
Услышав сказанное я подумал, что наша встреча с ней была первой, но скорее всего не последней. "Что ж, – подумал я, – никто и не обещал мне лёгкой работы".
- Напоминаю вам, что право входя сюда даёт пропуск, а не моя фотография, – проинструктировал я дежурных и вернулся в свой кабинет.
5. Неожиданная встреча
Утром следующего дня, когда я, как обычно, оставив машину на платной стоянке и закрыв её чехлом, шёл в корпус энергофака, мне навстречу вышла моя "родственница из Андижана". Увидев её, я почему-то опять вспомнил профессора Ивашова и традиционный компонент его разгромной речи на предзащитах: "… но Александр Иванович с упорством, достойным лучшего применения, опять…"
- Здравствуйте, Валентин Георгиевич! – приветствовала меня "родственница".
Мне не хотелось желать ей здравия и я ответил нейтрально:
- Добрый день… Ольга Владиславовна. Кажется так вас зовут?
- Совершенно верно! – она повернулась, и мы вместе, неспешным шагом пошли в моём направлении.
- Валентин Георгиевич, я хочу извиниться перед вами за вчерашнее. Сама не пойму, как я могла поступить так вот глупо и совершенно необдуманно. А вашей мудростью я восхищаюсь. Я совсем забыла, что мы не в каменном веке. Да и вообще, ведь не зря говорят, что и у стен есть уши. И тем более Меньшов там у вас ходит по коридорам.
- Ваша осведомлённость не оставляет меня равнодушным, – ответил я, понимая что Виктор Степанович каким-то образом ей знаком.
- Я многих людей в городе знаю. Очень многих! Моя работа требует этого. Валентин Георгиевич, я знаю, что у вас нет времени, да и мне у вас больше показываться нежелательно. Поэтому я хочу сразу перейти к делу. Мне нужна ваша поддержка на вступительных экзаменах. Услуга эта платная, я знаю, но за ценой мы не постоим.
- Ольга Владиславовна! – перебил её я…
- Я прошу вас! Валентин Георгиевич! Он у меня один. Воспитывала я его одна, без мужа. Мне было трудно, очень трудно! И он – единственное, что есть у меня в жизни. Он очень хороший и способный мальчик. Я сейчас вам его покажу.
Я не успел возразить, как она обернулась и позвала парня, который шёл в десяти шагах следом за нами.
- Олег! Подойди! Познакомься, это Валентин Георгиевич. Он может нам помочь.
- Здра… – начал было парень, но тут же осёкся.
Я пригляделся к сыну "родственницы" и тут же узнал в нём долговязого парня, который ограбил меня по дороге на дачу этой весной. Мне стало дурно. Волна ненависти к этим обоим людям накрыла меня с головой. Какое-то время я не знал как мне себя повести. Мне жутко захотелось ограбить их здесь и сейчас! Причинить им массу страданий, заставить устыдиться за всю свою гнусную предыдущую жизнь, и даже пожалеть о том, что они родились на белый свет. Однако разум возобладал. Я понимал, что этого я не смогу сделать никогда! Никакие мои действия, как бы я ни старался, никогда не нанесут им вреда, разве что создадут временные неудобства, которые тут же будут преодолены и забыты. Но всё это бумерангом вернётся ко мне и принесёт невосполнимые потери. Эти люди из другого мира. Законы этого мира мне чужды, непостижимы и гибельны. Но этот мир есть, и он стабилен. Я же живу в ином мире, в совершенно ином. И единственно правильным будет сделать так, чтобы не навредить себе самому… Я беру себя в руки.
- Добрый день, Олег. Спасибо за мороженое. Очень вкусно.
- Вы знакомы? – удивилась Ольга Владиславовна.
- Ма, я тебе потом объясню, ма… Пойдём, ма, – забормотал сын моей "родственницы".
- Ничего не понимаю! Олег! Что происходит? Валентин Георгиевич! Вы что, знакомы с Олегом?
- Да. Олег как-то угощал меня мороженым.
- Ма, пойдём, ма. Я тебя прошу. – Сын "ма" потянул её за руку, и та в полной растерянности стала удаляться от меня.
Стиснув зубы, я зашагал прочь. Твёрдо и уверенно, гордо подняв голову, я удалялся от своих обидчиков, не оставляя возможности никому из прохожих заметить как к моему горлу подкатил комок и захлестнула обида. Я шёл на работу. Это был мой мир, мир, в котором мне было комфортно, где меня уважали и ценили за мой труд, и просто за то, что я – это я! А этих людей, которые не имея на то никаких оснований, никаких прав, унижали меня, глумились надо мною, я просто забуду, я вычеркну их из своей жизни, и мы больше не встретимся никогда!
Но я ошибался… Всё только начиналось.
6. Атака
На утро в пятницу я назначил небольшую планёрку для секретарей факультетов, чтобы ознакомить всех с текущей информацией в связи с завершением приёма документов и началом письменных экзаменов по математике. Однако, утро незаладилось. Сначала я умудрился порезаться во время бритья, потом я посадил пятно кофе на свою белую рубашку, и мне пришлось потратить время на подбор альтернативы. Собравшись в спешке, я сел в машину и, не прогревая двигатель, помчался через весь город на работу. Перед выездом на улицу Белинского меня остановил инспектор ГАИ. После длительного изучения документов и осмотра машины он вынес вердикт:
- Я вынужден запретить дальнейшую эксплуатацию вашего автомобиля.
- Почему? – возмутился я.
- Ваш автомобиль в этом году не прошёл ежегодный технический осмотр.
- Как не прошёл? Вот же, талон на стекле!
- Это всего лишь бумажка, которую можно подделать. А это документ! – он потряс в воздухе техпаспортом моего автомобиля. – Здесь отсутствует штамп, подтверждающий факт прохождения технического осмотра в этом году. За предыдущие годы есть, а за этот год нет.
- Но я проходил техосмотр, – настаивал я. – Талон мне дали, а в техпаспорт я и не заглядывал.
- А зря. Надо было заглянуть. – Инспектор достал из кармана отвёртку, открутил два винта, и снял с моей машины передний номер. – Наведёте порядок в документах – заберёте номерной знак. А пока я рекомендую вам поставить машину в гараж и воздержаться от поездок. Иначе вас ждут неприятности. Я надеюсь вы это сами понимаете.
- Да, понимаю, – с досадой в голосе ответил я.
Гаишники тут же снялись с места и умчались. Поразмыслив, я повернул назад, домой, поставить машину на место.
На работу я опоздал почти на час. Настроение было основательно подпорчено. Я всю дорогу укорял себя за то, что не поинтересовался фамилией гаишника и не запомнил номер их машины. "В принципе, я и без машины пока могу обойтись, – успокаивал я себя, – не так уж это и важно".
Мой секретарь Жанна встретила меня почти у входа.
- Валентин Георгиевич! Вас все ищут! У нас нет света, и компьютеры поэтому не работают.
- Электрика вызвали? – поинтересовался я.
- Я звонила, но телефон не отвечает.
- Надо было сходить, – сказал я уже раздражённо.
- Валентин Георгиевич! Тут люди постоянно идут. Я не успеваю отбиваться. Сегодня ведь последний день приёма документов, а компьютеры не работают. Факультетские комиссии сидят, не знают что делать.
- О Господи! – воскликнул я. – Этого ещё не хватало!
Быстрым шагом я направился сразу в зал приёма документов, но Жанна меня окликнула:
- Валентин Георгиевич! Звонили из приёмной ректора, просили вас зайти.
- Хорошо, – ответил я и стал на ходу искать возможные варианты выхода из создавшегося положения.
В зале приёма документов меня встретил гвалт. Абитуриенты и их родственники осаждали факультетские комиссии, требовали принять документы, кричали, что будут жаловаться куда следует и выведут всех на чистую воду, что это безобразие сделано специально, для того, чтобы вымогать деньги у абитуриентов. Моё внимание задержалось на трёх мужчинах, которые предъявляли подобные претензии особенно громко. Из-за скопления большого количества людей, несмотря на прохладное утро, в зале было жарко и душно.
Я потребовал от всех секретарей немедленно проследовать в мой кабинет, где в течение пяти минут дал инструкции как действовать в сложившейся ситуации, как принимать документы, и как успокоить людей. В заключение я пообещал, что через час компьютеры будут работать, и всё войдёт в обычное русло, а после обеда будет свет. Хлопнув в ладоши, я дал команду:
- Все по местам! И никакой паники! Через пятнадцать минут приду – проверю!
Через две минуты я был в кабинете проректора по хозчасти.
- Знаю, знаю, Валентин Георгиевич, – встретил он меня, – знаю про вашу беду. Но ты понимаешь, какая закавыка! В другом крыле здания энергия есть, а в вашем крыле нет. Надо в щитовой смотреть.
- Ну так надо смотреть, – едва сдерживаясь, предложил я.
- Сегодня пятница, сам знаешь. Завтра, послезавтра – выходные. Петрович вчера попросил у меня отгул. С другом на рыбалку уехал. Вчера, понимаешь?! Вчера! А вчера свет был!
- Да, а сегодня нет, – уже с нервозом в голосе прервал его я.
- Ключ от щитовой у Петровича, – продолжал проректор, – а придёт он в понедельник! Ты видел какую дверь в щитовой мы сделали в прошлом году? Её же пушкой не пробьешь! Сделали, чтоб туда не ходил кто попало. Так что не раньше понедельника, извини, – проректор развёл руками.
- Хорошо. Виктор Фёдорович, дай мне хотя бы трёх смышлёных парней, у которых руки тем концом вставлены.
- Сам хочешь? – проректор сделал серьёзное лицо.
- Времянку бросим. Ответственность на мне.
- Эх Георгич! Был бы не ты – не разрешил бы, но тебе разрешу. Но под твою ответственность! И будь осторожен. Не мне тебя учить. Зайди в стройгруппу, возьми кого хочешь, скажи, что я разрешил. У них сегодня никакой особенной работы нет.
Ещё через пять минут я уже ставил задачу ребятам из стройгруппы. Смотаться в "Электротовары" на такси, купить сетевой гибкий кабель, розетки, вилки, изоленту и необходимый инструмент. Мигом назад! После чего протянуть "времянку" в зал. На всё про всё – один час. Отдал им имевшиеся у меня деньги и направился в приёмную ректора.
- Валентин Георгиевич, что там у вас сегодня случилось? – встретил меня вопросом ректор и жестом предложил садиться.
- Возникли небольшие трудности, Валерий Владимирович, но сейчас главные из них преодолены, а мелкие разберём в течение часа, – выпалил я.
- Узнаю вашу напористость, – ректор улыбнулся. – Именно час я попросил у трёх возмущённых родителей, которые приходили ко мне сегодня утром. И я не ошибся в вас!
- Валерий Владимирович, – обратился я к ректору, – сегодня последний день приёма документов, с понедельника начнутся экзамены. Заверяю вас, что все желающие подать документы сегодня подадут их, а в понедельник пройдут первые вступительные экзамены в точном соответствии с утверждённым расписанием.
- У меня нет никаких сомнений в этом, Валентин Георгиевич, – выдержав небольшую паузу, ректор сделал строгое лицо и продолжил, – но у меня есть один документ, с которым я хочу вас ознакомить. Прочтите, – и он протянул мне лист бумаги, исписанный весь убористым почерком шариковой ручкой.
Из текста следовало, что я, как первое лицо в приёмной комиссии института, собрал вокруг себя окружение людей с криминальными намерениями, что мы уже отработали технологию мздоимства и намерены за время вступительных экзаменов наполнить свои карманы неимоверным количеством денег. Подписи автора не было. Когда я закончил чтение, отпрянул от листа бумаги и с таким же строгим лицом посмотрел прямо в глаза ректору, тот продолжил:
- Валентин Георгиевич! И вы, и я прекрасно понимаем, что на анонимное письмо я имею право никак не реагировать. Но мы с вами так же знаем, что нет дыма без огня. Скажите, возникали ли в вашей теперешней работе какие-нибудь конфликтные ситуации, следствием которых могла бы стать эта анонимка?
Я ненадолго задумался. Если не автор, то инициатор письма мне был известен – Третьякова. Варианты ответов: "да", "нет". Если "нет", то я солгу ректору, который меня уважает и доверяет безоговорочно. Если "да", то рано или поздно может всплыть история с ограблением и Леной, а этого я допустить не могу.
- Валерий Владимирович! Я не исключаю, что не удовлетворил кого-то ответом на поставленный вопрос, возможно кто-то и обиделся, но каких-либо ярких конфликтов я не припомню. Думаю, что их просто не было.
- Хорошо, – ректор поднялся из своего кресла, а за ним и я, – давайте подытожим. Вашей работой в приёмной комиссии, Валентин Георгиевич, я доволен. А эту анонимку будем считать чьей-то неумной выходкой. Реагировать на неё я не буду никак, – сказав это, он порвал лист бумаги и бросил его в урну.
Шагая по коридору главного корпуса, я думал про себя: "О-о-о, Валерий Владимирович! Если бы вы знали какая это умная выходка! О-о-о! Если бы вы только знали!..."
Когда я вернулся в зал приёма документов, то увидел, что факультетские комиссии медленно, но верно принимают документы абитуриентов. Ребята из стройгруппы уже привезли кабель, подвели розетки к компьютерам. Оставалось "бросить времянку" до ближайшей запитанной розетки. Решили бросить два кабеля, на каждый из которых "повесить" по шесть компьютеров. Ещё через пятнадцать минут компьютеры заработали. Я прошёл по всем секретарям и предупредил, что сегодня работаем до самого последнего посетителя и раньше двадцати четырёх часов никто домой не уходит.
Вернувшись в свой кабинет, я закрыл дверь, сел в кресло, и, обхватив голову руками задумался. "Сука! – вырвалось у меня. Что она задумала? Хочет сломать меня таким образом? Но ведь её Олег в таком случае не поступит. Просто так… напакостить на прощание?... Хитрая баба! Ишь ты, что придумала со светом. Даже Петровича на рыбалку отправила! Интересно, знает ли Петрович почему он поехал на рыбалку?... М-м-мда… А может он не поехал, а? Может не поехал?!"
И тут меня осенило! Я хватаю трубку и набираю номер приёмной.
- Танюша, это Березин. Валерий Владимирович ещё у себя?
- Да.
- Соедини меня с ним пожалуйста.
В трубке я услышал голос ректора:
- Валентин Георгиевич, случилось что-нибудь?
- Нет, Валерий Владимирович, ситуация штатная. Просто у меня машина неисправна, а мне нужно срочно съездить в один адрес. Я могу воспользоваться вашей машиной?
- Конечно! Я попрошу Татьяну, чтобы она направила водителя к вам. До обеда я никуда не поеду, поэтому машина будет в вашем распоряжении.
Поблагодарив ректора я набрал номер отдела кадров.
- Отдел кадров, – услышал я в трубке.
- Валентина Александровна?
- Да, Валентин Георгиевич!
- Узнали?
- Вас, да не узнать!
- Валентина Александровна, мне нужен домашний адрес нашего электрика Петровича.
- Он где-то возле кинотеатра "Юность" живёт, сейчас посмотрю. После непродолжительной паузы Валентина Александровна продолжила. – Юбилейная 19 квартира 12.
Поблагодарив Валентину Александровну и бросив Жанне на бегу: "Я вернусь через полчаса", я выскочил на улицу. Ректорская "Волга" уже стояла у крыльца. Через десять минут я стоял перед дверью квартиры Петровича.
"Ну, госпожа Третьякова, давайте потягаемся. Посмотрим, насколько вы предусмотрительны. Кто кого перехитрит."
Нажимаю кнопку звонка. Через некоторое время дверь открывается, и я вижу перед собой нашего институтского электрика Петровича, которого знает весь институт, который проработал на этой должности уже лет двадцать и зарекомендовал себя грамотным специалистом и надёжным работником.
- Здравствуй, Петрович! Ты почему не на рыбалке? – ошарашил я его вопросом.
- Э-э-э-э-э…
- Виктор Фёдорович сказал, что ты вчера взял отгул и поехал на рыбалку.
- Ну да… Тут один приятель предложил съездить. Я согласился. А сегодня утром рано пришёл к нему, а тот спит пьяный вхлам после вчерашнего. Ну вот я и вернулся домой.
- Петрович! – прервал его я, – тебе даётся пять минут на сборы. Ректорская "Волга" ждёт тебя у подъезда. Все вопросы потом. Время пошло! Да, ключ от щитовой не забудь!
- Ключи всегда при мне, – ответил Петрович и пошёл собираться.
По дороге я спросил Петровича:
- А что за приятель? Давно знакомы?
- Когда-то были соседи по гаражу. Там и встречались иногда. Но я потом продал машину и гараж. Так что не встречались давно уже. А тут пришёл сам и предложил поехать на рыбалку. Протрезвеет – спрошу у него что всё это значит.
- Спроси спроси… – задумчиво произнёс я и про себя подумал, – "А я то уже знаю в чём тут дело…"
Когда мы с Петровичем вошли в щитовую, тот осмотрелся и стал разговаривать сам с собой:
- Всё вроде на месте… Ан нет... Рубильник выключен. Странно. Он же был включен.
-Здесь кто-то был? – спросил его я.
- Нет. Не должно быть. Ключ один и он у меня. А дверь вон какая, её динамитом не возьмёшь.
- Может сам выключил и забыл?
- Что же я, в беспамятстве что ли? – обиделся Петрович.
- Ну ладно, Бог с ним. Включай. Потом пройдись пожалуйста по корпусу, сделай общий осмотр. Если заметишь что-то необычное, сообщи мне. Мои ребята бросили времянку в зал. Сходи туда, переключи их на штатные розетки. Времянку смотай и сдай Жанне на хранение в 204 кабинет. И ещё. Петрович, я тебя прошу: не уезжай на рыбалку пока не закончатся экзамены.
Петрович, внимательно слушавший меня и кивавший головой, ответил:
- Да у меня и удочки то нет. Забыл когда был на рыбалке.
Я опять вернулся в свой кабинет. Прошло всего два часа рабочего времени, а я уже притомился. Я сел в кресло и, откинувшись на спинку, задумался.
"Вот сука! – вырвалось опять у меня. – Что творит!.. – Но я тут же одёрнул себя. – Та-а-ак, спокойно… спокойно, товарищ секретарь, лёгкой работы вам никто не обещал. Вы сдержали удар? Хорошо! Будут другие трудности, и скорее всего их будет немало. Так что не стонать, а за работу!"
Мои мысли прервал телефонный звонок. Я поднял трубку.
- Здравствуйте, Валентин Георгиевич! – услышал я из трубки голос Третьяковой.
- Я слушаю вас, Ольга Владиславовна.
- Так сухо?
- Уж как смог.
- Я слышала, что у вас сегодня трудный день?
- Не считаю так. Всё в штатном режиме.
- Валентин Георгиевич, я прошу вас уделить мне сегодня пять-десять минут вашего драгоценного времени. Всего пять-десять минут. Это не так много, но поверьте, это в ваших интересах.
"Что она опять затевает? – подумал я. – Опять два варианта ответа: "да" и "нет". Если "нет" – я не буду знать её намерений, атаки будут продолжаться. Если "да" – возможно я что-то полезное для себя узнаю".
- Хорошо, я согласен.
- Вот и ладненько, послышалось в трубке. – Тогда пожалуйста в семь часов вечера подойдите к той стоянке, куда вы сегодня почему-то не поставили свою машину.
Далее последовали короткие гудки.
"Так. Получается, что и гаишники – её рук дело?! Спокойно… спокойно, товарищ секретарь. Хладнокровно и целенаправленно – вот ключ к успеху! Время всего одиннадцать часов, ректорская "Волга" в моём распоряжении ещё два часа, как минимум"
Я подхожу к зеркалу, поправляю галстук, прическу и выхожу из кабинета.
- Жанна, я вернусь через час.
- Хорошо, Валентин Георгиевич.
Я захожу в зал приема документов. Там кипит работа. Абитуриенты в последний день делают выбор специальности, на которую будут поступать. Кто-то перекладывает документы на ту специальность, где конкурс меньше. Но столпотворения и паники уже нет. Всё, действительно, в штатном режиме. Я выхожу из корпуса и сажусь в ректорскую "Волгу".
