13. 2. После Сахлинский период

(продолжение)
 
10.

На берегу нас встречали представители командования базы, в том числе и начальник нашей базы. Мы зашли к нему в кабинет, где я подробно рассказал о проделанной работе. О том, что при выполнении боевых задач к гидроакустике замечаний не было, ему уже доложили. "Знаю, что поработал ты хорошо. Чем же тебя отблагодарить? Знаю, что ты не пьющий, но ничего не поделаешь -положено для "протирки" выдавать" - с этими словами он протянул мне полную флягу спирта. Я не стал отказываться, взял спирт. К этому времени я уже был в курсе дела - знал что так заведено у наладчиков и стало традицией, в конце каждой рабочей недели, на выходные дни, каждому выдавать по пол литра спирта, такую же порцию каждый получал за срочную, неурочную работу выполненную с хорошим качеством.

Всё это время в Севастополе и вообще в Крыму стояли хорошие тёплые дни, было настоящее (по нашему) бабье лето, так что можно было ходить в одном костюме, а то и в одной рубашке - и это в конце октября. Помнится, когда уезжал из Ленинграда сюда, там было уже прохладно, особенно по утрам и вечерам, всё чаще небо заволакивало тучами и моросил холодный осенний дождь. Откровенно говоря, не смотря на хорошую погоду, меня стадо "тянуть" обратно в Ленинград - в гостях хорошо, а дома все же лучше. Всё, что можно было в Севастополе посмотреть, я посмотрел и не один раз. Узнал о городе много нового, интересного. Севастополь, как гордость России и город морской славы, город-герой, запечатлелся в моей памяти на всю жизнь. Очень многое я узнал от реставраторов, которые тогда работали в часовне на Северном кладбище, где обычно хоронили видных деятелей города, морских военачальников и прочих. Рассказали они мне историю креста, три крупные части которого лежали возле часовни. Внутри часовни тогда уже велись работы - восстанавливались росписи.

Но вот, наконец, меня отозвали в Ленинград. Не успел оправиться от командировки на Чёрное море, как срочно потребовалось мое присутствие на Севере. Из Северодвинска пришла телефонограмма: "Необходим опытный, знающий наладчик”. Ничего не поделаешь - такая работа. Взялся за гуж - не говори, что не дюж.

Самолётом долетел до Архангельска. Было ещё очень рано, темно. Узнал, автобус до Северодвинска пойдёт только через четыре часа не раньше. Ну и хорошо, есть немного времени чтобы, хоть в общих чертах, ознакомиться с городом. Побывать на Севере, в самом городе и не посмотреть, хотя бы чтобы иметь представление о главном городе поморов - это не по мне.

Всё было так контрастно - с полымя да в прорубь, как говорится. Действительно, не прошло и десяти дней, как я вернулся с солнечного, тёплого Крыма и вот я уже на нахожусь на Севере, чуть ли не за Полярным кругом, давно уже выпал снег, на реке стал лед и стоит мороз градусов десять, а то и больше.

Четыре часа прошло незаметно. Конечно, за это время толком ничего не смог посмотреть. Прошёл быстрым шагом вдоль Северной Двины, походил по центру города, побывал на речном вокзале. Было ещё довольно рано, поэтому магазины и учреждения в городе были закрыты, в городе движение только начиналось. Мне город не показался. То, что я успел посмотреть особого впечатления на меня не произвело, больше того, мне город не понравился. Я не почувствовал, что это крупнейший город и старейший на Севере России. Улицы невзрачные, не ухоженные. Много ещё, особенно на окраине, деревянных одно и двухэтажных домов. Откровенно говоря я был разочарован, я ожидал увидеть совсем другое, ведь этот город знаменит ещё со времен Михаила Ломоносова.

Совсем иное впечатление произвёл на меня город Северодвинск. Он не похож ни на один город, виденных мной до сих пор. Это совершенно новый город-завод, строительство которого началось одновременно с началом строительства (создания) северного флота. Город расположен на берегу Белого моря среди хвойных лесов. Это вполне современный, с многоэтажными домами и широкими проспектами и улицами, с трамвайным, автобусным и троллейбусным транспортом, со всей микроструктурой крупного города. Архангельск и Северодвинск соединяют железная дорога и прекрасное асфальтированное шоссе, прорезающее собой "зелёное море тайги".

