Гусарская рулетка

   Кизляр утопал в зелени садов, деревья гнулись под тяжестью фруктов. Наступила пора сбора винограда, и воздух окрестностей был наполнен пьянящим ароматом. В городе и окружающих его станицах в неимоверных количествах делали и потребляли кислое кизлярское, а также довольно крепкое вино гребенских станичников называемое здесь чихирём. Правоверные, проходившие и проезжавшие мимо винных лавок, плевались с досадой. Аллах запретил им пить вино, а эти гяуры вливают его в себя бочками, должно быть в довесок к своим грехам берут на себя и грехи правоверных. Но последние тоже не чужды соблазнов и многие под крышами своих саклей прикладывались к деревянным сосудам с узким горлышком, пользуясь тем, что Аллах занят более важными делами. Правда, среди горцев ещё свежи были в памяти времена, когда пристрастившихся к запретному нектару прилюдно били палками.

Андрей с Верёвкой всё свободное от службы время пропадали в ближайшей от города станице. Тёплая осень, прохладный чихирь из погреба, жаркие объятия молодых казачек, что ещё нужно для счастья?

Игорь не замечал красот расщедрившейся на свои плоды природы. Перед ним стоял гамлетовский вопрос. От нокаутированного накануне Померанцева пришёл категоричный картель; никаких примирений, драться до конца. Естественно смертельного. В любом случае перспектива не радовала, либо его убьют как Пушкина и Лермонтова, либо убьёт он, и полковник будет вынужден отдать его под суд.

- Поймите, Пётр Алексеевич, - пытался убедить он Грамотина, - дуэль не выход.

- Ошибаетесь, голубчик, это единственно верное на сей момент решение, да к тому же ещё и дело чести.

- О чьей чести вы говорите? Штабс-капитана Померанцева? Ему одному эта дуэль на руку, чтобы прикрыть свои грязные делишки. Ему ведь под суд за воровство идти надо, а так есть возможность либо погибнуть благородным человеком, либо под тот же суд, но уже за убийство на дуэли. Общество поймёт и даже посочувствует. Но он ведь от этого не перестанет быть негодяем?

- Я вот что придумал, Игорь Вячеславович. Сыграете в гусарскую рулетку. Кому не повезёт, чистое самоубийство, другому опять же никакого пристрастия. Как вам идея?

- Час от часу не легче! Вы же православный человек, как можете людей на позорную смерть толкать?

- Бог не выдаст - свинья не съест, - беззаботно ответил поручик. - Не зря американцы Кольт придумали! Очень, вам доложу, полезная вещь! Вставляешь один патрон в барабан и крутишь. А там уж как Всевышний решит. Между прочим, штабс-капитан согласился.

- А я - нет! - отрезал Востряков.

- Поздно, - вздохнул Грамотин. - Я как ваш секундант взял на себя смелость...

- Как же вы, Пётр Алексеевич легко распоряжаетесь чужими жизнями!

- Вот и вы считаете меня чудовищем! А я, между прочим, о чести вашей пекусь! Честь, милостивый государь, она всего превыше и дело не в Померанцеве, у которого её отродясь не водилось, хоть и благородных оный господин кровей! Тут, любезный вы мой, материя куда более глубокая и если вы считаете себя русским офицером, то должны меня понять, - поручик поднялся. - А сейчас позвольте напомнить вам: завтра в шесть утра у штабс-капитана на квартире. И понадеемся на Господа нашего, Игорь Вячеславович!

Поручик вышел из комнаты, а Игорь увидел оставленный им на столе револьвер системы полковника Сэмуэля Кольта.

Ну и дурдом! Бежать отсюда и как можно дальше. От их сословной солидарности, гипертрофированных понятий о чести. Игорь был готов сколько угодно времени провести в пещере, в ожидании, когда физик откроет им дыру в своё время. Сегодня же забрать Оксану и Марину, и бежать!

Он вышел на улицу, где сентябрьский вечер понемногу забирал дневное тепло и зашагал в сторону госпиталя, там сегодня дежурили Оксана с Мариной. Прохладный ветер освежал его разгорячённое лицо и вместе с тем развеял сумбур мыслей, теснящихся в голове. В пещере можно просидеть и годы, подобно отшельнику в ожидании божественного откровения. Почему Феликс должен открывать им дыру, он что, сам себе враг? За ним тухлый след, а они все четверо - лишние свидетели.