- Куда поедем? – спрашивает водитель Володя.
- На техосмотр.
- На техосмотр? – с удивлением переспрашивает он.
Я вкратце рассказываю свою утреннюю историю с госномером.
- Не вопрос! Валентин Георгиевич! У меня на техосмотре есть ребята знакомые. Сделаем всё в одно касание!
Ректорская "Волга" солидно тронулась с места и стала набирать скорость. За полчаса мы с Володей заехали на пункт технического осмотра, поставили штамп в техпаспорт и прибыли в ГАИ. Дежурный выслушал меня и задал вопрос:
- Кто снял номер?
- Не знаю.
- Фамилия инспектора?
- Не знаю.
- Так может случайный прохожий снял? Как искать теперь ваш номер? Вы почему не интересуетесь тем, кто у вас забирает то, что принадлежит вам?
В этот момент я, что называется, почувствовал разницу. Там, в институте я занимаюсь большим и серьёзным делом, там меня уважают, там я Валентин Георгиевич, там ректор института доверяет мне приёмную кампанию, куда дети этого гаишника придут со своей светлой мечтой о поступлении в институт, там ректор предоставляет мне свою служебную "Волгу". А здесь я стою как провинившийся школьник и что-то бормочу себе под нос. Может это ещё один параллельный мир?...
- Валентин Георгиевич, – давайте зайдём на второй этаж. Там у меня знакомый работает, он поможет найти номер, – предложил Володя.
Я задумался.
- Нет, Володя, моего номера здесь нет. Но я знаю где его нужно искать. Это не здесь и не сейчас. Едем назад.
Володя пожал плечами, но, привыкший не задавать лишних вопросов, согласился и через десять минут мы вернулись к корпусу энергофака. Я поблагодарил Володю, отправил его в распоряжение ректора и вернулся в свой кабинет.
"Всё хорошо. Всё спокойно, заверил я сам себя, погрузившись в кресло. – Сегодня мы завершим приём документов. Целых два дня у нас есть и мы успеем приготовить всё для первого письменного экзамена по математике. Надо постараться предусмотреть всё… предусмотреть всё… Что хочет сказать мне эта Третьякова? Что?"
Я поднимаю трубку, набираю номер и слышу женский голос:
- Да.
- Солнце, это я.
- Здравствуйте, Вера Александровна.
- Понял, Солнце, ты не одна в кабинете.
- Да, вы как всегда правы.
- У меня сегодня трудный день и мне очень хочется видеть тебя.
- И у нас так же.
- Я понимаю, что это невозможно. И ты на работе, и я. Я сегодня здесь до поздней ночи. Я тебя целую, Солнце!
- Хорошо, Вера Александровна.
- Ну, пока. Созвонимся.
- До свидания.
В кабинет вошёл Виктор Степанович Меньшов. Подойдя ко мне он пожал мне руку, глядя прямо в глаза.
- Что за шум, а драки нет? – спросил он. – В зале сегодня люди о чём-то шумели.
- Все в порядке, Виктор Степанович, все вопросы решили, – ответил я.
- Валентин Георгиевич, мы с вами одна команда. Если вам понадобится моя помощь, обращайтесь, – продолжил он.
- Да, конечно, – согласился я, и изобразил на своём лице нечто вроде улыбки. А для придания большей убедительности моим словам добавил. – Пока только начало, главное впереди. Вот там, я думаю, и потребуется ваша помощь, Виктор Степанович.
День прошёл в текучке, в суете. Приближались "семь часов вечера". Без пяти семь я сообщил Жанне, что прогуляюсь полчасика по улице и, после того как вернусь, отпущу её домой. Недалеко от стоянки, где я прежде оставлял свою машину, я увидел чёрный БМВ. Когда я приблизился, из него вышла Третьякова и подошла ко мне.
- Добрый вечер, Валентин Георгиевич!
- Бросьте это! – в сердцах воскликнул я. – Говорите то, что хотели сказать.
- Напрасно. Мы с вами интеллигентные люди… Впрочем, как скажете. Валентин Георгиевич, Олег мне рассказал всё, что произошло между вами. Слов нет, он совершил очень плохой поступок и заслуживает наказания. По сути своей – это уголовное преступление, и я его накажу обязательно. Поверьте мне, мало ему не покажется. Я его не для того вырастила, чтобы он лазил по карманам в трамвае. Я хочу сделать из него грамотного, интеллигентного, сильного человека.
- По-моему поздновато, – прервал её я, но словно не услышав моих слов, она продолжила:
- Я накажу его сама, и я наперёд знаю, что подобного больше никогда не повторится. Но вы оказались пострадавшим, и поэтому мы должны возместить вам нанесённый ущерб. Во-первых, он принесёт вам свои извинения и покается. Во-вторых, мы вернём вам ваши деньги, и причём с процентами. Я предлагаю вам тысячу долларов. В-третьих, в порядке компенсации причинённого морального вреда мы заплатим вам ещё одну тысячу долларов. В-четвёртых, за вашу поддержку на вступительных экзаменах мы заплатим вам ещё одну тысячу долларов. Итого, три тысячи долларов. От вас требуется по существу только согласие. При ваших полномочиях вы сделаете всё без особого труда.
- А если я не соглашусь? – спросил я.
Третьякова опустила голову и какое-то время разглядывала асфальт под ногами.
- Валентин Георгиевич, я знаю, что вы человек не только умный, но и мудрый. Если умный всегда может найти выход из затруднительной ситуации, то мудрый просто не попадает в неё. Я при первой нашей встрече сказала вам, что препятствие, которое бы я не смогла преодолеть, ещё не создано. Вы не придали значение моим словам, а зря. Я могла бы не омрачать ваше настроение моим присутствием и обратиться к вашим подчинённым. Они сделали бы всё, что мне нужно, и это было бы для меня намного дешевле. Но во-первых, ваши подчинённые – это не мой уровень. Во-вторых, я действительно хочу искупить вину моего сына перед вами. А в-третьих, оставив вас без внимания, я рисковала бы столкнуться с вашим противодействием, а промах для меня недопустим. Поэтому для результативности моего хода правильнее будет обратиться к вам. Ведь вам никто не сможет помешать. Не так ли?
- Хотите разжалобить, – усмехнулся я. – Убедительно говорите, но только зря. Вы на моём месте не только не согласились бы, но и открыли ответный огонь на поражение. Не так ли?
Третьякова опять опустила голову и задумалась.
- Хорошо, продолжила она, – тогда переходим ко второму отделению. Сегодня я показала вам немногое из того, что могу. Вы прекрасно справились с электрическими проблемами, вы правильно среагировали на панику в зале и на письмо ректору. Я знаю, что вы были сегодня в ГАИ и не нашли там номер вашей машины. И, осмелюсь заверить, не найдёте его никогда. Но! – она подняла указательный палец вверх. – Одно ваше "да" и номер привезут вам с доставкой на дом. И все неприятности закончатся. Ну а если "нет"… – Третьякова сделала паузу, – мне придётся создать вам душняк, Валентин Георгиевич.
- Чего чего? – переспросил я.
- Душняк. Это когда дышать нечем. Неприятности будут сопровождать вас на каждом шагу, и они будут преследовать цель дискредитировать вас как руководителя. ЧП будут сопровождать все вступительные экзамены. Подставные люди сдадут некоторых ваших подчинённых – они сгорят на взятках. Это вы думаете, что все они чистые. На самом деле… не все. Приёмная компания провалится с треском. В газетах будут статьи о грубейших нарушениях на вступительных экзаменах в вашем институте. Вашу фамилию будут склонять везде и по всякому. Вам потом не работать в институте, уверяю вас.
И это не всё. Сегодня в 13 часов 15 минут вы звонили из своего кабинета по телефону 47-23-31 в бухгалтерию механического завода и разговаривали с Еленой Викторовной Кравченко. Правда она почему-то называла вас Верой Александровной, но это ничего не меняет. У меня есть запись этого разговора. Мы с Олегом проехали на адрес, и он опознал в Елене Викторовне вашу попутчицу в тот злополучный майский день. Елена Викторовна замужняя женщина, а вы провели с ней два дня на даче вдвоём. Вы можете мне не верить, но я знаю какую легенду она рассказала мужу для того, чтобы поехать с вами на дачу тогда. Представляете как он удивится, когда узнает правду?!
- Ничтожество, – прошипел я, глядя прямо в глаза Третьяковой.
- Понимаю вас, – спокойно ответила она. – Самое удивительное то, что Олег всё равно поступит в институт, хотите вы этого или нет. Но и это ещё не всё. Поверьте, у меня много других идей, а самое главное, что я постоянно генерирую новые.
- Я вас ненавижу, – продолжил я.
- А это даже лучше, – ответила она всё так же спокойно. Никто и никогда не заподозрит нас в сговоре. А это для меня немаловажно, да и для вас тоже. Поймите, Валентин Георгиевич, таков мир, и таковы его законы. Не мы создали этот мир, и не мы придумали эти законы. Но если мы хотим жить в этом мире, мы должны подчиняться этим законам.
- Я живу в другом мире, – возразил я.
- Возможно. Но сегодня наши миры пересеклись. Какие-то законы смешались, какие-то перестали действовать. Произошёл сбой во многих природных механизмах. В точке пересечения наших миров образовалась аномальная зона. Здесь всё не так. Не так, как было раньше, не так как надо. Многое нам представляется неправильным, нелогичным, абсурдным. И мы шарахаемся от этих аномалий куда подальше, на всякий случай, не утруждая себя тем, чтобы взглянуть на ситуацию со стороны и проанализировать её с тем, чтобы сделать правильный выбор и не натворить глупостей, за которые потом придётся заплатить дорогой ценой. Вам выпало сделать нечто противоестественное для вас. Но это необходимо сделать! И тогда за точкой пересечения наши миры вновь разойдутся. В противном случае вы перечеркнёте себя. Причём заметьте, не я это сделаю, а вы сами. Вы сегодня делаете выбор в этой проклятой точке пересечения. – Третьякова тяжело вздохнула, – мне тоже нелегко сейчас, поверьте. – Но после небольшой паузы её лицо приняло обычное выражение и она продолжила. – Сегодня, придя домой, вы найдёте в почтовом ящике мою визитку с номером моего телефона. Я это сделала, чтобы вы сгоряча не выбросили её сейчас. Завтра утром вы позвоните мне и скажете о вашем решении. Если вашего звонка не будет, или если ваш ответ нас не устроит, мы будем вынуждены сделать то, чего мы, видит Бог, не хотели бы делать. А сейчас мне пора. Мой рабочий день тоже увы не закончен.
Только сейчас я заметил на ней маленький нательный крестик на цепочке… Третьякова повернулась и обычной твёрдой поступью направилась к своему БМВ. Открыв дверь, она остановилась.
- Валентин Георгиевич, я полагаюсь на вашу мудрость.
Я едва заметно закивал головой и, повернувшись, зашагал прочь. Придя в корпус я обнаружил, что проходил больше получаса. Жанна уже зевала.
- Жанночка, я прошу извинить, задержался.
- Ничего, Валентин Георгиевич, зато у нас всё в порядке. Желающих сдать документы не наблюдается. Я пойду?
- Да, конечно!
Я вышел в зал приёма документов. Он действительно был почти пуст. Помня то, что получил от Третьяковой тайм-аут до утра, я решил, что сегодня уже провокаций не будет, и дал команду в 20:00 завершить работу, закрыть зал и сдать мне все ключи. Примерно до десяти часов я просидел в своём кабинете "для страховки" на тот случай если кто-то придёт сдавать документы. Всё это время я обдумывал то, что услышал сегодня от Третьяковой. Я пришёл к мысли о том, что она гораздо умнее, чем показалась мне в самом начале. Есть в её словах здравый смысл. Хоть и не во всех, но есть. Впрочем, это ведь моё мнение. А она живёт в другом мире, и с её точки зрения она вообще безупречна.
Что она мне предлагает? Она мне предлагает сделку с совестью и деньги. Опять два варианта ответа: "да" и "нет". Если "нет", то меня ждут большие неприятности. И если фортуна улыбнётся ей, а не мне, то мне не работать в институте. Действительно, дорогая цена. Стоп! Лена! Они знают про Лену. А я не могу поставить её под удар. Ни в коем случае. Это очень дорогая цена! Выходит, что ответ "нет" неприемлем. Тем более, что, как она утверждает, сын её всё равно поступит в институт. Выходит, что я зря буду ломать копья, зря сверну себе шею? Выходит, что ситуацию контролирую не я, а она?!… Может это действительно одна из аномалий в этой проклятой точке пересечения?…
А если я отвечу "да", то что? В институте одним бестолковым студентом станет больше. Это плохо, но наш мир от этого не перевернётся. А он поступит хоть так, хоть эдак. Что ещё? Кто-то что-то заподозрит? Можно стерпеть. В конце концов Третьякова вмешается и не даст распространиться никакому компромату. Вот так, товарищ секретарь, сломали, выходит, тебя, и ты вступил в сговор. Теперь Третьякова твоя сообщница. Что ещё? Деньги! Я могу отказаться от них, чтобы не испытывать угрызений совести. Что ещё? Всё! Решение принято. Мой ответ "да". Сейчас нужно хорошо выспаться и завтра утром смириться с этим решением.
На одном из последних троллейбусов я уезжаю домой.
7. Первые компромиссы
Наутро я чувствовал себя хорошо отдохнувшим и бодрым. За завтраком я ещё раз перебрал все аргументы, все "за" и "против" и утвердил вчерашнее решение относительно Третьяковой – я помогу её сыну бандиту, ограбившему меня и надругавшемуся надо мной, поступить в наш институт.
Да! Я даже не знаю куда он "решил поступить". Но это мелочи. Узнаю.
В половине восьмого я набираю номер Третьяковой по визитке, которая действительно лежала в моём почтовом ящике. Похоже, что она ждала звонка, так как ответила сразу.
- Я слушаю вас, Валентин Георгиевич.
- Да, – произнёс я.
- Вот и хорошо, – ответила она. – Если я понадоблюсь, сразу же позвоните.
Я положил трубку. Мне показалось, что и пяти минут не прошло, как в дверь позвонили. Я открыл её и увидел незнакомого мужчину средних лет. Что-то необычное было в его облике, но я не мог понять что. Успешный мужчина в его возрасте сияет, в глазах блеск, мышца играет. А в этом не было ни блеска, ни сияния. Была какая то осенняя серость. Причем серость поздней осени накануне проливных дождей и в преддверии первой колючей снежной крупы, которую холодный порывистый ветер переметает через дорогу.
- Здравствуйте, – начал он. – Ольга Владиславовна просила передать вам это, – он протянул мне газетный свёрток. По форме свёртка я догадался, что это передний номерной знак моей машины. – Она сказала, что вы в курсе, – продолжал он.
- Да, спасибо, – ответил я и закрыл дверь.
Развернув свёрток я увидел, что это действительно был передний номер моей машины. Причём он был отмыт от дорожной грязи и пыли до блеска!
"Что творит!" – подумал я про Третьякову, но на этот раз уже без зла… Я тут же привинтил номер к машине и поехал на работу.
За субботу и воскресенье мы с факультетскими комиссиями провели грандиозную подготовительную работу к первому письменному экзамену по математике. В понедельник к восьми часам утра должны были прийти первые семьсот человек абитуриентов сдавать этот экзамен. Среди них должен быть и сын Третьяковой. Ещё в субботу я сделал поиск в компьютерной базе данных и нашёл:
Третьяков Олег Александрович
Пол – мужской.
Дата рождения – …
Адрес – …
И так далее.
Проанализировав анкетные данные. Я пришёл к выводу – это он. Увидев, что он "решил поступить" на специальность "Вычислительная техника", я пришёл в ужас. На этой специальности был конкурс восемнадцать человек на место, четыре медалиста, пять льготников, двенадцать человек с красным аттестатом отличника, а набирали всего две группы. Мне стало ясно, что не всё так просто, как это представляется мадам Третьяковой.
В середине дня произошла встреча с самим Олегом. Он подошёл ко мне сам, когда я вышел во двор корпуса подышать воздухом и расслабиться.
- Здравствуйте, Валентин Георгиевич, – произнёс он робко.
- Здравствуй, Олег, – ответил я и настроился на изучение того, что видел перед собой и что слышал.
- Валентин Георгиевич, – продолжил он, – простите меня пожалуйста за то, что я сделал тогда. Я совершил очень плохой поступок и теперь раскаиваюсь. Я незаслуженно оскорбил вас и унизил. Я, правда, раскаиваюсь. Я теперь понимаю, что и вам я сделал плохо, и свою жизнь я мог перечеркнуть одним махом. Я больше с теми друзьями не встречаюсь. Тем более, что один из них сейчас находится под следствием.
- Что так? – поинтересовался я.
- В нетрезвом виде разбил витрину в магазине и взял бутылку водки. Пытался убежать, но не получилось. При задержании оказал сопротивление.
- А сам то пьёшь? – продолжил опрос я.
- Я никогда не был склонен к этому, и теперь тоже.
- Ну а как у тебя с математикой? Завтра ведь экзамен.
- Честно говоря слабо. Но если вы поможете мне поступить, я возьмусь за учёбу. Мама мне уже сейчас наняла репетиторов, и мы месяц занимаемся математикой, физикой и русским языком.
Я смотрел на него и видел, что это уже не тот наглый развязанный парень, которого я видел на дороге. В его глазах я действительно увидел что-то похожее на раскаяние. Сегодня и сейчас он производил положительное впечатление и ничто в его внешности и в его словах не наводило на мысль, что он преступник. Было похоже, что "ма" действительно взялась за него основательно. А она это может! Теперь у меня не было никаких сомнений в этом.
"Что ж, – подумал я, – это наша работа. Каждый год к нам приходят около полутора тысяч молодых людей. И все они разные. Кто-то талантлив, кто-то нет. Кто-то старателен, кто-то нет. И у каждого своя уникальная биография. И всех их мы должны обучать и воспитывать, делать из них квалифицированных специалистов независимо от их исходного состояния. Это наша работа…"
Мои мысли прервала Жанна. Выглянув из окна кабинета во двор, она сообщила:
- Валентин Георгиевич, звонили из приёмной ректора, просили вас зайти.
- Хорошо, Жанна, – ответил я ей и, повернувшись к Олегу, подвёл итог.
- Хорошо, Олег, я верю тебе. Передай маме, что мне нужно встретиться с ней сегодня вечером, чтобы обговорить нюансы по экзамену в понедельник. Пусть подойдёт на то же место и в то же время, что и вчера.
Попрощавшись с Олегом, я пошёл в главный корпус.
- Ректор вас ждёт, Валентин Георгиевич, – сообщила мне секретарь Татьяна, как только я вошёл в приёмную. Я знал, что ректор немногословен, как и положено руководителю высокого уровня. Он никогда не разводит дебаты и посиделки, задачу ставит кратко и предельно ясно, вопросы задаёт очень умно, так, что и ответ поневоле получается лаконичным. Обсуждение любого вопроса он "дирижирует", и поэтому итог обсуждения рождается чуть ли не мгновенно. Поэтому я не сомневался в том, что не позже чем через пять минут я уже выйду из кабинета ректора и зашагаю по коридору к выходу.
- Прошу вас, Валентин Георгиевич, – приветствовал меня ректор, приглашая сесть рядом с его столом. – Как проходит подготовка к экзаменам? Есть ли трудности?
- Мы готовы, Валерий Владимирович. В понедельник начнутся экзамены. Никаких препятствий на сегодняшний день нет.
- Хорошо. У меня есть специальное поручение вам.
- Да, я вас слушаю.
- Валентин Георгиевич, вы не хуже меня понимаете, что наш институт расположен не в лесу, а в областном центре с населением свыше семисот тысяч человек. Все мы постоянно взаимодействуем с другими организациями, предприятиями, органами власти, и ко мне, как к ректору института обращаются с просьбами другие руководители высокого ранга, отказывать которым я считаю неправильным. Вот список абитуриентов, – он протянул мне лист бумаги, – здесь четырнадцать человек. Все они должны поступить в наш институт в этом году. Вы сможете это обеспечить?
Я окинул взглядом список. Ни на одной из фамилий мой взгляд не задержался. Никого из этих людей я не знал. Я не знал на какие специальности поступают они, и какой там конкурс. Но я понимал, что вопрос обсуждению не подлежит.
