Элайза

***
Качели взлетали все выше, Стивен весело хохотал и изо всех сил сжимал маленькими ручками железные прутья. В небе над детской площадкой желтел выцветший солнечный диск, прохладный октябрьский ветер трепал сухие опавшие листья. Вокруг было непривычно безлюдно, в парке были лишь четырехлетний мальчик и его стоящая неподалеку мать.
— Стивен, будь осторожнее! Не нужно больше раскачиваться.
Элайза с беспокойством наблюдала за тем, как качели снова и снова взмывали ввысь, зависая на мгновение в самой высокой точке. Мальчик продолжал весело хохотать, не желая внимать наставлениям Элайзы. Он выпрямлял ноги, поддавался вперед и снова раскачивался, наполняя осенний воздух пронзительным скрипом проржавевшего металла. 
— Хватит, Стивен. Давай пойдем домой…
Элайза не успела договорить. Внезапно стало очень темно, словно кто-то выключил солнце. Детский смех оборвался, в воздухе неожиданно принялись кружить крупные хлопья снега. Женщина поежилась и непонимающе огляделась по сторонам.
Мрак наползал к ним со всех сторон. Медленно и осторожно, словно подкрадываясь, он постепенно поглощал весь парк, дерево за деревом.
— Мама…
Голос Стивена прозвучал странно тихо и будто откуда-то издалека.  От зловещего предчувствия у Элайзы сдавило в груди, сердце ухнуло куда-то вниз, а на лбу тотчас выступили крупные капли холодного пота. Она резко обернулась к качелям и окаменела от ужаса.
Стивен продолжал раскачиваться, но теперь он делал это словно через силу. Руки и ноги его были изрублены до костей, из-под окровавленных лохмотьев куртки торчали сломанные ребра. Лицо его, обезображенное и словно раздавленное катком, с трудом могло удерживаться на странно изогнутой шее, зубы выпадали изо рта каждый раз, когда мальчик с судорожным всхлипом старался сделать вдох.
— О Боже… Стивен… Малыш!
Элайза рывком остановила качели. Обмякшее тело мальчика само упало ей в руки. Некоторых пальчиков на его руках не было, но ребенок все равно старался обнять Элайзу, из последних сил прижимался к ней.
— Сынок… Господи… На помощь! Кто-нибудь!
Обезумевшая от горя женщина прижала мальчика к себе и вскочила на ноги. Она металась по холодной площадке с отчаянными криками, а снег все валил и валил, укрывая собой и опавшие листья, и влажную черную землю. Мрак плотным кольцом обступил парк со всех сторон.
— Умоляю!.. Кто-нибудь! Помогите!..
— Просыпаться, просыпаться! — внезапно донеслось откуда-то со стороны.
Из густого мрака выскользнули длинные черные руки, схватили ребенка за лодыжки и начали утаскивать измученного мальчика в темноту. Элайза кричала и старалась отцепить скользкие пальцы, но они будто бы становились все длиннее, опутывали ее сына странными живыми веревками, упорно тащили прочь, в непроглядную черноту.
Она вопила и билась в бессильной агонии, продолжая звать на помощь, отчаянно цепляясь ногтями за окровавленную и порванную курточку мальчика.
— Просыпаться! Просыпаться, хозяйка!
Черные длинные руки сделали резкий рывок, изуродованная голова мальчика соскользнула с коленей Элайзы, мягко ударилась о заснеженную землю. А через секунду он весь скрылся во мраке.
— Неееет! Нет-нет-нет! О Господи, ну кто-нибудь! Стивен! Стиииивен!
— Открывать глаза, открывать!
Элайза услышала резкий хлопок, а затем ощутила острую жгучую боль на своем лице. Заваленный снегом парк и опустевшая детская площадка стали смазываться и закружили в прощальном вихре.
Элайза открыла глаза и схватилась за правую щеку. Кожу на ней сильно саднило, и она стремительно краснела.
— Простить Розиту, хозяйка… Не мочь разбудить, снова кричать и плакать во сне. Розита будить и будить, но хозяйка не слышать!
Спальню заливал яркий свет утреннего солнца. Рядом с кроватью виновато переминалась с ноги на ногу смуглая горничная Розита. Она с беспокойством и жалостью смотрела Элайзе прямо в глаза.
— Хозяйка снова страдать и видеть бедного мальчика? Не нужно много переживать! Розита сделать что угодно, если Вы хотеть, чтобы хозяйке стать лучше! Хотеть испечь торт? Тот любимый, что много шоколад?
