Биение сердца

Был осенний дождливый день. Время для глубоких философских размышлений, которые вместо того, чтобы направить на путь истины, еще больше запутывают сторонников смотреть на жизненные сюжеты с самой непредсказуемой для окружающих стороны.
–  Ты опять сегодня ничего не ел, –  нежно, но с ноткой разочарования и переживания сказала Мэри. Женщина 30 лет, красивая и умная, с чувством юмора и с легким отношением к жизненным сложностям. Не способная смотреть глубже на рассказанные ей истории – верит буквально и прямо, искренне, всем… Когда-то эта легкость нравилась ему, своей юной красотой и обворожительностью она пленила  его, роман был страстным и головокружительным. С ней он забывал о своих глубоких мыслях, с ней он наслаждался каждой секундой проведенного вместе времени. С ней он никогда не раскрывал свою душу – слишком сложной бы она ей показалась… Когда-то это устраивало его…
–  Я не голоден, –  сказал Грэм. Он пытался произнести эти слова нежно и без раздражения, но у него плохо получалось скрывать свои настоящие чувства в последнее время. Он понял, что Мэри готова продолжать этот бестолковый, на его взгляд, разговор и решил, что вряд ли сможет спокойно поддерживать диалог. Чтобы не нагнетать обстановку, Грэм поцеловал жену в лоб, пожелал спокойной ночи и направился в сад.
Он шагал быстро, не оборачиваясь и стараясь не думать о том, что его преследует взгляд жены. Когда же он нашел место, которое не прослеживается из окна их дома, он сел, закрыл лицо руками, крепко зажмурил глаза. Единственное желание, которое у него было в этот момент – поговорить. Найти собеседника, который бы выслушал его от начала до конца, невзирая на всю сложность выражения Грэмом своих мыслей. Они у него были настолько запутанными, что порой самому приходилось прикладывать немало усилий, чтобы разобраться, что к чему. Он чувствовал себя одиноким и покинутым. Он выбрал девушку не по любви – он пытался уговорить себя, что его поиски идеальной девушки-единомышленника всего лишь жалкие попытки, связанные со сложным временным внутренним состоянием. Поэтому он решил «не выдумывать», и прекратить поиски несуществующей идеальной половинки… Он тогда не понимал, что эта сложность мысли – его сущность, и она вовсе не временная, если не воспринимать за этот срок всю его жизнь…
5 лет вместе – это не так много. Но Грэму было сложно представить, что этот период может длиться еще хотя бы столько же… А речь идет о совместной жизни, долгой, до конца дней их… Ведь так воспринимается брак? Как? Зачем? Стоит ли мучить себя и ее, каждый раз играть роль заботливого и любящего мужа, а при этом страдать от внутреннего непонимания и дискомфорта? 
Грэм был художником, и его особенность заключалась в отказе писать картины на заказ – он создавал свои творения исключительно согласно собственным идеям, и на них всегда находились покупатели. «Твои картины немного необычны…  – как-то осторожно заметила Мэри. – Почему бы тебе не писать пейзажи, портреты – то, что понятно, ясно и красиво?». «Ты считаешь мои картины некрасивыми?»,  – с небольшим безразличием заметил Грэм. «Нет, милый…Просто, если ты изменишь свой стиль, у тебя станет больше поклонников, тебя станут больше ценить, ты станешь популярным!»  – ласково сказала супруга. «Нет, Мэри…Не ради этого я пишу».
Он зарабатывал достаточно, чтобы содержать себя и жену. Но Мэри была уверена, что будь он приземленнее, реалистичнее, если бы он писал понятные более широкому кругу людей картины – он бы преуспел намного больше! И ведь он может писать красивые ПОНЯТНЫЕ картины, которые будут покупать богатые высокопоставленные люди. Этот успех так близко! Но Грэм не хочет, не хочет! И ей искренне было непонятно, почему… Какая разница, что писать, если умеешь писать?
«И ей никогда этого не понять», – размышлял Грэм.