- Я обеспечу, Валерий Владимирович, – заверил ректора я.
- Сделайте это аккуратно, – попросил он, нисколько не уронив свой имидж ректора при этом.
- Валерий Владимирович, вам не придётся сожалеть о том, что вы мне поручили, – завершил диалог я и, сложив лист бумаги вчетверо, засунул его во внутренний карман пиджака.
Шагая по коридору, я думал: "Отлично! Просто отлично! Поручением ректора я буду заниматься только сам. Причём спокойно и хладнокровно, совершенно не опасаясь никого и ничего! Ни Виктор Степанович, ни его коллеги, никто другой просто не имеют права не то чтобы одёрнуть меня, если заметят что-либо, но и даже заикаться в разговоре об этом! А я добавлю в этот список пятнадцатого абитуриента – сына моей родственницы из Андижана". – Я ликовал! Я шёл так быстро и так был увлечён своими мыслями, что чуть было не столкнулся лоб в лоб с Виктором Степановичем.
- Что с вами? – спросил он. – Вы чем-то встревожены?
Я тут же одёрнул себя, "натянул вожжи" и придал своему лицу обыкновенное выражение.
- Нет, – я улыбнулся, – просто что-то задумался.
- О большом и светлом? – пошутил Виктор Степанович.
- Да-да! Именно! – поддержал шутку я.
- Валентин Георгиевич, у меня разговор к вам. Давайте пройдёмся по улице.
Мы вышли на улицу и не спеша направились в корпус энергофака.
- У меня к вам три пункта. Пункт первый. Вы не будете против, если мой племянник поступит в институт на "Станки и инструменты"? Мне нужен только ваш ответ: "да", или "нет". Больше вам ничего делать не нужно будет. У него по аттестату твёрдая четвёрка. Но сами понимаете, бывают и неудачи, и непредвиденные ситуации, в конце концов злой умысел.
"Та-а-ак! И этот туда же, – подумал я. – Раз ему нужно только моё одобрение, значит он сам знает как это сделать. Значит у него есть "подход" к преподавателям и техническим комиссиям, как минимум к одной. Вот это дела! Ладно. Раз у парня "твёрдая четвёрка", пусть поступает".
- Я не буду против, – ответил я так спокойно, будто мы говорили о чём-то обыденном и банальном.
- Хорошо! – взбодрился он. – Пункт второй. Моя старшая дочь поступает на "Технологию конструирования швейных изделий".
- Что?! – почти вскрикнул я. – Там же двадцать пять человек на место! Набирают одну группу, две медалистки, две льготницы и три красных аттестата отличника! Там убийство будет!
- Вот потому я и обращаюсь к вам. А убийство там не будет, вы преувеличиваете. Кстати, одна из тех двух медалисток – дочь потомственного металлурга, в школе проявляла интерес к точным наукам и к химии. Имеет почётную грамоту по химии. Собиралась связать свою жизнь с этой наукой. Почему подала заявление на эту специальность неизвестно. Возможно родители склонили. Будет ли этот выбор устойчивым, вот в чём вопрос. Не мне вам рассказывать как они бросают учёбу в середине первого курса, не объясняя это никак.
- Да… – согласился я.
- Одна из двух льготниц кроме нашего ВУЗа подала документы ещё в два других, а вторая – в четыре! Комментировать?
- Нет. А-а-а… – я хотел спросить "Откуда вы всё это знаете", но осёкся и задал вопрос: А ваша дочь?
- У моей Надюхи четыре с половиной средний балл аттестата. Но самое главное, я считаю, что она уже много лет мечтает посвятить себя этой профессии. Она с детства с матерью всё чего-то шьёт. Выкройки какие то делает, рисует фасоны одежды, ходит на выставки, смотрит показ мод по телевизору. В прошлом году она весь год занималась с профессиональным модельером. Если не дать ей возможность учиться в институте на этой специальности, в проигрыше останется не только она одна.
Я не счёл уместным проводить беседы с Виктором Степановичем о совести и служебном долге. Я уже принял как факт, что я сейчас нахожусь в аномальной точке пространства, как это сформулировала Третьякова. Тем более, что аргументы у Меньшова веские.
- Виктор Степанович, вы сами понимаете что такое двадцать пять человек на место, но я сделаю всё, что от меня зависит. Можете не сомневаться. Ну а третий кто? – поинтересовался я.
- Никого, – ответил он и улыбнулся. Однако улыбка его растаяла плавно и в то же время очень быстро, и я увидел всё то же мягко-строгое лицо "чекиста".
- В четверг по расписанию будет устный экзамен по физике. Мои коллеги проведут в этот день эксперимент. Суть эксперимента мне не известна, но думаю что его целью будет профилактика нарушений при приёме вступительных экзаменов. Вам за эти дни нужно подумать о том, какие трудности для вас может создать эксперимент, приготовить ответы на все мыслимые и немыслимые вопросы, продумать запасные варианты. Если мне станет известно ещё что-либо, я немедленно сообщу вам об этом. Наша общая задача – провести экзамен точно по плану! По нашему плану. Потому что ответственность за исход лежит только на нас и ни на ком другом.
Я поблагодарил Виктора Степановича и направился в свой кабинет. Плюхнувшись с размаху в своё кресло, я задумался: "Час от часу не легче! Только что я ликовал, идя по коридору главного корпуса, и вот уже… к нам опять едет ревизор. Что ж, будем обдумывать всё до мелочей в рабочем порядке.
Та-а-ак, товарищ секретарь, – размышлял я дальше, – за полчаса вы набрали список из шестнадцати человек. Эдак к концу дня он завалит за сотню! Аккуратнее! Аккуратнее! И думайте, думайте, думайте! Что может случиться в четверг? Может обратиться к Третьяковой? Она всё может и всё знает… Нет! Ни в коем случае! Этим я покажу не то что свою слабость, а просто беспомощность! Кроме того, несмотря на некоторое потепление наших отношений она продолжает оставаться "темной лошадкой" и раскрываться ей мне не следует. У нас с ней только её Олег и ничего более!"
Я набрал список ректора на клавиатуре, добавил в него пункт 15. Третьяков Олег Александрович. Затем открыл базу данных в компьютере и, сделав поиск, добавил пункт 16. Меньшова Надежда Викторовна. Создав файл и, закрыв доступ к нему паролем, я сохранил его в дебрях дерева каталогов жёсткого диска. Затем вывел файл на бумагу. Так будет правильно. Даже в случае утраты списка нельзя будет установить автора по почерку. Word – он и в Африке Word! Подлинник списка ректора я засунул опять в карман. Это информация под грифом "Только для глаз". Её надо беречь как зеницу ока! Позже я проставлю "галочки" зелёного цвета против каждой фамилии и верну список ректору. Это будет "чистая работа"!
Вечером ровно в 19:00 я встретился с Третьяковой в условленном месте.
- Спасибо вам, Валентин Георгиевич, что вы поверили Олегу. Я знаю, что вы – человек строгих правил, поэтому давайте сразу к делу. Что требуется от нас?
Я начал.
- Первое. Олег сказал, что сам может не справиться с заданием по математике, поэтому нужен опытный математик, который поможет ему решить задачи безукоризненно верно.
Второе. Задания опечатаны и хранятся в моём сейфе, но вскрыть я их могу только в аудитории на экзамене. Таков порядок и нарушать его нельзя. Проблематично и рискованно.
Третье. Олег приходит к восьми часам, проходит в аудиторию, получает задание, решает его как сможет, но все задачи с точностью до буквы переписывает в свой листок. На экзамен даётся четыре часа, но уже через два часа, ровно в десять, он сдаёт свою работу и уходит.
Четвёртое. В течение двух часов он должен передать задания математику. Тот помогает Олегу решить их. Олег должен своей рукой всё переписать вот на этот стандартный бланк с печатью приёмной комиссии, – я передал ей листы бумаги, – и к двенадцати часам вы доставляете мне этот бланк так, чтобы этого никто не видел. Остальное – мои заботы. На всякий случай я дал вам два комплекта бланков. Если один нечаянно испортите, воспользуетесь вторым. Пока это всё.
- Вас что-то тревожит? – задала она неожиданный вопрос.
- Да нет… с математикой, думаю, будет всё в порядке.
- Тогда что? Я ведь чувствую, – забеспокоилась Третьякова.
- В четверг на физике что-то будет…
- Что?
- Не знаю. Какая-то проверка…
- Информация от Меньшова? – спросила она.
- Да.
- Та-а-ак, – нараспев произнесла она, – Борис Сергеевич наводит порядки! Но как обычно не там. С себя ему надо бы начинать.
- Кто такой Борис Сергеевич? – поинтересовался я.
- Да так… неважно, – отмахнулась Третьякова.
Она задумалась. Я смотрел на неё, на её глаза, лицо и невольно восхищался этой женщиной, которая мало того, что не лишена привлекательности, так ещё и обладает потрясающими умственными способностями, организаторским талантом и просто чудовищной пробивной силой! И я не сомневался в том, что через несколько секунд она выложит очередное до гениальности простое решение этой проблемы. И я мысленно начал обратный отсчёт: шесть, пять, четыре, три, два, один! Ну же! Ну!!!
- Вот что мы сделаем, Валентин Георгиевич.
Я невольно расплылся в улыбке, понимая, что попал в точку со своим "обратным отсчётом".
- Что вы улыбаетесь? – удивилась Третьякова.
- Извините, я предвкушаю успешный исход экзаменов.
Третьякова покачала головой и продолжила:
- Другие стараются убить одним выстрелом двух зайцев, мы же убьем трех! Я бы могла прозондировать почву на предмет проверки в четверг, чтобы быть готовыми к ней, но это было бы для меня скучно и неинтересно. Мы сделаем всё красиво и при этом не переступим черту закона, что немаловажно. В понедельник утром к вам придёт корреспондент из областной газеты. Я пока не решила из какой, но определюсь. Пока идёт экзамен вы сможете уделить ему внимание. Вы ответите на его вопросы, проведёте по институту и он уйдёт. Во вторник в газете выйдет статья на половину полосы о том как проходят вступительные экзамены в институте. Будет отмечена чёткая организация экзаменов и ряд других положительных моментов. Дважды в статье будет названа ваша фамилия, а также сказано, что все эти успехи – ваша заслуга, ваш труд, ваш талант педагога и руководителя. Будет пара фотографий.
Это не всё. В четверг в одной из городских газет выйдет статья лично о вас. У вас ведь в этом году юбилей? Двадцать лет научно-педагогической деятельности?
- Да… но это в октябре.
- Не важно! То – осень, сейчас – лето. В преддверии юбилея статья о замечательном человеке нашего города. В статье будет освещена ваша научная работа, педагогическая деятельность, общественная. И всё это будет привязано к вашему юбилею.
- И что?
- А то, что после таких публикаций состряпать дело против вас будет весьма и весьма затруднительно. Ну а если кому-то и придёт в голову… – Третьякова сделала многозначительную гримасу и покачала головой. – Ну и вам в четверг нужно быть начеку.
Желая не уронить себя, я с деловым видом важно закивал головой.
- А третий заяц где? – полюбопытствовал я.
- Ах, да! Ровно в двенадцать часов корреспондент вернется к вам ещё раз и под предлогом сфотографироваться оставит у вас на столе вот эту бумагу, – она показала мне бланки письменной работы Олега, которые я только что вручил ей.
"Что творит!" – подумал я в очередной раз.
8. Боевое крещение
В понедельник утром с семи часов возле института начали собираться люди. Я стоял перед окном своего кабинета и смотрел на них. Среди них были абитуриенты, их родители, болельщики и наверно много других людей. Кто-то из них талантливые отличники, кто-то просто отличник, кто-то просто заурядная личность. Где-то здесь, среди них Олег и другие абитуриенты из "сводного списка". С абитуриентом под номером 15 Олегом Третьяковым я работал по отдельной специальной схеме. Параллельно ей я настроил другую – схему № 2, точно такую же, но самостоятельную и не пересекающуюся с первой – для остальных абитуриентов списка.
"Сейчас начнётся, – думал я. – И ведь наверняка кроме моего списка сегодня будут отрабатываться и другие списки. Кто-то будет это делать, кто-то из моих подчинённых. Меньшов сказал, что без меня "протолкнёт" своего племянника на "Станки и инструменты". Другие наверно тоже "что-то, где-то, как-то". Ладно. Посмотрим. Важно чтобы невооружённым глазом нельзя было ничего увидеть, чтобы приёмная комиссия не превратилась в проходной двор. Я и не ставил цель обеспечить абсолютную чистоту потому что это просто-напросто невозможно. Не отказывать же ректору! Абсурд! Он прав: мы живём не в лесу, а среди людей".
В 7:30 секретари факультетов вместе с дежурными начали разводить семьсот человек абитуриентов по аудиториям. На стенах заблаговременно были установлены стрелки с поясняющими надписями. В 7:45 я вручил председателю предметной комиссии опечатанные пакеты с заданиями, список аудиторий и перечень специальностей в них. Председатель расписал преподавателей по аудиториям в случайном порядке и огласил список. Оставшимся преподавателям было объявлено, что они сегодня не принимают участие в экзамене, но приглашаются к 14 часам для проверки работ. В 7:55 в аудиториях были вскрыты пакеты и розданы задания. В 8:00 семьсот абитуриентов одновременно приступили к работе. Я вздохнул с облегчением – машина тронулась!
Начало дня было спокойным. Абитуриенты сопели и трудились над задачами по математике. Коридоры были пусты. Дежурные стояли по местам. Тишина. В начале десятого действительно пришёл корреспондент – мужчина лет сорока с большим кожаным портфелем. Он ни словом не обмолвился о Третьяковой, хотя я знал наперёд, что ему предстоит в 12 часов "забыть" на моём столе письменную работу Олега. Но корреспондент был невозмутим. "Впрочем, – подумал я, – возможно, что он ещё и не знает об этом ничего. Эта ведь бестия может поручить ему это в самый последний момент – без пяти минут 12. Около получаса он задавал мне вопросы в моём кабинете и записывал в блокнот мои ответы на них. Потом я провёл его по аудиториям, где шёл экзамен, и он сделал там несколько снимков. После этого он поблагодарил меня, попрощался и ушёл.
Ближе к двенадцати появился Виктор Степанович.
- Как проходит экзамен, – поинтересовался он.
- В строгом соответствии с планом, – выпалил я.
Виктор Степанович улыбнулся.
- А у нас ничего нового…
- Ещё не вечер…
В кабинет заглянула Жанна.
- Валентин Георгиевич, там опять корреспондент к вам.
- Жанна, проводите его сюда, – попросил я секретаря.
- Пользуетесь популярностью? – с улыбкой спросил Виктор Степанович.
- Не я, институт! – поправил я.
Меньшов с корреспондентом разошлись в моём "предбаннике", у Жанны, кратко повстречавшись друг с другом взглядами.
"Интересно было бы прочитать мысли этих людей сейчас", – подумал я.
Свой повторный визит корреспондент объяснил тем, что "мы забыли сфотографировать" меня самого. Он усадил меня в кресло за моим рабочим столом, настроил мой имидж, и сделал снимок. Когда я проводил его и вернулся, то обнаружил на своём столе поверх моих бумаг письменную работу Олега Третьякова. Когда он её выложил – я не заметил.
"Чисто, – подумал я, но тут же одёрнул себя. – Рано хвалите себя, товарищ секретарь. Пока что вас не за что хвалить".
Сунув работу Олега в сейф и закрыв его я поднялся на пятый этаж. Коридор был пуст. Я прошёл в его конец и вошёл в аудиторию № 513. Она тоже была пуста. Я пересёк её и сел за последний стол третьего ряда. Не глядя я засунул руку в ящик и, нащупав там газету, вытащил её. Развернув, я увидел в ней письменные работы остальных абитуриентов сводного списка. Я пересчитал, их было пятнадцать.
"Порядок!" – заключил я и, взяв "подарок", направился назад.
Через несколько минут преподаватели начали сдавать письменные работы абитуриентов под роспись. Количество розданных и собранных листов совпало. Я попросил Жанну, что меня "не будет" минут пять-десять и закрылся в кабинете на ключ. Мне надлежало подменить письменные работы моих подопечных. Изъять старые, вложить новые, а старые уничтожить. Причём именно уничтожить, а это значит, что никто и никогда не должен увидеть даже маленького их клочка. Они должны перестать существовать. Иначе – это серьёзный компромат на меня. Уничтожить шестьдесят четыре листа бумаги и плюс обложки здесь и сейчас нереально и я откладываю эту операцию на вечер, а пока помещаю компромат в пакет, добавляю туда пару приказов по институту, заклеиваю его, опечатываю, ставлю конспиративную надпись "Приказы и инструкции" и кладу в сейф.
Теперь предстоит шифрование работ. Цель этой процедуры – отделить саму работу абитуриента от обложки с фамилией с тем чтобы преподаватель не знал чью работу он проверяет. Для этого на обложке и на самой работе ставится буквенно-цифровой код: А1, А-2, А-3 и так далее. Вспоминая о шифровании работ, распределении преподавателей, о строгом надзоре я думал: "Бедные дети! Сколько жестоких технологий придумали взрослые дяди и тёти вокруг вашего простого желания учиться в институте!"
К шифрованию я привлёк всех двенадцать секретарей факультетских комиссий. Мы расположились в специально подготовленной для этого аудитории, где предварительно соорудили один гигантский стол из нескольких простых и поставили большой металлический шкаф. Нам предстояло до 14 часов зашифровать семьсот письменных работ абитуриентов, а мне предстояло отфильтровать шифры моих подопечных, чтобы проследить движение их работ, обеспечить им отличную оценку и исключить случайный промах.
Практически сразу, как только мы приступили к шифрованию, я заметил, что некоторые из секретарей пытаются незаметно выписать шифры некоторых работ.
"Началось, – подумал я. – Все мои беседы в парке возле аттракциона "Карусель" не возымели действия. Секретари, как говорится, используют служебное положение в личных целях. Что делать? Пресечь или нет? Опять два варианта ответа: "да" и "нет". А что стоит за этим? Вряд ли деньги, вряд ли! Мои секретари – порядочные люди, преподаватели, снискавшие авторитет как среди студентов, так и среди коллег. За скромную зарплату они добросовестно несут добро людям – обучают и воспитывают молодёжь, готовят их к самостоятельной работе, к жизни. У каждого из них конечно же есть братишки, сестрёнки, племянники… И они для них так же дороги, как Надюха для Виктора Степановича. Но с Надюхой "работаю" я сам, а с их братишками и сестрёнками? Может разрешить? Но тогда я становлюсь их соучастником".
Я поднял взгляд и столкнулся глаза в глаза со Светланой. Та засмущалась и тут же опустила голову, а я молниеносно принял решение и, резко поднявшись, так что напугал всех, озвучил своё решение:
- Что-то устал я сегодня. Пойду кофе попью. Светлана! Остаётесь за меня. Отвечаете за шифрование. Чтобы всё было без ошибок! Все группы запишете в журнал. Закончите – позовите меня. Я буду у себя в кабинете.
Передав полномочия, я вышел и плотно прикрыл дверь.
"Пусть выписывают, – подумал я. – Ведь ещё предстоит найти преподавателя, который будет проверять нужную работу, уговорить его. А вход в "зону" будет закрыт. Да и сама работа должна соответствовать оценке. Ведь если работа на "двойку", то о чём тут можно говорить? В общем: смогут – пусть делают, не смогут – моя совесть перед ними чиста. В кои то веки я свободен минимум на полчаса", – подумал я.
- Жанна! Давайте-ка мы с вами кофейку попьём, – предложил я, войдя в "предбанник".
- Конечно, – согласилась Жанна. – Я сейчас чайник включу. Включив чайник, она стала доставать из шкафа чашки, и уронила одну из них. Чашка разбилась.
- Да что это я! – всплеснула она руками.
- Что случилось? – поинтересовался я.
- Рассеянная весь день. Руки не держат ничего.
- Почему?
- Сестрёнка сегодня сдавала математику. Я волнуюсь за неё.
- Что, есть причины для этого?
