Плен времени. Глава шестая

 ГЛАВА ШЕСТАЯ
 ПЕРВАЯ НОЧЬ

 Осип быстро развел костёр с помощью трута и кремневого огнива – делал он это мастерски, даже в сырую погоду, как у него это получалось, Николай не мог сообразить. На берегу оказалось много старого валежника и вывороченных пней, прибитых волной.
Почти всё успело высохнуть за  подаренной погодой два солнечных  дня. Топлива было много, как будто кто-то его специально рассыпал на песок. Немало стояло сухостоя и в тальнике. Были и старые  поваленные деревья.
На суше голод проявил себя сильней, но ждать ужина долго не пришлось. Уха сварилась быстро, её наваристой запах вызвал у путешественников страшный аппетит. Очень хотелось горячей  жидкой пищи.
 
 
  Весь день спутники, воодушевлённые и полные сил, плыли без остановки,   только    два раза причаливали к берегу по необходимости. Очень хотелось размять ноги и плечи. Обедали только один раз на ходу пирожками, приготовленными Марьей  Петровной. От сытной сдобы все были в восторге, особенно  Осип:
– Хороши пироги, ано вятшие! Едал бы век таки. Ох и гарна женщина, всё могёт.
Вместо чая путники пили чистую, немного присолив, проточную воду. Первый день путешествия – первый опыт. Поразмыслив, они всё-таки решили в последующие дни делать привал в обеденное время. Без отдыха организм уставал и требовал разминки тела и горячей похлёбки. 
Поручик разлил всем спиртное и этим поднял у мужчин настроение. Полкружки полугара было спасением от прошедшего, можно сказать,  трудового дня.
Хмель сразу ударил в голову уставшим путникам, порозовели щёки и нос, лёгкая истома прокатилась по телу, на  лицах появилась улыбка, да и разговор стал громким, даже замкнутый Касьян,  вставлял в беседу что-то своё.
– Чресла одесную надломило, чай пройдёт за ночь, отлежаться треба, –  потирая шершавой ладонью поясницу, рассуждал денщик.
Осип, без шинели, присевший у костра, со стороны казался подростком. Но, сколько в этом, небольшом человеке было воли и силы, сколько его душа дарила добра и тепла, знал только Николай!
Не зря он приметил, как Марья Петровна заглядывалась на денщика, когда тот помогал ей по хозяйству. А ведь счастье для Осипа было рядом, но не смел поручик вмешиваться в их отношения, видно что-то тревожило солдата.

– Оле, думаю, всё пройдёт за ночь, да рамена шибко ломят, – разминая плечи и шею, буркнул хозяин лодки.
Больше наливать спиртное поручик не рискнул, чтобы не навлечь беды. Он сам почувствовал, как градусное зелье вдарило в голову, но всё же,   перед сном, оставил немного полугара для растирания  натруженных чресл.
Мужчины сильно устали, они в жизни столько не гребли – ладони путешественники натёрли до кровавых мозолей, а спины затекли и болели.

– Вот она, оказия какая! Да каким вышла боком – перчатки и верхонки не купил! Ведь мучила меня мысль в Благовещенске – что-то важное забыл? И только сейчас всё раскрылось. И ты, Осип, мне не подсказал на рынке! – сокрушался Николай.

– Ваше благородие, главное, энто себя  и полугар не забыли, – пряча свои мозолистые ладони за спину, отшучивался захмелевший солдат.

