Переполох, глава 7

глава 7


 Генри спустился в гостиную спустя десять дней. Он ещё чувствовал слабость, но находиться в спальне у него больше не было сил. Том хороший человек, но он слуга, и лорду Олбрайту отчаянно не хватало собеседника. Эндрю же не мог проводить с ним долгое время, игнорируя хозяйку дома. И, вопреки мнению врача, Генри медленно, отдыхая по пути, спустился в гостиную на чай.

 Молодые люди, расположившиеся вокруг чайного столика, встретили лорда Олбрайта радостными восклицаниями. Леди Эмма, на правах кузины, даже поцеловала его, поздравляя с выздоровлением.

 — Наконец-то! Мы так волновались за тебя, а это ужасный доктор Шарп не позволил никому тебя навещать. Хорошо, что Эндрю удавалось всё же пробраться сквозь его заслоны.

 — Он был прав, кузина: зрелище было неприятным.

 — Тебе было так плохо? И Энтони нездоровится уже второй день.

 — Тоже лихорадка? — немного удивился Генри.

 — Нет, просто мигрень.

 — Вот как!

 — Да, и у нас новый гость, маменька пригласила сэра Николаса Туссен, пока его экипаж ремонтируют.

 «Туссен?» — Генри озадачился, припоминая, где и когда он слышал это имя. Совсем недавно кто-то упоминал его, но по какому случаю? Он не помнил, но это было что-то не очень приятное.

 — Значит, у леди Валентайн новый собеседник.

 — Да, кузен. А ещё он мне не нравится.

 — Почему?

 — У него взгляд… нет, могу описать…

 Леди Эмма немного помрачнела, но вскоре природная живость характера, хоть и ослабленная нездоровьем, взяла верх, и беседа молодых людей вернулась в привычное русло.

 — Не хотите, ли ещё чаю? — мисс Дигби, компаньонка леди Валентайн, смотрела на него поверх очков.

 — Нет, благодарю вас, мисс Дигби.

 Постоянного присутствия гувернантки требовали правила этикета — совершенно непозволительно оставлять молодую девушку наедине с мужчиной. Но леди Валентайн решил исключить малейшую возможность объясниться между дочерью и Эндрю, отправив к ним и компаньонку.

 — Кузен, ты пропустил некоторые новости, — начала леди Эмма. — Маменька получила известие, что в западных колониях начался бунт!

 «Те самые «гости»? Или это только предпосылки к их появлению?» — Генри не думал, что на побережье Альбиона высадится десант из туземцев, которые если и плавали по морю, то только на небольших рыбацких лодках. Колонии будут бунтовать до тех пор, пока им позволят. Или пока кто-то извне будет снабжать туземных князьков золотом и серебром. Очень часто колонии, достигнув, с помощью метрополии, определённого уровня жизни, вдруг решают, что способны дальше самостоятельно решать, что и как им делать. Некоторые действительно успевали научиться государственности, а другие, привыкнув к льющимся благам, думали, что король и правительство по-прежнему будет снабжать их средствами, зато распределять их они уже будут самостоятельно, так, как хочется на месте, без строго присмотра извне. Генри терзали сомнения, что туземные князьки, привыкшие к роскоши, справятся с появившимися проблемами. Он еще помнил восстание тунгусов, когда те буквально вырезали альбионцев, вытребовав независимость, а всего через десять лет, там вспыхнула такая война между местными царьками, что когда войска вошли в страну, её население уже уменьшилось вдвое. Был и положительный пример — островное государство Нерван, сначала получившее частичную независимость, а не так давно и полную. Но, несмотря на то, что большая часть бунтов заканчивалась большой кровью, причём, королевские войска выступали скорее миротворцами, чем карателями, бурление в колониях продолжалось. Выгодно это было Галлии, где недавно взошёл на трон новый император, мечтающий о пересмотре итогов последней войны. Вот и шпионы стали часто появляться в Альбионе, и шхуны под флагами других государств проверяют береговую линию, и резервисты уже наготове. Плохие новости, очень плохие, и будет хорошо, если они закончатся всего, лишь мелкими приграничными стычками.

 — Опять? Туземные князья так и не упокоились, будут новые жертвы.