Пауза затянулась. Жанна расставила чашки, насыпала растворимый кофе и залила кипятком. Пока мы пили кофе она рассказала мне про их сложную семейную ситуацию, про то, чего стоило её сестре подать документы в наш институт. Я задумался: "Ну хоть кто-то где-то бывает счастлив? Хоть где-то кто-то живёт без проблем?"
- Фамилия у сестры ваша? – спросил я у Жанны.
- Нет. Она теперь Логинова Антонина Васильевна.
- Жанна, я узнаю как там у неё дела и сообщу вам сегодня же, – обнадёжил её я.
- Спасибо, Валентин Георгиевич!
Через некоторое время пришла Светлана. Смущение ей так и не удалось убрать с лица.
- Валентин Георгиевич, мы закончили работу. Всё готово, – проинформировала она меня.
- Хорошо, Светлана, спасибо. Объявите пожалуйста, что секретариат на сегодня свободен. Отдыхайте. Завтра к семи часам всем быть здесь. Комнату закройте и ключ принесите мне пожалуйста. Через десять-пятнадцать минут придут преподаватели и я раздам работы на проверку.
Светлана ушла и распустила секретарей. Через несколько минут она пришла опять, на этот раз с ключом. Я почувствовал, что она ищет повод остаться видимо для того, чтобы передать математикам свои просьбы и, наверняка, просьбы других секретарей, но повод не подворачивался, и, глубоко вздохнув, я предложил:
- Света, присаживайтесь с нами. Жанна угостит вас кофе, печенье у нас есть. И ещё я подумал… что если я попрошу вас помочь мне сегодня. Всё же семьсот работ выдать на проверку и собрать не так то просто. Поможете?
- Да, конечно! – ответила Светлана, и я почувствовал, что она посветлела…
- Я пойду в шифровальную комнату, – продолжил я, – сюда будут подходить преподаватели. Ровно в 14:00 вы приведёте их туда. Хорошо?
- Да, Валентин Георгиевич, – ответила Светлана.
Я открыл дверь и тут же запер её изнутри. Мне нужно было за оставшиеся десять-пятнадцать минут выписать шифры своих подопечных, найдя их среди семисот работ. Но я обнаружил, что Светлана справилась с моим поручением просто блестяще. Все стопки работ были выложены на стол ровными рядами и на каждой лежала бирка с номером группы. В журнале аккуратным женским почерком были вписаны эти группы, их буквенные коды и фамилии шифровальщиков.
"Молодец Света!" – подумал я.
Десяти минут мне хватило для того, чтобы выписать шифры шестнадцати абитуриентов из семисот. Я их выписал на небольшой клочок бумаги, который приготовил заранее. В итоге моя "шифровка" гласила: Б-19, Б-21, Ж-4, И-22 и так далее.
"Шпионы…", – пошутил я сам себе в полголоса.
Закончив "дело", я спрятал в сейф обложки работ с фамилиями абитуриентов, отпер дверь и даже слегка приоткрыл её.
Буквально через минуту Светлана привела преподавателей во главе с председателем предметной комиссии профессором Сычёвым, и мы оперативно выдали работы абитуриентов на проверку. Проверка работ проходила в лекционной аудитории, рассчитанной на двести человек, и преподаватели со своими стопками письменных работ располагались в ней кто где мог. Внизу, в президиуме, – на месте лектора – расположился председатель предметной комиссии Сычёв Юрий Дмитриевич – пожилой профессор, доктор физико-математических наук, отличник образования.
Я объявил Светлане, что "дежурить" в лекционной аудитории мы будем по очереди. Сначала я, потом она, потом опять я. Я должен был решить каким образом мне правильнее передать мою просьбу преподавателям. Шестнадцать человек подопечных – это не мало. Ходить по аудитории на глазах у Сычёва? Искать у кого из преподавателей мои подопечные? Некрасиво, примитивно и унизительно. А они будут мне свои просьбы излагать. Получится бардак. У Сычёва "пенсне раскалится", а мой имидж резко упадёт.
"Ну-ка думайте, думайте, товарищ секретарь, – говорил я сам себе. – Как выполнить специальное поручение ректора, не засветив его при этом, не уронив себя и не допустив промаха. – Решение пришло неожиданно. – К Сычёву! Только к нему!"
Не пряча свой клочок бумаги с шифрами, я иду в аудиторию. Коридоры пусты. Светлана с Жанной опять пьют кофе. Дежурные сидят у входа. Я вхожу в аудиторию, пересекаю её и сажусь на стул в президиуме рядом с профессором.
- Юрий Дмитриевич, у меня к вам есть поручение от трудового коллектива института!
- Вот как? – удивился Сычёв. – И что же это за поручение? Выкладывайте.
- Вы помните, как пять или шесть лет назад к нам в институт не поступил сын банкира, и все сотрудники института целый год получали зарплату с задержкой на одну-две недели, а то и три?
- Да, помню, – Сычёв поморщился.
- А помните как после этого наши студенты участвовали в областном смотре-конкурсе студенческих научных работ? Работы были представлены сильные, а ни одного призового места мы не заняли. Выяснилось, что у председателя жюри – городского чиновника – дочь не поступила к нам.
- Про конкурс помню, про дочь нет, – ответил Сычёв.
- В этом году мы опять можем обрести новые трудности, или отвести их в сторону.
Сычёв повернулся ко мне и вопросительно посмотрел на меня.
- Вот, – я выложил на стол свою "шифровку". – Здесь шестнадцать человек. По моим данным это способные ребята и девчата, и работы у них должны быть сильные. Но для их уверенного поступления нужно чтобы все они получили сегодня "пятёрки".
Профессор задумался и вскоре ответил:
- Ну что ж, раз это надо для института, раз ребята способные… они получат пятёрки!
Я поблагодарил профессора за понимание и уже поднялся, чтобы уйти, но тот задержал меня.
- Минуточку, Валентин Георгиевич.
- Да, я слушаю вас.
- А ведь у меня к вам тоже есть… ну… если не поручение, то… просьба. Собственно не у меня, а у моих уважаемых доцентов.
- Много?
- Я не знаю… – профессор опять сморщился.
- Юрий Дмитриевич, – предложил я, – давайте мы сделаем так. Я не буду мешать вам и отлучусь в свою резиденцию, а ровно через пятнадцать минут вернусь… к вам же.
- Хорошо, – одобрил профессор.
Я вышел во двор. Дневная жара спала, но до вечерней прохлады было ещё далеко. "Всё правильно, – подумал я. – Пусть профессор поработает. Он у них "патрон". Это и его авторитет поднимет в приемной комиссии, и мне проще, и бардака меньше.
Стоп! Это бардак? Минуточку. А то, что работники пассажирского парка ездят бесплатно на автобусах – не бардак? Это нормально? А то, что у авиаторов скидки на авиабилеты – нормально? Шахтёр имеет право бесплатно привести себе домой машину угля? Имеет! А зарплата какая у шахтёра? Что? Работа у него трудная? А лекцию по уравновешиванию кривошипно-шатунных механизмов поршневых ДВС прочитать легче? Тогда почему у доцентов нет ничего кроме учёной степени и звания? Несправедливо!
Закон, говорите? Да. Его надо соблюдать. Но выходит что корявые они у нас, законы наши! Если действуя по закону мы навлекли на институт неприятность в виде задержки зарплаты, то кому нужен такой закон? Кому он на пользу? А ведь у нас около шестисот преподавателей, научно-исследовательская часть, администрация, хозслужбы, вспомогательный персонал. И все без зарплаты! Закон должен быть на пользу людям!
А задерживать выплату зарплаты по закону? Что? Вы говорите, что надо было привлечь банкира к ответственности по закону? Боже мой! Спуститесь с небес на землю! Я прошу вас! Сегодня здесь я секретарь. Я не допущу беспорядки и вседозволенность, но и преподавателей в обиду не дам!"
На этой оптимистичной ноте я закончил самооправдательный разговор с самим собой и вернулся к Сычёву. Тот вручил мне список фамилий абитуриентов, а через некоторое время я ему вернул его назад с заветными шифрами.
- Ничья! – объявил мне профессор.
- Я не понял вас, где ничья? – переспросил я.
- 16:16 – ничья. Вы мне дали шестнадцать шифров, я вам дал шестнадцать фамилий, – пояснил профессор. – Ничья.
- Да. – Поддержал я. – Ничья в пользу нашего института.
- Я ограничил своих коллег этим числом, – поведал он мне, – и думаю, что это правильно.
Зная о том, что сейчас сюда придёт Светлана со своими списками, я решил подготовить для неё почву.
- Юрий Дмитриевич, – обратился я к профессору, – сегодня первый экзамен. Проверка работ займёт много времени. Мы сегодня будем здесь вдвоём со Светланой с технологического факультета. Если потребуется что-то, – обращайтесь.
- Хорошо хорошо! – одобрил Сычёв.
Я вернулся в свою резиденцию. Жанна со Светланой о чём-то беседовали. Было заметно, что и та и другая озабочены. Со Светланой ясно, а Жанна?
"Вот балда! Я же забыл про Жанну и её сестру, а "задание" Сычёву уже дал! Делать второй заход нельзя. Нехорошо это. Отказать Жанне? Впрочем, я ведь пообещал ей всего лишь узнать как там дела! А это никогда не поздно".
Я сел на стул напротив Светланы. Это была молодая симпатичная женщина. Я никогда не интересовался и не знал что у неё в семье, замужем ли она. Тем более что мы работали не только на разных кафедрах, но и на разных факультетах. Она всегда производила впечатление скромной застенчивой девчонки, которую легко довести до слёз неосторожным словом. И поэтому она всегда вызывала у меня чувство жалости и сострадания к ней, хотя вполне возможно, что она в этом и не нуждалась. Сейчас ей предстояло идти в аудиторию к математикам и на глазах у всех разыскивать работы абитуриентов её родственников и родственников других секретарей, которые наверняка дали ей свои списки с шифрами. Сколько у неё было таких "просьб" я не знал, и мне нельзя было интересоваться этим. Нельзя и всё тут! Но если я "сыграл" с Сычёвым в ничью, легко и непринуждённо, то её позиция явно проигрышная. Она может только просить, не имея возможности дать что-то взамен. Доступ к шифрам сейчас только у меня. Они в моём сейфе! Мало того, найдя работу своего абитуриента она не могла сделать из плохой работы хорошую, так как исправления в чистовике не допускаются, всё должно быть написано одной и той же ручкой и одной и той же рукой. Это её незавидное положение вызывало во мне такую волну жалости, что появлялось желание прижать её к себе по-отечески, погладить по голове, успокоить и взять на себя решение всех её проблем. Но делать это мне было категорически нельзя.
- Светлана, – обратился я к ней, – побудьте в аудитории у математиков. Возможно кому-то понадобится наша помощь. Ровно через час я вас сменю.
Я дал понять что ей нужно уложиться в один час.
Когда она ушла, я глубоко вздохнул и обратился к Жанне:
- Теперь займёмся Антониной Васильевной.
- У неё есть шансы? – спросила Жанна.
- Шансы у вас всегда есть, – ответил я. – Вы молодые, и у вас всё впереди!
Я подошёл к компьютеру и сделал поиск в базе данных:
Логинова Антонина Васильевна
Пол – женский.
Дата рождения – …
Адрес – …
И так далее.
Выписав на листок специальность и номер группы я ушёл в шифровальную комнату. Через какое-то время я нашел шифр сестры Жанны: Ж-19. Я не стал записывать его, а просто запомнил. Наведя в сейфе порядок и уложив всё ровными стопками я вышел в коридор и увидел в его конце Светлану. Она плакала. Я бросился к ней.
- Света, что случилось?
- Я боюсь… – ответила она всхлипывая.
- Чего вы боитесь, Света?
- Валентин Георгиевич, мы все вас уважаем за то, что вы такой… а я… а я… – она всхлипывала беспрестанно и это мешало ей говорить. – А я… смотрите… – она разжала пальцы руки и с её ладони на пол посыпались скомканные бумажки с шифрами и она расплакалась с новой силой. – Я… я… я знаю, что вы всё видите… я знаю… Но я не смогла… Я не смогла… Валентин… Георгиевич… – Света рыдала и я испугался, что сейчас здесь будут собираться люди.
- Горе вы моё луковое! – я шагнул к Светлане и легко прижал её к себе. – Ну разве можно так убиваться по пустякам. – Свершилось то, о чём я фантазировал. – Я по-отечески погладил Свету по голове. – Дайте мне слово, что вы не будете плакать и я всё улажу. Даёте мне такое слово?
Света утвердительно замотала головой, достала из каких-то закоулков своей одежды носовой платок и стала утирать слёзы. Я собрал с пола бумажки и сунул их в карман. "А там ещё Жанна ждёт меня с новостями, – подумал я. – Тоже может истерику мне закатить… Во дела!"
Когда мы со Светой вернулись в мою резиденцию. Жанна от испуга подпрыгнула со стула и прижалась к стене.
- Что случилось? Валентин Георгиевич! – испуганно спросила она.
- Ничего страшного. Жанночка, оставьте нас вдвоём, побудьте немного в моём кабинете.
- Хорошо хорошо! – ответила Жанна, и робко вдоль стены крадучись удалилась в мой кабинет.
Я налил Светлане воды в стакан и заставил её выпить половину. Через несколько минут она успокоилась. Я достал из кармана бумажки и выложил их на стол.
- Здесь есть лично ваши? – спросил я.
Света отрицательно замотала головой.
- Зачем же вы взялись за это?
- Мой здесь, – ответила она, – указав пальцем в свой висок.
"Та-а-а-ак, – подумал я. – У нас ещё один профессиональный разведчик. Всё держит в памяти".
- И кто же он?
- К-11.
- Его так зовут?
- Нет, зовут его Андрей.
- Ваш сын?
- Ну что вы! Нет.
- И зачем вам К-11 ?
- Он сын моей подруги. Мне очень надо чтобы он поступил.
- Света! Слушайте меня внимательно. Сейчас вы поедете домой и будете отдыхать, потому что завтра в семь часов утра вам нужно быть опять здесь. Завтра опять математика, в других группах. Я сделаю всё необходимое, чтобы К-11 поступил. Можете не сомневаться. Завтра объясните секретарям по поводу этого, – я указал на бумажки с шифрами, лежавшими на столе. – Скажете, что не получилось, и всё тут! И не берите всё так близко к сердцу! Света, мы с вами не обогреем весь мир своим теплом. Надо это понять и смириться. И берегите его.
- Кого? – удивилась Светлана.
- Сердечко своё! – пояснил я.
Света ушла. Я выпустил Жанну из заточения, попросил её приготовить кофе, а сам пошёл в шифровальную комнату и выяснил кто такой К-11. вернувшись в кабинет я сделал поиск в базе данных и подумав немного заключил, что Андрею К-11 вполне достаточно будет "четвёрки" по математике для поступления на выбранную им специальность.
Итак, Ж-19 и К-11 напомнил я сам себе. Обоим достаточны "четвёрки", а это уже проще.
- Валентин Георгиевич, кофе готов, – позвала Жанна. Я вышел в "предбанник" и мы сели за стол. Жанна от кофе отказалась.
- А я выпью кофейку, – с удовольствием заметил я. – Мне тут наверно до утра придётся сидеть, а вас, Жанна, сейчас домой отправим.
- А как же… Валентин Георгиевич! – Жанна часто заморгала глазами.
- Э-э-э-э! Стоп-стоп-стоп! – запротестовал я. – Только не плакать! Хватит нам слёз. Жанна, налейте-ка еще одну чашку кофе и я пойду к математикам.
Жанна приготовила кофе и я с двумя чашками направился по коридору в аудиторию к команде профессора Сычёва. Первым от входа расположился мой тёзка доцент Воронов Валентин Яковлевич. Осмотрев его стопки письменных работ, я чуть не уронил обе чашки кофе на пол. И "Ж", и "К" были у него.
- Как успехи у наших абитуриентов, Валентин Яковлевич? – спросил я и поставил на стол обе чашки. – Угощайтесь!
- Двоек много, – ответил он и, взяв чашку, отхлебнул кофе, – но есть и хорошие работы, – продолжил он. – Если хотите, посмотрите.
"Трудный день, – подумал я, – но фортуна изредка улыбается мне. Ж и К в одних руках, и сидит он с краю, вдали от Сычёва, и посмотреть предложил сам".
Я беру стопку Ж и начинаю перебирать, поглядывая на оценки. Ж-19 "хорошо". "Наверно самой Третьяковой фортуна так не улыбалась, как мне сегодня". Я многозначительно закивал головой и взял стопку К. В ней меня ждал тот же сюрприз: К-11 "хорошо". Я положил стопку на место и, отхлебнув кофе, спросил:
- Много ещё работы, Валентин Яковлевич?
- Думаю, часов до двенадцати хватит.
Я забрал свою чашку и вернулся назад.
- Жанна, ваша сестрёнка умница! Она выполнила работу на "хорошо". Быстро собирайтесь и домой! Поздравлять сестру. Сегодня много двоек. Будет большой отсев. Так что "четвёрки" ей хватит для поступления.
- Валентин Георгиевич! – завизжала Жанна и, бросившись ко мне, чмокнула меня в щёку.
Я улыбнулся и, не зная что ответить, махнул рукой.
Прогноз доцента Воронова был верным. Ближе к двенадцати часам ночи преподаватели стали сдавать мне проверенные работы. Закончив приём и попрощавшись с Сычёвым, который уходил последним, я достал из кармана "сводный список" и отыскал работы всех своих подопечных. Все шестнадцать работ были оценены оценкой "отлично". Я достал из сейфа пакет с надписью "Приказы и инструкции". Мне предстояло сжечь его сегодня и пепел развеять по ветру. В 0:35 я закрыл все двери, попрощался с вахтёром, сел в машину, которую я сегодня оставил у корпуса и поехал домой. У меня был шанс поспать целых пять часов!
9. После боя
Во вторник утром я приехал на работу раньше семи часов. Двор корпуса энергофака был пуст. В корпусе на месте дежурных, которые ещё не пришли, сидела Светлана. Вид у неё был значительно лучше, чем вчера вечером. Увидев меня, она поднялась, но разговор начал я.
- Света, всё хорошо. К-11 сдал экзамен по математике на "четвёрку". Он поступит.
Как я и ожидал, она часто заморгала глазами и я тут же сделал строгий вид и скомандовал:
- Отставить!
- Мне хочется сделать что-то хорошее для вас, но я не знаю что, – сказала она.
- Света, он сам сдал. Я не помогал. А хорошее вы уже делаете. Вы работаете со мной в одной команде. Сегодня я дам вам возможность сделать ещё одно хорошее дело. Вот вам ключ от шифровальной комнаты, – я отдал ей ключ, – соберите всех секретарей после развода абитуриентов и приступайте к обработке вчерашнего экзамена и составлению ведомостей. Постарайтесь чтобы к обеду ведомости висели на доске объявлений. Вчерашние абитуриенты скоро будут уже подходить.
Светлана закивала головой.
За час мы развели по аудиториям ещё семьсот человек абитуриентов и в 8:00, как и вчера, все семьсот приступили к решению задач по математике. О моих подопечных я должен был проявить заботу в четверг, а сегодня я фактически без дела слонялся по экзаменационным аудиториям и коридорам. Если ректор института дав мне поручение доверился мне полностью, то другие болельщики сочли нужным поинтересоваться результатами первого экзамена. Первым появился Виктор Степанович Меньшов.
- У вас как всегда всё строго по плану? – поинтересовался он.
- Абсолютно! – ответил я, утвердительно кивнув головой.
- Вот и пресса такого же мнения, – он протянул мне газету.
Я развернул её и увидел на первой странице под заголовком "Храм науки" статью о нашем институте, о приёмной комиссии, о вступительных экзаменах, – одним словом всё в точности так, как запланировала Третьякова. На одной из двух фотографий – абитуриенты в аудитории решают задачи по математике, на второй – я в своём кабинете.
- Действительно, подтвердил я, – и пресса такого же мнения. – А ещё что-нибудь есть у вас? – спросил я Меньшова.
- Увы… – ответил он и развёл руками.
Мне показалось, что рейтинг его немного снизился. Ведь получилось, что я сделал первый успешный ход в весьма непростом деле, пресса освещает наши успехи, а он до сих пор не смог в своём собственном ведомстве выяснить что за эксперимент будет проведён у нас в четверг.