Об этом мне стало известно потом, а пока я еще еду на автобусе в Северодвинск. В автобусе тепло и уютно, журчание мотора и покачивание на мягком сиденье сильно убаюкивало, хотелось спать. Но интерес к тому, что мелькало за окном побеждал сон. Помнится, в Северодвинск приехали когда было уже темно (было часов шесть вечера).

11.

С трудом я нашёл улицу Карла Маркса, на которой наша фирма арендовала целый этаж дома специально для командированных. Начальник со своей семьёй жил в отдельной квартире. Захожу в общежитие по данному мне адресу, никого нет ни у входа, ни в коридоре - мертвая тишина, делай что хочешь, бери что хочешь. Постучавшись, открыл первую попавшуюся дверь и, о ужас! - все спят мёртвым сном в том месте и в том положении, где кого свалил сон. Все вдрызг пьяные. На столе, на полу - везде стоят и валяются бутылки, стаканы, кружки. Валяются немытая посуда с остатками нехитрой закуски, консервные банки, куски хлеба. И над всем этим стояло облако смрада.

Решился открыть другую комнату - может хоть там найду человеке, с которым можно будет поговорить. Но и в другой и в третей комнатах - во всем общежитии - такая же картина. Ни одной трезвой души не встретил я за весь вечер. На другой день, с утра я представился начальнику - ответственному сдатчику, руководителю всех командированных из нашего предприятия "Океанприбор". Дело было перед самими ноябрьскими праздниками Октябрьской революции и нужно было успеть всё сделать, чтобы к празднику возвратиться домой к семье. Мне объяснили, что на одной из атомных лодок постоянно выходит из строя гидроакустика, необходимо разобраться в чём там дело и устранить неисправность.

Я решил поговорить с наладчиком, который почти всё время жил в Северодвинске, но работал от нашей фирмы. Человек должно быть опытный, работает наладчиком много лет, дело своё должна знать, но почему, в чём же дело, интересно что он мне скажет. Оказывается корабельный акустик не успевает менять плавкие вставки (пробки) силовой установки. Уже израсходован весь запас пробок на 25 ампер. А я то думал - для чего мне вручили везти сюда груз - тяжёлую коробку. Оказывается это плавкие вставки. "Хорошо, - говорю, - давайте посмотрим".

 В этот же день мне оформили необходимые документы, выдали пропуск с грифами и знаками, означающими в какие цеха и участки мне заходить разрешается. Пройдя через территорию завода, мы оказались у причала, возле которого стояли, как я потом узнал, атомные подводные корабли. Вслед за коллегой я спустился по трапу в недра субмарины. В лодке было несколько палуб, небольших коридорчиков, трапов, пришлось несколько раз, то подниматься, то опускаться по трапам с палубы на палубу, пока мы не добрались до нужного нам места, где находилась силовая системе гидролокатора. Не успел коллега показать мне большую коробку с вставленными белыми пробками в своих гнёздах, как я всё понял. Я понял -почему "летят" пробки одна за другой, а следовательно мощность излучения вибраторов локатора и дальность действия гидролокатора всё уменьшается и уменьшается после выхода из строя каждой пробки. Я высказал своё мнение руководителю и предложил изменить расположение (размещение) коробки с пробками. Видимо, не могли найти свободного места и коробку поставили на подволоке (на потолке) в рубке так, что пробки ввинчивались в гнёзда снизу. Естественно, от вибрации корпуса лодки при движении, от работающих двигателей, пробки вывинчиваются постепенно под своим весом и нарушается контакт, происходит разрыв цепи, как будто бы перегорела пробка. "Да ну, не может быть такого!" - в один голос мне возразили. "Хорошо, - говорю я, - если я прав то все пробки, которые, вы говорите, перегорели, должны быть целы". Действительно, моя догадка была правильной. Из более чем ста плавких вставок, которые считались перегоревшими, более половины оказались целыми.