И вот, сидя в саду с закрытыми зажмуренными глазами, он отчетливо представил себе бушующее море, песчаный берег, безлюдность, свежий воздух, себя с мольбертом и новым вдохновением… Да, он понял, что ему сейчас необходимо – уехать! Ненадолго, поразмышлять над  своими мыслями, разобраться в себе и понять, что делать дальше. Но как это объяснить Мэри? Командировка? Предложили поехать представить свои картины… Она захочет с ним. Сказать правду? Решит, что изменяет, или просто устал от нее. В принципе, частично правильно и поймет, но отнесется к этому уж точно неразумно. Так что делать?

***

Он лежал и смотрел на картины, не предназначенные для продажи, картины, которые он писал на протяжении всей своей жизни в самые важные ее периоды  – они составляли своеобразный дневник его судьбы. За окном светило солнце и было слышно шум прибоя. Он лежал и вспоминал, о чем мечтал, думал, какие мысли посещали его в детстве, как они менялись с годами, и какие из них остались и по сегодняшний день верными своему владельцу.
«Пиши понятные картины…», вспомнились слова жены. Он сказал Мэри правду – что ему хочется уединиться, уехать на побережье и обдумать некоторые моменты. Да, она вряд ли до конца поняла его, может, не поверила и заподозрила какую-то измену. Но он знал, что сказал истинную правду – значит можно не переживать. «Понятные картины», крутилось у него в логове. Как в этой жизни можно создать что-то понятное, если все так неясно, неоднозначно, загадочно? Человек придумывает себе ложь и верит в нее, он надевает утром маску, чтобы другие видели в нем кого-то другого, воспринимая это за него. Где здесь понятная логическая цепочка? Где здесь правда и истина, если вокруг лгут и лицемерят? Люди пытаются показать свое равнодушие и безразличие, считая эти качества доказательством своей силы и стойкости… Люди говорят, о чем угодно, но только не о своих мыслях и чувствах. Почему? Чтобы никто не узнал, что действительно творится у них в душе – иначе откроется их сущность, а этого нельзя допустить. Разве это разумно? Разве так должны жить люди? Помогая другим, человек лишь компенсирует содеянные недавно грехи, а потом выставляет везде, где можно фотографии и отчеты, где, когда и как он был причастен к благотворительности. Это несерьезно. Это глупо и смешно.  «Пиши людей и природу, то, что понятно всем», говорит Мэри. Эх, жена… Люди и природа понятны всем? Да это самые загадочные и необъяснимые явления на Земле! Это иллюзия, которую мы себе создаем, тем самым преграждая путь раскрытия этих тайн. 
Мысли продолжали путаться и перебивать друг друга. Грэм лежал и смотрел на свои картины. Он думал-думал, пока вдруг резко не поднялся с кровати, не схватил свой драгоценный набор и не выбежал на улицу. Он бросил все свои вещи на берегу, а сам с разбега нырнул в море, наслаждаясь прохладой воды и безлюдностью местности. Освежившись и освободив голову от бесконечного круговорота воспоминаний и рассуждений, Грэм принялся за свое любимое занятие – создание нового иллюзорного изображения на полотне. Стараясь понять, почему одни люди так усердно верят в Бога, а другие – настолько уверенно его отрицают, он воплотил этот вопрос на холсте:  огромный Космос, в пространстве которого Земля – лишь маленькая частичка, где живут едва заметные человеческие существа…  И надпись: И кто-то утверждает, что Бога нет, и все зависит от Человека??? Это получился не вопрос, а утверждение, чего Грэм обычно старался избегать в своих работах.

Так часто бывает, мы не знаем ответа до тех пор, пока не поставим себе вопрос. Стоит лишь всерьез задуматься над конкретной темой, как сразу начинаешь слышать свой внутренний голос. Это его мысль, и ничего больше. Это его мнение, и с ним не обязаны соглашаться другие.
