Старый конь

     Антип Захаркин вышел в морозные сени и одев тулупчик приоткрыл дверь. Мело, было темно, и где-то вдалеке выли волки. Из натопленной избы ворчливо прокричала Акулина: «Виктора не бери, не доедешь, давно надо было его забить, все жалеешь его зазря». Антип бросил ей уходя и не глядя- «молчи, старая, сам знаю».
Он вышел во двор, немного постоял, посмотрев на все усиливавшуюся метель, затем открыв дверь в покосившуюся конюшенку засветил фонарь.

     В стойлах стояли двое- молодой и борзый еще конек Ветерок и старый, с линялыми, продавленными боками Виктор. Виктор шумно сипел и охал как беременная баба. Совсем старый стал, с тоской подумал Антип. Да, опоздал я, надо было на колбасу еще в прошлый год сдать, тогда на ярмарке, а сейчас, наверное и не возьмут уже. Он еще вздохнул и стал запрягать Ветерка. Молодой вначале радостно ткнувшийся в руку хозяина увидев в открытую дверь метель, стал косить глазами, ржать, а потом и вовсе рвать удила, тяня хозяина назад, в теплый хлев.

   Тпру окаянный! Совсем заморил! Еще с полчаса Антип яростно хлестал молодого,  просил, плакал и ругался и после упорной борьбы, наконец устало и растерянно откинулся к стене. Чтож делать-то, ехать ведь надо позарез! А тут откуда-то сбоку толкнул его Виктор. И Антип взглянул в его зеленые и грустные глаза и развел руками. А, была не была, выручай милай! Он запряг послушного Виктора и шагнул в ночь…
    
     А утром уже следующего, солнечного веселого, как масленица дня Антип въехал во двор на неспешном, но гордом Викторе и сказал вышедшей Акулине- «Ну что, кочерыжка, кого тут на колбасу? Старый конь борозды не испортит. Поживет еще наш Виктор».

     Кристофер Виллер с жалостью наблюдал как медленно и тяжело хавбэк Виктор Лавров, эта состарившаяся легенда команды натягивал на растолстевшее, желтое от жира, уже одутловатое, с целлюлитом тело зеленую майку «Зверей». Да, лучшие времена уже позади, пожалуй, хватит всех жалеть и надо сегодня, после игры сказать старику, что он очень важен команде, мы все ценим, помним и не забудем… и прочую ерунду, которую обычно говорят, когда провожают на пенсию. Но, пусть сегодня, эта, такая важная для «Зверей» игра закончится и вот тогда, тогда… скажу. Так думал Кристоф, тоже вечнозеленая легенда, ненавистный соперникам, упрямый и насмешливый лидер всем известных «Зверей».
 
     Команда переживала не лучшие времена. Первый, звездный состав, чьими победными дипломами, кубками и уже желтыми грамотами был завешен весь вход в «Арене», безнадежно старел, и маститые ветераны один за другим сходили с поля, поначалу в резерв, а затем и навсегда. А новички были робкие и неуверенные, как земляные мыши-полевки первого помета, весною впервые увидевшие удивительный мир. Они проигрывали уже шестой тур подряд. И сегодня, сегодня проиграть было уже нельзя.

 «Зверей» не любили. Как не любят в России всякого, кто успешный, кто побеждает, кто богат, или хотя бы лучше их самих. Хотели играть, но боялись требовательного Кристофа, цепких и опытных тренеров, темпа, требований побед, выездов и зубастых парней в команде, вместе прошедших десятки турниров и чемпионатов.

     «Яковлев и Савин не приедут. Попали в аварию, с ними все хорошо, но они не успеют. Никак». Левин, тренер Зверей растерянно, почти c ужасом смотрел на Виллера. Кристоф вскинулся и зашел в раздевалку. По его виду ребята поняли, что случилось что-то серьезное. «Парни, первого звена нет, ребята не приедут, не успеют». Он помолчал, посмотрел на Лаврова. «Виктор- ты выйдешь. Не подведи»…

     Когда закончился третий тайм и последний из «Зверей» вошел в раздевалку и с трибун еще орали «Виктор!, Виктор!, Виктор!», ошарашенный Кристоф крепко обнял потного, сипящего как паровоз Виктора и проорал ему в ухо: «Еще поиграем, старый конь!».