Что ж можно было считать, что моя миссия здесь закончилась, делать мне здесь больше было нечего. Нужно было доставать билет на самолёт до Ленинграда, закрывать командировку. Свободного времени за эти три дня здесь было больше чем когда либо, поэтому всё свободное время я проводил в городе знакомясь, а главное, знакомясь с заводом, с огромными его цехами. В некоторых цехах размещалось сразу по несколько огромных атомных субмарин. Казалось, что после цехов, которые я видел в Сормово, меня уже ничто не могло удивить. Но цеха в Северодвинске превзошли всё раннее мной виденное, кроме Красноярской гидроэлектростанции на Енисее.

12.

 Побывал я и на АПЛ. Обычно, кто служит на таких лодках или долго работает, стараются, если в этой нет особой необходимости не ходить возле реактора. Например, если нужно попасть с носовой части лодки в кормовую или наоборот, то пользуются носовым и кормовым люками, преодолевая пространство между люками по надстройке (по верх ней палубе). Так и быстрее и безопасней. Мне же захотелось своими глазами посмотреть, что собой представляет "исчадие ада" - атомный реактор, в чреве которого кипит скрытая энергия всё сокрушающей адской силы. Поэтому я решил посмотреть всю лодку от первого до последнего отсек не выходя на поверхность, с значит нужно было идти, огибая реактор по одному из бортов. Не знаю, может от того, что я проходил мимо атомного реактора один, без сопровождающих или попутчиков, а может от воздействия невидимых лучей, но холодок на затылке я ощущал. Меня охватила неприятная жуть, несомненно, как и в Горьком, я чувствовал потребность и желание скорее пройти этот отсек, где кроме реактора - стельного цилиндра и проходов вокруг него, не было ничего, интересного.

Что бросилось сразу в глаза внутри субмарины с атомной начинкой в сравнении с обычной дизельной лодкой. Во-первых, это просторность и комфорт. Например, центральный отсек - это целый зал, набитый электроникой различных систем, зал в котором свободно могли танцевать одновременно десяток пар.

На лодках такого типа имеется даже сауна, бассейн, опреснители морской воды, мягкая мебель в квотах и т.п. Во-вторых, бросается в глаза многоярусность (многоэтапность) палуб и насыщенность электроникой и автоматикой. Всё здесь подчинено одной цели и все сигналы сходятся на центральном пульте управления, где мгновенно обрабатывается все данные с помощью ЭВМ.

Еще будучи в Сормово я обратил внимание, что лодку сверху не красят, как раньше, а обклеивают толстой резиной. Работа эта очень трудоемкая, но очень нужная. Облицовка резиной значительно снижает вероятность обнаружения лодки противником, его противолодочными кораблями. Дело в том, что гидролокатор, для обнаружения объектов в воде, использует принцип отражённых волн. От металлических предметов (объектов) отраженные звуковые волны приходят с небольшим поглощением, от рыхлых - обклеенных резиной объектов - отражённые волны значительно ослаблены. Это будет равносильно уменьшению дальности действия гидролокатора "противника".

В связи с этим, вот что мне рассказали бывалые моряки в Севастополе о своём, командире базы подлодок, совсем ещё молодом человеке до недавнего времени командовавшим дизельной лодкой ещё не обклеенной резиной. Его лодка, вместе с другими, в том числе и атомными, находилась в боевом походе в Средиземном море. В то время там же НАТО проводило манёвры -американская эскадре военных кораблей бороздила море вдоль и поперёк, выискивая условного противника. Наши лодки ходили за ними параллельными курсами, наблюдая за их действиями. Американцы их обнаружили и приказали всплыть. Всплыли все лодки, кроме одной дизельной, которую американцы обнаружить не смогли, хотя она и не была обрезиненной. Оказалось, дело не столько в защитной резине, а в мастерстве командира, в умении маневрировать. За этот подвиг командир дизельной лодки получил преждевременное повышение по службе - был назначен командиром севастопольской базы подводных лодок и повышен в звании.

13.

В день, когда я пишу эти строки, как раз исполнилось триста лет Российскому морскому флоту. И мне подумалось, что в эти триста лет развития флота и я внёс свою посильную лепту. Считай, чуть ли не двадцать лет своей жизни, так или иначе, был связен с морским флотом. Забегая вперёд, скажу, что мне повезло побывать на всех четырех флотах и на многих морях. Побывал во многих городах-морских портах.