— Нет, спасибо…
Элайза поднялась с постели. Голова ее раскалывалась от боли, глаза покраснели и распухли от слез. Ее все еще колотила крупная дрожь, она с трудом смогла накинуть на плечи халат.
Встревоженная Розита бросилась к ней, помогла обуться и подала чашку кофе. Она прекрасно знала, что по утрам хозяйке приходится особенно дурно. Иногда после ночных кошмаров Элайзу рвало прямо в постели.
Баночки лекарств, выстроившиеся на прикроватной тумбе, не приносили женщине никакого облегчения, и Розита часто порывалась их выбросить, чтобы хозяйка не травила себя напрасно химическими препаратами.
— Хозяйка ехать на побережье! Ехать отдыхать и слушать шум вода. Это всегда помогать, природа помогать лучше докторская баночка! — часто ворчала она, глядя, как Элайза отправляет в рот пригоршни разноцветных пилюль после завтрака.
Но женщина не слушала. Днями напролет она сидела в своем доме, боясь оставить его даже на мгновение, словно все еще верила в то, что однажды прозвучит долгожданный телефонный звонок, и усталый голос шерифа сообщит, что мальчик найден. Что он жив и здоров, и ей нужно поскорее приехать в участок, чтобы забрать его домой…
Розита взяла хозяйку под руку, спустила ее вниз и усадила за стол, где уже был накрыт завтрак. Элайзу пошатывало, перед глазами плясали темные пятна. Безо всякого аппетита она принялась за омлет с овощами, а затем попросила горничную налить ей бокал виски.
— Розита не нравится, когда хозяйка утром пить. Совсем плохо для желудок! Хозяйка и так много страдать и часто болеть последнее время.
— Я ценю твою заботу, Розита, но я сама буду решать, что мне делать, — резко оборвала Элайза.
— Доктор говорить, что таблетки и пить запрещено! — бросила последний аргумент заботливая Розита.
Ее большие карие глаза с печалью и гневом глядели на хозяйку. Горничная стояла возле стола, уперев руки в свои полные бока и не оставляла попыток вразумить Элайзу.
— Плевать, что говорят эти заучки из больницы. Неси виски… не то я тебя уволю!
Розита глубоко вздохнула, но покорно побрела на кухню. За стеклянной дверцей стенного шкафчика хранилась целая коллекция редких и дорогих спиртных напитков. После исчезновения Стивена непочатых бутылок становилось все меньше и меньше.
Вот уже семь лет каждое утро горничная приезжала в этот дом на своем стареньком пикапе в одно и то же время. Сначала готовила завтрак, затем наводила порядок в доме. Отвозила грязное белье в прачечную, а после привозила уже выстиранное. Розита меняла постельное белье, поливала цветы и выносила мусор. В этих стенах она была незаменимой. Особенно сейчас…
Когда мальчик еще не пропал, а в большом доме царила спокойная и счастливая атмосфера, Розита каждый день отвозила Стивена в детский сад. Она гладила мальчику вещи, гуляла с ним и читала ему сказки, если Элайза была занята работой или задерживалась допоздна. Стивен был тихим, послушным и застенчивым мальчиком. Он любил тихо сидеть в гостиной на диване с альбомом и карандашами, а по вечерам он усаживался возле телевизора и подолгу смотрел свои любимые детские передачи и мультфильмы…
С исчезновением Стивена изменилась не только жизнь несчастной Элайзы. Розита тоже не могла не ощутить этих пугающих, тоскливых перемен.
На закате горничная садилась в свой темно-красный пикап и уезжала. И Элайза оставалась совсем одна до следующего утра. Последние недели она просто лежала наверху в своей постели и бездумно разглядывала штукатурку на стенах спальни. Из последних сил она боролась со своей усталостью и одолевающим ее сном, как с самым злейшим врагом на свете. Но ближе к двум часам ночи она все же впадала в тяжелое мрачное забытье… И тогда начинались кошмары. Они давно стали неотъемлемой частью ее жизни. Преследовали ее каждую ночь, выпивали из нее все соки.
Сначала Фрэнк, теперь Стивен… Как будто сама жизнь твердо решила лишить ее всего светлого, что у нее было. По крупицам вытянуть из нее все счастье.
В этот вечер Элайза осталась внизу, на диване в гостиной. Она неподвижно лежала на жесткой большой подушке, уложив ноги на спинку дивана, и скользила глазами по цветочным узорам расставленных на каминной полке ваз.