Стало смеркаться. Грэм собирался уже уходить, как вдруг неожиданно вдалеке увидел силуэт девушки, стоящей на берегу. Место, где он остановился, было настолько безлюдным, что подобное явление удивило его. Девушка стояла, а потом стала медленно приближаться к нему навстречу. Она смотрела то себе под ноги, то на небо, то вдаль. Она производила впечатление спустившейся на Землю нимфы, которая еще не до конца осознала новую местность, и никак не может мысленно попрощаться со своим «домом». Длинные волнистые волосы развивались на ветру, а струящееся легкое платье нежно прикрывало ее тонкую фигуру. Когда Грэм собрал все свои вещи, девушка была уже совсем близко. Увидев его, она смутилась, нежно улыбнулась и пошла дальше. Грэм почувствовал тепло и гармонию, которые исходили от незнакомки. Ему резко захотелось заговорить с ней, поделиться своими мыслями и вникнуть в ее внутренний мир. Он почему-то решил, что она именно та, кто поймет его, и кому можно довериться. Но это длилось доли секунды, а потом ему стало смешно от своих мыслей. «Подобно детскому наивному мальчику, который влюбляется в собственный идеал, приписывая его первой прохожей…» – пронеслось у него в голове. А ведь так оно и было. Разочарованный собственной семейной жизнью, Грэм подсознательно очень хотел встретить ту девушку, которую так активно рисовала его фантазия долгие годы… И где-то глубоко в душе он верил, что такая девушка есть, она не выдуманная, а реальная, и ходит где-то рядом, мечтает о том же, о чем и он, имеет похожие принципы и ставит подобные цели. Грэм направился в сторону своего временного дома, все глубже погружаясь в свой запутанный внутренний мир.
Он еще долго не хотел заходить вовнутрь. Звездное небо и яркая луна не отпускали его. Подняв глаза вверх, он засмотрелся и не мог оторвать взгляд. Как все-таки прекрасен этот мир! И какими мелочными проблемами мы его наполняем… Как раздуваем собственные неурядицы и тем самым затмеваем волшебство жизни. Когда задумываешься о Вселенной, поднимаешь глаза в небо, меньше всего подвластны пониманию человеческие проблемы… Насколько далеки те цели,  которые ставят себе многие из нас, от тех, к которым следовало бы стремиться…
Желтый, красный, зеленый, а с другой стороны – синий, черный, серый, коричневый… Такое разделение бросалось в глаза в новой картине Грэма. Само собой его подсознание с помощью цветовой палитры подчеркнуло первоначальную идею изображения. Противопоставление искренности и лицемерия,  собственных убеждений и общественного мнения, личного Я и толпы, принципов и пассивной адаптации… Так часто человек, вместо того, чтобы работать над собственным внутренним миром предпочитает заботиться о маске, которую наденет на следующий день. Так редко можно встретить человека, который говорит и думает одинаково, который не стесняется собственных мыслей и не скрывает личные убеждения. Человека, который придерживается своих принципов, не боится остаться с ними наедине, не будет выбирать позицию большинства в ущерб внутреннему миру. Нас учат, как себя вести и что говорить, как преподносить и что надевать, как писать и что утверждать… Но кто нас научит слышать себя и не изменить себе, быть в гармонии с собой и не испытывать от этого дискомфорт: будь то финансовый, моральный или психологический. Мы учим, как жить в социуме, но забываем о жизнь на Земле, мы знаем, как обмануть и заработать больше денег, но забываем, что за купюры продать можно все, а купить только самое мелочное. За деньги люди продают себя, свою честь, достоинство, гордость, свою культуру, а покупают – одежду, дом, машину… И при этом, заработав не самым честным путем свое финансовое благополучие, считают себя на порядок выше и умнее всех тех, кто не заметил их коварных уловок. Деньги – это не зло, это новые возможности, цели, знания. Но это не то, за что стоит так бороться, за что стоит жертвовать своими внутренними качествами и становиться похожим на животное, которое можно заманить новым куском мяса… Не поддавайтесь на эти провокации. Поймите одну простую истину – в первую очередь, Вы человек, и этот статус намного более ценный, чем сотни, тысячи, миллионы бумажек… Этот статус нельзя продать за еду, жилье, комфорт. Его так легко потерять, но очень сложно возродить.