На Балтике в городах: Ленинград, Таллинн, Кронштадт, Ломоносов, Выборг. На Черном море: Одесса, Севастополь, Очаков, Николаев, Сочи, Батуми, Сухуми и другие. На Севере: Архангельск, Северодвинск. На Дальнем Востоке: Владивосток, Находка, Ванино, Холмск, Корсаков, Невельск и др. На Каспии -  Баку.

По приезде из Северодвинска в Ленинград меня зачислили в специальную группу, созданную из наладчиков высших разрядов. В группе было по две, три наладчика каждого направления: силовики, автоматчики, программисты, пультовики, генераторщики, вибраторщики и т.п. Новая гидроакустическая система была настолько сложной, что потребовалась, для успешного и быстрого освоения её, более узкой специализации. Одному человеку весь объём знаний было не осилить, тем более за такой короткий отрезок времени.

К весне семьдесят восьмого года мы должны были досконально изучить и практически освоить новую систему, провести заводские испытания, устранить недоработки, вернее дать свои рекомендации, выявленные в процессе испытаний с тем, чтобы с весны семьдесят седьмого года начать серийное производство и поставку системы "Скат" на флоте.

По генераторам, кроме меня, в группе ещё был один опытный наладчик с большим стажем работы, звали его Иван Иванович. Мои знания и его опыт помогали нам в быстром освоении нового материала, хотя и очень сложного. До конца года мне приходилось одновременно с изучением системы "Скат" готовиться к сдаче экзамене на шестой разряд.

Кроме знаний по специальности для шестого разряда, нужны были серьезные знания, в размере политэкономии, по экономии и по технике безопасности.

В процессе заводских испытаний выявилась одна очень серьёзная недоработке в самой конструкции генераторов, которых в "Скате" было около сотни. Недоработка заключалась в том, что при подаче напряжения питания на отдельные генераторы они работают нормально, но как только генератор вставляют в стойку, где он должен находиться в рабочем состоянии, происходит короткое замыкание. Выяснилось, что в этом случае происходит касание токопроводящей части к стойке. Было решено все детали, закреплённые на пластмассовом корпусе сместить миллиметра на три вглубь корпуса с тем, чтобы исключить касание токопроводящих частей к стойке. Но при этом в пластмассовом корпусе каждого генератора оставались отверстия от старого крепления, что создавало проблему товарному виду и было совсем нежелательно, считалось браком. Вопрос хотели решить заменой всех пластмассовых корпусов на новые, так как военный представитель "заказчика" не принимал блоки генераторов в таком виде (с отверстиям).

Я предложил закрыть образовавшиеся отверстия эпоксидной смолой с отвердителем и после того, как эпоксидка затвердеет, просверлить новые отверстия. Работа была трудоёмкой, но все же это был выход из создавшегося положения. Как говорится - и волки сыты, и овцы целы. Ведь это был первый образец и всем хотелось, чтобы он скорей прошёл испытания, чтобы можно было начать серийное производство. Вскоре мне вручили значок "ВОИР" и удостоверение рационализатора.

Помнится ещё работая в "Сахморучилище" я получил значок "НТО"и удостоверение члена общества за проведение научных лекториев по резным темам науки и техники. Помнится одной из тем было цветное телевидение, которого тогда на Сахалине ещё не было. Проводил лекцию и о плазменных генераторах с жидко гелиевым охлаждением, лекцию о лазерах и другие.

14.

Весь семьдесят седьмой год и до марта семьдесят восьмого года я работал сначала в институте "Морфизприбор", где изучали систему "Скат" и проводили стендовые испытания отдельных блоков, затем - на заводе "Океанприбор", где проводили заводские испытания всего комплекса системы "Скат". В институте мы по несколько недель работали в разных лабораториях, в которых разрабатывались разные блоки, таким образом нам предоставлялась возможность на практике изучать устройство и схему, принцип действия каждого узла и блока, в целом его пред назначение.

В лаборатории, занимающейся передатчиками, мне поручили изготовить пульт управления для стендовых испытаний системы "Полином". Я с удовольствием взялся за это дело, совершенно новое для меня. Предстояло, по имеющейся, схеме (принципиальной электрической) создать конкретную вещь - пульт управления.

