Песнь первая. Эписодий второй

Я оказался посреди какой-то комнаты, чьи очертания плыли в белом тумане.
Мне было холодно, я был абсолютно наг, мои босые ноги стояли на каменном полу, я обхватил себя руками, а по всем телу, как неистовые муравьи, пробегали мурашки. Меня всего трясло, и я должен был незамедлительно куда-то переместить свое тело, чтобы хоть немного согреться. Для этого я попытался снова вглядеться в белотуманную полутьму. Увидеть Руки и моего создателя я уже больше не надеялся.
Медленно, словно мой взгляд рассеивал царивший в этом помещении белесый туман, стали вырисовываться очертания стен. Бледно-розовые, они вздымались и опускались, они колыхались, они как будто бы дышали, а за ними, нет - в них, в них что-то двигалось, что-то куда-то текло. Стены были живыми.
И хотя выглядело все это несколько устрашающе, созерцание этих колышущихся и дышащих стен успокаивало меня. Но еще больше успокаивал меня приятный запах, исходящий от них. Стены пахли чем-то теплым, стены пахли плотью и молоком, они пахли мясом с кровью и лактозой.
На правой от себя стене я увидел два симметричных шаровидных возвышения, напоминающих чаши. На поверхности этих органических чаш имелось два выступа цилиндрической формы, из которых на холодный пол капала какая-то белая жидкость. Я подошел ближе и принюхался. Именно от нее исходил тот самый приятный успокаивающий запах лактозы и теплой плоти.
Я почувствовал, что хочу пить. Всем телом я ощутил какую-то непреодолимую жажду, которая исходила откуда-то изнутри. Инстинктивно я припал к одному из цилиндров и жадными всасывающими движениями начал цедить себе в рот странную жидкость. Я пил и пил, пока, наконец, не насытился. На вкус теплая белая жидкость была очень похожа на молоко, только молоко, практически полностью обезжиренное, теплое и несколько пряное. Мне удалось немного согреться.
Я вытер губы ладонью и от удовольствия полной грудью вдохнул пропитанный лактозой воздух. И тут же подумал о том, что было бы здорово выкурить сигарету. Ощутив никотиновый голод, я понял, что те самые Руки, которые якобы заново слепили меня, просто-напросто вернули мне мое собственное тело со всеми его биологическими, психическими и наркологическими особенностями.
Случайный взгляд, брошенный на пол, только подтвердил мою догадку. Рядом со странными чашами образовалась небольшая белая полупрозрачная лужица.
Я стал разглядывать свое отражение. Что сказать? Это был я – таким, каким меня создала природа, но – как обычно с отражениями – в преломлении моего собственного взгляда на ее творчество меня, плюс искажения, вызванные средой, а именно – жидкой поверхностью молочной лужицы. Ну и, конечно, учитывая погрешность, внесенную моим беспутным образом жизни. Я видел себя и реагировал на себя самым обычным образом, то есть я себе нравился и не нравился одновременно.
Оторвав взгляд от лужи, я осмотрел свое тело, уже не прибегая к отражающей поверхности. Все было на месте, я бы сказал, как обычно, я не заметил никаких изменений в моем ощущении пропорций моего тела при взгляде из глаз. Непривычно было только одно – на левой руке где-то между кистью и локтем, красовалась летучая улитк@, вокруг которой кожа была красной и даже несколько пощипывала, что, однако, я ощутил только сейчас. Да, новенькая татуировка, которую буквально только что – или уже вечность назад? – наколола моя Муза, была тоже на месте.
А потом я вспомнил, что за мной гонится смерть. Поэтому теперь, когда я согрелся, подкрепился и потратил некоторое время, чтобы удостовериться, что я – это вроде бы я, надо было двигаться дальше.
Я сделал несколько шагов вперед по холодному полу. Каждый шаг обжигал мои ступни ледяным пламенем камней, из которых был выложен пол в этом странном помещении с живыми стенами. От холода мои движения были необычайно нерасторопными. На ум почему-то пришли неуклюжие потуги привыкших к длительным  птиц передвигаться по земной поверхности: все эти их забавные ковыляния, подпрыгивания и переваливания с ноги на ногу.
Я думал о неуклюжести глупых птиц и сам неуклюже ковылял вперед, пока мой лоб не ударился обо что-то. Меня откинуло назад, но, невероятным усилием воли заставив себя опустить обе ступни на холодный пол, чтобы увеличить площадь соприкосновения с горизонтальной поверхностью, мне удалось удержаться на ногах. В мозгу что-то немного поиграло на трещотке, но быстро перестало. Глаза, которые я зажмурил от боли, открылись и уперлись… в дверь.
Чорт меня возьми! Да, впереди была дверь, деревянная лакированная дверь, а на ней – к еще большему удивлению меня – красовалась вывеска:
Hotel Dreams**
Я пожал плечами и дернул за ручку.