Картина закончена, мысль «записана»… Грэм долго смотрел на завершенную работу и размышлял, насколько удалось передать свои мысли.
–  Это неправда, –  вдруг услышал он голос. Грэм обернулся и не поверил своим глазам – перед ним стояла та самая девушка, которая вчера сыграла в его воображении идеальную даму его сердца.
–  Добрый день, –  ответил художник. – Я помню Вас. Вы вчера вечером проходили мимо меня, тут возле берега…  –  начал он.
– Да, я живу недалеко. Люблю гулять вечерами…  –  девушка хотела что-то еще сказать, но запнулась. Мгновение молчания показалось Грэму вечностью. И вдруг он вспомнил, что она начала разговор с неясного комментария к его новой картине.
–  Так что Вы сказали? Что неправда? – спросил Грэм.
–  Не все так ужасно, как вы рисуете. То есть пишете, –  поправила она себя.
–  Вы считаете мои картины ужасающими? – не понял ее замечания Грэм.
–  Нет, я считаю эту картину очень глубокой и впечатляющей, но не соответствующей истине. Вы изобразили добро и зло. И первое у Вас означает человеческую искренность и свет души, а второе – лицемерие и гонение за деньгами, чем, по-Вашему, и занимается большинство на сегодняшний день.
–  Вы с этим не согласны? – Грэм обрадовался, что его идея все-таки угадана, а значит он смог изложить ее с помощью масла на холсте. А речь девушки показалась ему  вульгарной и увлекательной одновременно…
–  Не знаю. Не хочу соглашаться, –  сказала незнакомка. – События в нашей жизни влияют на внутреннее наше состояние, а оно, в свою очередь, порождает наши мысли. А от того, о чем мы думаем, зависит, что мы говорим, как себя ведем и какое творчество создаем. Исходя из этого, первоисточником наших действий являются наши события в жизни, но, как известно, именно их создаем мы самостоятельно, своим внутренним миром, своей верой и своим видением и пониманием внешнего мира.
–  Что вы хотите этим сказать?
–  У Вас, наверное, сложный период в жизни. Вы стали замечать в людях то, что изобразили справа на своей картине – такими красками Вы их рисуете в своем мировоззрении, и такие краски появляются на полотне. Таким и является Ваше внутреннее состояние. Но человек настолько многогранный… Вам не кажется странным обращать внимание только на одну его сторону?
Еще вчера Грэм бы даже не подумал, что эта девушка может сама подойти и с кем-то заговорить. Она показалась ему настолько скромной и замкнутой, что для нее окажется большой сложностью завести диалог с незнакомцем. А теперь они сидели в кафе и разговаривали об искусстве и живописи, книгах и увлечениях… Грэму хотелось поделиться наболевшим и продолжить тему, которую затронула девушка в начале их знакомства – но почему-то не сейчас… Ему хотелось на какое-то время выйти из своего внутреннего мира и окунуться в другую сферу, больше узнать, возможно, ее, поговорить о внешних окружающих факторах, понаблюдать за ее жестами, взглядом, размышлениями. Именно взгляд – вот что пленило его и завораживало. Эти глаза не были похожи на привычные глаза других людей. Что-то в них было особенное, удивительное и обезоруживающее. Поговорить на свободные темы и больше погрузиться в этот взгляд, ненадолго уйти от себя и своих проблем, мыслей, тревог – вот чего он желал в эту минуту.
Элизабет – так звали незнакомку. Они долго говорили на самые различные темы, более нейтральные, граничащие с личными.
Позднее время заставило  их завершать непринужденный приятный разговор.
–  Вы не против, если я Вас проведу? – спросил Грэм.
–  Спасибо, не нужно. Я еще хочу пройтись по набережной, мне нужно много всего обдумать, –  сказала Элизабет.