В институте "Морфизприбор" наша группа также помогала проводить стендовые испытания системы "Полином"-  это упрощённая система "Скат", предназначавшаяся для надводных кораблей. Начал я с того, что создал чертёж корпуса пульта и заказал его изготовить в корпусном цехе.

Затем на готовом корпусе раскомпоновал с помощью эскизов соответствующие детали и узлы: переключатели, измерительные приборы, кнопки, лампочки тумблеры и т.п. Когда было принято окончательное решение, всё было установлено на свои месте и был произведён внутренний монтаж, установлены платы с микроэлектроникой в свои гнёзда. Проверка работоспособности пульта показала, что всё сделано правильно, ошибок нет. Пульт управления (ПУ) был принят с оценкой "отлично" и тут же начались испытания системы "Полином " на стендах.

В НИИ "Морфизприбор" у меня больше всего времени уходило на изучение документации и на работу в лаборатории, разработавшей блок цифровой задержки (БЦЗ) - мозг всей системы "Скат". Документацию мы брали в секретном отделе и там же должны были изучать в специальной комнате при этом не разрешалось ничего записывать. Необходимо было досконально разобраться в сложностях самих электрических схем отдельных блоков и в их связях между собой, разобраться в принципе действия и функциональном назначении каждого узла, блока, стойки. Наконец, необходимо было научиться находить и устранять неисправности.

Особую трудностью этом отношении для меня представлял именно блок БЦЗ-ОО1. Здесь фактически, для меня было все, если не новым, то малоизвестным и по сути, микроэлектронику: работу и схемы тригерных ключей, сумматоров, шифраторов, дешифраторов и прочих - приходилось осваивать заново. Хоть делать какие бы то ни было записи нам категорически было запрещено, но каждый понимал, что не имея при себе "шпаргалок", эскизов или хотя бы набросков закодированных записей, ни один наладчик с таким сложным материалом не справится и ему невозможно будет налаживать безаварийную работу системы. Поэтому у каждого наладчике к концу заводских испытании уже было достаточное количество соответствующих записей и схем, чтобы, в случае чего, можно было быстро освежить знания. Естественно, такие шпаргалки заготовил и я. Они послужили мне особенно при проверке и испытании узлов и блоков, и в дальнейшем.

15.

Кроме всего прочего, в семьдесят седьмом году можно выделить два события - отпуск и заболевание пневмонией. Летом мне по графику выпал очередной отпуск. Я решил использовать это время, чтобы съездить на Урал, побывать в тех местах, где мне пришлось жить во время ВОВ. Заодно нужно было попытаться отыскать кого-нибудь из одноклассников, с кем приходилось делить горе и тяготы военных лет, работать будучи ещё ребёнком, голодать, кормить вшей. Нас одиннадцати-двенадцатилетних подростков из двух детских домов на кировоградском медеплавильном комбинате было около двадцати человек. Некоторых я помню, это Раковский Павел, Пешков Алексей, Глушко Пётр, Лысенко Григорий, Михайлов Евгений. Кроме того, нужно было в отделе кадров комбината взять справку для начисления стажа, что я около двух лет проработал на комбинате. В дорогу взял фотоаппарат и несколько фотоплёнок.
Город Кировград мало чем изменился за эти годы, разве что только появился район новостроек с несколькими улицами на вершине холма с современными многоэтажными зданиями и памятником навернувшимся с войны. Поселился в небольшой, но довольно уютной, современной гостинице, в двухместном номере, с окном во двор, на первом этаже. От гостиницы панорама города просматривалась, как на ладони, особенно его старая честь и завод, с вечно дымящимися трубами. К старым, времён войны, трубам добавилась одна самая высокая труба с современным силуэтом. В одном из тех деревянных бараков, где мы жили (в одноэтажном), теперь обосновалась художественная мастерская, а в почерневшем двухэтажном бараке - теперь живут семьи.

