Повестка

Хаим Гофман, а если точно по паспорту Гофман Хаим Идель Овсеевич, шорник по профессии, стоял у двери общей комнаты, потому как она была единственная на всю его большую семью, состоящую из девяти душ: он с женой, три взрослых дочери и четыре внука.  Хаим уже десять минут точил свою старенькую опасную бритву о кожаный ремень, прикрепленный к дверному косяку. Ремень был еще довоенный, а сейчас на улице уже 1952 год. Поэтому и процесс шлифовки бритвы затянулся. Но главной причиной были все-таки раздумья 62- летнего деда.         – Ох, как не во время пришла эта повестка в Горотдел МГБ. Хоть и переименовали это ведомство, а все равно Хаим Гофман называл его НКВД. Ничего хорошего от такого вызова ждать не приходилось. Его жена Дина Вольфовна с тревогой смотрела на приготовления мужа, на то, как он точит бритву перед походом в НКВД.  Зря волнуется, его любимая Дынька, он точит бритву для того, чтобы побриться, в НКВД он ее с собой брать не собирается.
-  Как же не волноваться, если Хаим ничего не ел, хотя то и есть было нечего. Только пустой чай попил с кусочком хлеба, а закусить собранными в горсть крошками забыл.                А бритву Хаим точит  так долго, потому что вспоминает всю свою жизнь. В семь лет после погрома остался сиротой, его взял в ученики какой-то родственник. Обучил шорному делу.  Как все-таки хочется закурить, но нельзя – врач запретил. А ведь впервые закурил в те же семь лет. А в шестьдесят бросил. Тут так совпало – с одной стороны здоровье, а с другой стороны деньги. Их все время, за редким исключением,  не хватало. Трех дочерей они вырастили  с женой, выучили, выдали замуж, дочки родили им трех внучек и одного внука. И те несколько лет до начала войны дед всегда считал самыми счастливыми в своей жизни. А потом война забрала всех троих зятьев и Хаим Гофман вконец согнулся над своим «конем» - станком шорника. Сколотил бригаду шорников, работал бригадиром  в мастерской на рынке. Тянул лямку. Хорошо работала бригада, его портрет даже повесили на областной сельскохозяйственной выставке. Ходили на выставку смотреть всей бригадой. Действительно, на «Аллее знатных людей области» Хаим Гофман увидел свой портрет. А неподалеку в вольере  увидел лежащую на сене свинью. На табличке был указан вес рекордсменки – 324 килограмма.
 – Людей кормить нечем, а свинью какую откормили,- подумал Хаим.  Вспомнил Голодомор на Украине.  И вот вчера все-таки сорвался. Достал его этот инженер-нормировщик  из конторы. Повадился хронометрировать их работу, а потом повышал норму выработки. В очередной его приход  Хаим не выдержал:
 - Опять пришел хренометрировать.   А потом  добавил:
 – Уж если найдется среди евреев негодяй, так это позор на всю нацию.
– Я пришел потому ,что в прошлый раз вы специально медленно работали.   А потом сравнил показатели на следующий день, так вы еще больше лошадиной сбруи сдали.
 – Так нам пришлось без обеда работать, да и позже задерживаться. Девять душ  кормить нужно. А ты ведь опять нам расценки понизишь.                –  Конечно, понижу, это ведь моя работа.  Ведь если за тоже самое время вы больше продукции выдаете, значит страдает качество. Поэтому и цена должна быть ниже. 
Единственный в этой еврейской бригаде хохол  Мыкола выдал, как всегда, народную мудрость:                - До нашого берега завжды щось  прыстанэ: або гивно, або триска.                На следующее утро из конторы пришли новые заниженные расценки и Хаим Гофман сорвался. Схватил горсть ушвайников (так шорники называли тонко нарезанные  полоски свиной кожи, которыми прошивали хомуты) и быстрым шагом направился в контору. Там в кабинетике он отыскал нормировщика и сказал:
 - Так говоришь, качество страдает? И отхлестал того пучком ушвайников прямо под портретом вождя народов со словами: «За Родину, за Сталина!».