За окном лил дождь, далекие раскаты грома едва доносились сквозь закрытые окна. В доме было тихо и холодно.
Она почти провалилась в сон, когда за низким небесным рокотом ей вдруг почудилось что-то еще. Элайза распахнула глаза. Должно быть, отчаяние и боль сейчас жестоко обманывали ее, вплетая в шум грозы знакомый детский голос.
— Ма… ма…
Нет, Элайза бы могла поклясться, что снова услышала его! Она рывком вскочила с дивана, остановилась посреди темной гостиной и прислушалась.
Наверху, где-то в глубине спальной комнаты, отчетливо слышался тихий и словно отчужденный зов.
Элайза бросилась к лестнице, взлетев по ее ступеням. В коридоре второго этажа было так же темно, как и внизу. Двери спален тянулись слева, а справа сквозь большие округлые окна их блекло освещали белые вспышки молний.
В самом конце коридора темнела распахнутая дверь. Ноги женщины вдруг стали тяжелыми и непослушными, а сердце заколотилось с такой силой, что его стук отдавался в ее ушах, перекрывая звуки грозы. Детская комната была открыта, хотя Элайза своими собственными руками закрыла дверь на замок еще несколько месяцев назад, а ключ бросила в ящик комода на кухне.
Пошатываясь, она добрела до детской и заглянула внутрь. В комнате было еще темнее, чем в коридоре. Плотная гардина с изображением плывущих по волнам корабликов закрывала окно, не давая свету извне ни единого шанса, чтобы проникнуть в эту обитель.
Игрушки были аккуратно сложены на полках, коллекция металлических машинок, как и прежде, стояла на полу возле детской кровати.
Стивен стоял возле самого окна. За его спиной темнел большой зеркальный шкаф, но мальчик почему-то в нем не отражался.
— Сынок… — сдавленно выдохнула Элайза.
Ее горло словно сдавили изнутри чьи-то невидимые железные руки,  дышать было тяжело и больно. Сердце женщины разрывалось от горя, перед глазами тут же зависла влажная пелена.
— Мальчик мой! — прошептала она и вытянула вперед свои руки.
Стивен продолжал неподвижно стоять у дверей зеркального шкафа. Он лишь молча смотрел на Элайзу. С его одежды и волос падали крупные капли, стекали с курточки на пол. Сначала в голове женщины промелькнула мысль, что Стивен вымок под дождем, но потом она увидела, что лужа была слишком темной. Мальчик был весь в крови.
— За что мне все это… Господи…
Элайза без сил рухнула на колени и обхватила голову руками. Она силилась проснуться, но понимала, что это был не сон. Неужели ночные кошмары теперь будут преследовать ее и в реальности?
Слезы градом катились по ее щекам и с тихим стуком падали на дощатый пол... Только бы дотянуться до мальчика, обнять его! Хотя бы на несколько секунд!.. Утешить его и прижать к груди, успокоить…
Она снова вытянула дрожащие руки вперед:
— Сынок… Иди сюда. Иди, милый, не бойся…
Но Стивен вместо этого отвернулся от нее и молча указал пальцем на зеркало. Элайза с ужасом наблюдала за тем, как из его размозженного затылка, из-под густых светлых волос, вытекает струйка темно-багряной крови.
Невероятным усилием воли она заставила себя подняться на ноги и подойти к мальчику. Он продолжал безмолвно стоять на месте, указывая куда-то.
Элайза почувствовала запах, исходящий от его одежды и волос. Терпкий запах крови и влажной земли, запах сырости и тлена.
Она хотела схватить Стивена и заключить его в объятия, но он вдруг отступил назад и настойчиво указал пальцем на зеркальную гладь.
Элайза вынудила себя отвести взгляд от сына и поглядеть туда, куда он ей показывал все это время. Ее тело колотила дрожь, сердце начало предательски сдавливать и жечь, голову раздирала невыносимая мигрень.
Она смотрела в зеркало и не могла понять, почему не видит отражения детской комнаты. Вместо этого она сейчас наблюдала коридор второго этажа. Темный, длинный коридор, который она несколько минут назад пересекала. Но что-то было не так.
На стенах висели фотографии Стивена. Но ведь она сама сняла их после того, как потеряла всякую надежду на то, что мальчика найдут и вернут ей!.. Слишком тяжело было проходить в свою спальню мимо них каждый раз. Слишком больно было глядеть в его веселые добрые глаза.
