Подаяние. История не в номер

...



Время меняет только образ жизни, но не самого человека.


Надежда, мать четверых детей, сегодня снова проснулась среди ночи из-за того что плачет ее полугодовалый ребенок. Ей нужно его покормить. Но прежде - поесть самой. Из-за истощения организма молока в груди  у женщины совсем нет. На кухне, комнате размером метр на два, только позавчерашние полбулки хлеба да вода из водопроводной колонки, что неподалеку…
Пять часов утра. На улице еще темно. Ребенок уснул, хотя заветное тепло материнского молока так и не коснулось его нежных детских уст. Из противоположного угла единственной комнаты поблескивают шестеро глазенок: задорных, радостных, как бы любопытных и одновременно удивленных, но в то же время чем-то задумчивых, отяжеленных. Как будто и не детские они совсем, а трёх взрослых людей, которые почему-то на нее смотрят. Смотрят понимающе, а не так как смотрит ребенок на своего родителя, когда ему вдруг захотелось во что бы то не стало заполучить понравившуюся игрушку  в магазине и он закатывает самую настоящую истерику. Нет. Эти маленькие глазки вполне серьезные, и не просто воображаемо строенные. Самый старший из четверых детей, Алекс, лет шести, на цыпочках, осторожно, чтобы снова не разбудить своего только уснувшего младшего брата подходит к матери и ласково прислоняется к ее иссушенной руке. За ним следуют другие. И вот уже практически вся семья в сборе. Нет только отца детей, мужа женщины, который «в очередной раз где-то шляется», как выражается в таких случаях жена. А вот уже ей самой пора выходить на рынок «на работу»: «просить добрых людей о помощи». По прошествии последних трех лет, с тех пор как Надя столкнулась с такой необходимостью, она действительно называет «попрошайничество» своей работой. Единственное, что только зарплата – прямо пропорциональна затраченному времени и эмоциональной настройки людей. Добрый человек сегодня. А завтра он уже учит тебя жизни и покоряет поданной вчера копейкой, потому как за день спустил все свои единственные деньги на ветер. «Вот тогда то и проявляется вся опасность моей работы» - говорит Надя. «Приходишь домой в синяках, а когда дети с тобой, так еще и за детей сидишь боишься, трясешься…». Отдать детей в детдом не позволяет совесть. А заниматься пошивом, вязанием, либо прочей работой на дому Надя просто напросто не умеет. Полученный в университете диплом политолога лежит у Надежды на полочке и пригождается лишь в науке воспитания своих детей, которые для нее смысл всей ее жизни.

А ведь десять лет назад все было совсем по другому… Тогда молодая и перспективная студентка Надежда Панамарева*, самая красивая девушка университета, за которой стремились ухаживать все парни только строила свою мечту. Выросшая в бедной семье, в которой мать никогда ни на каплю не проявляла своих материнских чувств к ней, старшей дочери, Надежда всегда верила в свою будущую счастливую жизнь. Для нее это был ее Эверест, который обязательно когда-то покорится ее судьбе. Родители смеялись над фантазиями «глупой девчонки» и единственное, что сумели привить девочке: невероятной величины упорство, даже упрямство. Именно оно и помогло Надежде укрепить свои позиции уже в университете, когда жизнь от родителей стала в большей степени независимой. И когда отчим не мог упрекнуть ее в транжирстве. Брат и сестра тоже к ее заботе всегда относились как к чему-то должному, обязывающему с ее стороны. И именно эти обязательства являлись всем смыслом Надиной жизни до поступления в университет.

В университете все изменилось.

Накопленный багаж знаний создавал для Нади непререкаемый авторитет среди сверстников. Звание лучшего студента ни много ни мало еще больше возвышали эту гордую и уже самобытную девушку над всеми остальными. Об этих годах своей жизни Надежда вспоминает с особенной искрой в глазах. И в то же время с особой печалью. «Единственное что я тогда сделала не так, это то, что я забыла об окружающих меня людях. Я забыла, что «я не пуп земли», вокруг которого вертится земля, а самый обычный человек, созданный богом из такой же плоти и крови как и все окружающие» - вспоминает Надежда. Забыла, говорит она… А ведь еще ученый какой-то сказал, что «умение забывать – самое величайшее свойство памяти человека. Если бы человек запоминал абсолютно всю поступающую ему в мозг информацию, то к 20 годам он бы сошел с ума».