– Да вот горячка-лиходейка охмурила и память отшибла. Чтоб ей …! Сейчас принесу лучшее лекарство от мозолей, иначе нам туго придётся в пути, день потеряем, а может и два, – сокрушался Бородин, поглядывая на свои растёртые до крови  и на подопечных ладони.
Уловив цветочный запах, он направился к цветущему дереву.
Рукавицы, выданные к зимнему обмундированию, денщик проморгал ещё на барже, когда дремал, положив их под голову – рядом крутилась цыганская ребятня. Но тревожить их не стал, в душе он детей жалел. 
Свои же перчатки поручик выбросил сам, но не из-за ветхости, а из-за  пятен машинного масла, посаженные в Сретенске. Он тогда, не совсем здоровый, помогал механикам устанавливать лопасти, чтобы судно долго не задерживалось, новые же поручик собирался приобрести в городе. Но болезнь стала прогрессировать, и проблема  мигом вылетела из головы.
Как и предполагал Николай – это оказалась  цветущая черёмуха и стояла она не одна. Роскошное цветение радовало глаз, деревья каскадом роняли белые кисти. Запах дурманил насекомых – дикие пчёлы, не смотря на вечер, активно кружились  над соцветиями.
  Наломав  охапку ароматных  веток, поручик вернулся к костру, затем стал обрывать белоснежные цветы, складывая в фуражку.
– Берите пучком цветы и прикладывайте к мозоли, к утру заживёт, как на собаке. Помню, мать в детстве так лечила ссадины на моих коленях, затягивалось мгновенно, – поведал поручик удивлённым спутникам.
Затем сделав знак Осипу, стал спускаться к берегу, вроде как за бинтами, чтобы закрепить соцветия, да и посмотреть причаленную лодку.
Бородин поделился с денщиком, о своих опасениях, насчёт ненадёжности Касьяна. У бывалого солдата, тоже возникли свои подозрения, но обвинять его не хотел, хозяин всё-таки:
  – Какой-то он скользкий в разговоре, в делах ленивый и всё время роется в своих вещах, я даже заметил и в наших.
– Пусть роется, видно не доверяет. А документы мои в кителе, да и твои в шинели. Не добраться ему. Я, как полагаю, он их ищет. Ты, однако, первую половину ночи отдыхай, затем я сменю тебя. Всё же больше всех сидел за вёслами и порядком устал – вот тебе-то и надо набраться сил.
 
  Конечно, осматривает  нас со всех сторон, причём, в глазах горит нехороший огонёк. Видел я такое на Кавказе, не воспринимает он наши души, не его мы поля ягодки. А документов у него нет, не предъявил. В общем, вот что скажу – Касьяна беспокоить не будем, пусть спит, за ним нужен глаз, да глаз. Какие у него думы, нам неизвестно, но то, что он плут, видно наяву.
                Оранжевое солнце подкатывало к горизонту, оставляя багровые отблески на облаках, а они, в свою очередь, отражались в зеркальной воде. С реки заметно потянуло прохладой.
Сидя на корточках возле костра, хозяин лодки доедал оставшиеся пирожки, изредка подбрасывая, в ещё живое пламя, сучья. Поручик подошёл к костру и присел рядом.

– Касьян, у тебя нет оружия, здесь могут бродить хищные звери. Мне говорили казаки, что по берегу  промышляют тигры и медведи – лакомятся рыбой. Да ты сам видел, какие-то животные прятались в тальнике. Мы решили тебя не ставить на дежурство ночью, отдыхай.

Грабитель обрадовался такому повороту дел, спать всю ночь на свежем воздухе – благодать! Он догадывался, что ему не доверяют. Не задумываясь, он бросил свой тулуп возле костра.
Мысли о том, как он легко провёл глупого Степана, радовали душу весь день, радовало и то, что он чувствовал себя хозяином. Все драгоценности и деньги Касьян прихватил с собой,  часть из них  обмотал вокруг торса, а часть припрятал в багаже.
Теплая волна от пламени костра согревала воздух радужным прозрачным рисунком, приятно подпекая лицо. Заснул Касьян сразу.
Осип и поручик не стали вытаскивать палатку из бака, не хватало сил даже спуститься к воде, На скорую руку они соорудили подобие шалаша, взяв за основу густую стену из тальника, защищавшую от ветра и прохлады.
На пару они ловко пригнули надломленные длинные ветки дерева, а также оборвали из них мелкие и  сделали подстилку. Все признаки вечера показывали, что дождя ночью не будет.