Оксану он увидел ещё издалека. Девушка стояла на крыльце в сером суконном платье, скрывавшем в ней всё, что можно было скрыть в женщине. Полковой госпиталь это всё-таки не зал фитнеса! Но Игорю с его слишком развитым воображением в этом убогом платье она казалась более соблазнительной, чем в каком-нибудь бикини.

- Больных немного, - сказала Оксана, - трое раненых, которых мы привезли, да ещё двое с лихорадкой и пять солдатиков с подозрением на дизентерию. Немытых фруктов объелись.

- А ты заразиться не боишься?

- В ответ Игорь второй раз за день услышал фразу:

- Бог, Игорёк, не выдаст, а свинья не съест.

- Тебе не кажется, что нам пора покинуть эти гостеприимные времена?

- Что, прямо сейчас?

- А почему бы и нет?

- А куда мы пойдём?

- Куда нам ещё идти, как не на место открытия дыры?

- И что, подобно Алладину ты будешь повторять, сим-сим откройся?

- А у тебя есть другое предложение?

- Во-первых, нам нужен проводник, одни мы заблудимся. Во-вторых, - в голосе девушки появилась грусть, - У Марины сегодня всё определиться.

- Что определиться?

- Ей Пётр Алексеевич сегодня должен предложение сделать.

- Ну вот, начинается повальное дезертирство! Андрея ещё понять можно, а Марине-то чего в ХХ1 веке не хватало?

- Вы здесь совсем с ума посходили! Поручика тоже с собой возьмём? Да он в нашем подлом веке замучается всех на дуэль вызывать!

- Ну почему с собой? Пётр Алексеевич вполне состоятельный человек, у него под Курском имение есть. Марина говорит, как поженятся, поедут туда строить образцовое фермерское хозяйство.

- Бред какой-то! Неужели она ничего не понимает? Полгода как манифестом крестьян раскрепостили, а чтобы они душой свободные стали, для этого годы нужны.

- Ну, во-первых, им торопиться некуда, а во-вторых, Игорёк, русские, всегда свободными были. Даже когда в кандалах и за семью запорами. Душой свободные. Так что я думаю, всё у них получится.

- Тоже мне тургеневская барышня нашлась! Фермерство, земство, хождение в народ. Всё равно будет семнадцатый год, Большой террор, миллионы сгоревших в безумном огне Второй мировой. Пойми, всё запланировано и предопределено там, в небесной канцелярии. А Марина просто хочет прожить чью-то жизнь, потому что считает, что своя у неё не задалась.

- Может ты и прав. Не хочется спорить. Посмотри, какая ночь.

 Игорь взглянул в чернильную тьму южного неба и понял, что никуда он от запланированного завтра чудовищного своим идиотизмом мероприятия не денется. Потому что некуда. Потому что зараза этого века проникла и в него, а может быть, и всегда сидела в генах, просто до поры до времени, не заявляя о себе. Как там у Пушкина? "Пружина чести - наш кумир. И вот на чём вертится мир".

- Пойдём. - Игорь схватил девушку за руку и потащил в темноту.

- Подожди, милый.

Она забежала в дом, где размещался госпиталь, а Игорь, ощущая дрожь в ногах, прислонился к дереву. Но почти сразу Оксана вернулась с серым солдатским одеялом, и оставалось только лишний раз подивиться практичности русских женщин. Как-никак сентябрь на дворе и земля ночью быстро отдаёт своё тепло.

Они набросились друг на друга так, что сторонний наблюдатель, если бы такой имелся, наверняка решил бы, будто здесь происходит нешуточный смертельный поединок. Как будто оба хотели впрок утолить рвущуюся наружу страсть. У Игоря всё это время в голове звучала рефреном хрестоматийная фраза: "Что день грядущий нам готовит?".

Потом утомлённые ласками лежали без движения на грубом солдатском одеяле. Оба смотрели, как крона старого большого бука словно указывает им в звёздное небо и оба думали об одном и том же; что эти звёзды так же будут светить и через сто сорок лет и до тех пор, пока на земле останется хоть кто-то кто будет на эти звёзды смотреть.