Сейчас Надежда живет в небольшом помещении, которое они с семьей называют домом и которое им предоставили неравнодушные люди, когда-то содержащие в этом доме небольшой магазинчик. Старое обветшавшее здание со всего одним окном, и то на кухне, стало приютом для нее и четверых ее маленьких детей. Ситуацию усугубляет слабое здоровье – после рождения последнего ребенка из-за «неправильных» родов и недоедания иммунитет ослабился. А когда женщину в один из ее рабочих дней на рынке избили «неравнодушные» люди, у Надежды возникли проблемы с ногами – она не могла самостоятельно ходить и передвигаться. Мужа как раз только уволили с работы и он начал пить. Не ночевал, не приходил домой по дню, а то и пропадал целыми сутками. По словам Надежды, ухаживали за ней ее совсем еще маленькие дети. Она рассказывает, как ее старший сын, четырех лет от роду «подходил к ней и говорил «мама, покушай» и приносил хлеб, продукты с кухни, которые приносили ей соседи. «Мама, пойдем погуляем» - и ведет меня на улицу. Хотя насчет последнего уже начинают возникать сомнения… Четырехлетний ребенок… Ведет женщину, которая самостоятельно не может передвигаться на улицу. Как? Вырезается вполне естественный вопрос из головы. Но это остается не важным, потому что тут врятли узнаешь всю правду. Хоть где, но только не тут. Речь даже не о ребенке, с разговоров о котором появляются такие мысли. Речь о самой истории. Истории, которая, как может показаться, уже отрепетирована не один раз. И задаешь себе вопрос «а кто уже слышал всё это до тебя?». «А сделал ли после этого, к примеру, последний человек, который слушал эту историю до тебя, хоть что-то для того чтобы помочь несчастной женщине?». А потом отворачиваешься от невозможности и невыносимости того, чтобы продолжать слышать все эти ужасы в сторону и видишь старую изношенную затертую в некоторых местах до дыр мужскую куртку. Разум тут же цепляется: «муж». Стойте! «Стойте» - восклицаешь ты женщине. «А чья это куртка? Вы же сказали, что вы выгнали мужа около месяца назад» - ловишь собеседницу на слове. И выясняется другое, совсем таки противоположное ее предыдущим рассказам явление. То что муж, хоть и алкоголик, но он хороший. То что это он только сейчас такой. То что он любит своих детей. То что он любит и ее. То что он приходит. Иногда. То что он приносит иногда даже зарплату домой, когда на его новой работе наконец ему выдают деньги. Но потом всё продолжается сначала...

«Если ты общаешься с родственниками отца, то бери, и живи у них, а к нам дорогу забудь! Больше ты в наш дом ни ногой! Не зайдешь никогда!» - возможно именно эти слова, адресованные родителями когда-то еще молодой и неопытной девушке, только закончившей университет, заставляют Надежду так жить в своем собственном как-будто сказочном мире. Ведь со смертью ее собственного отца, а это случилось еще когда она училась в школе, она так больше и не почувствовала что такое родительская забота. Мать-тиран запретила детям поддерживать всяческие контакты с родными отца. Причины Надежда так и не выяснила, а возможно просто не пожелала об этом  говорить, что в большей степени вероятно. Во всяком случае именно данный  факт, если исследовать целиком семейную драму «не раз повторяющейся истории», проявляется в словах как самый душераздирающий. Именно здесь женщина впервые и по-настоящему заплакала. Резко. Громогласно. Навзрыд. Будто какой-то симфонический оркестр одновременно что-то там бабахнул у нее в груди и это выкатилось на одиноко сидящего зрителя. И взбудоражило детей, которые играли тут же с принесенными соседями игрушками. Сейчас у них много игрушек. Полная большая коробка. И Надежда устает за детьми постоянно их все убирать и складывать на место… Но вернемся таки к семейной драме, которая случилась, как мы уже говорили, во времена, когда Надежда заговорила таки наконец с отцовскими родственниками около десяти лет тому назад.

