Шаг за порог

В окно моей спальни утром всегда проникает солнечный свет. Он пробирается через шторы и светит в закрытые глаза, поднимает меня так же надежно, как и глупый голосящий будильник, худшее изобретение дьявольского человеческого ума. Его звон ненавистен, но еще хуже ожидание. Однажды, перед началом важного дня, я пробовал завести наручный браслет, убивающий сон настойчивой вибрацией, но организм опередил его, хитрее оказался.

Вот и сейчас. Еще до рассвета сработал какой-то тайный механизм в голове, и я вскочил с мысленным хлопком, словно получив пинка, сбросив дремоту мгновенно и полностью. Моргаю глазами и тщетно припоминаю подробности вчерашнего: рассвет еще только пробивается, почему так рано? Хватаюсь за правую руку, память возвращается, и будильник молчит, посрамленный в очередной раз.

Проснуться, подняться, умыться, одеться. Ритуал, разработанный древними жрецами чистоты, поддерживается неукоснительно. Семь часов, все соседи мирно спят вокруг меня. Завтракаю под оркестр тишины из-за стен, и приступаю к делу.

На лестничной площадке - словно в глубине покинутого города. Только ветер воет, прорываясь через щели в слуховом окне. Моя роль важна. Я вступаю в образ.
В соседней квартире, за дверью, выходящей прямо напротив моей, долгие годы витал запах корицы, перемешанный с десятком более тонких ароматов, разобранных мной досконально – поверьте на слово. Иногда прибавлялся еще грозовой дух от сияющих синих конденсаторных трубок в лаборатории Дженет, озоновый след и масляный смазочный ветер. Она была доброй подругой для многих без пола и возраста, и в ней жил ученый. Непризнанный.

Сейчас эта дверь скрывала в себе тишину, мертвое спокойствие. Не расслабленное дыхание ночного сна и не внимание осторожного человека, но отсутствие всякой жизни. Так же звучат древние храмы, покрытые песком. Конечно, я постучал для верности. Ответа не было. Как некрасиво будет выглядеть эта дверь с наглой белой лентой-печатью, какую смуту и разгром принесут сюда тяжелые сапоги полицейских.
Два дня назад, не оставив следов, Дженет исчезла. Только я знал отчасти, чем она занималась все последние дни, другие не знали даже этого, но от многочисленных ее старых подруг, неведомых мне адресатов из прошлого не могло бы укрыться подозрительное молчание – и я почти представляю, как они берут дрожащими пальцами трубку и тревожно бормочут в нее:
- Алло, это полиция? Помогите… успокойте наши души…

Поэтому я, как самый надежный и верный ее друг, позвал сам.  Прямо перед выходом, предав тишину старой квартиры. Пускай собираются и едут к невзрачному зданию на окраинах, где они ничего не найдут. Я говорю это теперь, но тогда…

Тогда я еще не был уверен, что внутри не скрывается нечто ужасное из обширных полей криминального сыска. Я переживал чувства тех многих тысяч людей, что стояли перед плотно закрытыми дверями и мечтали попасть внутрь. И несказанную радость тех авантюристов, кто эти двери отворяет. Достав свой ключ, я открыл замок и медленно повернул ручку, открывая глазам мертвую зону кружащейся пыли. Где-то проникало солнце через тяжелые шторы, но так слабо, с северной стороны, а все запахи и звуки стерла невидимая губка времени. Подмечая, но не прикасаясь, нужно было осмотреть все. В рабочей комнате по-прежнему висели толстые ковры. Тишина здесь была ошеломляющей, звуки не выдерживали и секунды, сразу падали и погибали, запутавшись в миллионах ворсинок.

Она ушла, и под покровом прошлой ночи сюда прокралось создание, что забирает прошедшие времена, пришло и отметило своей незримой меткой каждый клочок обоев и каждый уголок ковра. Знак его невидим, но его легко почувствовать. Первые признаки конца покинутой квартиры, ее путешествия в область легенд статистики. Здесь темно и тихо, но послушай, Дженет, мне снятся времена сирени.

На столе в комнате высилась машина, она стояла там для меня, и я недолго думал, что мне делать с ней. Потом я запер дверь и повернул ключ, машинально стерев с латунной ручки следы пальцев.

У полиции ключа не было. Бедняги, живущие от вскрытия до взлома. Помогать им я не стал, но подтвердил вызов и дружелюбно следил из своих рамок за любопытной практической операцией. Настоящий ритуал требует строгих церемоний. Не входи сразу, подожди, убедись, что внутри пусто. Только после этого можно сокрушить ломом или багром красивую старую дверь. Но ребятам тоже не было чуждо преклонение перед таинствами Запертого Входа. Они не оставили и царапины, работали хитрой отмычкой. Уговаривали замок добровольно распахнуть перед ними свои механизмы.