 — Уже есть, кузен. Уильям Брэдфорд, сын сэра Остина Брэдфорда был убит в сражении.

 — Боже милостивый! Бедный сэр Остин! Потерять старшего сына, это настоящая трагедия.

 — Да, теперь, по словам леди Валентайн, наследником объявлен сэр Морган, — заметил Эндрю.

 — Не могу сказать, что это лучший выход, — заметил Генри.

 — Вы с ним знакомы? — поинтересовался Эндрю.

 — Мы были представлены на одном из балов зимнего сезона в столице. Общение с сэром Морганом не оставило приятного впечатления. Впрочем, возможно нам просто не хватило времени узнать друг друга.

 — Возможно, — оценила дипломатичность кузена леди Эмма.

 — Известие о бунте в колониях взбудоражило многих. Ходят слухи, что туземцы вырезали мужчин из нескольких фортов, а женщин забрали с собой.

 — Боже милостивый! — ахнула впечатлительная компаньонка.

 — Видимо, тогда и погиб Уильям Брэдфорт, — понял Генри, недоумевающий, почему наследник неплохого состояния оказался так далеко от дома.

 — Да, говорят, он отправился в колонию по делам семьи и не успел уехать до начала бунта, — подтвердил Эндрю.

 Молодые люди недолго пробыли вместе за столом, вскоре Генри, почувствовал слабость и решил перебраться на диван, чтобы провести ещё некоторое время в приятной компании. В соседней комнате, куда он прошёл с помощью Эндрю, были леди Валентайн и новый гость, увидев его, Генри вспомнил, откуда ему знакомо имя Туссен.
 Некоторое время назад в свете ходили неясные слухи о внезапной кончине дочери сэра Туссен. Говорили, что девушка сильно заболела, её даже собирались отправить в деревню, для поправки здоровья, но не успели и на исходе зимы юную леди похоронили в семейном склепе. Казалось бы, ничего странного в этом нет, мало ли девушек умирает молодыми, но эта смерть сопровождалась какой-то недосказанностью. Генри тогда не интересовался подробностями, но увидев сейчас сэра Туссен, понял, что разговоры о многом умолчали и не всё так просто со смертью девушки — его портрет показал Олбрайту друг с пометкой быть очень внимательным при встрече. Глядя на крепкого мужчину с надменным и брезгливым лицом, Генри охотно мог поверить, что тот опасен. В целом же репутация семьи Туссен тоже оставляла желать лучшего, рассказывали, что среди них был даже карточный шулер, его, разумеется, отдалили от дома, но пятно на репутации этим не смыть. У них не было официального дохода, но все члены семьи жили на широкую ногу, не отказывая себе ни в чём. Модный сюртук, бриллиантовая булавка для галстука, дорогой перстень на руке, всё просто кричало о богатстве Николаса Туссен. Удивительно даже, что леди Валентайн, ярая поборница нравственности, допустила представителя такого семейства в Гастинг-Холл.

 — Дорогой племянник, я рада, что тебе, наконец, стало лучше. Генри. Позволь представить тебе сэра Николаса Туссен, он проездом в наших краях. Сэр Николас, мой племянник лорд Олбрайт.

 — Очень приятно, лорд Олбрайт, — поклонился сэр Туссен, хотя его неприветливый внешний вид говорил об обратном.

 — Взаимно, сэр Николас, — Генри счёл неверным показывать своё мнение о новом знакомом, — думаю, что вы простите меня, если я не составлю вам компанию, я только недавно поднялся после болезни и ещё чувствую слабость.

 — Несомненно, — процедил сэр Туссен.

 Впрочем, Генри недолго пробыл внизу, вскоре он поднялся в свою комнату и лег в постель, решив, что для первого раза ему достаточно. К тому же хотелось обдумать некоторые события: появление одного из членов сомнительного семейства, портрет Николаса Туссен с пометкой «особо опасен», внезапная мигрень Энтони, его собственная болезнь, проистекающая из досадной неосторожности, ведь не задержись он тогда на заднем дворе, не получил бы столь сильной простуды. Но подумать обо всём не удалось, непродолжительное время, проведённое внизу, вызвало сильную слабость, и Генри уснул, не дожидаясь ужина.