В глубине коридора метнулась темная тень. А затем постепенно стала расти, приближаясь к ним.
— Кто это?.. Что происходит, Стивен? — шепотом проговорила Элайза, непонимающе и встревожено наблюдая за тем, что показывало темное зеркало.
Но мальчик не ответил. Он лишь молча повернул свою израненную головку и со странной грустью посмотрел Элайзе в глаза. А затем снова указал остатком своего изувеченного пальчика на зеркало.
Женщина наблюдала за тем, как странная тень бредет по коридору. Слишком темно, чтобы разобрать силуэт и опознать его, но ей он показался будто бы знакомым.
Темная фигура подошла к двери детской спальни, вытянула руку и схватилась за ручку. Элайза вскрикнула и обернулась. Но позади было все так же пусто.
Зловещий силуэт в зеркале уже был в детской. Он неслышно подобрался к детской кровати.
— Господи… нет!
Элайза отчетливо увидела мирно спящего Стивена.  Он подложил одну руку под голову, как делал обычно во сне, а вторую положил на пестрый шерстяной плед, которым был укрыт.
На мгновение фигура просто зависла над постелью мальчика, словно любуясь его умиротворением, а затем внезапно схватила ребенка за руку и одним жестким рывком стащила с кровати. Сонный и испуганный Стивен упал на пол и начал тереть глаза, пытаясь прийти в себя.
— Уйди! Отойди от моего ребенка!
Элайза в бессильной ярости кричала, надрывая голосовые связки. Ее горло жгло от боли, грудь клокотала от сухого натужного кашля.
Но за зеркальной пеленой ничего не изменилось. Темный силуэт обхватил ребенка за ногу и стал вытаскивать в коридор. Стивен принялся испуганно плакать.
— Мама!
Элайзу бросило в жар. Словно безумная, она начала биться лицом и ладонями о зеркало, как будто всерьез верила, что сможет в него попасть и спасти своего ребенка.
— Оставь его в покое! Тварь!
Она разбила нос, и теперь на стеклянной поверхности размытыми полосами подсыхали кровавые разводы. Ладони саднило от боли, лоб распух от ударов, но она все еще силилась остановить то, что происходило внутри проклятого зеркала.
Стивен стоял рядом, глядя на мать снизу вверх. Как будто он хотел заставить ее страдать как можно больше от того, что она сейчас наблюдала.
Фигура небрежно волокла плачущего мальчика вниз по ступеням. Голова ребенка ударялась о пол. Внизу лестницы на деревянных лакированных досках появились кровавые пятна.
Элайза вырывала волосы с корнями, хватала себя за лицо и царапала его в бессильной ярости и исступлении. Она кричала так громко, как не кричала никогда в жизни, но ничего не могла поделать.
Во дворе темный силуэт внезапно схватил свободной рукой острую лопату. Стивен лежал на мокрой земле, тяжело дышал и тихо скулил, прикрывая руками голову.
— Мама!.. Пожалуйста…
Когда зловещая фигура принялась размашисто колотить лопатой по рукам и ногам Стивена, Элайза не выдержала и упала без чувств на пол детской комнаты.
Утром там ее и нашла Розита.

***
В холле больницы было шумно и многолюдно. Повсюду сновали медсестры, раздавались голоса.
— Вы понимаете английский?
Доктор Робертс стоял за дверьми палаты и серьезно глядел на Розиту.
— Розита понимать, но плохо говорить. Миссис Элайза отпускать домой, больница ей хуже. Розита уметь заботиться и делать дома хозяйке лучше.
— Миссис Вуд не поедет домой. Вы можете сообщить нам о том, есть ли у нее какие-либо родственники?
Розита нахмурилась и недовольно посмотрела на доктора.
— Хозяйка не иметь никого. Муж погибнуть год назад, сын пропасть... Хозяйка нужно дом!
— Послушайте… Вы точно понимаете меня?
— Розита все прекрасно понимать! — гневно выпалила женщина.
— Хорошо. Миссис Вуд серьезно больна, она останется в больнице, а затем ее переведут в более подобающее место.
— Останется долго?
— Навсегда.
Розита непонимающе уставилась на доктора Робертса. Недовольство на ее лице сменилось искренним удивлением.
— Больница не стать лучше. Душа не лечить лекарства!
— Позвольте, я Вам попытаюсь объяснить… Прошу, присаживайтесь!
Доктор любезно указал рукой на ряд кресел, стоящих у противоположной стены. Розита со вздохом опустилась в одно из них. Доктор сел рядом.