"А ведь ничего со мной завтра не случится, - вдруг подумал Игорь, - потому что меня в этом времени нет, я ещё не родился. А раз не родился, значит, не могу умереть". Вывод этот своей железной логикой успокоил его, но лишь до того пока тело не заявило о себе, и он теперь уже нежно и неторопливо стал ласкать лежащую рядом Оксану. А раз телу сейчас хорошо, значит, оно чувствует и так же ему завтра может быть плохо.

- О чём ты думаешь? - спросила девушка, когда они, наконец, оторвались друг от друга.

Игорь вздохнул.

- О бренности земного существования.

- Это у тебя всегда так после секса?

- С тобой всегда.

- Игорь, - Оксана повернулась на бок и её глаза светились в темноте как у кошки, - а давай останемся здесь.

- Почему мы должны здесь остаться?

- Здесь и воздух, и люди чище. И мы с Мариной только здесь по настоящему чувствуем, что мы - женщины.

- Странно. Женщины не имеют прав равных с мужчинами и тебя это устраивает?

- У женщины здесь есть право быть женщиной. А там в нашей, как теперь сказать, прошлой или будущей жизни...

- Просто в нашей жизни.

- Ну вот. Там всё чаще начинаешь забывать, какого ты пола. Работаем наравне с мужчинами, гомосексуализм и лесбиянство - почти что норма.

- Да, но это наше с тобой время. А вот это, - Игорь постучал ладонью по буковому стволу, - не наше. Это всё равно, что пол сменить.

- Но ведь меняют же.

- Меняют. Но только те, кто чувствует в себе внутреннюю потребность. Ты чувствуешь?

- Потребность сменить пол? - засмеялась Оксана, прижавшись к нему упругой грудью.- Только не сейчас.

Потом она ушла к своим больным и раненым, а Игорь вернулся на квартиру Грамотина. Поручика дома не было, и в сенях он чуть было не наступил на спящего, на полу денщика. "Улёгся ведь как собака в ожидании хозяина. И это тоже примета времени".

Он прошёл в отведённую ему комнату. В маленькое окошко смотрела полная луна, и в её бледном свете хищно поблескивал оставленный поручиком на столе Кольт. Игорь взял оружие в руки, покрутил полный барабан. Затем вынул из него пять патронов, оставив один. Если гнездо с патроном поставить под боёк, а затем провести барабаном по руке от плеча и до кисти, сколько интересно он пройдёт полных кругов?

Когда вернувшийся через пару часов Грамотин заглянул к Игорю в комнату, то увидел его проводившего какие-то манипуляции с револьвером и что-то записывающим на клочке бумаги при свете свечи. Поручик усмехнулся в усы: "Ну что ж, на Бога надейся, а сам не плошай".



  - Итак, господа, правила таковы. Бросаем жребий и кому выпадает чёрная метка, стреляется первым. Я вставляю патрон в барабан и кручу от плеча к кисти. Стреляющийся вправе остановить меня в любое время.

Доктор уже складывал в фуражку несколько бумажных шариков, один из которых был закрашен чернилами. Чёрная метка. Вид у него был торжественный, как будто он поднимал на флагштоке государственный флаг. Выбритый до синевы Грамотин так же был серьёзен. Секунданты Померанцева, два штабных офицера стояли в тени. И лиц не было видно как у Иуды в знаменитой картине "Тайная вечеря". Не спавший всю ночь Игорь лихорадочно вспоминал, сколько раз провернётся барабан, чтобы встать на смертельное зеро. Лишь один штабс-капитан был безмятежен как младенец. Все догадывались, что причиной этому был гашиш.

- Прошу вас, господа!

Доктор протянул фуражку. Померанцев достал белый шарик и улыбнулся, глядя на Игоря.

- Игорь Вячеславович!

Игорь достал бумажку и зажал её в кулаке. Медленно разжал его, и все увидели на его ладони чёрную метку. "Неплохое начало" - как-то отстранённо подумал он.

- Итак, начинаем.

Доктор забрал свою фуражку, один из секундантов Померанцева подал ему револьвер. Аристарх Ксаверьевич продемонстрировал всем патрон и вставил его в барабан. "Как фокусник, - подумал Игорь, - только вместо обязательного на голове цилиндра фуражка".

