Favlos amartia. Глава 5

     Если бы дело об этом безумном маньяке было живым существом, то в этот момент оно должно было пребывать в состоянии неописуемого ужаса, ибо ему предстояло быть раскрытым. По крайней мере, так думал констебль Межуа.
     – Итак, приступим, – произнёс он, ознаменовав начала допроса, при котором присутствовал лично глава городской полиции Франк Моленар. – Госпожа Сокаль, опишите, пожалуйста, преступника.
     – Рост – чуть выше среднего, одет в черный плащ с капюшоном…
     – Лицо. Опишите лицо преступника… – перебил Межуа.
     – Я не видела лица, оно было скрыто под шарфом.
     – Ну, в момент совершения преступление он ведь должен был снять шарф, верно? – констебль сделал паузу, дабы услышать ответ потерпевшей.
     – Да.
     – Ну… Вы ведь должны были увидеть его лицо.
     Флёр немного опешила, думая, действительно ли констебль так глуп, или прикидывается.
     – Я не могла увидеть лицо. Вся его голова была скрыта под юбкой.
     – Тогда почему вы не посмотрели? – спросил Межуа, бросив на Флёр презрительный взгляд.
     Она не нашла, что ответить.
     – Сдаётся мне, Вы покрываете опасного преступника. Он угрожал Вам? Или обещал что-то?
     – Нет, – робко произнесла Флёр. Суждения мудрого констебля заставили её волноваться.
     – Кстати, что за цветы он Вам подарил?
     – Гибискус.
     – Вы разбираетесь в цветах?
     – Днём я была в оранжерее господина Вердаммта и покупала букет гибискусов…
     – Так-так, вот это интересно! – снова перебил Межуа. – Продолжайте. 
     – Но я покупала китайские розы, а это суданские.
     – Стоп! – воскликнул Межуа, ударив по столу. – Только что Вы говорили, что покупали гибискус! А сейчас говорите про розы! Пытаетесь меня обмануть?!
     – Гибискус – это и есть роза, – спокойно заметил Моленар.
     – Тогда зачем Вы их покупали?
     – Для господина Герритсена.
     – Зачем ему нужны были цветы?
     – Чтобы подарить госпоже Абендштерн.
     Межуа, пыхтя, уставился на Флёр. Испытывая на себе тяготу этого, взгляда, она пояснила:
     – Часть цветов он подарил госпоже Абендштерн, а часть оставил себе.
     – Оставил себе? Ага, вот оно что! Зачем он их себе оставил?
     – Чтобы знать, какие цветы я передала…
     – Не убедительно, – с театральной иронией в голосе произнёс Межуа, важно пошевелив пышными усами, переходящими в бакенбарды. – Не убедительно! Вы можете врать самой себе, милочка, но меня Вы не обманете!  Где этой ночью был господин Герритсен? – в очередной раз перебил Межуа.
     – У себя дома.
     – У себя дома? А почему тогда Вы шлялись под дождём невесть где? – гневно докапывался Межуа.
     Напуганная Флёр не знала, что и ответить. Слова застревали в её дрожащем горле.
     – У преступника были усы? Борода?
     – Я же сказала…
     – Но Вы должны были почувствовать! Отвечайте! – Межуа так настоятельно требовал ответа, что казалось, сам лучше знает, что можно, а что нельзя было почувствовать в данной ситуации.
     Межуа стал ходить туда-сюда по кабинету, громко топая и тяжело дыша, широко раздувая ноздри.
     – Ну…
     – Пошлите за Герритсеном! – сказал Межуа, обращаясь к одному из присутствовавших полицейских. – А я опаздываю на обед. Продолжим позже.