Надежда тогда была еще не замужем. Привлекательная перспективная работа в преуспевающей компании затянули провинциальную девушку из моногородка в мегаполис. Как в таких условиях выживать, девушка не знала. Она знала лишь то, что достойна этой работы и приложит все усилия, чтобы суметь ее получить. А тут и родственники как раз объявились: предложили пожить у ней. Надежда согласилась и как она сейчас считает «зря». «Зря я ослушалась тогда маму» - говорит она. «Зря пошла к родственникам. Но кто знал что все так получится… Когда я только поступала, дядя, брат отца, предложил приехать к нему в город и пожить у него. Но я тогда поступила сама. Жила в общежитии. С возникающими трудностями и задачами тоже справлялась сама. Все получалось» - рассказывает Надежда.  «Но потом университет закончился. Нужно было искать работу. Искать нужно было и жилье. Так я и решила ослушаться свою мать…».
А ведь надежда на решение таких вот слагающихся проблем в современных семьях кроется именно во взрослом поколении. Это они должны исправлять ошибки своей молодости, которые возможно были ими допущены. Но ни в коем случае за это не должны отвечать их дети. Потому как они не знают первопричины проблемы. Наша героиня Надежда так и не узнала, почему ее мать запретила своей дочери общаться с кровными родственниками. Она  не знает, почему и за что мать, возвращаясь домой домой поздним вечером, подвыпившая, избивала ее и заставляла выполнять всю домашнюю работу, как сама Надежда сейчас об этом рассказывает. «Я не могла полноценно учиться, не могла элементарно выйти куда-то погулять со своими школьными друзьями. И да… Друзья не знали обо всем этом…». «Когда же появилась необходимость, нужда, которая заставила меня обратиться за помощью к отцовскому брату, мать забрала у меня все документы… Паспорт… И без ничего выставила из дома. Я ушла как есть… В чем была…».

«На ***ом рынке сидит женщина и просит милостыню. Женщина и трое ее детишек, что рядом с ней, хорошо одета, причесана и не похоже чтобы она была пьющей. Появилась здесь она совсем недавно. Местные продавцы знают женщину и помогают ей по возможности продуктами, детскими вещами, игрушками для детей. Выяснилось, что женщине негде жить. Давайте поможем матери-одиночке сбором средств на покупку жилья. Или может быть есть у кого-нибудь пустующий дом, либо нежилой, где женщина с детьми могла бы пережить зиму…» - такое объявление появилось на форум страничке в интернете. Именно благодаря откликнувшимся людям ее дети сейчас играются с чьими-то игрушками, а полугодовалый малыш спит спокойно в своей новой кроватке. Но только когда сыт. Сейчас Надежда имеет возможность накормить ребенка: она заливает в бутылочку смесь отваренной манной каши и кормит ею малыша. Дети едят помидоры и бегают по дому с хлебом в руках. Дочь Соня* увидела что-то на полу: скобу из гвоздя, которая выпала из дверного крючка, их единственного замка в доме, о котором мы упоминали выше. Резко положив кусок хлеба и помидор на стол, девочка не без большого любопытства поднимает гвоздь и долго рассматривает его. Затем резко оборачивается и смотрит в сторону двери, на улицу, где громко хлопает дверью ее старший брат, открывая-закрывая ее. От этого в комнате в буквальном смысле раз 7-8 в течение пары минут произошла смена дня и ночи: свет в эту часть комнаты не поступает вообще – только лишь через открытую на улицу дверь. Электричества нет из-за проблем с проводкой, оголенные провода которой приводят мать в ужас: «Как бы дети не полезли туда…». Соня думает. Она еще несколько минут рассматривала ржавый полузагнутый гвоздь, а потом быстрым шагом побежала к матери, указывая на дверь. Отдав «железячку» маме, девочка тут же возвращается к своему исходному положении, берет хлеб, помидор, и продолжает кушать, разъезжая по помещению на полуметровой игрушечной машине.

Надежда за свою жизнь ни разу не ездила на автомобиле. На свою работу на ***ий рынок, Надежда добирается на автобусе. Приезжает сюда к шести часам вечера, когда людей уже практически нет, и стоит около двух-трех часов, пока не начнет смеркаться. Жизнь «попрошайки», как мы привыкли называть таких людей, открыла Наде глаза и дала ей ответы на волнующий ее вопрос «почему мать выгнала ее из дома». В очередной раз женщина с ужасом вспоминает и достает из своей памяти обрывки фактов, часть из которых она уже возможно и забыла. А, возможно, они просто настолько пронзают ей сердце, что она не может о них ни с кем говорить. Стены вновь содрогнулись от вырвавшегося из груди  вздоха.

«Я подошла к ней. Я стояла тут, на рынке, как и сейчас на этом самом месте. Люди уже привыкли видеть меня тут. Это местные продавцы и торговцы помогали мне продуктами. Я и сама когда-то работала тут» - вспоминает она. «В один из таких дней я случайно увидела ее. Свою мать. Я подошла к ней. Подошла, и хотела обнять. Я уже давно не держу на нее никакой обиды. Я просто увидела свою мать и хотела с ней поговорить. Хотела попросить вернуть мне мои документы. Я даже не собиралась проситься к ней домой. Просто хотела обнять и поговорить…». Мать оттолкнула ее от себя и только лишь пустила уже за спину очередной укор: «Я тебе говорила не общайся с родственниками. И где же они теперь, твои родственники? Вот до чего ты дошла». Брат с сестрой, которых Надежда собственноручно взрастила (по ее словам, это тоже «была одной из ее строгих обязанностей по дому») также «никто со мной не считаются». «Вообще, раньше у нас все и везде было чисто, не так как сейчас. Пылинки нигде дома не было» - глядит сейчас на свою комнатушку Надя, вспоминая о своей былой жизни.

