Осеннее. Окунувшись в детство

Из детства прилетело… Едем вчера с кузиной, кузеном и мужем с печального мероприятия. Уходят наши милые старики, поколение родителей, уже почти не осталось их. Проводили в последний путь тетю Лию, Лию Николаевну, мамину сестру. Вспоминаем былое, наших родителей, которые были меж собой родными и двоюродными братьями и сестрами, и общие для нас тогдашних события.
- А ты, Гена, старше поскольку был, на нас, мелюзгу, свысока поглядывал, или нам тогда так казалось!
- Да, ты в футбол играл с парнями в саду Шверника (это теперешний «Спортсквер» в Тюмени), а меня бабушка Маня посылала за тобой, домой звать. Я прибегу, а кричать тебе страшновато было – вы такие взрослые, игра идет серьезная, а я – пигалица! Вот, стою у бортика и пищу: «Гена, домой пора!»  Сейчас представляю теперь, каково было тебе перед сверстниками за таких соплюх-сестренок, компрометация!
- Да, и в футбол, и в волейбол. Славка Крапивин играл тогда в команде. А теперь мы – и он, и я – еле передвигаемся, - кряхтит на заднем сиденье двоюродный братец – одноклассник и друг писателя Владислава Крапивина. – Славка, как вернулся в Е-Бург, почти из дома не выходит. Так, дети довезут куда надо – и все. Ноги болят.
Гена, чуть больше года назад похоронивший жену, печален и  безрадостен. Оживляется только, когда с гордостью рассказывает о внучке, закончившей интернатуру в Питере и поступившей в заочную аспирантуру по офтальмологии. Оля стала окулистом в третьем поколении по женской линии.
- Ты учился с Крапивиным? – удивляется кузина Люда (оказывается, не в курсе была).
- Ну да, сначала в школе дружили, потом вместе ездили в общем вагоне на выходные в Тюмень, когда учились оба в Свердловске.
- Очень люблю его вещи о Тюмени. «Шестая Бастионная», обожаю ! Там в повествовании идет параллель между Тюменью и Севастополем, – я блаженно вспоминаю любимые книги.
- А мне больше нравились его первые книжки. Про ребятишек.
- «Рейс Ориона».
- Ага. А сейчас не пишет уже, говорит. Как вернулся в Екатеринбург. «Совсем здоровья нет, Геша» - говорит. Да и жена его тоже подтверждает: «Очень мало Слава двигается, Геша»
- А как вы общаетесь? – с почтением спрашивает Люда, филолог.
- Да по телефону, -  равнодушно роняет брат.
- Люба, моя старшая сестра, училась в одном классе с его младшим братом, Олегом. Мы жили недалеко от Крапивиных. Они – в деревянном двухэтажном доме на несколько хозяев на Герцена, а мы – в Зеленом Логу, - это я продолжаю тему.
- Оля, а в какой школе? – это Люда спрашивает.
- В 25-ой.
- И ты там же?
- Нет, я тогда еще не училась. В первый класс я пошла не в Тюмени, мы уехали на какое-то время.
- Я помню тебя на фото в белом фартуке, и косички с белыми атласными ленточками!
- Нет, я до седьмого класса была без косичек, мама регулярно водила меня в парикмахерскую стричься. Я слезно просила косички, но мама была категорична: «Только когда сама начнешь ухаживать за своим волосами!» и повязывала мне на макушке бант. В четырнадцать лет я, наконец, обзавелась длинными волосами.
- Я тоже Ольгу помню, как сейчас, с короткой стрижкой! – это Гена вставил свои пять копеек в болтовню кузин.
- А когда я училась в седьмом классе, уже появились капроновые ленточки, и ими заплетали косички. Капроновые не так мялись, как атласные. А помнишь, атласные с вечера выплетали из кос, слегка смачивали водой и наматывали на  кровать, на никелированную трубу-изголовье? Ленты распрямлялись и к утру высыхали.
- Ага, точно! Ведь так и было! Как все забылось! А вместе так хорошо вспоминается, такие приятные мелочи…
- Твой отец, Ольга, классный мужик был. Вы жили тогда в Винзилях, он брал меня в походы, на рыбалку, много рассказывал о лесе, о природе, учил играть в футбол, в волейбол…
- Меня в то время еще не было. А у него было уже две дочери!  Вот же нужен был ему сын! А тебе – отец…
Мой папа, демобилизовавшись после  войны в чине лейтенанта, преподавал в школе физкультуру и военное дело. А Генин отец, Петр Фадин, был офицером в немалом чине и погиб в войну. Гена родился в 38-ом, отца практически не помнил. Мама его, Нина Яковлевна, больше не вышла замуж, хотя была яркой, гордой красавицей, растила сына вместе со своей мамой – бабушкой Маней, Марией Андреевной. Сейчас ее внучка, Генина дочка Ирина – вылитая бабушка, или Ниночка, как она ее называла. А моя мама рассказывала о тете Нине, что на танцплощадках довоенной Тюмени Нине не было равных – и по красоте, и по изяществу движений танца.
Машина катила среди городской осени. В центре, приближаясь к Гениному дому в соединении Ленина-Профсоюзной-Северной, обогнули раскидистый сквер – тополя, яблони, рябины. На одних деревьях только яблочки мелкие, дички,  дрожат, листья уже облетели и усеяли аллеи пушистым желто-серым ковром. Тополя высятся еще в одеянии листвы, во всех стадиях перехода от зеленого к желтому. Рябины краснеют и узорными темными листьями, и яркими гроздьями ягод. Успеваю и полюбоваться осенней красой, и поделиться восторгом со своими пассажирами, и повернуть вокруг сквера два раза налево по светофору. Тоже, как и в природе – красный, желтый, зеленый!