Револьвер начал свой путь от плеча доктора. Барабан исправно исполнял роль колеса, а чёрный сюртук, дороги.

- Стоп!

Игорь взял в руки оружие. Рукоять хранила тепло докторских рук. Эти руки предназначены лечить и спасать людей. Что же вы делаете, Аристарх Ксаверьевич?

Востряков быстро, как будто нырял в прорубь поднёс дуло к виску и нажал на спуск. Ничего.

- Игорь Вячеславович, курок! Вы забыли взвести курок.

Ах да, автоматических взводов в это время кануна технического прогресса ещё не изобрели. Игорь вспомнил старые вестерны, где лихие ковбои быстро взводили курок левой рукой, почти одновременно стреляя правой. Он почувствовал, как спуск напрягся под его пальцем. Ну что, здравствуй вечность?

- Ваша очередь, господин штабс-капитан.

Померанцев с презрительной улыбкой дождался, пока доктор проделает весь путь револьвером до конца и молча забрал его. Взвёл курок, приставил дуло к виску. Лязгнул металл и штабс-капитан швырнул оружие на стол.

- Стоп!

Игорь и сам не заметил, как его захватила эта безумная игра со смертью. Третий раз давя на спуск, он не испытывал даже тени страха. Одно волнение азарта. Одним словом, рулетка.

- Игорь Вячеславович, а почему бы нам не повысить ставки? - обратился к нему Померанцев. - Вставим ещё один патрон, а то у меня такое ощущение, что это будет длиться до бесконечности. А меня служба ждёт.

Игорь взглянул на доктора.

- Я согласен.

Все смотрели на них, как на безумцев и во взглядах было восхищение. Даже серые штабные вышли из тени. Штабс-капитан взял потяжелевший на один патрон револьвер и с той же презрительной улыбкой приставил его к виску. Грохот взорвал напряжённую до звона тишину комнаты. Голова Померанцева неестественно дёрнулась, взметнулись рыжие кудри вперемешку с чем-то красным и серым.

- Вот и всё, господа, - голос доктора звучал как будто издалека. - De mortius aut bene, aut nixele. О мёртвых либо хорошо, либо ничего...

. . .

- Ваше благородие, Пётр Алексеич! - в дверях стоял запыхавшийся Евсеев.

- Садись подъесаул, выпей с нами.

Поручик широким жестом указал на свободное место за столом. Они с Игорем приканчивали уже вторую бутылку чихиря, а бутылки не какие-нибудь косушки, штофа два2 туда уж точно входило.

- Керим-Булат сбежал с двумя подельнками. Сегодня ночью выломали решётку и только их и видели. Лошадей ещё угнали.

- Поручик вскочил, как будто и не пил вовсе.

- Полчаса всем на сборы!

- Да уже пустил по следу пятерых казачков, Пётр Алексеич.

- Молодец, казак! Как вернутся, доложишь. А сейчас садись, пей.

Евсеев подошёл, снял папаху, левой рукой принял полную чарку, правой перекрестился.

- Ваше, стало быть, здоровье.

Солнце ещё не завершило свой путь по небосклону, а Игорь, утомлённый обильным возлиянием и сегодняшним длинным днём уснул прямо за столом. Поручик, застегнув мундир на все пуговицы отправился делать, как он заявил, инспекторский смотр своим башибузукам, велев денщику разуть Игоря Вячеславовича и уложить на сундук, служивший постелью. Денщик посмотрев на мертвецки спящего девяностокилограммового Игоря и обозрев стол, налил себе вина во вместительный турий рог, увезённый поручиком из тифлисской квартиры, и с наслаждением выпил. Потом потрепал Вострякова за ухо.

- Ваше благородие, лечь извольте. А то нехорошо получается, за столом, как какой-нибудь кабацкий пропойца.

И поскольку спящий не подавал признаков жизни, казак кряхтя потащил его на лежанку.

