Под осенними листьями 2 часть

Я проснулась в холодном поту. Было уже почти восемь утра.
Я жутко хотела спать, не знать ничего, ничего не видеть.
В кресле рядом с моей кроватью сидел мой брат Женька. У него был напряженный и обеспокоенный вид.
-Все хорошо? – спросил он шепотом, сев на край моей кровати.
Я молча кивнула.
-Тебе прогуляться…  Давай в душ и собирайся, - сказал он и мигом выскочил из комнаты.
Я уткнулась в подушку и заплакала, так сильно, как могла.
Я не хотела возвращаться туда, где все бы напоминало о Димке. Все наши лучшие дни, все это было в колледже. У меня не было друга лучше него.
В голове пронеслись кадры из прошлого. Я вспомнила аварию, после рассказа Дениса.
Вспомнила, как еще теплая кровь Димки, струилась  у меня по руке, как он смотрел на меня своими большими карими глазами…
А потом последний свет в его глазах растворился, как дым… И признаки жизни покинули его тело. Я обнимала его, безумно сильно, изо всех своих сил… Но этого было недостаточно, это не помогло мне. Это не могло вернуть его.
Все его улыбки и слова остались лишь в памяти и на одной единственной фотографии, которую принесла мне его мама.
На днях она совершенно растерянная заявилась ко мне, как раз когда никого не было дома. Она словно призрак села на то же кресло, где пять минут назад сидел Женька. У нее был бледный цвет лица, и она воистину выглядела как мертвец. С минут пять она смотрела в никуда, пока я напряженно ее разглядывала. Я смотрела в ее глаза. В них не было больше того блеска жизни, той тяги к ней, которая некогда была и у Димки.
-Знаешь… - медленно начала она, все еще смотря в неизвестность, - я не могу поверить в это, я тебя не виню…  И вижу, ты страдаешь не меньше моего. Ты любила его, а он тебя. И вы были моей семьей, хотя у каждого из вас была своя жизнь. Это не важно, вы все равно... – она запнулась, но продолжила, - были идеальной парой…
Я смотрела на нее, и из глаз потекли слезы.
Мне вспомнилось день рождение Димки. Я, он и его мама. Мы так дружно сидели в кафе на летнем закате, смеялись. Димка слушал нас, медленно курил сигарету и улыбался.  Я никогда не видела его таким, не видела у него такого взгляда, даже когда он был с Яной. Мне казалось, он любил ее. Но Димкина мама не принимала ее до последнего, да и Яна, кажется и сама этого не особо хотела. Честно признаться, она казалась мне неплохой. До определенного момента. До того момента, когда она полностью испортила впечатление о себе, когда постучала в мою дверь пьяная. Я никогда в жизни не слышала ни от кого подобных обвинений. Мало того, что после смерти Димки и трехдневного сна, мою душу все еще догрызала скорбь, после Янкиного появления я почувствовала еще и вину. Она обвинила меня в том, что я убила Димку.
Мне не хватало Димки, плюс ко всему я подхватила простуду, и поэтому сидела дома. От высокой температуры  я просыпалась к вечеру. Как раз, когда нежный оранжевый свет осени все еще окутывал землю. Он нежно пробегался по крышам домов, спускаясь все ниже, задевал машины… А потом опускался ниже  и тонкой струйкой пробегался по земле и вовсе исчезал, почему-то он напоминал мне о Димке.
Я сидела у окна в глубоком мягком кресле и пила молоко с медом. Воспоминания не давали мне покоя. Я вспоминала все, до мельчащих подробностей.
Вспомнила, как прибежала к Димке совсем невменяемая… Как взяла его за руку, и потащила подальше от людских глаз. В один из таких же вечеров, когда мы остались наедине, я не стала сдерживать поток слез, и они нещадно хлынули у меня из глаз. А потом, я резко обняла его, так, что от неожиданности он даже поднял руки, но потом прижал меня к себе, и я растворилась в его объятиях. И ничего не нужно было, я чувствовала, что мне не нужно больше ничего в мире. Все проблемы были решены.
Вслед за этой картинкой в голове появилась следующая. И я вспомнила весь тот день в мельчащих подробностях.
Придя с колледжа, я рухнула на кровать. День выдался напряженным, я была вымотана. Мне не хотелось никуда идти, но усилием воли я встала и направилась к Димке. Он как  всегда вышел, сразу спросив меня, в чем дело. Он с первых секунд мог понять, что со мной, пила я или нет, было ли мне плохо. И  тот день не явился исключением.
Выйдя из квартиры он взял в зубы сигарету.  Мы вышли на улицу, я отчаянно перебирала в голове ужасные последствия моей просьбы. Я не знала, что это будет для него означать, но совсем отчаявшись, когда ком волнения и боли в душе задавил во мне все сомнения, я попросила Димку обнять меня.
Он непринуждённо вытянул руку, и приобняв меня за плечо притянул к себе. Он начал неумело поглаживать мой  волос, когда понял, что я вот-вот расплачусь.
Мы общались совсем ничего, но Господи! Каким он был родным!
Он, смеясь, спрашивал меня, отпущу ли я его.
Я обняла подаренного им мишку и заплакала, в рамке на тумбочке стояла его фотография. Такой живой… Какой он был живой, я не верила что он ушел. Нет! Он навсегда останется со мной, он не может меня бросить…
В голове снова сплыл тот вечер. Было так холодно, но после того, как обнял меня за плечи, а я нежно прислонилась к его груди головой, стало теплее… Значительно теплее…
Как же не хотелось отпускать его в тот вечер, а его руки… Я до сих пор чувствую его прикосновение на своих плечах.
После такого казалось бы нет страшно ничего… Но кошмар был очевиден. Я потеряла его. И не одна я, его мама… Я никогда не думала, что увижу ее такой…
Мне стало хуже.
В комнату аккуратно зашел Женька.
-Может, поешь? – шепотом спросил он, увидев на моих щеках слезы, - раз гулять ты отказываешься.
Я помотала головой.
Я была одна, одна в своем горе.
Денис уехал, и в этом городе не осталось ничего. Ничего кроме желтых мертвых листьев, таких же мертвых, как моя душа. Ничего не могло мне вернуть его, никто не мог его заменить.
Денис все больше отдалялся, ему не нужна была девушка в трауре, а подруги и вовсе сразу отстранились, ясно заявив, что смерть друга абсолютно не должна мешать мне жить дальше.
Но я не собиралась слушать никого, ни их, ни Дениса, ни родителей, ни даже Женьку. В этом не было смысла. Им не понять,  и этим все сказано.
Любая моя попытка двигаться дальше, так и осталась не больше, чем попыткой.
Прошел месяц, но мне не становилось легче… Не отпускала та тяга к Димке, которая была у меня всегда.
И вот, в один из дней, когда я выздоровела, вместо колледжа я решила пойти к маме Димки.
-Здравствуйте, - грустно сказала я, облизывая сухие губы.
-Проходи, родная.
Она обняла меня с порога, и мы пошли на кухню. Она скромно села рядом, будто это она была у меня в гостях.
-Талочка, не легко нам… Не легко пришлось. Тебе стало лучше?
Я отрицательно мотнула головой. Мы попили чай.
-Алена Сергеевна… - начала я, но она тут же прервала меня.
-Нет, никаких отчеств… Мы подруги с тобой, ох… Как бы я хотела что б ты была моей невесткой, - но она тут же резко замолчала и притупив взгляд добавила, - ты прости меня Талочка, веду себя наверное ужасно…. Не стара я еще, всего-то под сорок, а так уже жить не хочется…
-Это пройдет, - прошептала я, обняв ее.
Я хотела ее успокоить, но и она, и я, мы обе понимали, что это не пройдет…
Мы просидели долго, разговаривая и вспоминая все, что могли.
-А мне так не хватает его, - вдруг начала я,- не хватает того, как он стоял на крыльце перед подъездом и курил… С таким добрым лицом…
Из глаз у меня потекли слезы.
-Да… - согласилась она со мной неторопливо, а потом от чего-то оживилась, - а помнишь, как мы встретились с тобой? – весело улыбнулась она.
Я вспомнила, и тоже улыбнулась.
Мы только вышли  с Димкой на улицу, как к подъезду подлетела совершенно растрепанная, усталая, но веселая женщина, с карими глазами, такими же, как у Димки.  И лишь одним взглядом приказала Димке занести продукты наверх.
А сама осталась со мной знакомиться. Через пять минут, когда Димка снова спустился мы уже смеялись, и он что-то сказал, но я не помнила точно что…
Память сурова. Ты вроде бы помнишь человека, знаешь, какое влияние он оказал на твою жизнь, но со временем ты забываешь его лицо, запах, улыбку… И в конечном итоге в памяти не остается ничего… Кроме имени, которое в последующем тоже навсегда растворяется в гуще событий.
Наступил понедельник и по обычаю, я должна была начать жизнь заново, но я не смогла. Все для меня потеряло смысл, и я больше не знала, куда мне идти, и зачем.
Я думала, что без Димки все потеряет смысл, и я не ошибалась. 
Теперь, каждый вечер после колледжа я приходила домой и усаживалась в кресло перед окном. Я тушила свет, и смотрела на огни ночного города. Мне хотелось молчать, просто молчать.  После всего того, что я слышала днем. Упреки от учителей, родителей, друзей, что нельзя так страдать, нельзя убивать свою жизнь. Но я знала, им не понять, они никогда не поймут моего состояния. А может, я просто слишком слаба? Слишком слаба чтобы двигаться дальше, невзирая на прошлое. В конце концов все подвержены потери близких.  Но я не могла игнорировать свои чувства, не могла не обращать внимания на боль, которая потихоньку ела меня изнутри, и казалось, еще чуть-чуть и от меня останутся лишь крошки. Крошки, и ничего иначе, а потом и атомы…
Я сидела, смотря на ночные огни, как по дороге мчаться машины, а люди, словно муравьи, спешат домой.
Раньше и я была одной из них, спешащей домой от Димки, что бы по приходу поговорить с ним по телефону. Но всего этого не стало.
У меня было такое чувство, будто его не было вовсе. Будто все это сон, сказка, которую я сама себе придумала. Я не чувствовала его и это убивало меня. Хотя моя душа и так была уже мертва и убивать по сути было не чего.
Дни становились все более тусклыми, пока не превратились в ком смога, который итак висел над городом.
Казалось, что с Димкой ушла часть моей души, а потом, оставшуюся часть съела боль. От меня не осталось уже ничего, а боль догрызала последний здравый смысл во мне.
Я не знаю, что по-настоящему бывает с людьми которые пережили горе. Я знаю лишь то, что никто не остается прежним. И боль, словно ток бьет в душе по утрам, и это меняет тебя. Во всяком случае, так было для меня.
Но всего было слишком много. 
Осенний вечер подошел к концу, и на город, мелкой стружкой посыпалась ночь.
Я сдавалась, и мои силы  были на пределе. Я больше не могла, не могла держаться. Не осталось ничего существенного, кроме сигареты в моих руках.
Я стояла на балконе, содрогаясь от ночного холода, смотрела на огни, и курила… Я, пускала дым в легкие, убивая себя этим ядом. Просто потому, что так любил и Димка. Он наслаждался этим. Докурив сигарету и потушив ее, я зашла в комнату. Теперь все здесь казалось тусклым, однако в голове промелькнула странная до безобразия мысль.
Я хотела убить себя, да, хотела убить.  Все мое существование было сведено к нулю, и я поняла, что больше не хочу абсолютно ничего.
Я еще раз взяла пару сигарет и вышла на балкон, я курила и поняла, что делаю это в последний раз. Даже не знаю, чего я сейчас хотела больше заглушить боль в душе или снова увидеть Димку.

Трясущимися руками я нашла в косметичке бритву и направилась в ванну.  Набрав воду, чуть выше середины, я легким движением скользнула внутрь.
Вода обхватила меня своими большими бархатистыми лапами, и мне показалось, что она больше не выпустит меня.
Я взяла лезвие и медленно опустила левую руку под воду. Сильно нажав, я провела по запястью, как раз там, где виднелась синяя ниточка вены. И провела вверх, вверх, вверх…
Кровь, хлынувшая из раны, медленно растворялась в воде.
Время тянулось, словно клубок с нитками медленно раскатывалось по полу.
В ушах начало звенеть, а вода показалась мне ледяной… Я не чувствовала боли, лишь слегка пощипывал порез…
Я взяла лезвие в левую руку, едва не выронив его. Рука дрожала, но все же собравшись с последними силами я черкнула по правой руке.
Лезвие с громким металлическим дребезжанием выпало из руки на пол, а рука от боли безжизненно рухнула в воду.
В ушах дико зазвенело, голова закружилась… Вода становилась все краснее, а глаза закрывались поневоле. И я сдалась…
На секунду все стихло, будто мир перестал существовать… Стало темно, а потом внезапная вспышка. И я увидела свое тело в ванне. Безжизненная, холодная… Совсем холодная…
Все воспринималось иначе. Стало еще более тускло, а чувств не было совсем. Я не ощущала свое тело, но до сих пор чувствовала боль, любовь, ненависть. Грудная клетка больше не поднималась из-за вздоха. Я чувствовала себя дымкой, которую можно развеять легким дуновением ветерка.
Слегка придя в себя, я оглянулась по сторонам. За спиной стоял Димка.
Я не знала предела этому чувству… Сожаление, тоска, печаль безысходность…и радость… Он стоял тут, я могла его видеть… Я застыла.
Он тихо шепнул: «Глупышка».
А затем, взял меня за руку и повел к Женьке в комнату.
Он слегка тронул его рукой за плечо, и Женька, спя сладким сном, немного поежился и открыл глаза.
Он смотрел будто на нас, но потом его взгляд метнулся на дверь и, увидев в крохотном проеме луч света, встал и направился к его источнику. Проверить, все ли в порядке со мной. На глаза у меня в это время подступили слезы.
Женька приоткрыл дверь ванны, и в ужасе бросился к моему телу. Он бил по щекам, зажимал руки. Но было поздно и в последний момент, когда он понял, что все утеряно, то закричал о помощи. Папа в ужасе взял трубку звоня в скорую помощь, а мама… Прости тихо села рядом с ванной.
Женька все еще пытался сделать что-то. Вытащил мое тело из воды, но все безуспешно.
Все дни до похорон мы с Димкой наблюдали за всем, что происходило.
За три дня я не проронила ни слова, ровно, как и он. Он только отпускал в мою сторону укоризненные взгляды.
День похорон выдался холодным, ветреным. Все омрачало затянутое небо и опадавшие листья.
Для меня все было чёрно-белым и безразличным. Мы стояли, смотря, как плачут мои родители, Женька. К концу, пришла мама Димки.
Он слабо улыбнулся. Она все еще стояла у моей могилы, с опущенным взглядом. А потом от чего подняла глаза, как раз туда, где мы стояли. И улыбнулась.
В следующую минуту, Димка подхватил меня за руку, и мы медленно ушли. А наши слезы заметили мертвые осенние листья…