В пещере Платона

1. Ничего кроме сна.   



     Ей снился пистолет, из него она стреляла по людям, а рядом с нею стоял туз пиковый и дама пиковая. Даже не она стреляла по людям, а сам пистолет стрелял, а она просто в руках его держала. Глупые сны усталого от жизни человека и не более того. Тревога в мегаполисе растет, кажется, что сходишь с ума. Пожалуй, уже сошел с ума миллионы раз. Ее отец смотрит футбол и пьет пиво, говорит ей, чтобы шла себе искать работу. Все как у людей. Никто не хочет воевать и стрелять по людям. Все хотят дома сидеть и жену свою в постели своим колом удовлетворять. Война никому не нужна. Война нужна лишь политикам, чтобы массы были покорны и платили налоги и не помышляли о бунте против землян. Простыня на ветру летит туда, где нет коридоров великих перемен, туда, где планета обезьян валяется в пустом бараке, на дне которого плывут тысячелетия. Рыбаки ловили рыбку в пруду, под землей черви копошились, ей казалось, что Лев Толстой где-то в кустах сидит и следит за нею, что надо бежать подальше от пруда, пока он не позвал ее к себе и не сказал: «Хватит тебе мясо употреблять, давай овощи кушай!». Руки ее не слушались, она пыталась удочку свою в воду бросить, но вместо воды кит наружу лез, прямо на поселок, бабы охали, дома исчезали в неводах, мужики расстроено чесали бороды. Щи никто и не думал доедать, горшки на печах забылись в праведных снах. Не молчал никто, все село галдело, хотело куда-то бежать, чтобы кит не мешал им дышать. Селяне ощутили, что их легкие стали каменными, а вместо крови ртуть стала в жилах течь. Робкие дети испугано созерцали окружающий пейзаж, им совсем не зевалось, даже наоборот, им резко хотелось взять и прыгнуть выше солнца, чтобы земная тоска навеки покинула их тела. Лев Толстой в ее снах творил один лишь бедлам. Он проказы разные делал. Сдвигал ее точку сборку куда не следует. 
 
    Внизу лифты, а с первого этажа вышел мужик в черном пальто с черной собакой. А она хотела пострелять по нему. Ей так хотелось пострелять по ним, что у нее аж скулы свело, кажется, что это круче секса, хотя сексом она еще не занималась. Он ее не боится ни капли. У него кот появился кот на поводке. Кот стал поговорки говорить странные. Кот ей карты дал. Она взяла пикового туза из колоды. Мужик же дал ей колоду. И она вытащила пиковую даму. А ее кто-то держит за спину. Не отпускают.

   Сейф, где деньги лежат, снился ей этой ночью. Два алых глаза смотрели на нее из черной стены. Они были, что два светильника. Ира увидела в небе тень. В небе кто-то бродит. Вот ей снится изба в горах, в избе малый сидит, он ее приютит, ей так видится во сне, глаза ее слезятся, кажется, что малый любит ее всю жизнь, он ждет ее, одну единственную и никогда не бросит. Во сне она понимала, что он для нее есть бог. Она же богиня для него. Все элементарно, как дважды два. Во дворе парни пели под гитару хором:
- Мы сами по себе,
Вы вас ненавидим,
Вы все мертвы,
Мы лишь живы,
Ибо мы дети.
 
