Пермский этап. Пьянство это радость

   Белые ночи закончились.  Барсуков тащился по слабо освещенной улице, не понимая, где он блудит. Тем не менее он медленно, но упорно двигался вперед от одного круга желтого света к другому, которые создавлись неяркими фонарями.

       Он шел домой, не зная, где этот дом находится.  Вдоль тротуара тянулись одинаковые невзрачные домишки. Казалось им не будет конца. Спросить бы у кого, что это за улица, как она называется. Так вокруг ни души. Глухая ночь. Часа два. А может быть  и три.

       Иногда он сворачивал на поперечную удицу, полагая, что она ведет к дому. Но это была иллюзия. Обстановка вокруг была снова незнакомой. Он опять куда-то сворачивал.

      Заблудиться в Перми очень трудно:  планировка улиц как в Питере – параллельно-перпендикулярная. Но Барсуков был глубоко пьян. И если члены немного отошли от обездвижинности, то голова все еще пребывала в полутрансе.

       На небо выкатилась яркая луна. Стало свелее. Но и посветление пространства ему не помгло. Вскоре он заметил, что луна светит ему то в одно ухо, то в другое.

      «Это я кругаля нарезаю! – пронеслось в отравленном мозгу. --  Так я до утра буду слоняться».   Его начало охватывать отчаяние. Но тут в лунном свете блеснули трамвайные рельсы.  В Барсуковской голове инициировался аналитический процесс:

     «Если идти по рельсам, то они приведут либо в Разгуляй, в трамвайный парк,  либо в центр города.  В любом случае – это ориенир».  И он, покачиваясь, медленно побрел по уиице все время  поглядывая на трамвайные пути.

     Вскоре Барсуков понял, что он идет  в правильном направлении: начала появляться живность.  Откуда-то возникла собака. Она подошла к Барсукову, понюхала его и отошла в сторону. Затем из переулка вышла женщина. Она пристроилась к Барсукову и стала что-то говорить.  Он не понимал её слов, не видел её лица, а видел лишь светлый плалщ и туфельки на шпильках, которые несуразно выглядели на фоне грязи и луж. Очевидно,  дама тоже была нетрезвой. Осознав, что Барсуков как кавалер – никакой, она отвалила.

     Сатали встречаться  магазинчики, неоновая реклама. Барсуков воспрял, закурил и тут же  зашелся в кашле.

    «С курением надо завязвывать. И прямо сейчас!» -- отважно решил Барсуков. Он выплюнул окурок, вытащил из кармана почти полную пачку беломора и положил её на прилавок, встретившегося на пути киоска. К папиросам он добавил и спички.

      Через некоторое время ему повстречался мужчина. Поровнявшись с Барсуковым он прохрипел:    
   
  --  Мужик, дай закурить!.

      Барсуков его ошарашил:

  --  Вон видишь киоск. Там на прилавке лежит пачка беломора и спички. Бери и кури.

  -- Брось выё..ваться!  Вздумал шутки шутить! – мужчина начал злиться.

   -- Ладно. Пошли вместе. Если нет папирос – с меня червонец, если есть – с тебя.

    -- Пошли! 

     Еще не доходя до киоска,  мужчина остановился, так как четко была видна папиросная пачка:

    -- Извини, мужик. У меня нет червонца.

    -- А, что у тебя есть?

    -- Ничего нет.

    -- А, хрен ли на спор шел.

    -- Думал ты врешь. Извини.

    -- Ну, ладно. Тогда скажи. как мне до Комсомольского доабраться?

    -- Считай, что ты у цели. Иди дальше. Через квартал будет Комсомольский проспект.

     И верно. Вот он проспект и шпиль кафедрального собора, и громада Ракетного училища, напротив которого  находился дом, где  и проживал Барсуков.

      Очутившись в своей квартире, Барсуков первым делом поставил чайник на газ. В результате ночной прогулки хмель немного выветрился, но Барсуков пожелел ускорить этот процесс.  Он заварил в большой чашке душицу и мяту, заправил заварку медом, добавил  два ломтика лимона и медленно выпил  этот напиток. После чего, тщательно проверв выключены ли электроприборы и газ, он рухнул на диван и отключился.

    Пермь жила слухами. И что характерно: хорошие слухи никогда не сбывались, а плохие сбывались непременно. В этот раз Пермь взбудоражил слух о грядущем с понедельника подорожании водки.  Жена Барсукова отреагировала мгновенно. Отстояв длинную очередь она притаранила домой ящик водки. Совершив сей подвиг, женщина через день убыла в командировку, в Клайпеду на целую неделю.

      Алкоголика легко отличить от простого пьяницы. Алкоголик до водки жаден.  Картинка: мужик выпивает и видит,что к нему идет сосед. Просто пьяница, любитель выпить тут же ставит на стол второй стакан. Алкоголик тут же прячет бутылку под стол.

     Барсугов не был алкоголиком, поэтому он щедро делился с друзьями водкой из нечаенно свалившегося на него ящика.  Когда остались  три бутылки он пригласил в гости военпреда из авиационного завода, кторый протолкнул заказ на изготовление нужных Барсукову для диссертации  деталей.

     Потихонечку, за вечер бутылки были опустошены. Военпред засобирался домой, без конца сокрушаясь о том, что ему достанется от супруги.  Барсуков вызвался проводить его и принять удар на себя.

       Когда они на Горках вышли из трамвая, то увидели пивной ларек. К вкликому удивлению в ларьке было пиво. И очередь небольшая. Ну как не освежится. Освежились. Купили для жены военпреда букет цветов, а что было дальше Барсуков не помнил.

       Очнулся он на лавке трамвайного вагона. Горел свет, двери вагона были открыты. Барсуков с трудом поднялся и вышел на улицу. Справа и слева в ряд стояли трамваи.  «Ни хрена себе! – воскликнул про себя Барсуков. – Так это меня в трамвааайный парк занесло!». Он дошел до забора и через какую-то калитку вышел в город.

      Перед прибытием жены из командировки Барсуков купил ящик водки, поставил его в кладовку,  а пустой ялщик выбросил. Жена, возвратившись из командировки  домой  была изумлена до крайности нетронутостью ящика: «Я думала, что ты его споловинишь».  На что  Барсуков индифферентно ответил: «Ну, что ты дорогая. Я ж не фанат этого дела».

       Она стояла под душем. Смывала пыль путешествий и радовалась: «Какого же хорошего мужа послал мне боженька!»