– Чай, Березень прогнал Мару – энто к теплу, но могёт и похолодать, цвет энто буйный, – рассуждал денщик, медленно зевая и поглядывая на вечернее небо.

– По всем приметам, небо так-то ясное, да ещё полосой красное – завтра хороший будет день, – согласился с ним поручик, говоря рифмой.
  Уставший Осип сразу завалился на ветки, тепло костра его не обделяло. Через пару минут солдат, как и Касьян, захрапел. Своим звуком храп обоих спутников бодрил Бородина и не давал ему уснуть.

– Да, оркестр в Александровском дворце, ничего не скажешь!
Майские ночи были ещё холодными, ненасытная сырость вдруг стала проявлять себя, как и предупреждала Марья Петровна. Не успевшая за день испариться, она змеёй проникала под одежду. Как только село солнце, резкая смена температуры проявилась мгновенно. В голове у поручика промелькнула мысль:
«Не к похолоданию ли это, черёмуха-то в цвету?»

Глубоко зевнув и сделав несколько бодрящих упражнений, Николай накинул на себя тулуп, затем подсел к костру, его мягкое потрескивание и усталость в теле, стали постепенно наводить дремоту. Чтобы не заснуть, Николай решил побродить по берегу. С реки  тянуло холодком, беспокойные мысли не покидали его:
«Не догоним мы сплав, не делает он привалы. Ладони в мозолях, видно не суждено, большую часть времени за веслами сидит Осип, а один солдат не потянет, выдохнется. На ленивого Касьяна надежды нет – пуп надрывать не станет».
Наступившая ночь поразила Бородина не только своим прозрачным лунным светом, но и необъяснимыми таинственными звуками, шорохами в траве, усиленным стрекотанием цикад, шуршанием крылышек насекомых.

Сырость и непогода, за всё время пребывания в Благовещенске, скрывали очарование дальней сибирской ночи. Небо казалось высоким, оно было усеяно яркими звёздами. Полная, лимонного цвета Луна, казалась совсем рядом – только протяни руку.
Её мерцающий свет рябил  радугой в глазах, а на поверхности берега хорошо просматривалась не только трава, но и мелкий валежник.
Поручик подошёл к лодке, присев на борт, стал прислушиваться к шуму речного потока. Было слышно, как шуршит по дну перекатываемая течением галька – это мягкое шуршание, как тёплый родной голос, успокаивал его.

Картины прошлого постепенно всплывали перед ним. Ещё с детства Николаю нравилась Катерина, вместе ходили за грибами и играли в игры, родители ходили в гости друг к другу, даже отмечали семьями праздники. Однажды, на Новый год, он её поцеловал. После этого ему хотелось это повторить, но так и не получилось.
Любимая девушка была единственной дочерью разорившегося соседа. Хозяин дома последнее время увлёкся картами,  успокоить его не было сил. Вскоре, из-за многочисленных долгов, он лишился две третьих имения.
Любовь коснулась молодых сразу. Встречи были редкими из-за службы на Кавказе. Катерина часто     писала Бородину. В последних письмах, она жаловалась, что его послания забирают родители, и запрещают  на них отвечать.

Бородин к этому времени получил звание поручика и подумывал о женитьбе. Жалованья хватило бы содержать семью и снимать квартиру. Молодые собирались обвенчаться, но Катерину насильно выдали замуж за не любимого.
Женихом оказался зажиточный сосед, недавно ушедший в отставку – служил он майором при штабе и пороха никогда не нюхал.
Барин давно присмотрел статную и белокурую девчушку с карими глазами, ждал, когда  она подрастёт. Богатый помещик был убеждён, что обедневший сосед не откажет ему в сватовстве, так и получилось. 