Посланные в погоню, казаки вернулись лишь на следующее утро. Напоив загнанных лошадей доложили, что несколько вёрст беглецы уходили камышами, потом свернули в сторону Грозной и при переправе через Аксай следы потерялись. Но по всему видать, что абреки подались в Ичкеринский лес на родину Керим-Булата. Именно там, у абреков была наибольшая вероятность затеряться среди дремучих чащоб и ущелий. Много русской крови было пролито в тех местах несколько лет назад во время экспедиций генералов Граббе и Фрейтага. В описываемое время, то есть в 1861-м году Чечня считалась замирённой, боевых действий там не велось уже более двух лет, местные жители, анархисты по своей природе устали от деспотизма Шамиля, но и власть русской администрации признавали только на словах, опять же в силу врождённого анархизма. Поэтому беглецы сколько угодно могли укрываться в тамошних аулах. Небольшая беда, рассуждал Грамотин, была бы, если троица надумала податься на Западный Кавказ, где начались боевые действия, и присоединилась там к убыхам. Три шашки даже таких головорезов погоды не сделают. Неприятнее было бы если Керим-Булат со товарищи соберёт ещё одну ватагу абреков взамен али-хамзатовой, тем более, что недостатка в желающих пограбить среди тамошнего люда не наблюдалось.

Поэтому Евсеев и поручик посовещавшись, решили объявить денежное вознаграждение тому, кто укажет местонахождение Керим-Булата с сообщниками. А надо сказать, что подобные действия и привели, в конце концов, к уничтожению воинства Али-Хамзата. Местный народец отличается чрезмерным корыстолюбием и не терзается выбором, грабить ли русские обозы, или продавать своих соплеменников. Достаточно сообщить о вознаграждении одному и хотя горцы ещё не знакомы с телеграфом, новости распространятся по аулам со скоростью лихих коней.

Но информатор объявился ещё быстрее. В полдень того же дня, когда вернулись посланные по следу беглецов казаки, к Грамотину явился вестовой от коменданта старой крепости, где находилась гауптвахта.

- Ваше благородие, там басурман душу своему Богу отдавать собрался.

- Ну и что?

- Вас видеть желает.

- Я что, похож на муллу?

- Никак нет, ваше благородие! - спрятал солдат улыбку в густых усах. - Только, говорит, важная тайна для вас имеется.

- Ладно, скажи? скоро буду.

- Так ведь, неровен час, помрёт.

- Не помрёт, раз тайну поведать хочет.

- В камере стоял тяжёлый запах разлагающейся плоти. В углу на куче грязной соломы лежал человек. Лица не видно, снизу закрывает густая борода, сверху - мохнатая папаха и лишь лихорадочно блестят глаза. Грязная рваная черкеска на правом боку была пропитана чёрной кровью, по пятну ползали огромные мухи. Не надо быть доктором, чтобы понять, человек этот умирал, рана загноилась, и началось общее заражение организма. Да и доктора к нему не звали, считали, что на горце всё должно заживать как на собаке. А если не заживёт, что ж, значит и умирать ему как собаке, на грязном полу от гниющей раны, засиженной мухами. Ради справедливости следует отметить, что и горцы относились к русским пленным не лучше, почитайте рассказ Льва Николаевича про Жилина и Костылина. Но подкованный читатель резонно заметит, что война-то уже закончилась, Шамиль в Калуге и весь Восточный Кавказ в подданстве русского императора. Всё это верно, но всё же либеральные времена только наступали на огромные пространства Империи, телесные наказания ещё не были отменены, преступников клеймили калёным железом, тень средневековья отступала очень медленно перед светом либерализма.

Вот и умирал старый абрек в кизлярской тюрьме, а о том, что он не молод свидетельствовали обильные седые пряди в бороде, вспоминая, наверное, времена своей лихой молодости, когда ходил с кунаками за Терек, угонял скот, брал в полон казацких жинок. Славное было житьё! Но там будет ещё лучше, сад с прекрасными гуриями, много вкусной еды. Если только мулла не соврал.

Грамотин вошёл в каземат приложил к носу платок, настолько ужасная была вонь. Ему показалось, что в глазах горца мелькнула усмешка.

- Ну, здравствуй, чего ты хотел от меня?

Абрек коверкая русские слова сказал, что за предоставляемые сведения хочет сто империалов.

- Да ты видно бредишь, старик! Где я тебе такие деньжищи возьму? Это ведь, почитай, тыща рублей. Да и с чего ты взял, что мне рассказ твой будет интересен?

Горец оскалил крепкие, как у молодого зубы.