–  Но уже поздно… Как Вы доберетесь?
–  Пешком, тут недалеко.
–  Почему Вы против? – этот вопрос Грэм сказал по-особенному. Ему действительно не была понятна причина отказа, и он хотел услышать такой ответ, в котором прозвучат мысли Элизабет об их разговоре, исходя из которого он сможет понять, что действительно она думает о нем и этом вечере. Ему хотелось услышать искреннюю причину, а не шаблонный ответ «я и сама дойду, люблю вечером пройтись» и т.д. И Элизабет поняла это.
–  Наш разговор был особенным для меня, –  начала она. – Я много всего рассказала Вам, при этом практически не зная, кто Вы. Я настолько комфортно себя чувствовала, и настолько отчетливо поняла, какая Я есть, какие МОИ мысли, и ЧТО я думаю на самом деле. Но одного я так и не поняла…
–  Чего? – Грэм был поражен. То, что она говорила, не было похоже ни на какие слова и фразы, которые он привык слышать. Здесь не было шаблонных приветствий и улыбок, вопросов и ответов «ради приличия», мыслей и убеждений, о которых она говорила, но которые были далеки от ее собственных.
–  Я не могу понять, нужно ли это. Надо ли так себя вести. Мне кажется, с такой позицией в жизни будет сложно… Правильный ли это выбор?
Грэм смотрел на нее и не знал, что сказать. Вдруг он понял, насколько сложным для него оказалось высказывать свои мысли. Раньше он думал, что так важно их говорить, а теперь он понял – насколько сложнее их сформулировать... Хотя бы просто устно, в своей голове.
–  Лиза, Вы удивительная девушка…  –  начал он.
–  Это неправда. Это иллюзия…  –  сказала она и ушла. Просто ушла. Не попрощалась и не сказала больше ничего.
Грэм понял, что отпустил ее. А если они больше не увидятся? А если с ней что-то случится из-за того, что он не провел ее этим поздним вечером? Грэм отчетливо понимал, что хочет побежать за ней и сказать, как поразила она его… Что хочет продлить время пребывания с ней еще, побыть с ней дольше, обсудить больше тем и просто наблюдать за ней, ее взглядом и манерами… Показать свои картины и узнать ее мнение, и, наконец, вернуться к той теме…с которой все началось. Но как она отреагирует, если он побежит за ней? Что скажет и что подумает? Что он влюбился? Это не будет правдой. Это чувство не влюбленности, оно другое. И где-то в глубине души он понял, что именно эти мысли и различают их. Ему показалось, что услышать и следовать своему Я мешают эти вопросы, которые хоронят истинные желания, порывы, чувства и возможности. Он побежал… Он видел ее платье и старался догнать исчезающий вдали силуэт.
–  Лиза! – крикнул он. Девушка остановилась и обернулась. Она стояла и ждала.
–  Что? – спокойно спросила Лиза.
–  Я не могу так просто тебя отпустить. Я переживаю, что с тобой что-то случится, я должен убедиться, что ты удачно добралась…
–  Почему тебя это волнует?
–  Я не знаю. В тебе есть что-то такое, что я так долго искал в людях. Ты настоящая. Ты не играешь, ты живешь. Твои мысли и рассуждения  близки и понятны мне. Но ты следуешь им, а я лишь изображаю несоответствие реальности и своих ожиданий на холсте. Но при этом не стремлюсь собственным примером эти желания воплощать в жизнь.
–  Не будь так категоричен. И не превозноси меня. Это неверно.