    Игорь выпил чуточку самогона, стал пилить пилой дрова для костра. Тут он будет делать стоянку. Тут он будет строить свой домик в горах. Пока вокруг него роятся парни, что тоже пьют самогон и обмениваются друг с другом чертями. Игорю за тридцать. Он панк, рок-н-рольщик, пил всегда, с малых лет. Его родители умерли от алкоголизма еще тогда, когда парню было пять лет. Он коз может доить, коров, все своими руками сделать может. Мечтал быть пианистом джазовым, но не смог. Мечтал уехать в Лондон, чтобы посмотреть Секс Пистолс, но тоже не смог. Мечтал прокатиться на яхте вокруг света, но и это ему не удалось. Зато теперь у него будет свой домик. На поляне парни танцуют вокруг костра, им весело, качаются, стоя на одном месте, воют на луну. Парни кричат: «Секс и насилие!», а в селах крестьяне крестятся, ибо им кажется, что эти парни под влиянием дьявола находятся. В их жилах кипит адский отвар безумных мечтаний и желание умереть в них крепко как сама смерть. Детство его было тяжким, теперь он мечтает о мотоцикле, чтобы уехать на Запад. Западные земли влекут его. Вытащить бы ружье и стрельнуть бы в шерифа. Там спастись от рационального мира торгашей. Грабить их и насиловать он очень хочет, но решил, что будет честным человеком, не станет грабить и мясо есть. А так бы уже давно был бы богачом. В его рыжую бороду залетела оса, он убивает осу, она жужжит, когда он ее плоть пальцами сдавливает.
   Гитарист из села сидит на пеньке и кричит:
- Эй, Игорь, дай мне гитару, спою тебе свою песенку.
Игорь выносит из домика гитару и дает пареньку.
Белобрысый босяк бьет по струнам и грустно поет:
- Я родился один в помойной яме
Мамы и папы нет
Некуда идти, кругом обман
Врут люди в города, о снег
Накрой мое тело
Укрой мою плоть
Это ли не дело?
Это ли не повод?
Для того чтобы жить так
Как я хочу!
И мне плевать на ваши законы
И мне плевать на ваши дела
Мы нового века звери
Убиваем все ваши мечтания
Убиваем все ваши желания.
    Игорь вдруг решает, что пора ему валить отсюда, тут так скучно, что пить самогон все время хочется. Продаст ягод и снова купить у местных жителей банку литровую с ядом. Выпьет яду – доволен, ударит себя по ляжкам, засмеется, станет беседовать с туристами.
- Эй, я тут уже двадцать лет живу, пью, ибо существую. Все могу своими руками построить. Все, что вы хотите. Дома, мебель, заборы.
    Туристы наливают ему спирта из фляжки, и Игорь снова им говорит о своем мире:
- Тут один, как воин. Никто не нужен. Баба ушла. К папе в город уехала. Говорит, как бросишь пить – звони. Да пошла она на три буквы! Кто она такая? Я тут сам выживаю, сам и никто мне не помогает. С пяти лет уже пиво начал пить. И что? Имею право! Да и вообще кто вы такие? Вы буржуи. Вы не наши. Мы таких видели. Вы все Геи. В баре работаете барменами. Руки чистые, пальчики ухоженные. Вы не мужики. Вы даже козу подоить не можете. Вы простаки. Вы даже не можете сами по себе жить: вам нужна машина и баба. Вы никто для меня. Вы для меня пустое место.


2. Мечты сбываются.


   Ира решила бежать из дома. Вышла на трассу и ее подобрала попутка прямо до гор. В горах она нашла поляну, на которой Игорь строил себе домик.
- Эй, могу ли я у тебя пожить? – спросила она у него с ходу.
- Можешь, если будешь работать как лошадь, - ответил он ей без раздумий.
Мальчишки, что окружили их, тихо смеялись. Целый год они строили домик. Даже снег не мог им помешать его строить. Игорь уже не пил. Примерным был парнем. Ира решила, что это ее муж. Поехали в город и расписались. В ресторане она спрашивает у него. Боже, сколько в тебе дерьма.
- Милый, чего же ты ко мне целый год не приставал? Я у тебя в домике духов видела. Шесть часов они летали над моей головой. Вот это был приход. Я пила твою настойку мухоморов и духи шли ко мне, чтобы я могла с ними пообщаться. Вот такие пироги. Я к тебе пришла потому, что мне жить с родителями не охота. Жить с ними не в кайф, вот и иду в горы жить к парню, который сам может строить дома и коз доить. Что толку мне жить в городе. Там нечего делать. Работать не хочу на Систему. Буду в горах жить, собирать ягоды, пасти коз, продавать ягоды туристам. Мясо не стану есть, пить алкоголь не буду, иногда буду травку курить. Вот это рай. Настоящий рай. Рестораны с цыганами и гитарами не нужны мне. Рай начинается где-то в горах.
- Я тебя проверял, хотел понять, ты серьезная или для тусовки приехала. Вижу, что серьезная дама, что не шутишь. Иначе бы бросила меня и уехала в город. К своему папочке. Ты не подвела, верил в тебя, а те мальчики, тебя бы использовали, но я к тебе серьезно отношусь. Не шучу я с тобой, киса, я так уважаю твои убеждения, что готов с топором пойти на того, кто потащит тебя обратно в город. Твой отец пусть спит в норе и не мечтает забрать тебя обратно. Ты моя и только моя. Бога в тебе вижу, понимаешь теперь? Пить не буду, стану любить тебя. Даже домик куплю в селе, чтобы мы там сад свой создали, родник бы под боком бил мощно. Как ты на это смотришь, дорогая, любишь ли ты меня?
      В ресторане мальчики пили самогон. В центре зала стоял отец Иры и пел чистым баритоном в микрофон: «Эх, раз, еще раз, будет и про нас рассказ. Мысли мы свои сжигаем, тайну мира постигаем». Игорь тоже выпил, но много так выпил, как оказалось, он уже кодировался пару раз. Теперь уже не остановить его, выпил все, что стояло на столе. Все пошло прахом. Она с ним уже два года в домике живет. Пасет коз, продает ягоды, которые собирает на холмах розовых. Все несет ее течение, куда несет? Никому неведомо. Курить травку и понимает, что смысла у жизни нет, что все это майя. Игорь или Паша – не все ли равно? Все равно она понимает абсурд бытия. Боги пришли, боги ушли, а сновидение не тает. Как-то она голодала месяц, чистилась, стала ощущать, что лицо ее посвежело, помолодело. Ислам уже не примет, ибо теперь верит в Будду. Будда спасет. И снова он пьяный пришел в избушку, снова крики, скандал, снова совесть его пытается она реанимировать.
- Краля, пил и буду пить. Я панк. А ты не сможешь меня спасти. Меня ягоды и козы спасают. Ради них я живу на свете. Горы меня лечат. Вода из родника. Пью, чтобы расслабиться. Я с 1990 года слушаю панк-рок, так что не говори мне как жить. Ты козу даже трезвая подоить не можешь. А я могу прям сейчас подоить ее, даже пьяный, но ты никогда не будешь доить коз. На востоке люди совокупляются с козами, ведь там для женитьбы нужен калым, но не у всех есть калым. Я таким не страдаю. Я могу пить уверено и бодро и мне не нужны женщины.
    Игорь делает шаг в сторону котла и падает в огонь. Обжег себе правое бедро. Забивает косяк, выкуривает и говорит Ире:
- Без тебя жил и могу и дальше жить. Все мне трын-трава. Вот так! Мой домик и мои козы – вот тебе подарок. А ты мне ботинки подарила на день рождения – молодец! Толпу и истину искать не буду. Буду себя искать. От толпы и истины не хочу зависеть. Рок-музыка – это моя жизнь. Топор вместо гитары, ну и что? Имею право! Пью, ибо существую. Тысячу раз это вам всем скажу. Пьян и доволен собой. Иди к папочке, киска, давай, к папочке спеши. Хочешь, я тебя накурю сейчас так сильно, что ты увидишь бездну ада, всех демонов космоса. Поймешь, что ад внутри нас, но мы прорвемся навстречу небесам. Страдание одни в жизни. Мы все спим. Проснемся ли? Бог один лишь знает. У нас тут секта огнепоклонников. Смотрим в огонь сутками и курим марихуану килограммами. Мы масоны, люди черного круга, в наших мирах нет страха. Мы контролируем свои сны. Во снах нас женщины искушают, плоть свою дают нам отведать, мы их трогаем членом, но быстро уходим от них, чтобы детей не смогли зачать они. Живого человека увидеть очень трудно. Мы состоим из людей. Мы скачем, когда пьяны, наши игры в демонов забавны, чем мы плохи? Мы просто сущности примитивные.
 


3. Прошлое ушло навсегда.


      Из окон домов смотрели обезьяны. Они ели бананы и слушали рок-музыку. На площадь приехала группа «Носорог», они играли трэш-метал. Молодые люди стояли у сцены и трясли хаером. Ира зашла на концерт и огляделась. Бабы в черных платках стояли у сцены и качали головами. Какие-то девицы показывали сиськи, стоя на сцене, молодые люди фоткали их на телефоны. Ира, как оказалось, была тут случайно, просто кто-то позвал ее в это место. Тут гитарист группы решил выйти в коридор и пригласить ее в бар, дабы выпить вина.
- В Китай поедем, моя мать там живет, увезу тебя из Львова в Китай. Соглашайся. Мы знакомы пару минут. Толк есть. Мы одно целое. Мы половинки. Но теперь будем целым. Ты тут самая красивая из всех девушек. Давай, соглашайся. Будет весело в Китае. Мао сам мой дядя. Да, у меня нет домика в горах, но ведь Китай это колыбель мудрости. В конце концов все поступает в пищу самооценке. Личность есть служанка Мы. Личность любит пугать вашего субъекта.
- Откуда про домик в горах знаешь? – резко спросила Ира.
- Просто в голову пришло, что ты любишь жить в домике горном. Тело, не старей, я готов тебе все отдать. Тело? Да к черту это тело. Плевать на него я хотел. Буду пить дальше. Умру молодым. Вижу ангела, иду дальше. Вижу массу ангелов, значит на верном пути. ЛСД временно может заменить Бога.
- Ты знаешь мою жизнь наперед? Кто ты? Ладно, я и сама не знаю кто я.
       И тут на сцене раздается взрыв. Кто-то бросил бомбу в музыкантов. Вся толпа бесноватых фанатов бежит к выходу, толкается, бьет друг друга. Мухи жужжат над ее головой, становится у Иры на душе так тоскливо. Сон или не сон? Люди или звери? В горах и в городах живут одни звери. О, боже, спаси, помоги! Зачем она сюда вообще пришла. И вот бежит в сторону подвала, чтобы там спастись от огня. Сцена горит, визжат бабки в красных платках, что сидят в коридорах на стульях, им нельзя никак покинуть здание, ибо они на работе. Они тут следят за порядком. В подвале она залазит в сундук, что стоит в углу и засыпает. Просыпается уже дом в своей постели. Батя ее набирает на компьютере текст новый на тему того, как монстры убивают землян. Сидит в кресле и набирает. Он даже не смотрит на ее кровать. Он сам проводник хаоса, зачем ему нужна дочь? Это просто обман рассудка. Не стоит даже думать о том, что она его дочь, ведь он просто дал ей тело и не более того. В этом месте находятся дэвы, в этом ангелы, в этом месте физика. Это одно и тоже.



4. Снова весна.

 
       Ира, сидя в ванной, обдумывает новый виток своей жизни. Эх, родить бы ребенка все равно от кого. Пусть будет так. Она как амазонка. Мужик ей нужен лишь для зачатия. А после родов будет ребенка сама воспитывать. Родит его в поле одна. Луна бежать по небу станет, видя, как ее соски набухают молоком, а волки станут терзать плоть ребенка, которого она закапает в земле сырой. Пища ее - это сырые овощи и фрукты. Сатанеет! Никакого мяса и молока. Зубы полетят? Черт с ними. Огурцы и помидоры будет с рынка носить. Свой гектар земли заведет, с чем черт не шутит. Без мужика. Только сама. Никто не нужен ей. Лишь семя ей надо от мужчины. Ей уже тридцать лет. Путь к вершинам духам сложен и заковырист. Шива ее спасает. Она это ощущает. Депрессия косит ее, вот потому из города хочет уйти. Все не то в городе, но и в горах тоже не то. Там тоже не так все гладко. Деньги портят людей. Они злыми становится. Горные жители продают все городским жителям. Но при этом кричат: «Вы звери, а мы ангелы. Мы помогаем бесплатно всем, кто идет к нам, а вы за деньги сдаете жилье». В городах люди работают, чтобы поесть и заплатить за квартиру. Больше нет денег ни на что. Все, приехали…
          Не пьют, ибо дорого, не спят вместе, ибо боятся ребенка зачать. В воздухе пахнет мятой, то мятный дождь падает на красную землю. Ее друзья продали квартиры и купили домик в селе. Сидят в огороде и курят марихуану. В огороде огромные кусты ганджи растут. Вот тут скорость жизни то, что надо, а в городе ты как белка в колесе: выжить бы – вот что на уме у горожан. В горах тоже выжить надо, но ее друзья травку продают городским бунтарям. Ее друзья зовут ее к себе жить, но там пить водку нельзя и детей рожать нельзя. Чайлдфри там практикуют. Совокупление ради наслаждения, но не для зачатия. Ира, сидя в своем мирке, ощущает, как бытие вторгается в ее мирок, теперь ей хочется выкинуть все прошлое, ей уже не нужны дети, то был морок. Свой гектар земли. Всего лишь земли дайте ей своей немного, чтобы выжить, чтобы не красть у мещан их вещи в домах. Туманы над домами плывут, собаки в селе завывают, опять тут пиршество идет, опять парни кеды теряют. Секс и насилие – это все, что интересует людей. Все готовы продаться как можно дороже, чтобы посредством тело поиметь материальных благ. Секс и насилие – это код века железного, страшного века. Машина убила человека, нет больше человека. Взял в руки барабан и бей до утра. Ночь пройдет не заметно, еще одна ночь на земле, без всякого смысла эта ночь. Упадешь в ручей лицом, медитируй на воду, так надо, все поймут, никто не скажет лишнего слова. Остров невезения в океане есть, весь покрытый зеленью, абсолютно весь. Ира хочет попасть на этот остров. Никогда она не будет растворяться в Мы. Мы – это просто кусок железа, что валяется на земле. Стадные и стайные рефлексы – на помойку. «Назад к природе» - это прямой путь в царство комаров и в царство блох.


5. И вновь продолжается бой.


    Ирка приехала к отцу домой после трех лет жизни в горах с Игорем. Привезла травку отцу, чтобы тому стало легче жить. В кухне она достала пакет марихуаны и вдруг выбросила его в мусорное ведро. При этом она сказала отцу следующее:
- Всю жизнь себе из-за наркотиков угробила. Чертова трава. Думала отдать тебе ее, чтобы ты выкурил и понял, что жизнь есть страдание, но вижу, что она вредит всем, кто ее курит. Я жила с ним, потому что он меня травой все время накуривал. Каждый вечер после трудового дня. Он из меня сделал наркоманку. Ненавижу ганджубас. Век бы его не курила. Все, теперь надо ведро выкинуть в мусоросборник. Чтобы травка не искушала, а то еще достану пакет из мусорного ведра и забью косячок.
   Отец, выслушав дочь, решил, что ему пора идти за свой стол, дабы дописать один рассказ. Ирка же, налив себе черного чая, смотрела тихо в окно, за окном падал первый осенний снежок. Горели соседние окна, дети гоняли мяч во дворе, соседи с верху в сотый раз делали ремонт своей квартиры. Жужжала неприятно электродрель. Звук бил по мозгам. Она понимала, что это все сон, сансара, что надо уходить отсюда, но куда? Казалось бы, что Джа ей все открыл, но как выяснилось – далеко не все. Джа обманул. Она так теперь видит эту ситуацию. Снился ей сон. Пираты на корабле пили кока-колу и слушали джаз. В их трюмах гашиш в бочках находился, они стреляли из ружей по судам королевы и смеялись когда попадали в цель. Гашиш курили всю ночь после победы, и клубы дыма окутывали их корабль. Западные земли влекли пиратов, там ведь нет законов. Такие вот сны у нее, но это не важно. Все сны ни о чем для нее. Любые мифы лишь плод ее фантазии. Все пророки пришли не во время. Все азбуки и истины топором рубят головы бедуинам.

6. Бегство от себя.

   Игорь лежит в постели в одной из гостиниц Львова. Ему тут легко жить. Кто-то заплатил за месяц вперед. Он даже не знает, кто платил, но ему все равно. Ведь не важно кто платит, главное, что он тут может отдохнуть от жизни в горах. Тут он в окно смотрит на то, как люди ходят по площади и снимают на камеры соборы. Просто зеваки, толпы туристов, которым нечего по жизни делать.
    И вот ночью видит он сон. У него в селе домик. Там жена, трое детей. Он им пытается помочь выжить. Посадил марихуану в огороде, снял урожай, продал в город парням. Деньги есть, но надо больше денег. Дети в школу скоро пойдут. И у него план возникает в голове. Он марихуаной засеивает все горные пики. Масса травки теперь у него выходит. Бизнес стал делать. К нему уже в село приезжают крутые дяди на джипах. Деньги текут к нему без всякой грусти. Дети в школе, жена дома работает. Сон такой снился ему. Сон без смысла. Просто кусок картины увидел он во сне. Проснулся, вышел на балкон, туристы бродят под окнами, красивые им соборы нравятся, кажется им, что они теперь буду вечно в них сидеть, ведь фотографии делают, улыбаются, смотрят на обелиски и мороженое кушают. Облизывают языками куски льда, забавно так ему за ними наблюдать, они мелкие суслики для него, совсем от рук отбились, не видели он леса, не держали в руках топора, не доили коз, только и умеют, что сидеть в офисах. Тут он берет ведро воды и льет им на головы. А они думают, что это дождик такой идет. Им смешно, они не видят печати рока, им кажется, что они вдали от инферно.
    В гостиничном номере пахнет фиалками, то рыжая уборщица брызгается духами, когда входит в его комнату, ему кажется, что она это специально делает, чтобы развести его на похоть, но он верен лишь горам, а потому полового акта не будет у него с нею. Он считает, что половая энергия должна идти в другое русло, а потому он читает мантры Шиве, когда она часами вытирает окно в его спальне. Забили часы на старой башни, туристы ушли по кабакам, снова будут пить пиво и смотреть сериалы про богатых и бедных. Где-то в парке старик играет на банджо. Игорь одно время мечтал быть йогом, но не вышло у него ничего с этим, а после стал мечтать играть на банджо, но тоже не смог взять в руки инструмент. Все это было где-то в школьном возрасте, теперь же он ощущает себя совсем иначе, он уже в иных мирах обитает, возможно, люди видят его тело. Думают о нем что-то там себе, но его фактически уже нет на этой планете. Он в руки четки берет и говорит тихо про себя: «Ом Намах Шивайя». А внизу снова толпы туристов бродят по мостовой, снова цокают каблучками дамы, снова бьют часы на старой башне, кажется, что это будет длиться вечно. Время так медленно идет, что он видит, как ползут на стенках желудка белые улитки с синими глазами, в которых он читает призыв идти в другие миры, мол, верно, увидел ангела – лети дальше, куда теперь направишь свои воздушные стопы? 
    Вот видит он, как парни у входа в собор молятся, ему кажется, что они просят у бога машину, девушку, и чтобы их отцы из тюрем вышли в этом году. Просто телепатия такая у него развилась. С чего бы он знал их мысли? Великое дело быть незримым существом, ведь кажется, что ты видишь всех, но тебя никто не видит. Ты сможешь пройти сквозь бетонные стены, ждет тебя на той стороне твоя истинная Шакти. Орлы вдруг влетели в его спальню, каждый день они влетают сюда и приносят ему в клювах свои ключи от всех соборов Львова. Простые такие птицы, небесные они и без истерики и паранойи. С ними ему легко, он даже не напрягается, глядит им в глаза и понимает, что легче ему, намного легче, чем еще год назад. Тогда его автобус врезался в шлагбаум, который стоял на дороге и погибли почти все пассажиры, но он даже царапины не получил, и тогда он увидел, как над трассой парила стая орлов. Орлы, что летали над трассой, следили за его глазами, он смотрел на них, они манили его в свои края, давай, будь птицей, не мешай жить землянам.
      На балконе сидит и смотрит на толпу туристов, они как муравьи, их миллион или больше. Все хотят возле собора свое лицо сфотографировать, чтобы внукам показать. Мол, мы сами с усами, жили-были, пили-ели, горевали и потели, баб *бали, в санях спали, и на все ложили болт. После очередной чашки чая он уснул прямо на балконе. Мятный чай убивал его наповал. Пару чашек и все – он как уснувший в ложбине. И снова сон и снова во сне он по горам шагает без устали, деревья за ним маршем идут, он командир леса, за ним армия кустарников. Белочки кружат вокруг него хороводом, а за ними медведи идут, мед несут в кувшинах глиняных, а тихие зори в облаках растворились, мягкие линии на бумаге он оставляет простым карандашом, такие рисуночки у него уходящей осенью происходят во сне и наяву.