О своем замужестве Надежда тоже говорит редко и мало. Убеждение, что семейная жизнь не повод для разговоров – это ее кредо, сформировавшееся в молодом и тогда еще мятежном духе. Именно по этой причине Надежда попросила не писать ничего о ней. «Родственники увидят, потом совсем житья не будет» - говорит она. Да и соседи по-другому будут относиться. Люди. Сейчас хоть какая-то поддержка есть. А так скажут: «шарлатанка», «ишь, хорошо пристроилась, еще и деньги зарабатывает». «Люди любят осуждать других» - говорит Надежда. «А по поводу «шарлатанства», так они в этом тоже в чем-то правы. Я за это время что на рынке подаяния прошу многое повидала…».
Жизнь «рынка милосердия» в буквальном смысле кипит. И если для Надежды значение речевого оборота обретает смысл в значении «милосердия», то для кого-то это может быть и бизнесом. Будь то столь привычный для нас образ цыганки, гадающей на базаре, или бабушки у церкви, пожилого мужчины у мечети – именно эти образы закрепились у нас в голове, когда мы слышим от кого-то слово «просить милостыню». Мы привыкли думать, что они больше ничего то и не умеют, кроме как «заниматься попрошайничеством». Или, как еще любят говорить, всё это «любители легких денег». А то даже, нет-нет, а возьми и предложат где-нибудь и штрафы вводить на государственном уровне за занятие попрошайничеством… Но сейчас речь не об этом…

«Когда я только пришла на рынок, все на меня сначала косо смотрели. Кто-то просто игнорировал. Кто-то прогонял прочь, как собаку… Но потом, люди увидели мое положение и стали сочувствовать. Кто-то поможет продуктами, кто еще чем…. Люди, прохожие, тоже бывают всякие… Есть те кто подают, есть и вспыльчивые. Обычно такие в чем-то несчастны – это сразу заметно… По тому как они срывают свой гнев» . …«А еще был там один парень на костылях, мигрант…» - рассказывает Надежда про «рыночно - милосердную» конкуренцию. «Я туда пришла. Села, и сижу. Я не знаю что мне еще делать. Я просто сажусь на то место, куда я приходила вчера. А затем вечером покупаю на эти деньги продукты и еду домой, к детям. Дети со мной, потому что как я их одних оставлю. Пока маленький спит, прихожу вот сюда. А потом нужно спешить домой сломя голову». Живя на окраине города, Надежда добирается до дома за 40 минут. Автобус на окраину ходит только определенными промежутками в полчаса-час. «В один их дней подошел ко мне этот парень и говорит: «Что ты сюда ходишь? Тебе что места мало. Давай, проваливай отсюда! Это моя точка. С тех пор как ты тут появилась все деньги тебе только и дают». После ряда угроз, которые, по утверждению Надежды, прозвучали со стороны незнакомца, неизвестно чем бы закончилась вся эта баталия, если бы не вышеупомянутые торговцы…

Сейчас Надя сидит на одной из двух меленьких табуреток, что из стульев составляют всю ее мебель. Гора одеял, подушек и теплых матрасов в дальнем углу комнаты наполовину завалена и, кажется, вот-вот упадет на хозяйку жилища. Плач ребенка. Это Алекс* протиснулся за всю эту кучу, в промежуток между стеной и этой баррикадой, и не может выбраться обратно. Мать аккуратно помогла сыну выбраться из ловушки. Соня с блеском в глазах полезла было вслед за братом в этот еще не изученный уголок квартиры. Есть такая привычка у детей: заглянуть в каждую щель, протиснуться в каждую лазейку и найти себе в доме свое заветное секретное место. Затем это место становится уже чем-то особенным. Ребенок является  сюда, когда ему либо очень хорошо, либо наоборот, когда наступает какой-то переломный этап в жизни и он ищет место, где бы он мог спрятаться, уединиться хоть на время. Матрасы и одеяла появились у Надежды дома  вчера: неравнодушные к ее проблеме люди принесли это все за день. Другие люди помогают продуктами. Но от чего же прячется Алекс?

На подаренный Надежде мобильный позвонил юрист, который занимается поиском дома для Надежды: «Проблема с домом обещает решиться уже к началу осени».