- Будет. А денга Керим-Булат возьмёшь.

- А тебе-то они зачем? Всё равно ты уже не жилец.

- Мой сын Герзель-аул живёт. Жениться надо, денга нет.

- Ну и много у Керим-Булата золота?

- Сто золотых, - напомнил горец. - Дай слово офицера.

- А что тебе моё слово, я же неверный?

- Идиль знает, - опять оскалил зубы абрек, - урус-амир шалтай-болтай верный делает.

- Уговорил старый чёрт, даю слово офицера.

И умирающий поведал историю о том, что Али-Хамзат спрятал клад в пещере недалеко от Волчьего камня, где их вольницу порубали урусы и сейчас направляется туда. Только поедет далеко в обход, потому что через Чирей-Юрт живым его не пропустят.

- Ладно, старик, если ты не соврал, получит твой сын деньги на свадьбу.

- Сто золотых, - снова напомнил горец.

- Покойся с миром, - ответил Грамотин.

Поручик вышел из помещения и с удовольствием вдохнул свежий воздух.

- Ну что, Степан Панкратьич, - обратился он к ожидавшему во дворе Евсееву, - пускай охотнички седлают лошадей, Керим-Булата поедем корабчить1.

- Это дело! - обрадовался подъесаул. - А то вино, да бабы до добра не доведут.

- Пётр Алексевич вернулся к себе на квартиру и подъезжая к дому услышал один за другим несколько выстрелов.

- Что за чёрт?

- Во дворе Игорь расстреливал из кольта бутылки и Грамотин входя через калитку, мог видеть как последними двумя выстрелами лейтенант поразил две цели. "Гм, с тридцати шагов, однако лупит, почти не целясь" - отметил про себя поручик. - "И ведь не разу не промазал".

- Браво, Игорь Вячеславович!

- Да что я, - скромно потупился Игорь, - револьвер хороший.

- Не скромничайте. Кстати, трое горцев вчера сбежали.

Грамотин рассказал о побеге Керим-Булата и о разговоре с умирающим абреком.

- Не желаете составить компанию? - спросил он. - Поскольку мы не являемся регулярной частью, то ежели старый басурман не соврал, всё что найдём - наше.

- Это был шанс, но поручик вряд ли согласится взять с отрядом Оксану. Значит нужно что-то придумать, чтобы девушку в отряд взяли. Но что?

- Ну что, согласны? - прервал его думы поручик. - Тогда собирайтесь, через час выступаем. Евдоким! - крикнул он денщика. - Найди его благородию одежду справную, да пусть выберет винтовку и шашку. А револьвер этот дарю, Игорь Вячеславович.

Вскоре Игорь полностью экипированный гнал коня в госпиталь.

- Ты куда это собрался, Печорин? - спросила Марина, когда он довольно лихо подъехал к крыльцу

Одет он был в черкеску, чёрные суконные штаны, на голове, правда, вместо папахи офицерская фуражка. Револьвер по разбойничьи заткнут за ремень, на котором ещё висел огромный кинжал, за спину перекинута винтовка.

- Давайте, девчонки решайте, скоро отряд поручика уходит по старому маршруту.

Марина вздохнула и с грустью посмотрела на Игоря.

- Я остаюсь, Игорёк.

- Почему, ты можешь объяснить?

- Ты не обижайся, Игорёк, но в нашем времени я себе такого мужчину не найду, потому что нет их там, перевелись все. Так счастлива как с Петей я была только в раннем детстве, когда папа был рядом

- Ты окончательно решила?

- Да, окончательно.

- Оксана, а ты?

- Я с тобой, ты - мой мужчина.

Поручик женщину в отряд не возьмёт, значит надо что-то придумать.

- А что тут думать? - ответила Оксана. - Я за вами пойду.

- Одна?

- Первый раз что ли? Ты мне только метки какие-нибудь оставляй. Да, ещё мне, конечно, понадобится оружие, лошадь и одежда, хотя бы как у тебя.

Одежда нашлась здесь же в госпитале; черкеска, штаны, чувяки, папаха. С оружием оказалось сложнее. Игорь хотел отдать Оксане подаренный ему Грамотиным Шаспо, но от этой мысли отказались, чтобы избежать ненужных вопросов.