В кабинет вошла Жанна.
- Валентин Георгиевич, к вам пришли. Просят выйти.
Я вышел к дежурным, стоявшим у входа и увидел того человека, который недавно утром принёс мне номерной знак моей машины. На этот раз при нём была пачка газет. Я попросил дежурных пропустить курьера и тот занёс в мой кабинет эту пачку.
- Я разнёс по пачке в каждый институт, – начал он, – и раздал по деканатам и кафедрам, а также в приёмные комиссии и библиотеки. Кроме этого занёс в департамент образования, РОВД, ГАИ. А эта пачка вам. Распорядитесь по своему усмотрению. И ещё. Ольга Владиславовна просила узнать как у вас дела.
- Передайте, что у нас всё в порядке, – ответил я.
Я проводил курьера и вышел во двор. Перед входом в корпус я увидел молодого человека. Стоял он неподвижно, на его лице была заметна озабоченность, и мне показалось, что я его знаю. Я стал вспоминать где я мог его видеть. Да! Просматривая личные дела абитуриентов, подавших документы на "Автомобили и автомобильное хозяйство" я видел его фотографию. Александр Смирнов.
- Саша, ты что хотел? – окликнул я его. Тот удивился тому, что я знаю его, да ещё и по имени и подошёл ко мне.
- Откуда вы меня знаете?
- Ты ведь поступаешь на специальность, где работаю я, потому и знаю.
- А когда оценки будут?
- Ближе к обеду. Ты рано пришёл. Проверка работ закончилась вчера поздно ночью. Приёмная комиссия сейчас занята подготовкой экзаменационных ведомостей.
- Я то ничего. Родители больше волнуются.
- Хорошо, подожди здесь, я сейчас узнаю.
Я направился в шифровальную комнату. Светлана уже собрала там всех секретарей и дешифровка шла полным ходом. Мне не составило большого труда разыскать письменную работу Александра Смирнова. В конце работы преподавателем была выставлена оценка "хорошо". Когда я сообщил Александру его оценку, тот расслабился, с его лица исчезла напряжённость.
- Как вы думаете, я поступлю? – спросил он.
- Это зависит от тебя. Ты мне скажи, почему ты выбрал эту специальность?
- Мне нравятся автомобили.
- Что значит нравятся? Любишь смотреть на красивые блестящие иномарки, и твоя комната в доме завешана вырезками из журналов?
- Красивые автомобили мне, конечно, нравятся, но не это главное.
- А что тогда главное?
- Мне интересно знать как устроены их узлы, как они работают, и почему они иногда не хотят работать. Иногда вижу как возле машины стоит человек, его машина не хочет ехать, а он ничего не может сделать.
- Многим, Саша, это и не нужно знать. Если человек художник, он пишет картины. А автомобиль для него – просто средство передвижения. Как рейсовый автобус. Если его машина начинает капризничать, он обращается к специалистам.
- Я хочу стать таким специалистом.
- Раз хочешь, значит станешь! А с чего началось у тебя это увлечение?
- С велосипеда… Потом помогал отцу ремонтировать "Москвич".
- Значит у тебя уже и небольшой практический опыт имеется?
- Небольшой имеется.
- Значит поступишь.
Я попрощался с абитуриентом и вернулся в свой кабинет. "А ведь именно таких вот ребят нам катастрофически не хватает в институте, – подумал я, – именно таких! Ведь не секрет, что многие оказываются в числе студентов по протекции или банально через взятку. Мой "сводный список" не подлежит обсуждению, и его реализация – это всего лишь способ не испортить отношения с власть предержащими, отвести неприятности от трудового коллектива института и от его администрации. И я, и Валерий Владимирович прекрасно это понимаем. Мы также понимаем то, что в результате этого в числе студентов могут оказаться слабые, плохо подготовленные ребята и девчата, которые закроют путь к образованию для таких, как Саша Смирнов. Ведь если встанет выбор, то Саша будет отброшен в сторону безапелляционно. Так что же мы делаем? Полезное дело, или вредное?
Или объяснить всё это тем, что в природе выживает сильнейший? А в обществе разумных существ это правило актуально? Тогда что считать силой? Хорошие знания абитуриента, которые мы во всеуслышанье провозгласили главным фактором при конкурсном отборе, или родственные связи абитуриентов с власть предержащими, которые мы не провозгласили никак, считаем не имеющими никакого значения и в то же время искусственно присваиваем им столь высокую значимость, что абитуриент, становится фактически недосягаемым ни для кого и проходит вне конкурса.
Свихнуться можно от этих мыслей…
Я на собственном опыте дважды уже убедился во время сессии, что игнорировать полностью "родственный фактор" – это значит вредить себе самому, или пытаться стать героем среди заурядных личностей. Люди этого не прощают. Ведь даже по прошествии нескольких лет кое-кто из тех, кому я отказывал, не здороваются со мной или делают это сквозь зубы. Напряжённость отношений не проходит. Хотя студент-двоечник, из-за которого получился конфликт, уже давно закончил учёбу, получил диплом и трудится во благо себя. Так стоило ли ломать копья из-за какого-то зачёта или экзамена? Ведь результат явно отрицательный!
Ведь Олег Третьяков тоже поступит в институт, не смотря на то, что он слаб в математике и в прошлом совершал уголовные преступления. Ведь я уже смирился с этим. Может и правильно? Может это наиболее правильное компромиссное решение? Именно компромиссное! Каждая из сторон имеет какие-то потери, но результат в общем и целом устраивает всех".
Я налил минералки в стакан и выпил.
"Вот что я сделаю! Я сам недавно говорил Светлане, что мы не сможем обогреть весь мир своим теплом. Надо это понять и смириться. Но помочь хорошему человеку, который встретился на пути, который нуждается в помощи, или в поддержке, нужно обязательно. Ведь Саньку Смирнова могут завалить на физике. Ну, например нечаянно. А нужно чтобы он поступил. Кому нужно?... Мне нужно! Он мне никто, но мой двадцатилетний опыт говорит, что такие люди, как он, должны учиться в нашем институте в первую очередь! Что отсюда следует? Отсюда следует, что я проведу его через два других оставшихся экзамена. Парень он, похоже, способный, но подстраховать его, защитить от случайностей нужно!"
10. Эксперимент
Утро в четверг ничем не отличалось от любого предыдущего. Оно было тёплым и солнечным. Приведя себя в порядок по стандартному сценарию я вышел из дома.
"Так! Ну и что? – сказал я сам себе мысленно. – Что день грядущий мне готовит?"
Вчера вечером меня посетила мысль, что если у меня возникнет боязнь от неопределённости дня, нужно будет сделать несколько глубоких вдохов и встряхнуться. Но сегодня для меня стало очевидным, что никаких негативных ощущений я не испытываю и дышать можно ровно. Успешный исход первых дней вступительных экзаменов, а также бурная деятельность Третьяковой, поддержка Меньшова, доверие ректора – создавали ощущение полной защищённости. Легко, я бы даже сказал весело, я ехал по городу на машине, зная наперёд, что никаких непреодолимых неожиданностей у меня сегодня не будет.
В институте всё было как обычно. Начали собираться абитуриенты, их родители, болельщики. К этому времени многие из них уже знали "начальника" в лицо, и поэтому, увидев, провожали взглядом. Виктор Степанович уже был в "зоне". Завидев меня, он пожал плечами и развёл руки. Мне стало ясно, что ничего кроме приветствия он мне не скажет. Вскоре Жанна сообщила, что меня вызывают в приёмную к ректору. Впереди был целый час до начала экзамена и поэтому я без особой спешки направился в приёмную.
В кабинете ректора кроме него самого был ещё один человек – мужчина лет 45-50. Он сидел сбоку и перед ним на столе лежал красный пропуск нашей приёмной комиссии. Я вспомнил, что около десятка красных пропусков я выписал людям, которых не знал и никогда не видел. Это были работники департамента образования, правоохранительных органов, служб безопасности. Эти пропуска ректор раздавал сам лично и без моего участия. Теперь было очевидным, что один из них сегодня присутствует здесь.
- Валентин Георгиевич, – начал ректор, – познакомьтесь, это Сергей Иванович Зайцев – член нашей приёмной комиссии.
Мы пожали руку друг другу и я сел напротив гостя. Тем временем ректор продолжал:
- Сергей Иванович предложил мне сегодня внести некоторые коррективы в процедуру экзамена, и в общих чертах ознакомил меня со своим предложением. Я думаю, что кроме пользы это ничего не принесёт, и вступительные экзамены в нашем институте сегодня пройдут также чётко и безукоризненно, как и во все предыдущие дни. Я попрошу вас, Валентин Георгиевич, сегодня провести устный экзамен по физике совместно с Сергеем Ивановичем и его коллегами. Опыта вам не занимать, всей необходимой информацией вы владеете, а Сергей Иванович ознакомит вас со своими предложениями.
- У нас всё готово к проведению экзамена, – проинформировал ректора я. – Мы можем приступать.
- Вот и хорошо, – подвёл итог ректор.
По пути в корпус энергофака Зайцев задал мне несколько вопросов, которые мне показались бесцельными, хотя, возможно, он вёл пристрелку, проводил общую диагностику, слегка прощупывал меня. Но я по-прежнему был невозмутим. Я вспомнил, что сегодня должна выйти вторая газета со статьёй обо мне, и это придало мне ещё больше уверенности. Мне захотелось сказать об этом Зайцеву, но я одёрнул себя. Пока газета реально не появится, даже заикаться об этом нельзя. Ведь она может по каким-то причинам выйти не сегодня, а завтра, а может и вообще не выйдет. Да и моя такая осведомлённость может показаться подозрительной.
Вернувшись в свой кабинет, я предложил Сергею Ивановичу кофе, и тот согласился. Мы пили кофе, время шло. Но Зайцев не знакомил меня со своими "предложениями" и это потихоньку переставало мне нравиться. Однако я делал вид, что это не беспокоит меня никоим образом и что я может быть уже и забыл об этом.
- Мне нужно посмотреть, собираются ли преподаватели предметной комиссии, – сказал я ему, и тут же пожалел.
"Не так надо строить предложение, товарищ секретарь, не так! – сказал я сам себе. – Ведь получилось, что вы отпрашиваетесь у него, просите разрешения, а надо ставить в известность и делать то, что считаете нужным. Или вы волнуетесь?"
- Пойду посмотрю! – добавил я и вышел в коридор, ничего не предлагая Зайцеву.
Физики уже собрались. Председатель приёмной комиссии по физике профессор Андреев Михаил Михайлович вёл неспешные разговоры с коллегами в соседней аудитории. Я поздоровался со всеми и завёл разговор с профессором, ненавязчиво отводя его в сторонку к окну, чтобы наш разговор не был слышен всем.
- Как настроение, Михаил Михайлович? Какие прогнозы по экзамену? – начал я разговор.
- Настроение бодрое, а экзамен – процедура труднопрогнозируемая, – ответил профессор.
- Это верно, но тем не менее оценки некоторых абитуриентов мне известны наперёд.
- Вот как? Почему я об этом ничего не знаю?
- Правильнее было бы сказать, что эти оценки предопределены свыше…
Профессор ненадолго задумался, потом закивал головой.
- Я понял вас… И много?
- Восемнадцать.
- Ну что ж, приказы не обсуждают… В этом смысле у меня тоже есть кое какие прогнозы… М-м-мда…
В этот момент в аудиторию вошёл Зайцев. Было похоже, что он не из наглых проверяльщиков, которые идут напролом как бульдозер. Чувство меры, уважение к людям были известны ему не понаслышке. Тем не менее он выполнял здесь вполне определённую задачу.
- Сергей Иванович, – обратился я к нему, – а в чём суть ваших "предложений" обратился я к нему, – ознакомьте.
- Да да, конечно, – спохватился он. – У меня есть информация для преподавателей.
Я представил Зайцева физикам, и он выступил с короткой, но неожиданной речью.
- Уважаемые преподаватели, сегодня вы будете принимать устные экзамены по физике, но не здесь, а в университете, в свою очередь ваши коллеги из университета будут принимать экзамены здесь. Вопрос этот с ректорами обоих ВУЗов согласован. Автобус за вами уже подошёл. Я прошу вас всех пройти со мной, я провожу вас, а вы, Валентин Георгиевич, встречайте гостей. Они уже все собрались в фойе корпуса. Ставьте задачу и разводите по аудиториям.
Лёгкий гул прошёл по аудитории. Никто не ожидал такого поворота событий. Однако пришлось подчиниться. Команда физиков нестройными рядами пошла вслед за Зайцевым к выходу. Я пошёл следом.
- Валентин Георгиевич, – услышал я голос профессора Андреева, – там… на подоконнике я оставил… ну… в общем не оставьте без внимания просьбу моих коллег.
- Хорошо, Михаил Михайлович, я всё сделаю, – заверил я его.
В это время перед корпусом собралось максимальное количество людей. Собственно, собрались все, и манипуляция преподавателями происходила на виду у всех и, как позже выяснилось, это стало самым слабым местом "предложений" Зайцева, так как многие "заподозрили неладное". Я отметил это, и хотя суть эксперимента стала мне ясна, в панику я не впал. "Раз вы здесь напортачили, Сергей Иванович, значит и дальше у вас будут "косяки". Кстати, то, что вы идёте впереди преподавательского корпуса, а не сзади, тоже не есть хорошо для чистоты вашего эксперимента…"
Я встретил делегацию университета. Мы познакомились, и я по отработанному сценарию и при помощи секретарей факультетов развёл преподавателей по аудиториям. В 8:00 экзамены начались. В аудитории, где мы ознакомились с "предложениями" Зайцева, я нашел список Андреева Михаила Михайловича и переписал все фамилии из него в свой "сводный список". Его листок я порвал, но сунул в карман брюк. Его тоже предстоит уничтожить.
В "предбаннике" опять появился Зайцев. Мне пришло в голову напомнить ему, что он здесь гость и, немного поколебавшись, я это сделал.
- Жанна, – обратился я к секретарю в его присутствии, – Сергей Иванович помогает нам сегодня проводить экзамены. Он сегодня побудет некоторое время здесь. Ну и… там… чай, кофе… сами понимаете.
- Хорошо, Валентин Георгиевич, – ответила Жанна.
- Сергей Иванович, – обратился я к Зайцеву, – экзамен успешно начался, преподаватели работают, – сказал я совершенно невозмутимо, как будто Зайцев проводил у нас свой эксперимент ежедневно. – Если я понадоблюсь вам, дайте знать. А я пока организую обработку результатов вчерашних экзаменов. Нужно к обеду вывесить результаты на доску объявлений. А то абитуриенты уже скоро начнут подходить, – и я демонстративно посмотрел на свои наручные часы. – О-о-о-о! – многозначительно произнёс я. – Время, время, время!
Я быстрым шагом вышел из кабинета, оставив Зайцева вдвоём с Жанной. Мне нужно было уединиться и обдумать сложившуюся ситуацию. Я вошёл в шифровальную комнату и закрыл за собою дверь.
"Зайцев поменял преподавателей. В целом экзамены идут, и это хорошо. Абитуриенты готовятся. Но теперь мой план работы с моими подопечными несостоятелен, а допустить промах я не имею права. Ректор подчеркнул в разговоре, что опыта мне не занимать, значит по-прежнему верит в мой успех в самом широком смысле. А что у меня? У меня "сводный список", и он экзаменаторам не известен. Что делать? Вечный вопрос… Прежде всего, действительно, нужно организовать обработку вчерашнего экзамена и вывесить ведомости на доску. Что ещё? Да! Надо постоянно держать Зайцева при мысли, что он здесь гость, а мы заняты большим серьезным делом. Нужно найти у него слабое место и взяться за него. Нельзя потерять контроль над ситуацией, нельзя позволить ему чувствовать себя носителем истины и справедливости и активно действовать. Ведь он пришёл и ушел, а отвечать за всё мне! Ведь он может просто-напросто запороть мне всё дело, пожать плечами и уйти. Мало ли у нас таких талантливых руководителей".
Я закрываю шифровальную комнату и иду искать Светлану по аудиториям. В коридорах тишина, в аудиториях тоже. Абитуриенты шуршат бумагой, готовятся.
"Только бы мои не выскочили раньше времени, – думал я".
В аудиториях вижу коллег Зайцева – обладателей красных пропусков, которые пришли сегодня сюда впервые, но с намерением осуществить контроль, навести порядок и, не исключено, найти нарушения и наказать виновных – жгучее и неистребимое желание многих руководителей. Коллеги Зайцева, распределившись по аудиториям, молча и заложив руки за спину осуществляли общее наблюдение. Я столкнулся со Светланой в коридоре.
- Света, я поручаю вам организовать обработку вчерашних экзаменов. Вот вам ключ от шифровальной комнаты. Соберите всех свободных секретарей и приступайте. Работа эта вам знакома. К обеду ведомости должны висеть на доске.
- Валентин Георгиевич, я волнуюсь, – сообщила она мне.
- Это почему вдруг?
- Как мы сдадим сегодня?
- К-11 ?
- Да.
- Света, я запрещаю вам сегодня волноваться. Я всё улажу.
Светлана взяла у меня ключ и пошла собирать секретарей, а я вернулся в свою резиденцию. Зайцева не было. Уже прошёл один час, и скоро должен был начаться опрос абитуриентов. Я сел в своё кресло.
"Думайте, товарищ секретарь, думайте! Как быть? Сводный список у меня. Кстати, он неполный! – Я достаю из кармана список и добавляю в него фамилии абитуриентов Ж-19 и К-11, напротив них пишу оценки – 4, напротив остальных шестнадцати человек – 5. Это требование сегодняшнего дня. Но как его реализовать? Как подойти к председателю физиков из университета? Можно ли с ним вообще говорить на эту тему? Где слабое место Зайцева? Где?"
- Валентин Георгиевич, там опять газеты принесли, – прервала мои мысли Жанна.
В её голосе было удивление и недоумение одновременно.
- Жанна, я всё сейчас улажу, – ответил я и поднялся с кресла.
Выйдя к дежурным я увидел всё того же курьера, который приносил мне газеты во вторник и номер моей машины чуть ранее. Он как и в прошлый раз доложил по каким адресам он уже разнёс газету. Но я взял у него только один экземпляр. Я не хотел дать Зайцеву пищу для размышлений. Остальные экземпляры я попросил его разнести по подразделениям нашего института. Тот кивнул головой и ушёл, а я развернул газету. На второй странице я увидел статью в половину полосы под заголовком "Двадцать лет служения профессии". Бегло просмотрев статью, я увидел, что Третьякова делает своё дело безукоризненно, но желания смаковать статью у меня не возникло. Вопрос "Что делать?" не давал мне покоя. Пошёл уже второй час. Надо было что-то решать… И посоветоваться не с кем. Куда девался Меньшов? Вот ведь тоже, тёмная лошадка! Я вышел с газетой на крыльцо корпуса и вскоре услышал голос:
- Здравствуйте, Валентин Георгиевич, я к вам.
Я повернулся и увидел незнакомого молодого мужчину лет тридцати.
- Здравствуйте. Слушаю вас, – ответил ему я.
- Я из университета, – продолжил он. – Ваши преподаватели сегодня работают у нас. Нам с вами надо определиться как быть. Ведь у вас наверняка есть свои интересы, а у нас есть свои. Все наши списки у председателя физиков, профессора Трофимова Анатолия Петровича. Мы не успели ничего предпринять. Их увезли на автобусе. Вам нужно…
- Минуточку, – перебил его я, – вы меня наверно с кем-то перепутали.
"Нет! Нельзя мне с тобой говорить об этом. Есть у меня подозрение, что ты, мил человек, стукачок. Может ты из команды Зайцева и выполняешь сейчас свою миссию. Хочешь, чтобы я вот так запросто спалился тут перед тобой? Не получится, мой золотой, не получится! Человека в окне я расколол, и тебе я не поверю!"
Я повернулся, вошёл в корпус, быстрым шагом прошёл мимо дежурных и углубился в "зону". "Стукачок" остался на улице. Я вернулся в свой кабинет.