Когда нормировщик пришел в себя после этой порки, он прошипел злобно:
 - Под суд пойдешь! Я сейчас иду к врачу и зафиксирую побои.
 Хаим Гофман  применил свое единственное двуязычное ругательство:
 - Гейкибенимать.
  На расшифровку  этого выражения внук Ромка потратил немало времени. Догадался лишь после того, как прочел у Довлатова, как ругался его армянский дед по отцовской линии – «АБАНАМАТ»- в порыве гнева восклицал тот. Ромка догадался, а его двоюродная сестричка Нина часто применяла дедово выражение чисто по наитию.
Хаим Гофман тщательно побрился, так что на лице остались многочисленные порезы. Выступившую  кровь он привычно просушил газетными кусочками и направился в НКВД. Следователем оказался капитан Грицай, бывший фронтовик, которого призвали в МВД для борьбы с многочисленными ворами и бандитами. Перед ним лежало заявление от гражданина Шапиро, в котором тот указал, что бригадир шорников Хаим Гофман нанес  ему многочисленные побои пучком ушвайников прямо под портретом Сталина и при этом кричал «За бригаду!».          – Так это было?- спросил капитан.                – Приблизительно так,- ответил Хаим Гофман. – Только «за бригаду» я сказал напоследок, а сначала я кричал –   За Родину! За Сталина! Про это он не написал?                - Относительно Сталина он указал, что вы, гражданин Гофман, вытираете  задницу в туалете газетной бумагой с портретом Вождя! И принес вещественные доказательства. Вот ознакомьтесь.  У Хаима Гофмана  перехватило дыхание от такой несправедливости, он прохрипел «Клевета» и отказался подписывать протокол. Следователь Грицай оформил временное задержание до выяснения всех обстоятельств дела. Весть о задержании Хаима Гофмана разнеслась по  рынку, а оттуда по всему городку. К следователю прибежала старшая дочь Гофмана – Анна. Между прочим, тоже фронтовичка – медсестра. Коммунистка, к тому же. Когда она ознакомилась с материалами дела, то заявила, что такого быть не может. Следователь попросил документальные подтверждения, и тогда Анна принесла папку, в которую она аккуратно складывала портреты Сталина, вырезанные из каждого номера газеты «Правда», которую она всегда, как каждый коммунист, обязана была выписывать.  Когда восьмилетний внук Хаима Ромка научился читать, он всегда читал вслух очередной номер. И дед с гордостью слушал.  Особенно он ждал номер с ежегодным снижением цен и вся семья подсчитывала, как это скажется на повседневной  жизни.  А после прочтения каждой газеты Анна вырезала портреты Сталина, чтобы никто из членов семьи по-неосторожности не смог осквернить их. Она также принесла с собой две краткие биографии Ленина и Сталина, подаренные ее сестре Розе, за усердие в работе директором Алма-Атинской школы №64 в 1944 году. Позже, когда Хрущев развенчает культ Сталина, обе эти книжки Анна уберет куда-то подальше. Опять выполнит свой долг коммунистки. Следователь Грицай взял с Анны показания, папку с портретами  временно приобщил к материалам дела и выпустил Хаима Гофмана на свободу. Тот немедленно направился  на работу, а шорник Мыкола привел клеветника Шапиро прямо к следователю и потребовал, чтобы тот показал из какого туалета тот достал изгаженный портрет. Шапиро подвел следователя к базарному туалету, все подходы к которому были «заминированы» по всему периметру.  А все шорники подтвердили, что никто из них к тому туалету и близко не подходил. Следователь Грицай привлек гражданина Шапиро  к судебной ответственности за клевету в адрес портрета Сталина.  Портрет Хаима Гофмана с аллеи славы все-таки сняли. И свинью-рекордсменку увезли куда-то на убой.
 – Хорошо еще, что портрет не разместили в газете, а то так легко бы не отделался. Плохо ведь с высоты падать, - подумал Хаим.