Сигара, кровь и револьвер

Сигара, кровь и револьвер.
В Её письме лишь две строки:
«Я не люблю тебя, Мольер,
Постыли мне твои стихи»

Мольера взгляд сосредоточен,
И на полу пустая гильза.
- Душой отныне я порочен,
И вечный буду пленник Стикса.

Повержен враг; теперь не дышит,
Глаза закрыты – будто спит,
Погас огонь вольготной жизни,
И сердце боле не стучит.

Поэт дрожит, в руке он держит
Перо гусиное своё,
И от дыханья его брезжит
Свеча, что свет в лачуге льёт.

Поэт взволнован и смятён;
Принять не может злую данность;
Победой скверной он пьянён;
В груди его – больная радость.

Пришёл конец всем мукам жизни
В один короткий, шумный миг.
- Пускай поносят за ошибки,
Экстаз я мщения постиг!

Рука застыла над верже ,
Не зная слов для написанья;
Вином рубиновым фужер
Торопит разум на признанье:


"В среде безликой мишуры
И лиц коварных блюдолизов
Глаза я встретил, что мертвы…
Они твои были, Луиза.

Узрел я в них томимый дух,
Что за улыбкою притворной
Таил всё то, что молвить вслух
Мораль считает непристойным.

В тебе сыскал я свой фетиш ,
И был, как раб тебе покорен,
Я делал всё, что ты велишь,
Я был тобою слишком болен…

В тебя вдохнул я пламень жизни,
Отдавши силы все свои,
Утехой были мне лишь мысли,
Что ты в ответ полна Любви.

Но ты уехала в Париж,
Рутину дней оставив скучных;
Теперь ты там в любви горишь,
В признаньях новых сладкозвучных.

Меня сочла ты недостойным
Услышать тон прощальных слов,
Сличён я был с червём помойным
Прекрасной Музою стихов.

Мне предпочла ты Даниэля –
Хлыща, пижона, бульвардье;
И обратила в изувера, -
Погиб во мне былой месье.

Должно быть, мой поступок низок,
Должно быть, нет прощенья мне;
Вместо души – срамной огрызок,
Так пусть исчезнет он во тьме.

Прощай, любимая Луиза,
Вот слышу смерти в дверь я стук…
Моя прекрасная маркиза…

Мольер.
Извечный пленник Ваших губ"



Испит фужер под гром стихии;
Мутнеет разум от вина…
Пары смертельные затмили
Собой дыханье бытия.

Открылась дверь, и за порогом
В измокшем фетровом плаще
Возникла та, кого со вздохом
Последним он призвал к себе.

Луиза в крике разрывалась,
Но был поэт во власти сна;
К его лицу она прижалась,
Ловя прощальный след тепла.

Соперник слыл Луизе другом,
Что к ней любовь всегда таил;
В дуэте скверном он с разлукой
Письмо маркизы утаил.

Свои мечты представил явью,
Подав Мольеру злую ложь,
И тот, подавленный печалью,
С библейским зверем вмиг стал схож.

Мольер пал жертвою обмана,
И не узнает никогда:
Луиза строк тех не писала,
И лишь ему была верна.