"Откуда он? – продолжал размышлять я. – Кто он? Очень возможно, что он – человек Зайцева. В таком случае господин Зайцев слабый игрок. Заслать ко мне незнакомого человека с таким вопросом! Это значит или он сам слабый "опер", или меня за лоха держит. Но возможно, что этот парень, действительно, как сказал Горбатый, "не стукач, а честный фраер", может он действительно из университета? Возможно они в растерянности и второпях не придумали ничего другого? Возможно…
Думайте, думайте, товарищ секретарь, думайте! Наступило время "Ч". Ещё немного, и может оказаться "поздняк метаться" – так кажется выражается современная молодёжь… Кто-то говорил, что для того, чтобы постигла удача, нужно всего лишь оказаться в нужное время в нужном месте. Всё остальное сделает естественный ход событий. Но где оно это место? Где?... Неужели я не смогу?! Нет! Ну-ка, сделай себе обратный отсчёт, как в тот раз сделал Третьяковой!" – я усмехнулся. Но просчитав от шести до трёх внезапно прервал себя. Через приоткрытую дверь я услышал чьи-то голоса. Было похоже, что кто-то с кем-то разговаривает на повышенных тонах. Я вышел. Рядом с дежурными собралось несколько человек, и судя по всему они были чем-то недовольны и выражали свои претензии вслух. Подойдя ближе я понял, что это были родители абитуриентов.
- Что случилось? – спросил я.
- А то и случилось! – запальчиво ответила мне женщина, проявлявшая здесь наибольшую активность. – За что моему сыну поставили "тройку"? Он в школе учился хорошо!
- Наверно он так ответил на экзамене, – предположил я.
- Вы что думаете, я слепая!? – продолжала возмущаться женщина. – Думаете мы все не видели как вы тут свои махинации делаете! Преподавателей увезли куда-то! Теперь своих там поставили, и протаскиваете своих! Ни стыда, ни совести!
- Успокойтесь пожалуйста, – попытался разрядить обстановку я, но женщину остановить было уже невозможно.
- Своих тащите не стесняясь, а как приехал ребёнок из села, так ему "трояк" сразу! И на улицу! Ничего! Я этого так не оставлю. Я буду жаловаться! Я выведу вас всех на чистую воду!
Тут меня осенило! Вот оно то самое место, где мне следовало находиться! Оно здесь! И вот оно – слабое место Зайцева. Мне надо ткнуть Зайцева носом в то, что он сотворил, и дальше действовать решительно!
- Как вас зовут, – спросил я женщину.
- Меня зовут Галина Леонидовна!
- Галина Леонидовна, я сейчас приглашу сюда человека, ответственного за замену преподавателей физики на сегодняшнем экзамене и вы задайте ему ваши вопросы. Хорошо?
- Зовите! Зовите зовите! – продолжала негодовать женщина.
Все собравшиеся к этому времени родители одобрительно загудели. Не роняя достоинства, и в то же время быстрым шагом я направился к аудиториям искать Зайцева. Он должен быть где-то там, на экзаменах. Мне нужно было назвать вескую причину, и сделать это так, чтобы он обязательно вышел на диалог с родителями, а не отфутболил это дело ко мне назад.
"Ну, Сергей Иванович, – размышлял я на ходу, – пришло время отвечать на вопросы. Правильный ваш эксперимент, или неправильный, но люди требуют ответа на вопрос, именно люди, родители абитуриентов, а не я. А мне чего ради выслушивать претензии и отвечать за вас? Ваша сегодняшняя акция – есть ни что иное как проявление недоверия к нашей приёмной комиссии и ко мне в частности. Так что извольте отвечать. Ваше право сомневаться в нас, а наше право – сомневаться в вас".
Зайцева я нашёл в аудитории, в которой работал председатель предметников профессор Трофимов. Мой план начал выстраиваться. Я сообщил Зайцеву, что у нас ЧП и что нам с ним нужно срочно пройти к входу. Выманив его из аудитории, я с полдороги начал вводить в курс дела хладнокровно, без эмоций, без интонаций и с паузами между словами.
- Там… пришли родители абитуриентов… с вопросами, на которые я не могу ответить. Мы с вами – одна команда, и наша главная задача организованно провести экзамены. Нельзя допустить, чтобы нашей работой люди были недовольны, чтобы Валерию Владимировичу не пришлось сожалеть о том, что он поручил нам эту работу.
Зайцев слушал молча. К этому времени мы приблизились к входу, где количество недовольных и сочувствующих благодаря активности Галины Леонидовны увеличилось.
- Галина Леонидовна, как ваша фамилия, вернее вашего сына, абитуриента? – успел выпалить я.
- Семёнов! – ответила та.
- Сергей Иванович, – обратился я к Зайцеву, – я пойду, узнаю кому он сдавал экзамен и как отвечал, а вы пока тут…
Я повернулся и быстрым шагом направился назад, слыша как за спиной начался диалог Галины Леонидовны с Зайцевым. Времени было мало и действовать предстояло быстро и решительно. Я вернулся в аудиторию к председателю предметной комиссии по физике профессору Трофимову, от которого только что вывел Зайцева.
"Как начать разговор с незнакомым профессором? Вероятность того, что я на крыльце имел дело с подставным человеком 50/50. Но этот то явно профессор и председатель. И я не дам больше чем один из ста, что у него не остались интересы в родном университете. Один из ста… Я иду на риск – сажусь рядом с профессором, достаю из кармана "сводный список" и выкладываю его на стол.
- Это социальный заказ, Анатолий Петрович. От этого в значительной мере будет зависеть степень удовлетворённости нашей работой власть предержащих.
- Витиевато, – ответил профессор, – но доступно. – Развернув список и окинув его беглым взглядом он продолжил, – Реально, но у нас больше.
- Мы готовы. Время пока позволяет, заверил я.
Профессор вздохнул, достал из вороха своих бумаг лист, сложенный вдвое, и передал мне.
- За этим должен прийти наш представитель. Он должен быть где-то здесь.
- Работаем дальше, – ответил я и, сунув лист в карман, покинул аудиторию.
"Представитель… – размышлял я на ходу. – Уж не тот ли молодой человек, которого я принял за подставного? Вполне… Так… И что теперь? Выйти к нему второй раз? Нет, рискованно. Во-первых, возможно, что он всё же подставной. Во-вторых, возможно, что он не подставной, но факт передачи списка заметят люди Зайцева. Этого нельзя допустить. Ехать самому в университет нельзя и долго. Какие ещё варианты?... Время моё истекает. Я должен срочно идти к Зайцеву! Срочно!"
Сергей Иванович был уже пунцовым от диалога с Галиной Леонидовной и я с ходу включился в бой, делая это экспрессивно, стараясь показать, что я здесь если и не самый главный, то почти самый, и что могу решить любой вопрос.
- Сергей Иванович! Галина Леонидовна! Уважаемые родители абитуриентов! – пафосно начал я, так, что шум прекратился и все обратили своё внимание на меня. – Приёмная комиссия нашего института делает всё возможное для того, чтобы создать доброжелательную обстановку на вступительных экзаменах, чтобы каждый абитуриент мог раскрыть себя, показать все свои сильные стороны, свои знания и умения. Как для вас, уважаемые абитуриенты и их родители, так и для нас очень важно, чтобы конкурсный отбор прошли самые подготовленные, самые талантливые и, самые, я не побоюсь этого слова, гениальные абитуриенты! И неотъемлемой частью процедуры конкурсного отбора конечно же является апелляционная комиссия. Любой абитуриент, не согласный с оценкой, может написать заявление, которое будет рассмотрено на комиссии в день экзамена, то есть сегодня же. Рассмотрение заявлений абитуриентов проходит вполне демократично. Вы можете пригласить на рассмотрение заявления вашего компетентного представителя, например вашего учителя физики из школы. И его мнение при рассмотрении заявления и ответов абитуриента будет непременно учтено! Приём заявлений в апелляционную комиссию начнётся сразу же после окончания экзаменов в том зале, где вы сдавали документы. А сейчас, уважаемые абитуриенты и родители, я прошу нас извинить, но у нас с Сергеем Ивановичем действительно ещё много работы. Пятьсот человек сдают сегодня экзамен по физике и нам нужно быть там.
Народ загудел, но уже негромко и без зла. Я подхватил Зайцева под локоть и повёл назад.
- Ничего, Сергей Иванович. Рассмотрим на апелляционной комиссии. Если ответ был действительно стоящим, абитуриент получит заслуженную оценку. Конспект его ответа ведь у нас!
- Я честно говоря упустил из вида апелляцию, – оживился Зайцев. – А вы молодец!
- Ну что вы! – скромно возразил я и, легко тронув Зайцева за плечо, добавил, – вы там… в аудиториях, а я проконтролирую ход обработки вчерашнего экзамена.
Лицо Зайцева вернулось в нормальное состояние. Он улыбнулся и пошёл по коридору. Я едва сдерживаясь от того, чтобы перейти на бег, помчался в свой кабинет. В моей голове созрел план.
"Если мне нельзя выходить на контакт с "представителем", то это должен сделать кто-то другой. Кому я могу поручить? Жанна? Нет. Очень засвеченный человек. Её видели все "зайцевцы"… А что если Светлана? Есть ли здесь риск?... Для дела, для неё самой? Если всё пройдёт гладко, то все вопросы снимаются. Если подставной… Не хотелось бы… Если подставной, будем думать".
- Жанна, пригласите мне Светлану из шифровальной комнаты! – бросил я на ходу и, сев на своё место, уложил список в сканер. Создав файл на всякий случай, закрыв доступ к нему паролем и сохранив его, я вынул список, сунул его в карман и вышел в коридор ожидать Светлану.
"Риск есть, – продолжал размышлять я, – но есть и вероятность удачи. Ведь Трофимов сказал, что их представитель должен быть здесь. А больше никого похожего на представителя возле корпуса не наблюдается. Чем рискует Света? Да почти ничем. В крайнем случае пустим в ход тяжёлую артиллерию – Третьякову! Её телефон у меня в кармане. И к тому же она говорила сама "Если я понадоблюсь, сразу же позвоните"
Жанна вернулась со Светланой и я повёл её сразу к выходу.
- Света, вот этот лист бумаги нужно передать молодому человеку, который стоит на улице, я покажу вам его, – я передал ей листок. – Постарайтесь сделать это незаметно. Это очень важно. – И помедлив спросил, – волнуетесь?
- Нет, Валентин Георгиевич, вы же запретили мне сегодня волноваться. Я передам.
В этот момент мы приблизились к посту дежурных у входа, где совсем недавно я произносил пламенную речь для родителей абитуриентов. Народ здесь разошелся и нам было видно через стеклянные двери вестибюля того молодого человека, от диалога с которым я воздержался. Он курил и было заметно, что он нервничает.
- Вон он, – указал я Светлане. – К сожалению мне туда нельзя.
Светлана пошла на контакт, я же остановился возле дежурных и инсценировал разговор с ними. Я задавал им какие то пустые вопросы. Дежурные отвечали мне. Я делал вид, что слушал и кивал головой. Всё моё внимание было сосредоточено на Светлане. Она вышла из корпуса, пристально посмотрела на парня, которого я указал ей, кокетливо повела плечом и зашагала по аллее вдоль корпуса. Парень бросил сигарету в урну и пошёл за нею. Вскоре они оба скрылись за углом. Буквально через минуту, Светлана показалась из-за угла и всё той же уверенной поступью прошла по аллее и вошла в корпус. Парня не было. Со стороны могло показаться, что она заманила парня за угол, грохнула его там и завтра в газете в криминальных сводках появится короткое сообщение о том, что возле корпуса энергофака найден труп молодого мужчины с признаками насильственной смерти.
Я закончил "диалог" с дежурными и направился в свою резиденцию. Светлана догнала меня на полпути.
- Я передала, – сообщила она мне полушёпотом. ¬– Это Климов Игорь, я у него паспорт проверила, и пропуск свой он мне показал, и удостоверение универовское. У него машина там стояла. Он уже уехал.
Я был потрясён как рассказом Светы, так и её технологией выполнения моего поручения.
- Вы молодец, Света! По К-11 я принял меры. Думаю что все будет хорошо. Как там ведомости?
- Мы скоро заканчиваем, – ответила Светлана.
- Хорошо. Как закончите, сразу вывешивайте.
Я вернулся в свой кабинет. В "предбаннике" меня встретила Жанна.
- Как вы всё успеваете? Валентин Георгиевич! – спросила она. – Весь день бегом, бегом…
- А я и не успеваю, – ответил я.
"…Лена. Я обещал ей находить время и ни разу не показался. Может позвонить? Нет. Что-то много слушателей у меня нынче. Придётся отложить… Надо как-то встретиться… Надо… Надо…
Ёлы-палы! Там же Санька Смирнов! Нужно срочно найти его!"
- Жанна, я пройду по аудиториям, – предупредил я секретаря и вышел столь стремительно, что её ответа уже не слышал.
В аудиториях полным ходом шёл экзамен по физике. В каждой аудитории работало два преподавателя из предметной комиссии по физике из университета. И кроме этого за последним столом сидели "зайцевцы", где в одиночестве, где по двое. Они не вмешивались в работу преподавателей. Кто-то что-то читал, кто-то что-то писал, кто-то шёпотом что-то обсуждал между собою. Упрекнуть их было не в чем. Разве что спросить: "Ну зачем вы здесь время теряете?! Тот, кто должен поступить, всё равно поступит! Это неотвратимо! Мои возможности пошире ваших будут, но и я не в силах остановить эту машину…"
Пока я с видом "начальника" прохаживался по аудиториям в поисках Саньки Смирнова я придумал "новую технологию", которая позволила бы мне не вызывая подозрений у "зайцевцев" осуществить задуманное. Когда я его нашёл, для меня стало очевидным сколь своевременно я выбежал из "предбанника" Жанны. Еще бы минут пять и Санька бы уже вышел с экзамена. Не исключено, что он получил бы хорошую оценку, но также не исключено, что ему могло бы и не повезти.
Делово осмотрев аудиторию и многозначительно покивав головой, я приблизился к столу экзаменатора, за которым уже отвечал по билету Санька Смирнов. "Ведь и его мне надо не обидеть, – подумал я. – Может парень сам прекрасно отвечает".
Заглянув в его билет, я увидел в списке вопросов:
1. Энергия связи атомных ядер.
…
- Простите ради Бога! – обратился я к экзаменатору из университета. – Пока он не убежал, – я кивнул на Саньку и продолжил уже обращаясь к нему, – Саша, после экзаменов зайди ко мне. У меня есть свежие соображения. Нам их надо обсудить с тобой до начала занятий в сентябре.
Санька с удивлением посмотрел на меня, но всё же сказал:
- Я зайду, ладно.
- Извините, – ещё раз я обратился к преподавателю, и ещё раз делово оглядев аудиторию, удалился.
"Пусть теперь только попробует не поставить ему хорошую оценку! – думал я. – Хотя… что это вы, товарищ секретарь, развоевались нынче? Может он и сам сдаст без вашей помощи, как это сделали Ж-19 и К-11. Сочетание слов "если вы, то я" – нехорошее сочетание. Если что не так, вы проведёте парня через апелляционную комиссию с нашими преподавателями и поправите оценку, только и всего…"
"Зайцевцы" сидели до конца. Не мешали и не помогали, они просто сидели. И только после того, как последний из абитуриентов закончил свой ответ и покинул аудиторию, они стали расходиться. Ко мне подошёл сам Зайцев.
- Валентин Георгиевич, я хочу поблагодарить вас за хорошую организацию работы приёмной комиссии. Мои коллеги разделяют моё мнение. Но у меня к вам есть просьба.
"И этот туда же?" – подумал я. Но Зайцев заговорил, как будто бы, о другом…
- Вы проконтролируйте, пожалуйста, действия этого Сидорова.
- В смысле, Семёнова? – переспросил я.
- Да. Нужно чтобы на апелляции все точки над "и" были расставлены, дана объективная оценка, и чтобы недовольных, желающих жаловаться не осталось. Вы понимаете меня?
- Да, Сергей Иванович, понимаю, – заверил я и подумал: "А ведь вы, товарищ Зайцев, сейчас не о Семёнове печётесь, а о себе. Ведь если Галина Леонидовна поднимет шум до потолка, то возможно она и не добьётся ничего, но ваше руководство вам по шапке настучит за неаккуратную работу. Обязательно настучит!" – Я сделаю всё необходимое, – добавил я.
Зайцев ушёл. Едва я собрался пойти в свой кабинет, как меня кто-то потянул за рукав, и я обернулся.
- Лена! Ты как сюда попала? – удивился я. Передо мной стояла она – моя Лена.
Лёгкое платье, плотно облегавшее стройное женское тело, знакомая причёска, знакомое лицо, – никак не хотели быть в согласии с тем, что окружало нас в эту минуту. Она была моя Лена, а моя работа была моей работой, и никогда я не видел то, и другое одновременно. Если коридоры и аудитории института всегда дисциплинировали меня, делали моё лицо строгим и серьёзным, то Лена пробуждала во мне желание снять с себя галстук, забросить его куда-нибудь, расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке, подхватить её и приподнять так, чтобы она завизжала от страха и удовольствия одновременно. Но сейчас мне нельзя было этого делать.
- Ты случайно не из Андижана? – продолжил я.
- Нет. Я с работы.
- Да? А то последнее время ко мне зачастили люди из Андижана, и прямиком через дежурных ко мне.
- Ты знаешь сколько сейчас времени? – спросила она.
- Сколько? – поинтересовался я.
- Пол шестого!
- Не может быть!
- Может! А знаешь какое число сегодня?
- Число не знаю, но знаю что четверг.
- И ты полагаешь что это нормально? Я не вижу тебя уже почти месяц! А ты тут гостей из Андижана встречаешь так, что ход времени тебе неведом!
Нет. Она не злилась. Она просто говорила. Говорила что соскучилась на только нам двоим понятном языке. Только об этом, и больше ни о чём. Мне стало стыдно за то, что я не выбрал времени, чтобы встретиться с ней хотя бы на час, хотя бы на пять минут.
- Солнце, я тоже соскучился… правда, – ответил я.
Паузу прервала Лена.
- Ну… ну… я слушаю тебя… говори дальше.
- Ну… это… давай… ну… например, в воскресенье мы посвятим себя друг другу. Я пока не знаю куда мы отправимся, но я придумаю что-нибудь.
- Даже если ты ничего не придумаешь, но хотя бы не забудешь до воскресенья то, что пообещал мне сейчас, и мы встретимся на пару часов, мне будет приятно.
- Я обещаю, – заверил я.
Лена глубоко вздохнула.
- Верю. И знаю, что тебе уже надо бежать, и что я мешаю.
Мне опять стало неловко. "Довёл женщину до того, что она соскучившись была вынуждена сама напомнить мне о своём существовании. Но ведь я тоже хотел встретиться с нею! Хотел… но не встретился. Много работы? Да. А может я взял на себя непосильную ношу? Может я неправильно построил свою работу, что выматываю себя до изнеможения так, что не смог за месяц ни разу встретиться?"
- Сердишься? – спросил я.
- Нет. Горжусь тобою.
- Вот как?
- Я тут минут пятнадцать наблюдала со стороны как ты носишься по коридорам, как все ищут тебя, хотят тебя… И я подумала, что ни у кого из них нет таких прав на тебя, как у меня. Только я могу потянуть тебя за рукав, заставить остановиться и стать самим собою, растаять…
- Солнце!…
- Молчи, несчастный! Всё. Я пошла.
- Я провожу тебя до остановки.
- У тебя много работы.
- Работа нескончаема. Пошли!
Лена улыбнулась. Мы вышли из корпуса и пошли по аллейке в направлении остановки. Примерно на полпути я заметил немного в стороне чёрный БМВ Третьяковой. "Значит предстоит встреча с родственниками из Андижана", – подумал я. Сквозь тонированные стёкла машины было не видно людей в салоне, и поэтому я мог только догадываться видит нас с Леной она сейчас или нет. "Скорее всего видит! Она видит всё…" На обратном пути, когда я приблизился к БМВ, из него действительно вышла Третьякова.
- Здравствуйте, Валентин Георгиевич, – приветствовала меня она.
- Здравствуйте, Ольга Владиславовна, – ответил я вполне добродушно и, предупреждая её вопросы, пояснил, – это была Лена… Елена Викторовна.
