Француз. Часть V. Глава III

                Часть V Глава III

     После обеда мы едем на Десну купаться. Едем вверх по реке за город, где вода почище. Возле деревянного подвесного моста, закреплённого на ржавых тросах,  Борис останавливается.
     — Может, пройдётесь по нему? – спрашивает он, – фотки сделаете прикольные.
     — Пойдём, щёлкну тебя на твой гаджет, – говорю я Ирвану, – потом покажешь Наташе, где тебя нелёгкая носила.
     Мостик хлипкий, качается из стороны в сторону, как пьяный, и подозрительно скрипит.  Француз периодически хватается за поручни. Мне хвататься не чем, руки заняты, в них планшетник. Приходится держать равновесие без рук. О том, что я могу свалиться в воду, стараюсь не думать. Но вот снимки сделаны, и мы осторожно перебираемся на другой берег. Борис уже ждёт нас. 
     — Тут лучшее место для купания, – говорит он, – на дне песок, и вода чистая.
     Чистая, конечно, но не такая, как в Судости. Помню, как на первом курсе, когда я только поступил в институт, мы пошли купаться на Десну, и я хотел половить раков. Все долго надо мной смеялись. Уже тогда в Десне их не было, они давно перевелись…
     Я раздеваюсь и с разбега ныряю. Перед моим лбом проносится куча водорослей, а потом неожиданно вырастает деревянная свая. Я чуть не втыкаюсь в неё. Вот тебе и ныряние в незнакомом месте.
     Борис и Ирван этого не делают (молодцы), они соревнуются в плавании. Вроде бы просто плывут, но я вижу, что соревнуются. Пробуют наперегонки: кто кого. Француз старается изо всех сил, но я знаю, что лучше Бори, не плавает никто. Взяв старт против течения, они долго не уступают друг другу. Но, наконец, француз перестаёт соревноваться (а, может, он просто так плавал, для удовольствия…) и поворачивает обратно. Выиграть у Бори бесполезно. Недавно он бегал городской пятнадцатикилометровый кросс и занял второе место. И это среди молодых профессиональных бегунов.
     Но вот и Борис перестаёт бороться с течением  и поворачивает обратно. Он плывёт легко размеренными гребками, одинаково загребая правой и левой рукой. Красиво, я так не умею.
     Купальщиков сегодня немного, понедельник – рабочий день.
     Подплыв к берегу, француз и русский, вместе выходят из воды. Я смотрю на них и любуюсь… симпатичные ребята.
     А я ещё раз ныряю, но теперь уже не так резво. Долго плыву под водой, обследуя дно. Вижу ещё одну сваю и пытаюсь встать на неё. Течение сильное, я едва удерживаю равновесие. Ирван с Борисом уже на берегу. Они беседуют. Мне приятно, что они так легко подружились – мой старый, и мой новый друг. Француз что-то рассказывает, размахивая руками, а Борис внимательно слушает. Две крупные белые чайки что-то клюют у их ног…
     На обратном пути мы заезжаем ещё на один Святой источник. Здесь, в местечке Сельцо,  их целых два: один в деревянной избушке под навесом, а другой под открытым небом.
     Ирван снова пробует воду ногой и снова отказывается. Я его не уговариваю,  пусть лучше снимает на свой планшет, как это делаем мы.
     Первым ныряет в открытый источник Борис. Он окунается с головой три раза, следом за ним прыгаю я. Вода снова обжигает и снова бодрит. Через пять минут я полезу в воду ещё раз, уже по заявке (ну и похвастать, конечно, нужно перед французом, это простительно). Вечером Ирван покажет нам видеозапись нашего купания. (Кажется, я не очень фотогеничен…).
     — Бабушке только не показывай, – предупрежу его я, – даже не говори, что мы в речке купались.
     На обратной дороге в машине мы слушаем радио «Брянская Губерния».
     — Это местное? – интересуется Ирван.
     — Да, – отвечает Боря.
     И тут я слышу песню «Последняя осень». Её заказал один из радиослушателей.
     — Сделай громче, – прошу я Борю, – ещё громче.
     — В последнюю осень, ни строчки, ни вздоха, – поёт Шевчук хрипловатым голосом, - Последние песни осыпались летом…
     Мы слушаем, затаив дыхание. Француз молчит. Не знаю, понимает он смысл песни, или нет. Может для него это просто красивая мелодия.
     А Боря начинает тихонько подпевать. Он тоже поёт лучше всех, по крайней мере, раньше пел. В молодости у него был голос не хуже, чем у Градского. И это не хвастовство…
     Но вот последний аккорд стихает, и опять начинаются новости.   
     — Знаешь, кто пел? – спрашиваю я, поворачивая голову.
     — «ДДТ», – отвечает Ирван, – Юрий Шевчук. Я знаю его песни. Это правда, что он против Путина?
     — Правда, – говорю я.
     — А за кого?
     — Ни за кого, он за свободу. Таким уж уродился.
     — И вам разрешают его слушать? – продолжает расспрос француз.
     — Видишь, слушаем, – отвечаю я, – и тебе позволяем.      
     Ты, кстати, понимаешь, о чём он поёт в этой песне и к кому это он обращается:
     Ах, Александр Сергеевич милый, Ну что же Вы нам ничего не сказали? –
     Кто такой, этот Александр Сергеевич, знаешь?
     Француз пожимает плечами.
     — Это Пушкин, – говорю я, – наше всё. Это к нему Шевчук обращается в своей песне через века и поколения.
     — Я знаю, кто такой Пушкин, и что он для вас значит, – говорит Ирван, – я только не думал, что эта песня о нём…
     — Ну, песня не совсем о нём, – соглашаюсь я, – она об осени, любимой поре Александр Сергеевича.
     Я рассказываю Ирвану историю о «Болдинской осени», о холере в Москве в восемьсот тридцатом году, о том, что Пушкин из-за неё задержался в Болдино на три осенних месяца, и что в это время он написал тридцать лучших своих произведений. Потом Пушкин ещё два раза посетит это место, и оба эти раза снова окажутся продуктивными, но уже не настолько. 
     — Осень у Пушкина – лучшая его творческая пора, – говорю я.
     — Ты умеешь рассказывать, – говорит Ирван, – приедем к тебе домой, я всё это тоже запишу. Мне это поможет в разгадке русской души.
     Я чувствую, как француз благодарно пожимает моё плечо.

     http://www.proza.ru/2015/10/04/1637