          * * *
     Леннерт Герритсен был доставлен в полицейский участок.
     Констебль Межуа издал утробный звук, свидетельствовавший о сытности обеда, после чего приступил к допросу.
     – Для чего нужны были эти цветы?
     – Чтобы ими любоваться, – спокойно и хладнокровно, с определённой долей цинизма ответил Леннерт Герритсен.
     – Где Вы были сегодня ночью?
     – У себя дома.
     – Свидетели есть?
     – Нет, - развёл плечами допрашиваемый. Он явно не хотел впутывать в эту историю госпожу Абендштерн, создавая ей дополнительные трудности.
     – Я так и думал, – задумчиво произнёс Межуа, повернувшись лицом к Моленару. – Держу пари, преступник перед нами.
     Раздался стук в дверь.
     – Войдите! – произнёс Моленар.
     Испытывая взволнованное удивление, Флёр увидела перед собой Винсента Вердаммта. Её глаза заблестели, а он же совсем не обратил на неё никакого внимания.
     – Вы меня звали? По какому делу? – обратился он напрямую к Моленару.
     – Скажите, господин Вердаммт, продавали ли вы вчера этой юной сударыне букет гибискусов?
     – Да, продавал, – хладнокровно ответил Вердаммт, переведя пристальный взгляд на Флёр.
     – Какой именно вид гибискусов вы ей продали?
     – Китайскую розу.
     – А те цветы, что лежат на столе, к какому виду вы их отнесёте?
     – Это суданская роза. Если вас это интересует, я вчера не продал ни одной суданской розы.
     – А позавчера? Или два дня назад?
     – Ни позавчера, ни два, ни даже три дня назад я суданские розы никому не продавал, – спокойно ответил Вердаммт, держа в руках букет, служивший уликой.
     – Никто не мог тайком проникнуть к Вам в оранжерею?
     – Это вряд ли. Пришлось бы либо выламывать дверь, либо разбивать стекло, что непременно привлекло бы моё внимание. К тому же, все двери и стёкла целы.
     – Китайская роза, суданская роза – это не столь существенно. Роза она и есть роза, – заключил Межуа, став понимать, что нить его суждений рвётся заявлениями эксперта по цветам.
     Констебль внимательно изучал глазами внешность Леннерта Герритсена: алый камзол, высокие ботфорты, кожаные штаны, смуглая и гладкая кожа, коротко стриженные седые волосы, слегка торчащие вверх, эспаньолка  и небольшие бакенбарды, ещё сохранившие местами черный цвет. Он чем-то походил на пирата.  Не отводя взгляд, он спросил ещё раз:
     – Госпожа Сокаль, Вы так и не ответили, были ли у нападавшего усы или борода. А бакенбарды?
     После появления Вердаммта Флёр почувствовала себя увереннее и дерзнула ответить:
     – Кажется, у него были пышные усы, переходящие в бакенбарды.
     Межуа, к счастью, шутку не понял. Леннерт Герритсен зажмурился, сдерживая смех. Вердаммт подмигнул Флёр, оценив её ответ. Даже Франк Моленар тихо посмеялся. Он, в отличие от констебля Межуа, понимал, сколь нелепо всё происходящее.
     – Что ж, у нас пока нет оснований обвинять господина Герритсена, – заключил глава полиции.
     Межуа придерживался другого мнения, но всё-таки согласился, сделав небольшую поправку:
     – Что же касается госпожи Сокаль, она слишком неуверенно давала показания. Я подозреваю, что она что-то скрывает. Боюсь, если эти события продолжатся, у Вас возникнут проблемы.
     – Я готов за неё поручиться, – сказал Леннерт Герритсен.
     – Вы не можете за неё поручиться, поскольку сами находитесь в списке подозреваемых на первом месте.
     Межуа проникся лютой ненавистью к Флёр по причинам, известным лишь ему одному.
     – Я поручусь за неё на время следствия, – твёрдо заявил Вердаммт. – Ежели ей и господину Герритсену будет так угодно.
     Оба согласились.
     – Но, поскольку я не смогу оставить своё хозяйство, ей придётся на время переехать ко мне. Я готов предоставить ей место в своём доме и работу в оранжерее, обещая выплачивать жалование не меньшее, чем господин Герритсен. Что скажете?
     После долгой паузы Леннерт Герритсен развёл руками и, глядя на Межуа, произнёс:
     – Надеюсь, вы быстро справитесь с этим делом, великий сыщик. Я не хотел бы искать себе в дом новую прислугу, ибо слишком уж привязался к госпоже Сокаль.

          * * *
     Пыхтя, ругаясь и проклиная весь белый свет, констебль Межуа вернулся на своё рабочее место. На его столе вновь лежала записка от «тайного доброжелателя»: «Мужчину одного из тысячи я нашёл, а женщину между всеми ими не нашёл.»