Я не дождался финала и пошел пить чай. Когда вернулся, копы с фонариками и перчатками уже бродили внутри, зная намного меньше меня, но с каждой минутой сокращая разрыв. Однако до конца они со мной не сравнились. Пятна сажи и разбросанные фрагменты фланцевых соединений, можно сказать, привлекли их внимание, но на очень короткое время. Серьезные люди искали настоящее приключение – кровавый след или тело, которого там не было. Отряд покинул комнаты с хмурым ощущением пустячного приезда, налепив белую ленту поперек входа и шлепнув на ней официальную печать. Ничего, кроме очевидного слоя пыли на полках, рутина для следователей, если исчезновение Дженет превратится в постоянное явление, если она больше не вернется. Полиция никогда не уверена насчет подобных вещей. Я тоже; даже приблизительно не знаю точного места ее пребывания, но понимаю, что это место располагается за пределами возможностей всей римской полиции и остальной планеты в придачу. Куда нам!

Может, они определят, что пятно на столе – след массивного прибора приблизительно квадратной формы, ну и что? Кто сможет догадаться, что машина сейчас стоит под покрывалом в самой моей спальне? Никто. Расследуйте пропажу и заносите дело в архивы нераскрытых преступлений, я могу даже пожелать вам удачи.
Среди металлических лап аппарата так хорошо бы смотрелась бумажка-записка, выведенная знакомым угловатым почерком – привет, там говорилось бы, и стояло мое имя – я поведаю тебе, и никому другому, секрет величайшей важности, потому что ты замечательный че… разумеется нет, потому что только у тебя есть ключ, проныра этакий, и когда я уйду – я же говорила тебе, что рано или поздно уйду – ты будешь тем, кто первым сунет любопытный нос на алтарь, в святая святых моего многолетнего труда…

Ерунда, не правда ли? Дженет никогда не оставила бы записки, она не такая! Она вся живет в намеках, подготавливает тебя тонкими шпильками с одной стороны, подталкивает с другой, заставляет бросить мимолетный взгляд на гору разрозненных фактов и ждет, чтобы ты соединил их в полную форму без посторонней помощи. Прояви свой интеллект, дружище, выдави из себя тупицу по крупицам. Человек ты разумный или нет?

Таким путем набор металлических пластин с проводами превращается в странную кубическую машину, а Дженет роняет пару обещаний и пропадает без шума и пыли. Время позвало ее за собой, и она забыла обо всем на свете, кроме собственного творения: пальцы черные от смазки, глаза сверкают в унисон с сигнальными лампочками, разум трудится и верит в идею, руки поворачивают рычажки с предвкушением радости первооткрывателя, которую раньше нее никто не сможет испытать, даже лучшие друзья и подруги. Среди ночи Дженет пускает ток и оставляет взамен себя только пустую форму в складках ковров, остаток идеи, медленно опадающий в покинутой квартире, как кусочек сахара растворяется в чае.

А сложись всё не так, возможно, я бы просто скользнул по поверхности грязного стола, легкомысленно пожал бы плечами и молча покинул тенистое обиталище с пустыми руками. Не нагружая мышцы тяжестью золотистой машины, словно тать, крадущийся по чужой земле, потому что там не оказалось бы никакой машины, лишь пятно среди пыли или вытертая крышка стола, вообще без следов, или порожние вещи в углах. Всего-то: вынести, поставить на подоконнике высокого этажа, на краю речного моста, на пути тяжелого грузовика. Она могла бы уничтожить машину десятком способов, даже не касаясь орудий разрушения, но не сделала этого – почему, Дженет? Не потому ли, что я до конца жизни бессильно пребывал бы в плену загадок и гадал, что тогда произошло, куда все сгинуло, и не знал бы подробностей твоего исчезновения, Дженет, и всегда ждал бы, что ты вернешься обратно, но никогда бы больше не увидел тебя; а ты не хочешь быть ответственна за чужую боль? Значит, ради меня? Или ради первого, кто войдет в квартиру и увидит то, что должен…

Машина выросла из мечты и сотен деталей. Я видел, как она росла, и помогал прилаживать компоненты, спрашивая себя и ее, что же мы собираем, но получая с обеих сторон один ответ: неизвестно. Странная форма-скелет латунного золотого цвета, сосуды из проводов, затем на место встали переборки и сформировалось тело. Но я этого уже не видел, над последней неделей Дженет работала в одиночестве. Теперь ее металлическое детище стояло на столе в спальне, больше и выше меня самого.

Я верю, что она сработает, стоит только включить подачу энергии и нажать на рычаг, потому что на этой поверхности нет больше никаких кнопок и шкал. Нет даже и мысли о том, чтобы заглянуть внутрь, под оболочку, и попытаться разобрать машину. Тем самым я проявлю свое неверие, и она перестанет работать. Возможно, там нет ничего, кроме пустой мешанины проводов, но это ничего не меняет.

Но Дженет знала, чего она хочет – в конце концов, это ее творение. Она верила в него безоговорочно. А я знаю и верю ли? Если вы спросите, почему у меня нет воли протянуть ладонь и повернуть ручку. Но когда-нибудь, скоро, я ее поверну.
Все дело в вере.

(2015)