Николай с Катериной решили бежать тайком на Кавказ, но о предстоящем побеге поведала прислуга родителям невесты. Катерина ей доверяла и делилась своими тайнами, но оказалось напрасно. Девушку держали взаперти до самой свадьбы.
Бесполезно поручик просил руки любимой, видно пришёлся не ко двору. Прошло два года после этих событий, девушку, чтобы зацепило его сердце, Николай так и не встретил.
Тёмные облака затягивали западную часть неба, едва пропуская блики вечерней зари. Но вот исчез последний луч солнца, стало быстро темнеть, ночь сгущала краски ...
Вечерний шум стал затихать, только изредка вскрикивала во сне птица. От стоящей невдалеке черёмухи тянулся ароматный цветочный запах.
Соцветия, которые он замотал бинтом на ладонях, превратились в крошево, а пальцами он безболезненно смог пошевелить.

И тут  Николая мелькнула мысль:
«Надо свежие сорвать, а ведь помогает». Поручик направился к дереву, сорвав несколько веток, повернул назад. Вдруг ему показалась, что возле лодки мелькнула тень человека, но шума он не услышал.
– Показалось, однако, скорей всего от усталости, мужики-то храпят, – тихо пробормотал Николай, но всё же поспешил к берегу.
На самом деле это был Касьян, он возле костра притворился спящим и храп его не вызывал сомнений. Ему нужны были патроны, как от кольта, так и от винтовки, чтобы завладев оружием потом использовать в удобном моменте.
Все боеприпасы хранились в вещмешке Осипа. Кольт Николай всё же зарядил, зверь действительно мог появиться. В саквояже, который Бородин прихватил, грабитель ничего не обнаружил, кроме сменного белья и какой-то мелочи, типа бритвы и мыла. Нужно было искать в баке.
Как только поручик удалился на приличное расстояние, грабитель кошкой направился к лодке. Касьяну удалось раздобыть часть патронов обоих калибров …
         
Возвращаясь к лодке, Николай  услышал плеск воды возле кормы. Осторожно, стараясь не шуметь, поручик подошёл к судну, где слышалась возня. И тут Бородин заметил проворного енота, воровавшего рыбу. Зверёк её ловко вытаскивал из кукана и сразу же поедал.
Енот вьюном выскочил на берег и остановился невдалеке, наблюдая за поручиком. Человека он не боялся и что-то выжидал.
– Вот оказывается, кто прятался в тальнике, а я думал, бобры всполошились. А ведь ты, дружище, шустрик! Наш  завтрак весь съешь, а нам завтра плыть целый день.

Поручик вытащил из воды  тяжёлый кукан, кинул на берег недоеденную енотом довольно-таки крупную рыбину. Воришка  схватил её и в один момент поволок в заросшую часть берега.
– Да, чуткий зверёк, откуда он взялся здесь? Видно учуял запах жареной рыбы и прибежал на дымок, только выжидал, когда стемнеет. Вот тебе и звери, а говорят, не соображают.
Недолго думая, Бородин  убрал рыбу в бак, не забыв прикрыть всё той же черёмухой, бактерицидным свойством обладало всё дерево от корней и до коры.
Сколько он пробыл на берегу, Бородин не заметил, а когда  посмотрел на часы, стрелки показывали три часа.  Поручик поднялся к костру, но в нём не было признаков жизни.

Подняв Осипа на дежурство,  Николай поведал историю о еноте, и о рыбе, которую спрятал в носовой части лодки, затем  лег на ложе, согретое телом солдата. Сон не заставил себя долго ждать.
… Утро разбудило поручика всё тем же пением птиц и кряканьем водоплавающей живности. Яркие и настойчивые лучи солнца прошивали ветки шалаша и нагоняли тепло. Ожидаемого похолодания не случилось
 Бородин чувствовал себя намного лучше, хотя наравне со всеми сидел за веслами, да и слабость отступила. Мозоли на ладонях затянулись и это радовало.

Осип добросовестно отдежурил, не сомкнув глаз до утра, а костёр он снова разжёг, как всегда, безо всяких усилий. С необыкновенным старанием и проворностью солдат, щурясь от едкого дыма, жарил на углях рыбу.
С румяной корочки верхогляда стекал и шипел жир, запах которого разносился по всему берегу, казалось, что на нём увеличилось число птиц. 
Чайник  денщик вскипятил ещё раньше, бросив в него горсть душистого чая, запах которого Бородин сразу уловил, он подошёл к дымящему костру и присел на корточки.

– Добро утро, ваше благородие! – солдат первым поприветствовал Николая, проворно переворачивая запечённую рыбу.
– Доброе! А я смотрю, ты уже и завтрак приготовил, и чай вскипятил. Когда успел? – удивился поручик.
– Знамо, успел, покамест вы  сладко почивали.
– Смотри, повнимательней, не ровен час енот утащит завтрак, придётся на голодный желудок Амур покорять, – пошутил Бородин.
Оставив Осипа допекать рыбу, Николай спустился к реке, затем забрался в лодку. Недолго думая,  он освободил ладони от бинтов, затем снял китель и нательную рубаху и наклонился через борт  к воде.

Впервые, по-настоящему, после болезни он обмылся по пояс водой, не то, что под умывальником у хозяйки. Баню так и не успел выстроить её покойный муж. Полностью искупаться поручик пока не решался, непредвиденные осложнения в дороге были нежелательно, он это хорошо понимал.
Вода была холодная и обжигала тело, но это приятно его взбодрило, затем из саквояжа достал мыло и стал намыливать голову. Мылся Бородин шумно, с фырканьем, получая от этого удовольствие.
«Как будто в купели обмылся, и снова народился» – молнией пронеслась мысль.

Хотелось ещё немного постоять на берегу. Лёгкий туман прозрачной кисеёй парил над рекой. Воды Амура текли спокойно, только было слышно, как плескалась рыба и кричали на берегу птицы.
К костру поручик вернулся с пакетом сахара. Глотая слюну, Николай предвкушал аромат сладкого чая.
Запах печёной рыбы разбудил спящего Касьяна, чем-то озабоченный, он тут же побежал к лодке, прихватив свой тулуп. В баке судна стал что-то опять  поспешно искать, даже не коснувшись воды, и не теряя ни минуты, он  вернулся к костру.

– Руки-то, поди помыл? – обратился Осип к нему.

– Не твого ума дела. Бо сам зеньки-то не смочил? – буркнул Касьян в ответ вопросом на вопрос, присаживаясь к костру и держа дистанцию в разговоре.

– Будет вам спорить, вода кругом, всем хватит. – вмешался в разговор повеселевший поручик.
Говорить Касьян не любил, молчуном он слыл ещё с детства. Своих младших братьев и сестёр обводил вокруг пальцев, добиваясь своего. Хитрость, как говорят в народе, родилась вперед его. Только вот службы он не избежал, как не
 изворачивался, а в семье  был старший.

В голове сметливый мародёр держал всегда план своих осторожных действий и поступков, долго его вынашивая, и проверял детали. Дотошно разбирал каждую примету и признак, и это у него получалось.
Его мародерство было почти безнаказанным, и даже незамеченным. Вот только на службе он сплоховал – попался по неосторожности. Вернувшийся раньше времени из штаба, молодой подпоручик застал его на воровстве в комнате офицерского состава.
Убить его Касьян не мог, с ним был денщик, здоровенный парень – кровь с молоком, который лишил бы его живота, не разбираясь.
При обыске у Касьяна обнаружили вещи  и деньги сослуживцев. Дело это солдаты ему простили, даже не тронули, зная тяжкое физическое наказание. Простили и второй раз, только слегка его побили.
А вот когда на поле боя Касьян выворачивал карманы с убитых русских офицеров и снимая перстни, солдаты сразу подали рапорт. Жалеть мародёра не стали – отправили в штрафной полк…
Сытно позавтракав печённой рыбой и бутербродом с кусочком солёного сала, путешественники почувствовали прилив сил.  Мышцы рук и чресла ещё болели, но они всё же решили немедленно отправиться в путь, предварительно обмотав ладони свежими бинтами.