- Да, Валентин Георгиевич, да… – и помедлив добавила. – Это то, чего мне как раз не хватает в моей жизни.
- Чего? Лены? – удивился я.
- Нет. Бескорыстной верности, преданности. Знаете… бывают иногда минуты слабости, когда хочется быть просто женщиной, хочется принадлежать кому-то, кому нужна я и только я, и нужна больше жизни. Но всякий раз я вынуждена себя одёргивать и возвращаться из мечты в реальность.
- Почему? Что вам мешает?
- Что? Вечно летать в мечтах? – Третьякова улыбнулась и продолжила. – Валентин Георгиевич, мы с вами однажды говорили о том, что живём в параллельных мирах. В моём мире этого нет и никогда не будет. Вся наша жизнь – сплошная череда решений. Когда-то давно я сделала этот выбор. Обратной дороги у меня нет. Я погибну в том мире, в котором живёте вы. И не потому что он плох или агрессивен. Нет. Это не мой мир, другой, чужой. Он меня не примет никогда.
- Но ведь у вас есть Олег. У вас ведь наверно раньше было то, о чём вы говорите?
Третьякова задумалась и, улыбнувшись ещё раз, ответила.
- А-а-а! Вон вы о чём!… Кстати, вы с ним знакомы. Это тот человек, который приносил вам газеты. Это Сан Саныч, отец Олега.
- Ваш муж?
- Нет. Просто отец.
- Понятно.
- Сомневаюсь.
- Почему?
- Сомневаюсь, что вам понятно, и вообще, сможете ли вы это понять.
- Это почему же?
- Извините. Не хотела обидеть вас. У вас мужчин в большинстве своем не всегда логичное и я бы сказала не всегда здоровое мышление в отношении женщин. Глядя на женщину мужчины видят почему-то её ноги, совершенно не думая о том, чем эти ноги могут закончиться. А если и думают, то в голову им как правило приходит неверный ответ.
Много лет прошло с тех пор. Тогда ему в голову пришла дурацкая мысль. Он почему-то решил, что его тогдашнее благополучие – есть следствие его незаурядных способностей. Потом кто-то сказал ему, что каждый мужчина имеет право на лево. В общем, загулял. Спутался с какой-то шваброй. А девки ведь сплошь и рядом одни. Либо сопли пузырями пускает, либо вытянет все бабки и отвалит. Женщин, которым нужен мужчина, и которые способны содержать его в порядке, немного. В общем ему досталась вторая категория. Вынула бабки, научила пить и отвалила. А мужчины в таких случаях сразу начинают играть роль великомученика и страдальца, подло обманутого злой и непреодолимой силой. Сядет такой за стол на кухне, склонит буйну голову, сведёт брови, слеза к нему подкатит, комок в горло – ну всё как положено. Потом грохнет кулаком по столу так, что чашки зазвенят, и залпом выпьет стакан водки. Потом второй, потом третий…
В общем, валялся под забором, подыхал. Мне было нисколько его не жалко. Сам сделал выбор. Заслужил. Но я не могла допустить, чтобы отцом Олега была такая мразь. Подняла, помыла, накормила, одела, работу дала. Но держу на расстоянии, на поводке. Пусть всю свою оставшуюся жизнь знает чего он стоит и живёт с этой мыслью. Теперь он понял где его место и никуда не дёргается. Сам по себе он ни на что не способен. Гонора в нём больше нет. Привлекаю его к таким вот подсобным работам, чтобы корм не задаром получал.
"Да. – Подумал я. – Вероятность того, что она может поставить сына на путь истинный, похоже, существует. Но почему она его "упустила"? Ах, да! Ведь прежде чем спохватиться, нужно допустить оплошность. Да и сегодняшний её опыт, надо полагать, был у неё не с рождения. Жизнь научила".
- Ну зато надёжный партнёр у вас есть, – продолжил я. – Ему можно доверять как себе самому.
Третьякова улыбнулась.
- А по моему во все времена можно было верить только себе самому, и то до обеда.
- Да! Ольга Владиславовна, а не будет ли пищей для размышления тот разнос газет, – спросил я, меняя тему разговора.
- Будет. Но здесь нечего стесняться. Во-первых, не вы разносили газеты, а совершенно незнакомый вам человек. Может это ваш бывший ученик, так сказать, поклонник вашего педагогического таланта. И вы не в ответе за его действия. Во-вторых, всё, что там написано, – чистая правда. Ну а в-третьих, пусть сделают то же самое. Пусть опубликуют материал о себе. Никто ведь не против, и никто не отрицает их заслуг на ниве образования.
У вас как всегда всё идет по плану? – обозначила она цель своего визита.
- Да, – ответил я и утвердительно кивнул головой. Хотя ведомостей я ещё не видел, но я твёрдо знал, что эту машину не остановить, и что сводный список будет отработан от начала до конца и ничто этому не может помешать. Ни Меньшов, ни Зайцев, ни я, если захочу этого…
- Тогда я не буду вам мешать. Но если понадоблюсь, тут же звоните мне. И ещё, – она выдержала паузу, – пожалуйста не расслабляйтесь до конца экзаменов. Понятно, что главные испытания позади, и тем не менее. Иногда случается, что причина поражения в преждевременном, пусть даже самом лёгком, головокружении от текущих успехов.
Мы попрощались и я вернулся в свой кабинет.
К вечеру, после просмотра экзаменационных ведомостей мне стало ясно, что "сводный список" отработан полностью. Как это удалось физикам я мог только догадываться. Санька Смирнов сдал экзамен на "4". Ко мне подошла Светлана.
- Приходил Игорь, сказал, что у них всё в порядке.
- Какой Игорь? – переспросил я.
- Климов Игорь из университета, которому я передала бумагу по вашей просьбе.
- А-а-а! Да! – вспомнил я. – Хорошо хорошо! Давайте-ка мы посмотрим что у нас по К-11.
- Я уже смотрела, – сообщила Светлана. – У нас на математике был большой отсев. Больше половины "двоек"! Сейчас по физике многие слабо сдали. На его специальности ситуация близка к недобору. У него сейчас две "четвёрки" и ему достаточна любая положительная оценка по языку.
- По-моему ему не нужна наша помощь, – предположил я. – Идёт сам, ровно и стабильно. Но мы конечно без внимания его не оставим.
Вечером на заседании апелляционной комиссии выяснилось, что абитуриенту Семенову была выставлена оценка "4", а не "3", как утверждала Галина Леонидовна. Истоки ошибки установить не удалось. Возможно парень переволновался и сам что-то напутал. С двумя "четвёрками" у него был реальный шанс поступить на выбранную специальность.
Подошёл Меньшов.
- Как прошёл день, – поинтересовался он.
- Как обычно, – ответил я. – Сил пришлось потратить немало, но всё не понапрасну.
- У моей Надюхи в понедельник химия. Несмотря на значительный отсев на математике конкурс продолжает оставаться высоким. Кстати, дочь потомственного металлурга получила "четвёрку" на математике и забрала документы. Что скажете?
- Ничего нового, Виктор Степанович, я сделаю всё, что в моих силах.
- Мне известно, что у декана технологического факультета есть намерение проявить в понедельник активность и лично обеспечить чистоту экзамена на этой специальности. Конкурс нешуточный и борьба идёт нешуточная.
- Вы сказали, что у вашей дочери хорошие знания, а я это отношу к главному фактору, от которого зависит успех. Ну а от случайностей мы её защитим. Давайте доживём до понедельника.
11. Первый выходной
В воскресенье ровно в двенадцать часов мы встретились в условленном месте.
- Ты ещё живой? – спросила Лена.
- Живой, – ответил я, – но ничего интересного я не придумал. Давай прогуляемся по набережной, потом по парку.
Лена взяла меня за руку и через некоторое время заключила:
- Тёплый… значит живой. Пошли.
Мы прошли по бульвару и вышли на набережную. Здесь никогда не было людно несмотря на то, что не только нам, но и многим другим горожанам нравилось не спеша прогуливаться здесь. Здесь не было магазинов, киосков, разного рода разносчиков пирожков и семечек, не было видно рекламы. Бывая здесь я всегда мысленно благодарил администрацию города, которая своей активностью, а может и наоборот, бездействием, сохранила этот оазис тишины и покоя. Ведь наверняка атаки коммерсантов, желавших развернуть здесь бойкую торговлю, имели и имеют место быть. Полное отсутствие торговли способствовало тому, что здесь не скапливалось большое количество людей налегке и людей с сумками, а то и другое вместе было причиной чистоты, ибо у прогуливающихся здесь пар при себе не было ровным счётом ничего из того, чем можно было бы замусорить территорию. Река приносила прохладу даже в жаркий летний день и создавала ощущение пребывания "на природе". И по той причине, что цивилизация не проникла сюда своими негативными гранями и люди, которых тянет сюда обстановка, характерны и близки к ней, здесь иногда можно было наблюдать любопытные сцены, в которых люди не стесняются показать свои чувства друг другу и не стыдятся того, что это кто-то увидит. Признание в любви, цветы, пение на два голоса и много других "странностей"…
- А ты как? – спросил я. – Наверно тоже сейчас приходится побегать на работе. Квартал закончился, отчёты, декларации?
- Не только, – ответила Лена. – Иногда и рюмки поднимаем.
- Так-так-так, – насторожился я. – Вот о рюмках поподробнее пожалуйста.
- В пятницу главбуха на пенсию провожали, – пояснила Лена.
- Это хорошо или плохо?
- Уход на пенсию – это всегда невесело хоть для пенсионера, хоть для коллектива. Ей – это "первый звонок", а нам – ожидание перемен. Теперь придёт кто-то новый, и чем это обернётся для коллектива предсказать трудно. Мы конечно надеемся на хорошее.
- А почему бы тебе не занять её место? У тебя и образование, и стаж, и опыт.
- Кто ж меня возьмёт! Я же не ты. Это ты вон какой! Такие дела масштабные возглавляешь! Все за тобой бегают, всем ты нужен. Скоро я очередь к тебе занимать буду.
- Не будешь, – возразил я. – Я для тебя всегда свободен!
- Да да, я это почувствовала нынче, – сказала она с улыбкой.
- Лена! Через месяц всё это закончится и я буду простым доцентом.
- А почему бы тебе не стать простым профессором? У тебя тоже образование, и стаж, и опыт!
- Ты не хочешь быть главбухом, я не хочу быть профессором.
- И аргументы-то у обоих веские – "не хочу!" – пошутила Лена.
- Да, – согласился я и сменил тему разговора. – Картины пишем?
- Пишем, – ответила она. – В пятницу пришла домой с работы, гляжу – записка: "Уехал на выставку импрессионистов". Куда? На сколько? Что хочешь, то и думай.
- Может что-то хорошее есть в этом? Может ты чего-то не замечаешь?
- Отрицать человека полностью не считаю правильным. Но для себя в этом его увлечении ничего хорошего не вижу. Это именно увлечение, возведённое в ранг дела жизни. Когда человек не признан за долгие годы труда, – это печально, но хотя бы с трудом объяснимо. Но когда вся жизнь проходит в тщетных усилиях, то пора бы остановиться и дать ответ, хотя бы себе самому. Зачем? Кому это надо? Ради чего? Или ты живёшь не в том мире, где твоё искусство может быть понято, или то, чем ты занят, вовсе не искусство. Но нельзя так вот прожить всю жизнь, тем более мужчине, и не оставить следа. В мужчине должно быть стремление к лидерству, к самоутверждению, и женщина расцветает и чувствует себя легко в тени его побед. А если этих побед нет, нет их тени, нет и мужчины. Даже природой назначенный долг он не может исполнить вразумительно…
- Лидерство – дело не простое. Тут нужно не только способность, силы и желание, нужно понимание меры ответственности перед теми, кто идёт за тобою, ведь от ошибок никто из нас не застрахован. Мало ли у нас было лидеров энергичных и талантливых, которые не размышляя бросались в бой, вовлекая громадные людские и материальные ресурсы, но когда выяснялось, что сгоряча выбрали неверное направление главного удара и бой проигран, лидер незаметно исчезал или находил объяснения, ссылаясь на объективные причины, и вскоре становился инициатором нового большого начинания. И любопытно то, что те, кто поверил ему, и стал активным участником того абсурда не озадачились вопросом: "Почему этот лидер до сих пор лидирует?" и своим молчанием поддерживали признание его заслуг. Такие мы есть…
- Ну ты же у нас ответственный! – сказала Лена и, обхватив мою руку, прислонилась к моему плечу.
- В смысле? – переспросил я.
- Ты сам мне сказал, что ты ответственный секретарь.
- А-а-а! Вон ты о чём! Ну да… так называется моя должность теперь.
- Только называется? – поинтересовалась Лена, продолжая прижиматься к моему плечу.
Я задумался. Что я могу ответить на этот вопрос? Ведь я действительно возглавляю большую работу, и в этом смысле я лидер. Но ведь моё слово иногда расходится с делом. Я призывал всех своих подчинённых к чистой работе, а сам нарушаю закон и порядок.
- Знаешь, – продолжил я, – идеальный безупречный лидер – это по-моему вымысел, это нереально. На пути к победе приходится принимать компромиссные решения. Ведь лидера окружает много людей, у каждого из которых своё видение победы. И сделать так, чтобы довольны остались все, просто невозможно!
- И как же ты там работаешь? – спросила Лена.
- Вот так и работаем, в условиях, максимально приближённых к боевым. К сентябрю станет ясно, что из себя представляет моя победа.
- О твоих успехах я уже читала в газетах. Молодец!
- А-а-а! Это отдельная история…
- Пошли ко мне, – неожиданно предложила Лена.
- А-а-а…
- Говорю же, уехал. Раньше чем через неделю не появится. И то, сначала позвонит и попросит выслать денег на обратный билет. Ты расскажешь мне про отдельную историю, а я покажу тебе что я могу, когда в моём распоряжении не костёр, а хорошая кухонная печь. Пошли?
- Пошли!
12. Фиаско
В понедельник с утра, как обычно, возле корпуса энергофака начали собираться абитуриенты. Сегодня должен состояться экзамен по химии для абитуриентов технологического факультета. Этот экзамен предстояло сдавать и Надежде Викторовне Меньшовой. Сам Виктор Степанович ещё накануне предупредил меня, что его не будет в институте весь день, чтобы не дать пищу для разговоров. Конкурс на её специальности продолжал оставаться большим, и намерение декана факультета Валентины Николаевны Марковой – лично обеспечить чистоту экзамена на этой специальности – о котором меня предупредил Меньшов, было понятным. Пока секретари разводили преподавателей и абитуриентов по аудиториям, я выпил кофе и пообщался с Жанной.
- Вы сегодня хорошо выглядите, Валентин Георгиевич, посвежевшим, отдохнувшим. Наверно в воскресенье ездили куда-то отдыхать? – поинтересовалась она.
- Да. Сделал себе небольшую разрядку, – подтвердил я и подумал: "Ведь чувствует как будто… запах женщины".
- Как думаете, сегодня день пройдёт спокойно, или как обычно? – спросила она.
- Скорее всего как всегда – непредсказуемо, – ответил я. Чуть позже выяснилось, что я не ошибся.
Сегодня мой "сводный список" отдыхал. Только один абитуриент из этого списка – дочь Виктора Степановича – сдавала экзамен по химии. Мы договорились, что она входит в аудиторию по моему сигналу после того как я проведу "подготовительную работу" с экзаменатором. "Даже если учесть большой отсев на математике, сегодня в эту группу придут сдавать экзамен сотни три человек! И это на двадцать пять мест! А как я найду её среди них? Я ведь её ни разу в жизни не видел! Вот сыщики-шпионы! Да, товарищ секретарь, промашка вышла. Думали о большом, глобальном, а на пустяке споткнулись. Ладно, что-нибудь придумаем. В конце концов. Рано или поздно она сама зайдёт в экзаменационную аудиторию. Главное – в аудитории дело сделать. А как я его сделаю?... Стоп! Списком ректора я сегодня прикрываться не могу. "Его" абитуриенты не сдают химию. Значит поручением трудового коллектива и социальным заказом я прикрыться не могу. Я лишился крупного козыря! И что теперь? Засветить Меньшова? Нельзя. Да и не даст это ничего. Его никто из преподавателей не знает. Для них фамилия Меньшов – пустой звук. Выходит я должен представить эту просьбу как свою? Так так так… Что же я об этом раньше не подумал? Отдых себе устроил, понимаешь! А ведь Третьякова предупреждала: "Не расслабляйся!" Вот ведь бестия! Всё видит, предвидит и предчувствует! Её Олег не сдаёт сегодня ничего. Значит её предостережение прозвучало для меня самого. А я пропустил мимо ушей. Это что? Голова закружилась? Промежуточный успех – ерунда! Важен конечный результат! Сегодня на весь день у меня один абитуриент. Неужели будет сбой?"
Я поднимаюсь и иду к аудиториям. Возле аудитории, где должна была сдавать экзамен Надюха, я встречаю декана технологического факультета Валентину Николаевну Маркову и Светлану. Собственно, обстановка перед аудиторией напоминала баррикаду, на которую с разгона я налетел, едва не разбившись. Перед входной дверью были поставлены два стола с узким проходом между ними. За одним из столов сидела Валентина Николаевна, за другим – Светлана.
- Здравствуйте Валентин Георгиевич, – приветствовала меня декан факультета.
- Здравствуйте, – ответил я и почувствовал себя почти так же, как тогда в ГАИ, когда пришёл разыскивать номер моей машины. Они сидят, я стою перед ними и присесть мне некуда. При этом они абсолютно спокойны, так как заняты делом праведным, а я пришел с какой-то своей просьбой, которую и озвучить то стыжусь.
- Вы что-то хотели? – продолжала она. – У меня такое ощущение, что вы шли к нам.
- Нет… я просто обхожу аудитории… Вот и Светлана подтвердит, что я всегда обхожу аудитории…
Светлана с удивлением переводила взгляд с меня на свою деканшу и обратно.
"Стоп! – сказал я себе. – Нельзя так падать. Ситуация осложнилась, но надо что-то придумать! Надо! Надо взять себя в руки первым делом и не паниковать".
- Я читала про вас в газетах, Валентин Георгиевич, – продолжала она. – Действительно, Валерий Владимирович принял правильное решение, назначив вас на эту должность. Вступительные экзамены идут как швейцарские часы. Несомненно, ваш организаторский талант переоценить невозможно.
- Ну что вы! – возразил я, вспомнив про Третьякову. – Я знаю людей гораздо более талантливых организаторов, причём без степеней и званий.
- Самородки? – спросила она.
- Да. Пожалуй что так, – согласился я и, почувствовав, что немного пришёл в себя, задал вопрос: А вы что, весь день здесь сидеть будете?
- Да, – подтвердила она. – И Светлана со мной будет. На этой специальности самый большой конкурс. Сами понимаете, я хочу, чтобы мы набрали самых лучших.
- Да уж. Можно только позавидовать. Из двадцати пяти человек на одно место отберёте лучших из лучших.
- Не скромничайте, Валентин Георгиевич. Что, на вашу кафедру не приходят толковые ребята?
- Приходят. Я уже сейчас кое-кого приметил.
- И что?
- Строю планы. Планирую будущую работу с ними. Хочу создать при кафедре творческую лабораторию для тех, кто желает развиваться. Хочу выпросить помещение для этого, кое-что из оборудования, а также финансовую самостоятельность, бухгалтер у меня уже есть.
- Это прекрасно, Валентин Георгиевич! – воскликнула Маркова. – Если этот вопрос будет вынесен на большой Совет, я поддержу вас.
- Спасибо, Валентина Николаевна! Я с утра сегодня чувствовал, что меня ожидает чья-то поддержка.
Мы рассмеялись и я продолжил свой "обход" аудиторий. "Та-а-ак, – думал я. – Упав, вы нашли силы подняться, но цели не достигли. Такую "баррикаду" не пробьёшь. Что же делать? Надо думать. Время пока есть, но его немного. Маркова пообещала поддержку, но совсем в другом вопросе. Тот, конечно, тоже важен, но сейчас мне нужна другая помощь. Именно помощь, потому что ничего взамен я дать не могу. И Марковой, похоже, от меня ничего не нужно, иначе бы сказала, или дала понять".
Вернувшись в свой кабинет, я по привычке плюхнулся в кресло, однако мысли мои вскоре прервал телефонный звонок.
- Березин, – ответил я, подняв трубку.
- Привет… – услышал я женский голос в трубке.
- Привет, – ответил я, узнав Лену.
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально. Мне даже сказали, что я посвежел.
Жанна простучала каблуками по "предбаннику" и вышла в коридор, плотно прикрыв за собою дверь. "Ведь чувствует! – опять подумал я. – Всё чувствует…"
- А у меня все разошлись куда-то. Я одна осталась. Дай, думаю, позвоню.
- Ну и правильно! – поддержал я.
- Ты ни о чём вчерашнем не сожалеешь? – спросила Лена.
- Нет, ни о чём. Всё было прекрасно. А ужин при свечах у меня был впервые. Я очень рад, что мы вчера встретились. Я действительно смог дать себе разрядку. Надеюсь и тебе было хорошо?
- Да. Как у тебя там сегодня? Лидируешь?
- У меня здесь сегодня что-то вроде отчёта перед избирателями. Есть небольшие трудности, и я пока не знаю как быть.
- Зато я знаю.
- Что?
- Что скоро ты найдешь решение всех задач. Причём именно скоро!
Мы попрощались и я положил трубку. За дверью послышались голоса, которые спорили и, как мне показалось, упоминали меня. "Что там ещё!" – подумал я и направился к двери. За дверью я увидел Светлану и Жанну. Светлана имела намерение пройти ко мне в кабинет, а Жанна не пускала её, ссылаясь на то, что я занят.
- Чем могу быть полезен? – спросил я.
- Валентин Георгиевич, мне нужно с вами поговорить, – ответила Светлана. – Давайте пройдём в шифровальную.
Я пошарил в карманах, нашёл нужный ключ и мы пошли в шифровальную.
- Валентин Георгиевич, – начала Светлана, когда мы остались одни, – мне показалось, что вы не случайно подходили к аудитории, мне показалось, что у вас там есть интерес. Если я ошибаюсь, то вы скажите и я уйду, а если нет, то мне кажется, что я смогу помочь вам.
"Ничего себе! – подумал я. – Вот это да! Совсем недавно мне хотелось погладить её, пожалеть по-отечески, а сегодня она предлагает мне сделать то, чего не могу сделать я! Может это детский лепет?"
- Света, я не думаю, что вам следует ввязываться в это. Я постараюсь сделать всё сам.
- Валентин Георгиевич! Я хорошо знаю Валентину Николаевну. Ещё часа не прошло, уже приходил декан энергофака. Она его отправила. Потом ещё два каких-то доцента приходили, я их не знаю. Она их тоже отправила. Туда сегодня никто не пройдёт. Это я знаю точно!
- И при всём при этом вы предлагаете мне свою помощь?
- Да. И я знаю, что смогу. У вас кто-то ваш поступает?
- Нет, Света, у меня никто не поступает. Это просьба со стороны, – пояснил я. Ситуация, действительно, непростая, но ведь и я ещё не забыл ваши слёзы в коридоре. Я просто не могу представить как вы сможете это сделать!
- Вам не нужно знать этого. Кто она?
- Почему вы решили, что "она"? – спросил я и тут же осёкся. – Ах, да! Там же одни девчонки поступают… Меньшова Надежда Викторовна.
- Дочь Виктора Степановича?
- Как? Вы и это знаете?! – удивился я.
- Как же не знать. Второй месяц по одним и тем же коридорам и аудиториям ходим. А раза два я их видела вместе. Её личное дело вместе другими личными делами хранится в нашем факультетском сейфе. Я его смотрела.
- Ну, дела! – выразил я своё удивление.
- Так что? Валентин Георгиевич, вы согласны? – настаивала Светлана.
Я был в замешательстве. Всё утро меня преследуют неожиданные сюрпризы. А этот меня просто "убил". Как она это сможет?
- Согласен. Света, о малейших изменениях в нежелательную сторону сообщайте мне. И вот ещё что. У неё средний балл…
- Четыре с половиной, – прервала меня Светлана. – Валентин Георгиевич, я знаю о ней всё, что есть в её личном деле, и этого достаточно.
- И вы это держите в памяти?!
- А разве у вас ничего подобного не бывает? – спросила Светлана.
Я подумал, вспомнил Саньку Смирнова и ответил:
- Бывает.
Светлана ушла. Я остался в полной растерянности. Сегодня я столкнулся с тем, что неожиданно оказался неспособным решить стоящие передо мною задачи, хотя раньше я это мог. И помощь пришла оттуда, откуда я её не ждал. Хотя… впрочем… может это и не так. Пожалуй, что в каждый день я сталкивался с разного рода неожиданностями, и решение находилось опять же там, где я не ожидал его найти. Ведь уехал Петрович на рыбалку, и мне ничего не оставалось кроме как ждать понедельника. Но я проверил, а оказалось что он не уехал! А с физикой? Я не вызывал Галину Леонидовну. Она сама пришла и устроила шум. Я не ожидал этого, но подумав, использовал в своих интересах. Так же и Света сегодня пришла неожиданно для меня, и я воспользовался её предложением. Может быть так и должно быть? Руководитель должен фиксировать и использовать для достижения своей цели все нюансы, все обстоятельства, сопровождающие развитие ситуации, а не созерцать их молча и бездумно, пытаясь найти какое-то своё оригинальное решение. Интересно, как она намерена всё это сделать? Я вернулся в свой кабинет.
- Кофе или чай, Валентин Георгиевич, – спросила Жанна.
- А что за чай у нас? – поинтересовался я.
- Индийский со слонами. Но похоже, что фасовка наша.
- Почему вы так думаете?
- Вкус не индийский, но в целом ничего.
- Значит чай! – заключил я.
Жанна разлила чай по чашкам и достала из шкафа печенье.
- Мы поступим, Валентин Георгиевич? – спросила она, когда мы заняли места за столом.
- Конечно! – ответил я и приступил к чаю. – А после экзаменов профком предлагает нам всем отдохнуть в институтском санатории на свежем воздухе. Поедете?
- Поеду, если можно!
- Здравствуйте! Как же не можно!? Вы же мой ближайший помощник! Жанна! Можете даже взять с собой кого-нибудь.
- А вы один поедете, Валентин Георгиевич? – спросила Жанна и замерла в ожидании ответа.
- Конечно нет! Я поеду с вами! Со всей приёмной комиссией!
Жанна расцвела.
Складывалось ощущение, что я тут сегодня не нужен. Секретариат работал слаженно, экзамен шёл полным ходом. Одно единственное дело и то Света у меня забрала. Какое-то время мы с Жанной пили чай и разговаривали на разные темы. Потом я пошёл слоняться по коридорам и по двору, наблюдая за тем как ведут себя абитуриенты. Молодые парни, девчонки были озабочены своими сегодняшними проблемами. Кто-то сдал на хорошую оценку и не скрывал своей радости, другие с волнением искали свою фамилию в экзаменационных ведомостях на доске объявлений. У меня не было этих забот, но завидовал именно я и именно им! Это у них вся жизнь впереди. Это у них пять лет учёбы в хорошем крепком ВУЗе вместе с другими такими же ребятами и девчатами. Будут экзамены, зачёты, дружба, любовь… Потом они начнут свою трудовую деятельность, и опять у них всё будет впереди. И как-то в свете этого не хотелось радоваться своему предстоящему двадцатилетнему юбилею грядущей осенью…
Побродив вокруг корпуса, я вернулся в свой кабинет. Через какое-то время я услышал стук в дверь и поднял голову. В дверях стояла Светлана и манила меня пальчиком в коридор. Она сияла и у меня не было сомнений в том, что она выполнила обещанное. Я вышел к ней в коридор. Все секретари после моего инструктажа в парке предпочитали выводить меня из кабинета, если нужно было поговорить на "посторонние" темы – опасались прослушивания.
- С вас шоколадка, Валентин Георгиевич! – объявила она мне. – Я всё сделала! Пойдёмте, расскажу!
Мы вышли из корпуса, прошлись по аллейке и присели на свободную скамейку.
- Она сдала на "пятёрку" и уже ушла домой, – поведала мне Светлана. – Я принесла её личное дело и показала Валентине Николаевне. Там кроме заявления, аттестата и почётных грамот есть дипломы за участие в городских конкурсах, есть фотографии её моделей. Мы когда принимали у неё документы, сначала хотели не брать у неё это. А потом я подумала, а почему бы и нет? Человек хочет показать свои способности! Девочка, действительно, способная. В общем я всё это показала Валентине Николаевне. Ей понравилось. И вот результат! Всё чисто!
Света сияла!
- Спасибо, Света, я ваш должник.
- Ну что вы! Я пошутила.
- А вы часом не родственники с Валентиной Николаевной?
Улыбка на лице Светы мгновенно растаяла.
- Нет, – ответила она, и после паузы добавила: Всё очень непросто. У нас с Валентиной Николаевной хорошие отношения.
- Вот как? – удивился я.
- Да. Но я думаю, что вам это не нужно знать. Мне намного меньше лет, чем вам, но жизнь меня уже успела потрепать и наказать за то, в чём я не была виновата. Валентина Николаевна – мой мудрый наставник, а мой пятилетний сын – её внук. Вот так сложилось. Я пойду, Валентин Георгиевич, мне нужно быть на посту, – Светлана опять улыбнулась.
- Да да, конечно! – ответил я.
Вечером я зашёл в магазин и обратился к продавцу:
- Дайте мне пожалуйста самый большой и самый вкусный шоколад.
13. Финальный аккорд
К письменному экзамену по языку мы пришли со значительными потерями. На математике отсеялось больше половины абитуриентов. На физике и химии отсев увеличился. На некоторых специальностях образовался недобор. Потери работников приёмной комиссии заключались в значительном накопленном утомлении. Вместо положенного отпуска продолжительностью 48 рабочих дней, а фактически двух месяцев, мы приходили на работу к семи часам утра и уходили поздно вечером, если не ночью.
Я тщательно проанализировал ситуацию у абитуриентов из "сводного списка", просмотрел их личные дела и определил им минимальные оценки по языку, которые были бы правдоподобны, необидны для самих абитуриентов и в то же время гарантировали бы поступление на выбранную специальность. Я вывел на принтер "сводный список" и проставил в него эти оценки.
Просматривая личные дела этих абитуриентов, я увидел, что все они имели в школе хорошую успеваемость. Ни одного "троечника" не было. И это означало, что моя роль, в общем то, страховочная, на всякий непредвиденный случай. За всё время экзаменов я не заметил случаев когда мои подчинённые занимались бы подобными делами, за исключением событий в шифровальной комнате после первого экзамена. Я был далёк от той мысли, что никто из них ничего не предпринимал, тем более что Третьякова сказала мне об этом недвусмысленно, а она понапрасну воздух не сотрясает. "Ну и ладно, – думал я. – Если кто и помог своему родственнику поступить в институт, пусть учится! Важно что это не носило неприкрытый и наглый характер".
Ажиотаж спал, и на экзаменах по русскому языку я был вынужден просить преподавателей быть помягче с абитуриентами тех специальностей, где образовался недобор. Отработать "сводный список" мне сложным не показалось.
Завершив все вступительные экзамены без чрезвычайных происшествий, мы приблизились вплотную к зачислению. Я проинструктировал секретарей и мы хорошо подготовились к этой важной процедуре. На каждом факультете зачисление проводил, как и положено, декан. Секретари подготовили все личные дела и экзаменационные ведомости. Я присутствовал, опять же, на всякий случай, чтобы дать разъяснение в неожиданной нештатной ситуации. Присутствовали и некоторые из абитуриентов, которые не были заняты чем-то другим и для кого зачисление – важное событие в жизни.
Я с трудом сдерживал свои эмоции, наблюдая за абитуриентами на зачислении. Парни в целом относительно спокойно переносили свою победу в виде зачисления в институт, а те, кому не повезло, мужественно встречали своё поражение. Девчонки же реагировали на всё более эмоционально. Здесь были и радость, и слёзы, и визг, и многое другое. Особенно волнительным было зачисление на специальность "Технология конструирования швейных изделий". Каждая из зачисленных в институт девчонок доказала, что она лучшая из лучших. Как же я им всем завидовал!
14. И воцарился мир
Вступительные экзамены закончились. Работа приёмной комиссии подошла к концу. Остался ряд банальных формальностей – передача личных дел в студенческий отдел кадров, составление отчёта о работе приёмной комиссии, демонтаж компьютерной сети и другого оборудования. В один из дней я достал подлинник "списка ректора", зелёным маркером проставил "галочки" против всех четырнадцати фамилий и отправился в приёмную ректора с "отчётом". Под впечатлением от прослушивания и просматривания во время приёмной кампании я настроил себя сделать отчёт без лишних слов.
- Валерий Владимирович, – начал я, – работа приёмной комиссии в общем завершилась успешно. Остались формальности. По моему мнению мы набрали на первый курс наиболее способных, наиболее одарённых студентов. – Я положил список перед ректором и продолжил. – Отчёт о работе приёмной комиссии я завершу в ближайшие дни и буду готов к заслушиванию на Совете.
Ректор бегло осмотрел список и убрал его в ящик стола.
- Очень хорошо, Валентин Георгиевич. В сентябре мы предоставим всем работникам приёмной комиссии один месяц отпуска. Больше нельзя, к сожалению. Учебный процесс – это самое важное для нас. И вот ещё что. Газетные публикации напомнили мне о вашем юбилее в этом году и я подумал, что вам пора переместиться на следующую ступеньку научно-педагогической лестницы. У вас есть большие достижения в учебном процессе, в научной работе, немало публикаций. В прошлом году, если я не ошибаюсь, у вас вышла в свет монография "Дифференциалы колёсных машин". Не могу сказать, что досконально изучал её, но бегло просмотрел. Серьёзная работа. Так что, сентябрь отдыхайте, а после отпуска приступайте к обобщению и систематизации своих научных работ. Думаю, что пора им придать форму диссертации на соискание учёной степени доктора технических наук. Ректорат и Совет института вас поддержат.
Это не всё. Я ознакомился с вашей служебной запиской по поводу создания творческой лаборатории при кафедре "Автомобильный транспорт" и предварительно обсудил её с проректорами. У нас есть возможность выделить вам два помещения на цокольном этаже третьего корпуса. Думаю, что это хороший вариант, если учесть, что вам возможно понадобится устанавливать там испытательное оборудование. Финансовую самостоятельность этого подразделения мы обсудим с бухгалтерией. В целом ваша идея мне нравится, а детали мы обсудим после вашего отпуска.
Ректор поднялся со своего кресла, а следом встал и я. Это означало, что разговор окончен. Я поблагодарил ректора за поддержку и вышел из приёмной. Идя по коридору я заметил, что мною овладела беспричинная радость, та радость, которая захватывает любого человека, занятого любимым делом, когда даже сам процесс, а не только результат создают общий позитивный фон, когда человек на каждом шагу ощущает, что он и его труд нужны людям, когда люди благодарны человеку за его труд, и при этом для всех очевидно, что свою работу человек выполняет великолепно! Приёмная кампания закончилась. Начались будни, милые моему сердцу будни…
Выйдя из главного корпуса на улицу, я встретился с Сан Санычем. Тот сообщил мне, что Ольга Владиславовна просит встречи со мной и повёл меня через площадь. Когда мы завернули за угол дома, я увидел чёрный БМВ. Из машины вышла Третьякова, а Сан Саныч наоборот нырнул в неё.
- Наши миры разошлись, Валентин Георгиевич? – начала она – Аномальная зона осталась позади? Вы ощущаете это?
- Да, – закивал головой я. – У меня всё возвращается в привычное русло.
- Мы все сейчас погрузимся каждый в свою работу, в свою жизнь, туда, где всё привычно и понятно. – Помедлив она спросила: Обижаетесь?
- Сначала да, теперь нет, – ответил я. – За одного битого двух небитых дают. Идя по жизни, мы не только стареем, но и становимся мудрее. И это важно!
- Да, – согласилась она. – Спасибо вам за Олега. Я уже взялась за него и теперь не отпущу. Вы уже наверно поняли, что у меня методы свои, и они весьма эффективны. Он получит хорошее образование и будет работать по выбранной специальности. Вам не придётся сожалеть о том, что помогли ему. – Помедлив она продолжила. – Валентин Георгиевич, вы человек принципиальный, но я всегда выполняю обещанное. Перечислить деньги на ваш счёт в Сбербанке я сочла неправильным, передать наличными – банально. Кроме того и то, и другое слишком заметно. Поэтому я решила посоветоваться с вами.
- Ваше появление в моём мире стало причиной некоторых перемен в моих взглядах, – ответил я. – В моём мышлении стало больше практицизма. Я открываю своё небольшое подразделение в структуре института на условиях финансовой самостоятельности. Через месяц я сообщу вам платёжные реквизиты. Перечислите мне туда деньги с одного из ваших счетов. Операции присвоим статус спонсорской помощи. Вам это даст налоговые льготы, а мне – стартовый капитал. Это будет чистая работа, а деньги мне там понадобятся.
- Браво! Валентин Георгиевич! – воскликнула Третьякова. – Я рада вашему начинанию и желаю вам успехов. Кстати, не сочтите это за вторжение в вашу личную жизнь, но мне стало известно, что у Елены Викторовны начальница ушла на пенсию, и освободилось место главного бухгалтера. Руководство завода намерено назначить кого-то из своих бухгалтеров. Но некие люди продвигают туда какого-то горе-бухгалтера, который засыпался где-то, чудом унёс ноги и теперь ему нужно новое место. Вы представляете!
Вариант 1. Он становится главбухом и тогда коллективу не позавидуешь.
Вариант 2. Елена Викторовна занимает место главного бухгалтера и работа продолжается. Ведь у неё есть всё необходимое: образование, стаж, опыт.
Ну помилуйте, Валентин Георгиевич, ну не до пенсии же ей ходить в рядовых! Поговорите с ней. Требуется только её согласие. Завтра утром её вызовет на беседу директор завода, и она должна быть готова к разговору. Это её точка выбора, время принятия решения. Промедлит – ситуация уйдёт безвозвратно. Хотя… Если вы против…
- Нет, я "за", – возразил я. – А откуда вам всё это известно?
- Я же вам говорила, что знаю очень многих людей в городе. У нас на мехзаводе размещён постоянный заказ. Они нам делают кое-какие изделия из металла. Мне часто приходится бывать там и поэтому с руководством завода я знакома.
- Я поговорю с ней и постараюсь убедить её.
- Вот и хорошо! И вообще, Валентин Георгиевич, в оболочках наших миров обнаружилась дверь. В солнечную погоду открывайте её и заходите в гости, ведь все мы люди, хотя и разные…
Я попрощался с Третьяковой и пошёл в свой третий корпус. Возле его входа я встретил Саньку Смирнова.
- Ну, здравствуй студент! – приветствовал его я. – Знакомишься с кафедрой?
- Да, здравствуйте. Вы просили подойти к вам.
Мы вошли в корпус и пошли по коридору.
- Я намерен открыть творческую лабораторию для студентов. Хочу тебе предложить принять участие в её работе.
- А что нужно делать? – спросил Санька.
- А что хочешь! Всё, что интересно тебе, и каким-то образом связано с автомобилями.
- А если я не смогу?
- Нельзя не смочь заниматься любимым делом. Сам подумай!
- Да… наверно… А Валентин Георгиевич, а циркуляция паразитной мощности имеет отношение к паразитной шестерне коробки передач?
Услышав сказанное, я остановился так, будто налетел на стену.
- Чего чего?! Ты откуда взял это?! – не скрывая своего удивления спросил я.
Санька растерялся, решив что сказал невпопад.
- Ну… это… про шестерню то все знают… кто коробку разбирал, а про это… недавно краем уха слышал, но не понял.
- Вот что… Ты знаешь чем различаются "четыре на четыре" и "четыре на два"?
- Знаю.
- Давай-ка зайдём на кафедру и побеседуем. – Я открыл дверь, и мы вошли.
Это была моя любимая работа.
--------------------------------------------
© Goliaf, 2007
Товарищ секретарь
© Copyright: Сергей Владимирович Рыжков, 2015
Свидетельство о публикации №215100301594
Свидетельство о публикации №215100301594
Рецензии