— Вы знаете, что такое лунатизм?
— Спать и ходить, — буркнула горничная.
— Верно… Существует недуг, который очень похож на лунатизм, но гораздо опаснее его. Это пограничное состояние психики, когда человек не может отвечать за свои поступки и действия… В это время он очень опасен и для себя самого, и для близких людей.
— Не понимать. Зачем доктор это говорить Розита?
— Все дело в том, что миссис Вуд страдает этим заболеванием. Видимо, потеря любимого человека спровоцировала резкое ухудшение ее психического состояния, и… — доктор вдруг замялся, пытаясь отыскать нужные слова.
Розита гневно сверкнула глазами. Что эти доктора вечно выдумывают и цепляют на людей свои ярлыки? Неужели они хотят оставить несчастную Элайзу в больничных стенах, где ей явно станет только хуже? Будут удерживать ее насильно из-за какой-то придуманной болячки?
— Розита не бросать хозяйку здесь! Розита обращаться в суд! — твердо отрезала она.
— Ваша хозяйка убила собственного сына. Она больной человек, и мы обязаны заключить ее для дальнейшей терапии в специальное медицинское учреждение.
— Что?! Говорить такая ужасная неправда, хозяйка любить Стивен! Все любить Стивен!
— У нас есть неопровержимые улики. Миссис Вуд сама рассказала полиции о том, где захоронен ее сын. Шериф провел расследование, под ногтями мальчика найдены частицы кожи и одежды миссис Вуд.
— Не хотеть такое слушать! — возмущенная Розита вскочила на ноги.
— Я понимаю, что Вас это шокирует. Душевные хвори не всегда очевидны для посторонних глаз. Зачастую и сам больной о них не догадывается… Как долго Вы работали у миссис Вуд?
— Розита работать у Элайза семь лет! Прекрасная семья! Добрая и хорошая хозяйка. Муж быть порядочный! Розита не верить словам! Хозяйка любить мальчик. Никогда не обижать!
Доктор развел руками и вздохнул.
— К сожалению, это правда. Суд докажет вину миссис Вуд и обяжет ее провести остаток жизни в клинике для душевнобольных, под строгим врачебным контролем.
— Не верить такому. Не хотеть быть замешана. Розита не позволять порочить свое имя и хозяйку.
Женщина в последний раз смерила доктора презрительным взглядом своих глубоких темных глаз, и бросилась к выходу…
За дверью палаты Элайза крепко спала на больничной койке, стянутая черными ремнями. Впервые за последние несколько месяцев ей удалось не видеть жутких сновидений. Капельница с прозрачным лекарством подарила ей долгожданный покой.
Тело маленького Стивена раскопали на заднем дворе дома Элайзы. Все это время ее пропавший ребенок был у нее под самым носом… Захороненный там ее собственными руками.
Когда эта шокирующая новость попала на экраны местных новостей и в колонки газет, здание больницы наводнили журналисты и разгневанные жители города. Шерифу пришлось выставить охрану у дверей палаты, а перевозить Элайзу в клинику для умалишенных было решено поздней ночью.
Остаток своей жизни она провела в счастливом забытье, одурманенная лекарственными препаратами. Несколько раз Розита приезжала к своей бывшей хозяйке, чтобы навестить ее. Но Элайза даже не узнала ее. С каждым днем ей становилось все хуже, несмотря на терапию и бесконечные капельницы. А сама Розита была твердо уверена, что именно в этом и кроется причина прогрессирующего ухудшения.
Это дело стало самым шокирующим и жестоким за всю историю города. Некоторые прыткие журналисты умудрились даже попасть за стены клиники и проникнуть в палату Элайзы, хотя это было строго запрещено законом. Но все их мечты о громком интервью и будущей карьере развалились в пух и прах, когда они увидели миссис Вуд.
В их умах она представала в виде жестокого, беспощадного и кровавого монстра, который однажды темной ночью без капли сожаления и без какого-либо мотива распотрошил родного ребенка… А в реальности в безликих стенах угрюмой больничной палаты перед ними оказалась всего лишь сломленная, несчастная и глубоко больная женщина, которая до сих пор страдала из-за потери сына.
— Вы говорили… говорили что-то о шерифе… — с трудом выговаривая слова, бормотала Элайза, когда молодой журналист склонился к ней с диктофоном. — Прошу, пожалуйста… Спросите у него, не нашел ли он Стивена…