Сундук

Сундук
  На столе перед Анатолием  пожелтевший тетрадный лист. Посомневавшись, он не бросил его в урну ,а отложил в стопку на хранение. Снова взял в руки и зачитал на выбор абзац: «…Заведую складом боеприпасов. Снаряды, болванки и патроны –не курки, ханку не хавают, в самоволку не бегают и по бл.дям не шастают. В целом не жизнь, а лафа, сейчас второй час ночи, сижу на дежурстве и малюю тебе эту маляву. Ты интересуешься, что с нашими сослуживцами… А хрен их знает, закружила их и разбросала по разным селам, полустанкам и странам судьбина. Остоп.здала забросила аж на Кубу. Но надеюсь, по казарме, плацу и Алабаме не скучают…»
  Анатоль оторвался от письма, в душе заплясали огоньки куража, перед ним словно наяву предстал ротный писарь Прохор. Прохоров был земляком Шевчуку, но был статусом повыше, их разделяло два призыва, поэтому и дружбы не предполагалось; связывала малая родина и любовь к ней.
«Сколько же лет письму?- вопрошал Анатолий себя. –А ведь лет пятнадцать… Ну да, не меньше. Он сварил кофе, снова сел перебирать бумаги. До 12 надо бы успеть. Пытался вчитаться в  бумаги, но никак не мог сосредоточиться. Многое забылось, стерлось из памяти, но отчетливо запечатлелась сцена из армейской жизни.
До вечерней поверки остается несколько минут; лежит на заправленной койке в сапогах Федоров, рядом сидит его корифан  и земляк Тюленев или Тюлень по-простому. Напротив по-барски возлежит на подушке Лебедев. Изображают, как и положено дембелям, полную расслабуху и негу. Солдаты менжуются в проходе, не смея приткнуть задницы на идеально расставленные дневальными табуретки. Дембеля же понтуются:
-Тюлень, сколько дней осталось до дембеля?
-А хрен знает, -шмыгает соплями Тюленев.-Шевчук! Где Шевчук?- кричит он в сторону мнущихся в проходе солдат. -У меня Шевчук счетовод, -скороговоркой оправдывается он.
-Хреновый счетовод, если его перед разводом не найти.- Роняет небрежно Федоров.
-Я думаю, осталось 74 дня, вчера он мне, кажется, докладывал, что было 75.- Тюлень несколько нервничает, чувствуя подвох.
-74-75! Откуда знаешь, может 80 или все 100?- Ехидно говорит Лебедь.
-Ну нет, меня забрили 7-го июня, а до 7-го ровно 74 осталось…
-Ну да, будет тебе ротный сверяться, когда там Тюленя повязали… На июль, а то и август поставит. Тюлень от волнения  краснеет и локтем вытирать пот. Лебедь смакует произведенным эффектом, Федор, нежно и трепетно  опекавший  земелю, пытается успокоить того.
-Ты, Лебедь, сам в августе иди на дембель, а мы пойдем с Тюленем, как и положено дедушкам первой партией…
-Нет,хрен вам, это я первой пойду… у меня все уже готово- и парадка и альбом.
-Ха-ха! У него все готово, рассмешил,  а на твое готово ротный знаешь, что положил… - Федор приподнялся на локте.
Вызревает всегдашний скандал, который обычно кончается мордобоем и крушением всего и вся на пути. В кубрике нарисовываются дневальные, со скорбными лицами-они жмутся у входа, могут не успеть навести порядок после дембельской разборки. И тогда нарядов вне очереди не избежать.
Лебедь и Федор уже заняли стойки, чтобы вцепиться друг другу в погоны, когда в проходе появляется Прохор  с небрежно перекинутым через плечо вафельным  полотенцем. Поровнявшись с дембелями, он небрежно бросает:
-Ну, давайте, грызите друг другу глотки!.. Да вы еще сундуками станете!
-Что?!.-разом восклицают в зловещей тишине дембели.-Ты что сказал?..Сундуками?!
Все замерло; земля на мгновение остановилась. А затем оглушительно прогремели сапоги, хлопнула дверь канцелярии и дважды щелкнул замок.
-Ты че, крыса канцелярская, в нору забился… Выходи по-хорошему… -Что ты, зелень прыщавая, сказал?...-Салага вонючий, кирзы обожрался…
-В сверчки  все пойдете и к цыганке не ходите!- донеслось из-за двери.
Тюлень изо всех сил стал лупить каблуками дверь :
-Ну гад! Кровью харкать будешь… -Прохор, открой ! Не откроешь сейчас, ночью хуже будет.-Предупреждал Федор. Ему вторил Лебедь:
-Открой, отделаешься несколькими горяченькими в душу, а не то под орех отделаем.
-Задушу гниду!-распалял себя Тюлень.
-Прохор, будь человеком, открой! – вполне спокойно сказал Федор.
-Ага, вам открой, а вы втроем на одного… Нет, я еще жить хочу.
На поверке Прохор с каким-то журналом тенью ходил за ротным, а сразу по его уходу, закрылся в канцелярии. И как его не уговоривали  дембели,  заполучить обидчика в тот день не удалось. Утром следующего дня они Прохора все же поймали в казарме и, прижав к стене, по очереди выписывали горячие в душу до тех пор, пока не заныли ладони.
-Ладно, крыса, живи! –пробормотал Лебедь, отпуская  руку писаря. Помятый и потухший Прохор направился в  канцелярию.
Минул год и Прохоров ушел на дембель, передав документы и ключ от канцелярии Шевчуку. Сам остался в Москве, устроился слесарем на Автозавод и жил второй месяц  в общаге. Как-то созвонившись с ним, Анатолий приехал с бутылкой общагу. Близился дембель и самому следовало задумываться  о будущей гражданской жизни. Шевчук хотел подробнее узнать о работе на заводе, расспросить о столичной жизни. За столом говорили о разном, но вопрос витал в воздухе.
Выпили, вышли покурить на запыленную лестничную площадку:
-Знаешь вроде бы жизнь ниче… Жить можно,-начал Прохор, потом, помолчав, продолжил: Но вспоминаю роту и чувствую -чего-то не хватает, п….лей что ли…
-?!. –Шевчук удивленно пожал плечами
-Встретил как-то ротного, тот говорит, освободилось место на вещскладе. Как думаешь, не пойти ли?.. Сверхсрочникам сейчас прибавили…
-А что…  если тянет, иди!
И вот надо же как жизнь повернулась, Прохор, дразнивший дембелей сверхсрочкой , сам стал сундуком и, похоже, вполне  доволен этим.