Мои попытки что-либо узнать о судьбе своих товарищей, оказались безуспешными, но справку мне удалось заполучить (архив хорошо сохранился). Я много ходил по городу, хотелось везде побывать и все посмотреть и всё заново пережить. Удалось даже проникнуть на завод, походить, посмотреть, вспомнить. Хоть и плохо, тяжело было, но всё же ведь здесь осталась частица моей жизни.
На том месте, где стояло небольшое здание, в десяти шагах от каменной старой заводской трубы и где я работал токарем, теперь находится кислородная станция. Меня, видимо, все принимали за большого начальника. Это чувствовалось по всему, поэтому-то мне и удалось свободно пройти на завод. Даже постеснялись спросить пропуск. Видимо очень редко на завод проходят в элегантном немецком костюме светло-стального цвета, не предъявляя пропуск и решительно, что всех это шокировало.

За эти несколько дней проведённых на Урале я много фотографировал и в Кировграде, и в Невьянске, и в селе Быньга. Жаль, что не добрался до села и до райцентра, где мы жили (небольшое количество детдомовцев эвакуированных из г. Лебедин) около года, пока некоторых не направили на завод в Кировград. Село называлось не то Бурки, не то Бурцево, а райцентр –кажется Петрокамянск или Первокамянск.

Моё пребывание в Кировграде совпало с празднованием "Дня металлурга". Основные мероприятия праздника проходили на городском стадионе. Под конец я решил посмотреть и сфотографировать торфяник, где мне довелось немало потрудиться добывая топливо для завода. В день посещения торфянике погода была пасмурной, накрапывал дождь. Поэтому снимки получились плохими. Место семо по себе жуткое, запущенное, одни наполненные водой карьеры и кругом болото. Только отвалы шлака-отходы металлургии - как памятники громоздятся в тумане. А ведь на торфянике когда-то кипела работа, адски тяжёлая, но все-таки это была жизнь.

16.

После торфяника я решил побывать в лесу, где с месяц мне пришлось заготовлять дрова (валить и распиливать сосны и ели) для города. В лес я поехал рейсовым автобусом, проезжающим через лес. Через несколько остановок вылез, в надежде нейти то место, где мы валили лес, но не нашёл. Но грибов было также много, как и тогда. Побродив по лесу и набрав подосиновиков, я двинулся к остановке автобуса. Автобуса долго не было и я решил, что будет быстрее если я пойду пешком. Дорога хорошая, асфальтированная и идёт почти всё время вниз. Городские трубы торчат не так далеко, до них не больше часа хода. Уже когда я выходил из леса погода резко стала меняться. Солнце зашло за тучи, приближалась гроза. С каждой минутой тучи становились всё темней и темней. Вот за спиной, далеко в горах сверкнула первая молния и пророкотал слабый отголосок грома.

Я прибавил шагу, время от времени оглядываясь назад в надежде увидеть автобус. Кругом ни души, дорога пуста, один я и гонящаяся за мной черная грозовая туча. На мгновение останавливаясь, делаю несколько снимков с грозовой тучей. На дороге изрядно потемнело, ярче стели всполохи молний и гром уже не рокотал, а звучал выстрелом из орудия линкора. Подошёл к месту слива отходов обогатительной фабрики. Это страшное, урчащее, издающее всяческие несуразные звуки типа хрюканья, хлюпанья, урчания, рыканья сооружение из труб огромного диаметра, змеёй извивающихся на несколько километров. Это чудовище периодически изрыгает из всех своих разрывов- щелей и из своего конца очередную порцию ржавоглинистого месива. Даже по дороге мимо проходить было жутко, тем более в такую погоду. Но я решил лишний раз проверить себя, свою волю, нервы и подойти поближе, к самим трубам и посмотреть на диковинное сооружение на деревянных козлах, чтобы по усмотрению можно было трубу перемещать. Тем временем гроза приближалась, пришлось продолжить движение к городу. Но, когда до города оставалось, как говорится, рукой подать, гроза меня настигла. Я оказался внутри грозового облака, кругом была тьма-тьмущая и периодически облако вспыхивало ярким огнём. Я, зная, что на дороге оставаться опасно, сошёл в редкий, поросший берёзками и сосёнками лесок и присел, изредка выглядывая из под плаща. Что вокруг творилось - трудно описать словами. Мне казалось, что я нахожусь в окружении мокрого огня. Одновременно лило, как из ведра, полыхало, ревело и гремела канонада из сотни орудий. Думалось, что живым отсюда не уйти, всё, мне хана, следующий грозовой разряд будет для тебя последним.