–  Но это то, что я почувствовал, это то, что я понял и о чем думал сегодня весь вечер…
Лиза посмотрела в его глаза… И нежно улыбнулась. Она подошла поближе, коснулась своей рукой его щеки и мягко провела ею вдоль его лица, шеи, руки… Она взяла его руку и обняла ей свою талию, а сама крепко прижалась к нему и поцеловала… Грэм хотел возразить, но она дала понять, чтобы он ничего не говорил. Лиза прижалась еще крепче, и сладкий поцелуй повел за собой страстные взаимные объятия и нежные прикосновения. Две фигуры на берегу моря плавно опустились на песок. Лиза легко поддавалась попыткам Грэма снять с нее легкое летнее платье, и в ответ нежно раздевала своего незнакомого любовника. Плавно скользящая рука Грэма изучала стройную фигуру девушки: шея, плечо, грудь, талия, бедро… Словно спрашивая разрешения, Грэм остановился, и прошептал: Ты уверена, что ты этого хочешь?
Лиза утвердительно кивнула головой и добавила:  Если ты не против…
Грэм плохо понимал решение Лизы. Знакомые лишь несколько часов, девушка полностью добровольно и со всей любовью, нежностью и готовностью отдавалась ему, стараясь придать интимному контакту как можно больше экстаза и удовольствия… Грэм нежно поцеловал девушку и с проявлением самых высоких необъяснимых и вряд ли кому-либо понятных чувств к Лизе, соединился с ней в единое целое.
Еще несколько поцелуев, объятий, нежных прикосновений и теплых крепких прижатий… Грэм почувствовал спокойное дыхание на своем плече – Лиза заснула с улыбкой на лице… Дотянувшись до одежды, Грэм укрыл их и крепко обнял девушку. Звезды ярко светили им, а луна прокладывала свою сказочную дорожку прямо по морю… Как так получилось, и что это было? Почему Лиза захотела заняться с ним любовью? Они ведь едва знакомы… Грэм не понимал ее. Но то, что эта ночь была удивительной и неповторимой – оставалось неоспоримым фактом.
Грэм не мог замкнуть глаз. Он смотрел на Лизу, любовался ее неподдельным совершенством, красотой… Ее дыхание как будто наполняло его новыми идеями, мыслями, чувствами.
Солнце стало всходить, и вдруг он услышал:
- Ты не спишь? – Лиза аккуратно повернулась к Грэму и прижалась к его груди. – Ты вообще спал? – улыбнулась она.
– Нет. Я не мог налюбоваться тобой… А еще все никак не мог понять, почему ты решилась на это.
– Но ты ведь не был против…
– Нет. Но я б никогда сам не предложил тебе такого…
- Почему?
- Мы едва знакомы!
- Ну и что?  Я ведь не обязываю тебя ни к чему…
- Скажи, почему ты решила переспать со мной?
- Я решила не переспать, а заняться с тобой любовью. Это разные вещи. Мне очень захотелось этого, я почувствовала, что хочу тебя обнять, поцеловать, провести с тобой ночь на берегу моря под звездным небом… Это было удивительно…
– Но это было необдуманно!
– В смысле?
– Лиза, ты запутала меня. Объясни, о чем ты думаешь? Как ко мне относишься? Какие мысли тебя вчера посетили? И, в конце концов, как ты так сама предложила..мне..так сразу.. Или ты к сексу относишься проще?
