Интересно живут люди

Подобные сны снятся мне давно, но запоминаются из них только размытые фрагменты. Есть в этих сновидениях общая сюжетная линия: какие-то геологические посёлки из деревянных домиков, знакомые места в горах и знакомые люди (имена их не помню) и сборы мои к отъезду домой.

Собираюсь долго и бестолково, и никак не могу уехать: жду автобуса, а его всё нет и нет, голосую на попутную машину – не берут. Так и стою на обочине. Знакомый геолог спрашивает, куда я еду, а я и сам не знаю, но уверенно говорю: «Домой».

Мимо проходят люди и дают советы, как и с кем мне уехать. Реализовать их бестолковые советы невозможно: всё не то, не так и неправда.

Опять стою на обочине, долго стою. Принимаю решение – идти пешком. Ходить я люблю, туризм – лучший отдых. У геолога вся жизнь – туризм. Бодро двинулся вниз по дороге и…проснулся. Так я всегда и просыпаюсь, как только принимаю во сне какое-то решение.

В сегодняшнем предутреннем сне наоборот – я приезжаю в геологический посёлок и…не принимаю никаких решений. Так, советы даю коллегам…И задаю вопросы. Тем не менее, проснулся и сразу записываю сон, пока ещё помню.


Иду по дороге широкой горной долиной. Горы – могучие, склоны пологие, зелёные, безлесные, и вся долина в мягкой голубой дымке. Вижу на зелёной террасе большой геологический посёлок из деревянных домиков. Мне надо туда. Дорога ведёт в посёлок.

 Поднимаюсь на террасу, а мне навстречу идёт знакомый геолог. Фамилии не помню, знаю, что он из Лермонтова-на-Кавказе и зовут его все Толиком. Помнится мне, как принёс он однажды кусок хорошего нефрита (из Забайкалья), и мы сделали из него несколько красивых вещей.

    – Добро пожаловать, братан! – радостно восклицает он и крепко жмёт руку.
    – Привет от старых штиблет, – отвечаю ему с оптимизмом и спрашиваю: – Где тут ваше начальство? Вот, перевёлся к вам, будем вместе работать…

Он ведёт меня в ближайший домик. Нормальный сборно-щитовой домик площадью 29 кв.м., только пустой совершенно – ни людей, ни мебели. В конторе должны стоять столы и стулья, как минимум, и за столами должны сидеть руководящие товарищи и перебирать бумажки. Такими я видел сто раз наши геолого-разведочные конторы. А здесь никого и ничего.

Толик загадочно улыбается и ждёт от меня ожидаемого вопроса:

    – А где же начальство? – спрашиваю с удивлением.

    – В отгулы уехали, – отвечает Толик. – Я здесь за старшего.

    – А что, они в отгулы с мебелью ездят? – ехидно спрашиваю я. Толик молча пожимает плечами. Он уже не улыбается.

Пока мы с ним беседуем, через домик сквозняком проходят работяги в брезентовых робах и в новых кирзачах. В одну дверь заходят, в другую выходят, не задерживаясь. Проходят молча и чётко, строевым шагом, как на строевом смотре. Вместо оружия на плечах у них лопаты и кайла. Только один выходит, как другой заходит. В общем, не контора, а проходной двор.

    – И зачем они тут маршируют? – спрашиваю у Толика.

    – Они приветствуют нового начальника. Это – канавщики, твои подчинённые.
   
 – Скажи им, пусть идут копать канавы.

 
   – Сам скажи. С этой минуты они подчиняются только тебе.

Теперь уже я не знаю, что сказать и что делать. Стою и молчу. Когда я не знаю что делать, то я всегда стою и молчу. Или сижу. Или лежу и молчу.

Канавщики, между тем, закончили прохождение торжественным маршем, а в домик входит высокая блондинка в розовом пальто и сразу виснет на мне в буквальном смысле этого глагола. От неё пахнет духами и дымом. Где-то я слышал, что «дым костра создаёт уют», но тут мне стало неуютно.

    – А вот и свежий мужичок прибыл! Наконец-то! – торжествующе провозглашает она мне в ухо и крепко прижимается.

    – Пардон, мадам…Я женат и налево не бегаю, – с трудом освобождаюсь от объятий этой здоровенной бабы. Она смотрит на меня с удивлением, так как и я смотрел (пять минут назад) на пустую контору и марширующих канавщиков. Уверенно заявляет:


    – Куда ты денешься? Проголодаешься и придёшь, как миленький.

Женщина была красивой…когда-то и стройной. Это и сейчас просматривалось в её рослой фигуре. Но годы и чрезмерно активная половая жизнь наложили неотвратимую  печать увядания. Такие женщины часто находят своё место в полевых партиях, где много здоровых и голодных мужиков. Иногда выходят замуж и рожают детей.

Она повернулась и пошла к выходу, демонстративно раскачивая полными (как у Дженифер Лопес) бёдрами и напевая низким меццо-сопрано:

Миленький ты мой,
Возьми меня с собой…

Обратил внимание на её чёрные колготки и красные туфли на высоком каблуке. Догадываюсь, зачем она нарядилась. Тоже пришла представляться… «свежему мужику».

    – А это ваша повариха?

    – Да. А как ты догадался? – теперь уже удивляется Толик.

    – Опыт. Двадцать лет в полевой геологии…И ещё вот что…Вы спите с поварихой по очереди, это ясно. Начальство приказало…Иначе она грозится уволиться и некому будет готовить еду. Меня в список хахалей не включай, не пойду. Я человек семейный, и приключения мне не нужны.

    – Ты бы мог разок-другой сходить к ней, пока жена не подъехала. Она свежака возжелала, беситься начнёт, – пытается убедить меня Толик.

    – Перебесится с другим…Вон у вас канавщиков целая бригада.

    – Она принимает только ИТР и геологов…

    – Ишь ты, аристократка нашлась…Так ты сейчас один за всех отдуваешься? Как самочувствие, братан? – весело спрашиваю я.

    – Выдохся я. Выручай, братан, – Толик умоляюще смотрит на меня.

    – Могу помочь советом. Начальство в отгулах, ты здесь нынче самый главный. Назначай канавщиков по очереди к этой бабе ходить. И пусть очередной хахаль в этот день не работает, а отдыхает, копит мужскую силу для…ночной смены.

Толик воспрянул духом:

    – А что? Это выход! Так и сделаем.