Но всё когда-то кончается. Так же быстро гроза закончилась, как и налетела. Хотя на мне был болоньевый плащ, но он не помог и за несколько минут я промок насквозь. Пришёл в гостиничный номер мокрый, усталый, но довольный. Ведь я побывал в такой кутерьме, можно сказать в самом пекле, где не каждому удаётся побывать.

Утром следующего дня я отправился на автобусе в Свердловск, где пробыл целый день бродя и знакомясь с городом. Сделал не сколько фотоснимков на память.

17.

В этом же году, в конце сентября мы всей семьёй поехали в Орехово по грибы. Набрав грибов, я сел на мшистую берёзку чистить грибы. Берёза и мох на ней были сырые и холодные, но мне, разгорячённому, была даже приятна прохлада, разливающаяся по всему телу. Почистив корзину грибов мы двинулись на выход из леса. Были довольны собранным урожаем, весело шли по лесной дороге.
За болтовней не заметили змею греющуюся на песочке. Наш сын Александр чуть не наступил, видимо, на неё. Змея стала на него прыгать пытаясь укусить. Пришлось мне змею убить. Хорошо, что в руке была ещё палка, с помощью которой искал грибы в высокой траве. Откровенно говоря, жалко было убивать невиноватое животное, но так получилось.

Уж вечером я стал чувствовать себя плохо, поднялась температура. Утром пришлось собрать всю свою волю, чтобы пойти на работу, такая была слабость в теле. На второй или на третий день я не выдержал и не дойдя (по дороге на работу) до остановки троллейбуса повернул в поликлинику - так мне было плохо, что того и гляди "загремлю под фанфары". В поликлинике еле дождался своей очереди. Но терапевт (старушка, работающая ещё из-за нехватки врачей) прослушав меня, ничего серьёзного не обнаружила. Хорошо ещё послала меня на флюорографию. Пришлось ни с чем ехать на работу и доказывать там, что опоздал так как был в поликлинике. Как потом оказалось, у меня была пневмония - это показала флюорография. Из поликлиники мне пришёл вызов, но я уже к тому времени был вполне здоров, но рубец на лёгких остался. Мне никто не верил, что я на ногах, ни на день не прерывая работу, перенёс воспаление легких и вылечился сам.

18.

Наконец то, заводские испытания успешно завершились и двадцать третьего марта семьдесят восьмого года всю нашу спецгруппу послали в двухмесячную командировку в Комсомольск-на-Амуре.

Поздно вечером наш самолёт с опозданием на полчаса, взлетел с аэродрома "Пулково" и взял курс на Восток. Надо же, прошло всего чуть больше двух лет, как я покинул те края с их своеобразной красотой, и вот снова лечу туда. От Комсомольска-на- Амуре до Сахалина - рукой подать. Если бы самолётом можно было летать на Сахалин, то обязательно на выходные дни туда слетал бы.

Надо сказать, что я успел сильно соскучиться по Сахалину, по Невельску, по Мореходке. Пока самолёт набирал высоту и делал разворот над городом, едва не касаясь крылом огней ночного Ленинграда, я думал о доме, жене, сыне, стараясь, представить себе чем они теперь занимаются, наверное тоже думают обо мне.

Тем временем Ленинград под крылом самолёта засверкал мириадами огней, как бриллиантов, рассыпанных на огромной площади черного ночного бархата. Пожалуй, только ночью ощущаешь насколько велик и прекрасен этот город. Куда, в какую сторону не посмотришь, всюду, до самого горизонта сплошное сверкание всеми своими гранями: бриллиантов, жемчуга, изумруда.

В Хабаровск прилетели в одиннадцать часов местного времени. День был теплый. До отхода поезда в Комсомольск-на-Амуре было время, чтобы лишний раз пройтись по набережной вдоль Амура, по парку и побывать у памятника Хабарову. В семь часов утра следующего дня мы были уже в Комсомольске-на-Амуре. Странно, но на вокзале меня охватило такое чувство, как будто я встретился с чем-то хорошо мне знакомым, но давно забытым. Мной овладели ностальгические чувстве, романтика комсомольских строек, знакомая мне с детства, унаследованная из книг и кинофильмов. Как будто никто другой, а я вновь встретился со своей давно отгремевшей молодостью, оставленной после себя потомкам в назидание. И этот вокзал, и эти дымящиеся в дали заводы, и этот город выстроенный среди сопок, в тайге на берегу могучей полноводной реки. Хотелось крикнуть - так вот он какой оказывается, этот легендарный, овеянный славой город, согретый сердцами тысяч молодых парней и девчат! Да им, тому поколению, есть чем гордиться, их жизнь прожита не зря, они оставили на земле свой след на века.

В девять утра мы разместились в общежитии гостиничного типа - нас там ждали. Из окна комнаты видна круглея площадь, в центре которой на пьедестале памятник С. М. Кирову. Напротив, через улицу Кирова, где мы остановились в доме двадцать пять, в комнате сорок девять, кинотеатр "Комсомолец" постройки тридцатых годов. До завода, где нам пришлось работать, пешком идти не больше пятнадцати минут.

19.

С первых же дней мы включились в работу. Огромные цеха меня уже не поражали как в первый раз, но наводили на мысль, как не просто в те годы было на пустом месте создавать всё это с перспективой на будущее. Лодки здесь строились по новейшей "секционной" технологии и поэтому росли, как грибы после дождя.

Нам пришлось, в буквально смысле, устанавливать стойки системы, производить прозвонку кабелей и т.п. ещё в строящейся субмарине, в кромешном аду. Было внутри замкнутого стального корпусе жарко, парко, очень большая задымлённость от электросварочных работ, затрудненность дыхания. В дополнение к этому часто стоит такой грохот (бьют кувалдой) , что чуть не лопаются барабанные перепонки. Пот льёт- не успеваешь вытирать лицо. Теснота невероятная, порой не протолкнуться, не протиснуться - всё загромождено всевозможными аппаратами, установками, трубами, приборами, которые ждут своей очереди, когда они будут установлены на свои места.

Кроме того работать приходилось порой в полумраке, "переносок" вечно не хватало. Порой одна переноска была на весь отсек. Здесь я впервые ощутил нехватку зрения, порой даже не мог прочитать номер гнезда в разъёме кабеля при прозвонка (очень важно было не ошибиться). В таком аду трудно было выдержать больше одного чеса работы. Вылезешь наружу, отдышишься минут пять, попьешь газировки и снова спускаешься в ад.

С первого апреля в городе начали готовиться к приезду генсека Л. И. Брежнева. Буквально за несколько дней город преобразился до неузнаваемости. Прямо удивительно, что можно сделать за каких-то три-четыре дня, как чётко всё было организованно. За эти дни в городе было столько благоустроено, что в обычные дни для этого потребовались бы годы. Все улицы скверы, палисадники были вычищены, дорожки посыпаны песком. Доме (фасады) на проспектах и главных улицах, по которым предполагался проезд Брежнева, покрашены, а сами улицы и тротуары - заасфальтированы, деревья подрезаны и побелены, выбелена новая реклама и лозунги. Словом традиционная показухе и только. На судостроительном заводе, куда Брежнев должен был заглянуть с визитом, всё было прямо вылизано.

Но главное поражало обилие и ассортимент продуктов в магазинах. Было абсолютно всё и почти не было очередей. Мы, когда приехали, были удивлены этому обстоятельству. В Ленинграде такого изобилия всяких товаров мы не видели, как в то время было в Комсомольске-на-Амуре. Особенно большим разнообразием и сравнительно низкими ценами выделялись рыбные магазины - чего там только не было.

И вот восьмого апреля мимо наших окон продалась целая кавалькада машин. Впереди, в одной из "Чаек" был Брежнев, следовавший на завод. Я вышел на улицу, прошелся до Речного вокзала, тем пофотографировал и пошёл обратно. В районе Дворца культуры встретил кортеж из машин, едущих обратно. Здесь я хорошо видел нашего генерального секретаря Л. И. Брежнева в машине, проезжавшей в двух шагах от меня. Вспомнилось, как в пятьдесят восьмом году также, когда я был в командировке (в Горьком и тоже весной), мне довелось видеть Н. С. Хрущева в десяти метрах от себя. Странно, подумалось, что ровно через двадцать лет событие повторилось, интересно, если для меня это закономерность, то с кем же я встречусь в девяносто восьмом году?

(продолжение следует)