- Слушайте, а у полковника в доме целый арсенал по коврам висит. Я думаю, он не обидится, если мы у него пару единиц позаимствуем? - подала идею Марина. - Константин Яковлевич сейчас в полковом штабе, а Изольда у себя наверху, так что мы можем избежать ненужных вопросов.

В гостиной на огромном во всю стену ковре действительно, чего только не было. Здесь и кинжалы с золотой и серебряными насечками, шашки, ятаганы, ружья нескольких видов. Оксана выбрала себе новенький французский кавалерийский карабин за его относительно других стреляющих собратьев небольшие размеры. К тому же заряжался он с казённой части.

- А патроны?

Действительно, патронов здесь, судя по всему не было, и оружие превращалось в простую игрушку.

- А зачем вам патроны? - услышали они за спиной тихий голос.

Мадам Сухомлинова стояла в дверях одетая в чёрное дезабилье из канауса1, белокурые волосы собраны в узел на затылке, лицо приобрело свой естественный цвет и, судя по всему, лихорадка отступила окончательно.

- Зачем вам патроны, Марина Сергевна? Что-нибудь случилось?

- Да вот Оксана в поход собралась, а без оружия в здешних местах не ходят.

Изольда Карловна удивлённо посмотрела на Оксану.

- Помилуй Бог, Оксана Сергевна, куда вы собрались, с кем?

- Я, Изольда Карловна с отрядом Петра Алексеевича отправляюсь.

- Зачем вам это, вы же не амазонка? Они как дикари по лесам да ущельям бродят, смерть - их спутник постоянный. Не женское это дело.

- Вам Марина позже всё объяснит, но поверьте, мне это надо.

Баронесса и Оксана с минуту смотрели в глаза друг другу, затем Изольда Карловна улыбнулась.

- Мне кажется, я поняла. Идёмте со мной.

Они прошли в кабинет полковника, и Сухомлинова указала на большой кованый сундук укрытый персидским ковром.

- Здесь Константин хранит свои заряды. Сейчас велю Дуняше принести ключи.

В сундуке были патроны, набитые порохом, отдельно капсюли, отдельно пули разных калибров.

- Изольда Карловна, вы же на пороховой бочке живёте! Не боитесь?

- Я уже своё, Оксаночка, отбоялась.

Она проводила их на улицу.

- Помоги вам Господь!

Баронесса перекрестила Оксану и обняла. В этих случаях обычно пишут, прижала к груди, но учитывая существенную разницу в росте вряд ли маленькая баронесса смогла позволить себе такой материнский порыв. Вот если бы Оксана встала на колени.

Игорь ждал их за оградой командирского дома, держа в поводу двух коней. Оксана погладила своего и заглянула в большие глаза:

- Как его зовут-то?

- Да вроде Башибузуком, - ответил Игорь.

- Ну и имечко! Ну что, Башибузук, дружить будем?

Конь, как будто соглашаясь, ткнулся ей мордой в плечо.

- Ну, вот и отлично! Значит так, Игорёк, я буду держаться за вами где-то на расстоянии около километра. На переправе через Аксай догоню. Будем надеяться, поручик не отправит меня назад.

Оксана повернулась к Марине:

- Ну что, сестрёнка, давай прощаться?

Девушки обнялись.

- Эй-эй, ну вы чего, барышни сырость тут развели?

- Так ведь не увидимся больше! - сквозь рыдания отвечала Марина.

- С чего ты взяла? Пока мы живы, всякое возможно. Ну, прощай, Марина, не поминай лихом! - Игорь оторвав Марину от Оксаны обнял и поцеловал в мокрую щёку. Затем помог Оксане забраться в седло.

- Будь счастлива, Мариночка!

- Вы осторожнее там!

Понукаемые лошади неспешно тронулись, переходя на рысь, а Марина прислонясь к смоковнице смотрела сквозь слёзы на дорогих ей людей, пока они не скрылись за деревьями.

- Марина Сергевна! Мариночка!

Прямо на ходу соскочив с коня, к ней подбежал Грамотин. Она бросилась навстречу и спрятала мокрое лицо у него на груди.

- Ну-ну, голубушка моя, не надо убиваться! Дня через три я вернусь, обещаю!

- Ты уж, Петя вернись, я тебя очень прошу!

                ***