 Утро следующего дня, вопреки опасениям, не вернуло болезнь, и Генри чувствовал себя настолько хорошо, что спустился вниз до полудня. И, проходя по коридору, стал свидетелем странного разговора между братьями Грейс.

 — Ты же понимаешь, что не можешь вечно прятаться в своей комнате. Рано или поздно, но тебе придётся выйти встретиться с ним.

 — Эндрю, я не могу! Как ты не понимаешь? Это же старший брат Аманды!

 — Не говори глупостей, мисс Туссен умерла.

 — Я знаю, Эндрю, я знаю, — тихо ответил Энтони.

 — Довольно отговорок, леди Валентайн уже настойчиво спрашивает, не пригласить ли тебе доктора.

 — Нет!

 — Тогда, я требую, чтобы те сегодня спустился вниз.

 — О, Эндрю… — с отчаянием воскликнул юноша и прошептал, — если бы ты только знал!

 «Вот как! Значит, Энтони и Николас Туссен были знакомы раньше. Или… Или не с сэром Николасом, а с мисс Амандой? Или, скорее, с ними обоими».

 Генри очень хотелось узнать, что связывает столь далёких друг от друга людей, как бы то ни было, но семьи Туссен и маркиза Грея всё же принадлежали к несколько разному кругу. Разумеется, знатный и богатый землевладелец не отвернётся от семьи небогатых эсквайров, но не станет приглашать их в дом запросто.

 «Но леди Валентайн его пригласила!» — возразил сам себе лорд Олбрайт.

 И сам же ответил, что поступков и мыслей тёти Эмили не знает даже её дочь. Быть может, вначале леди Валентайн просто было скучно, и, увидев письмо от смутно знакомого человека, она решила проявить гостеприимство? Но почему он задержался в Гастинг-Холле? Пояснение этому явлению, он увидел этим же днём, когда задремав после обеда, стал свидетелем ещё одной беседы, уже между леди Валентайн и сэром Николасом.

 Особой важности разговор не имел, предметом его были погода и предстоящее рождество. Но то, как обращался к леди Валентайн сэр Николас, сказало Генри о многом. Столько откровенной лести он не слышал даже из уст преподобного Хоккинса. Тётя Эмили, однако, слушала весьма благосклонно, и лорд Олбрайт понял, что незваный гость задержится в Гастинг-Холле надолго.

 Встреча Энтони с сэром Николасом случилась за обедом, бледный вид, тёмные круги под глазами, чуть припухший нос, словно юноша, долго плакал, всё это убедило хозяйку, что тот на самом деле чувствовал себя неважно. Леди Валентайн высказала пару сочувственных слов, получила на свои вопросы едва слышный ответ и оставила Энтони в покое. Зато сэр Николас не сводил с него взгляда, и чем дольше тянулся обед, тем печальнее выглядел юноша. Только леди Эмма, казалось, ничего не замечала, весело сообщая о приезде своей подруги, мисс Элизабет и о новой пьесе, что та обещала привезти. Но позже стало ясно, что кузина Эмма ничего не пропустила и, при первой же возможности, постаралась изолировать сэра Николаса и Энтони, пригласив младшего сыграть с ней дуэтом.

 Генри провёл вечер в небольшой нише, скрытой в полумраке, там стоял диван, на котором он с удобством расположился. В ярком огне свечей бриллиантовые серьги леди Валентайн сияли тысячами искр, а жемчуг, украшавший шейку леди Эммы, казался нежно-золотым. Генри вновь вспомнил о той заколке для галстука, что он видел в витрине ювелирной лавки, подумал о небольшом коттедже где-нибудь в тихом месте, и окончательно решил узнать, что за тайну скрывает юный Энтони.

 Леди Валентайн благосклонно слушала рассказ сэра Николаса об открытии в столице выставки модного художника. Далёкая от искусства, она оценивала картины по их древности и по тому, сколько золотых уплачено за тот или иной портрет.

 — Этот художник, несмотря на свою молодость, а ему нет и тридцати, славится своими исключительно изящными миниатюрами. Весь высший свет готов заказывать ему эмали со своим изображением.