– Знаешь, Грэм… К сексу, а точнее к Любви физической, я отношусь очень серьезно. Но вчера я почувствовала то же самое, о чем говорил ты. И я поверила, что то, о чем ты говоришь, соответствует твоим мыслям. Серьезные отношения часто не позволяют вести себя так, как хочется, по одной простой причине: ты ожидаешь от человека взаимности, ты боишься проявить свою любовь, потому что не уверен, что тебе ответят тем же. А от тебя я не требую ничего – и ты от меня тоже. Мы не признавались друг другу в любви, но мы вдвоем почувствовали, что хотим этого. И хотим не просто на физическом уровне – а потому что почувствовали духовную близость. Нам комфортно и хорошо вместе. Так почему нельзя проявить эти чувства подобным образом? То, что я испытываю к тебе, я не испытывала еще ни к кому. Это не влюбленность и уж точно не Любовь. Но это восхищение и чувство Высокой ценности тебя, как Человека. Это что-то удивительное. И я не жалею, что вчера отдалась тебе. Надеюсь, ты тоже…
- Лиза, конечно же не жалею… Но я впервые встречаю человека с таким мировоззрением, как у тебя… И впервые испытываю такие чувства, как к тебе…
Сияющая улыбка засветилась на лице Лизы, и девушка поцеловала Грэма, и с разгона бросилась в море. Теплая вода окутала ее тело, свежий воздух успокаивал ум, а вершины гор расслабляли и гармонизировали внутреннее состояние, способствуя созерцанию и высоким чувствам. Насладившись утренней терапией, Лиза вышла из воды, и ее обнаженное тело на фоне прекрасного крымского пейзажа вызвало у Грэма еще больше восхищения. Нет, это не та страсть, которую испытывает мужчина при виде красивой женской фигуры, это не те мимолетные увлечения, которые так часто путают с Любовью, это нечто большее и возвышенное, это чувство, которое позволяет любить, не привязывая, показывать свою любовь, не требуя взаимности, понимать человека, не осуждая его… Это нечто большее, чему не свойственны описания и бедные ограниченные смысловой нагрузкой слова. Да, Грэм знал Лизу всего несколько часов, меньше суток. Но те ощущения, которые вызывало ее присутствие, те мысли, которые наполняли его при взгляде на девушку – это было не сравнимо ни с чем, не похоже ни на какие прежние моменты, события, чувства.
–  Лиза, –  обратился он к ней. – Расскажи о себе. Как ты жила, о чем мечтала в детстве, чем живешь сейчас… Твои интересы, хобби, мысли..
–  Слишком абстрактный вопрос. С частотой моего круговорота мысленных процессов, каждую секунду внутреннего состояния можно описывать несколько часов… Ты понимаешь, о чем я? Я слишком сложная натура, каждый день разная, другая. То общительная и легкомысленная, то тяжелая и занудная. То мудрая и вдумчивая, то глупая и невнимательная. События, которые происходят со мной, влияют не только на меня изнутри, но и прямо пропорционально на мой образ, характер, действия. Понимаешь?
Грэм слушал и пытался уловить суть. То ее речь казалась ему слишком сложной и запутанной, то удивительно логичной и легкой. Лиза смотрела то вдаль, то на море, то на свои пальцы, изредка – на Грэма. Ее глаза бегали, как будто пытались найти предмет, позволивший подобрать нужные слова и составить из них предложение. Грэм не знал, понимает ли он ее полностью, но отчетливо осознавал, что чувствует ее. Он видел ее насквозь, видел такой, какая она есть… Он ощущал ее и слышал ее душу, он видел ее душу, и слова не требовались. Он не до конца понимал, все ли ясно из ее речи… Но он до конца осознавал, что ее душа открыта для него. Здесь не было важно, одинаковые ли книги они читают, совпадают ли их интересы и мысли, увлечения и рассуждения. Здесь были лишними слова и объяснения, Грэм понимал ее, и взглядом она отвечала взаимностью.
–  Не знаю… –  сказал Грэм. – Может, твои слова и не до конца понятны мне. Но, думаю, ты согласишься, что сама не уверена, что словами смогла выразить то, что хотела сказать. Твой ответ глубже, там нет слов. Твой ответ не будет представлять собой обычную автобиографию, привычные фразы других. Не о месте и дате рождения, не о школе и университете, не о фактах из жизни ты хочешь рассказать. А о мыслях, чувствах, внутренних изменениях и личностном росте, поражениях во внутренней борьбе, и выигрышах в ней. А о таком нужно говорить не словами – они здесь бессильны. О таком можно говорить глазами, с помощью взгляда в такие же глаза…
Лиза пристально смотрела на него. Ее выражение лица приобрело такой вид, какой приобретают ангелы, когда вдруг видят, как люди без подсказок делают правильные выводы и меняют свою судьбу, направляя ее в нужное русло. Взгляд, который так редко можно встретить, но который так часто мы ошибочно видим там, где просто очень хотим видеть.
Не сказав ни слова, