Как я читал Чехова с пятого по восьмой класс

 
Прояснялось.

Проснулся, почему-то, на фразе: «Роль ленд-лиза стала решающей в исходе второй мировой войны». Какие-то остатки из сна.

Осознал, что боюсь. Что боюсь Америки, и что я, похоже, - с похмелья.

Вспомнились вчерашние собаки, их бездомные хозяева. Безнадежные нервы учительницы физики. И урок труда, на котором я, уже месяца как три, вытачиваю маленький молоточек из бруска металла. Из-за чего, внешности трудовика и молоточка начали ночами меняться местами.

Сквозь старую штору пробивается лучик пропущенного через облако солнца. Остается еще десять свободных минут.

Будильник всегда срабатывает раньше. Не помню, то ли, я так его заводил. То ли он сам решил давать мне эти десять минут. Но я ему, в целом, благодарен.
Через десять минут — подъем. Ненавистная школа с коллективом советских одноклассников и оравой неопределившихся учителей. Место, куда не хочется, но надо. Где знания достаются по расписанию. Девочки растут быстрее и роскошнее мальчиков. Учебники добываются силой и хитростью родителей. Уроки пения, рисования и даже труда обнажают отсутствие у тебя каких-либо талантов. Бег наперегонки в столовую становится единственным развлечением за учебный день. Поход на плановый медосмотр с прививками вызывает страх и депрессию. Приглашение к школьному зубному — ненависть ко всей системе образования. Вызов к доске на уроке математики – презрение сначала к себе, потом к окружающим…
 
Десять минут дают мне время подумать. Время сделать что-то для себя. Вне школьных заданий и дворовых правил.

Позже оказалось, что именно эти десять минут утром, после пробуждения, запомнились мне больше, чем многие часы, проведенные в школе...

Я поднял голову, оглянулся по сторонам. По ощущениям — апрель, в комнате прохладно. Хотя на календаре — 20 мая.

Что же сегодня? Как мне потратить эти десять минут?

В зоне досягаемости было три предмета. Найденный накануне в старом ботаническом саду нож. Выменянный на колоду карт немецкий порно-журнал и томик Чехова.

Я дотянулся до ножа. Тяжелый, острый. Удобная, словно литая рукоятка. Сделан явно на зоне. Потеряли или в драке, или по-пьяни.
С таким тесаком не стыдно будет вечером к пацанам выйти.

Что еще? Литература. В целом, и журнал, - литература.  Но журнал – потом.
Конечно, сначала Чехов. На котором я вчера уснул, упав без сил после очередного дня.

Открыл на первой попавшейся странице. Рассказ «Бабы». Поразительно сжатое представление о женщине, как о самом рациональном и беспощадном существе на Земле. А о мужике – как, о самом наивном и беззащитном. Старающемся хоть как-то сохраниться среди этих…

В общем, бабы!

Оставалось еще пара минут. Открыл порножурнал.

В целом, очень неплохо у немцев получаются иллюстрации к творчеству   классиков!