 — О! Как это мило, сэр Николас! Нельзя ли пригласить его сюда, в Гастинг-Холл? Я хочу заказать ему портрет Эммы.

 — Сомневаюсь, леди Валентайн, что он сможет быстро откликнуться на приглашение, говорят, что одним из заказчиков является сам король! Но, думаю, что вы будете у него в приоритете. Писать портрет по заказу столь знатной дамы с тонким вкусом, честь для любого художника.

 — Вы мне льстите, сэр Николас. Пожалуй, я пошлю ему приглашение. Как там его имя?

 В этом была вся леди Эмили, весь мир должен вращаться вокруг её особы. Те же, кто подталкивал это вращение, сразу становились её любимцами. Вот и сэр Николас моментально вошёл в ближний круг, куда раньше допускались только избранные. Генри поймал задумчивый взгляд, которым тот одарил леди Эмму, и подумал, что Эндрю следует поторопиться с предложением руки и сердца. Если сэр Николас начнёт сватовство с леди Валентайн, та может настоять на браке дочери с ним. Юный возраст леди Эммы, из-за которого она пока не вступила в права наследства, может сыграть здесь дурную шутку. Судя по мрачному виду Эндрю, он был того же мнения, но молодым людям пока так и не дали возможности объясниться, не оставляя наедине ни на минуту.

 — Энтони, присядьте рядом со мной, — проговорил Генри, когда музыка стихла.

 — Благодарю вас, но у меня снова разболелась голова, и я хотел бы уйти.

 — Это не займёт много времени, — лорд Олбрайт внимательно смотрел на юношу. — Энтони, я настаиваю.

 Он подождал, пока юноша опустится рядом и негромко начал:

 — Энтони, вы ещё очень юны, ваш жизненный опыт слишком мал, чтобы смогли найти себе друзей, но, возможно, враги у вас имеются.

 Юноша бросил быстрый взгляд на лорда Олбрайта и снова опустил голову.

 — Я только лишь хочу сказать, что если вам понадобится помощь, вы знаете, где её найти.

 Лорд Олбрайт давно ушёл, а Энтони всё сидел в темноте ниши, не замечая ни звонкого смеха леди Эммы, ни звуков музыки, ни пристальных взглядов, бросаемых в его сторону сэром Николасом. Мысль о том, что кто-то посторонний может предложить свою помощь даже не приходила ему в голову. Где уж тут обращаться за поддержкой, если даже родной брат, знающий Энтони с детства, легко поверил, что он мог забыть о чести и лечь с мужчиной, не будучи не только в браке, а даже и помолвленным. А чтобы сказал Эндрю, если бы узнал всю правду о произошедшем? Как быстро он отвернулся бы от падшего брата, замешенного в ужасном преступлении? Энтони боялся даже упоминать о том, что случилось тогда, весной, в злосчастном доме на окраине городка. Слова лорда Олбрайта смутили неопытного юношу, поставили перед выбором, возможно ли довериться другому, так, словно это его близкий человек. И почему-то казалось, что очень скоро придётся сделать очень нелёгкий выбор. Но видит бог, как же не хочется!

 За окном уже сгустилась ночная тьма, давно ушла леди Валентайн, удалился следом за ней сэр Николас. Лишь леди Эмма и Эндрю негромко наигрывали незатейливые северные песенки в четыре руки, да похрапывала мисс Дигби, задремавшая в кресле. Энтони со вздохом поднялся и направился наверх, в свою комнату — он ещё намеревался немного почитать перед сном.

 — Что, прячешься?

 Юноша вздрогнул, услышав этот холодный, насмешливый голос.

 — Я… нет, я… немного болел.

 — Прячешься, — утвердительно проговорил сэр Николас, выходя из тени. — Но как ни старайся, спрятаться тебе не удастся, глупый мальчишка. Или ты забыл, кто виноват во всём?

 — Нет, — прошептал Энтони, — я помню.

 — Правильно делаешь, что помнишь. Вот и помни дальше, помни, что является залогом моего молчания.

 Сэр Тусссен уже ушёл, а Энтони стоял, прислонившись к стене, и сжимал кулаки, ужасное, преступное прошлое уже в который раз настигло его.

 — Если бы я мог забыть…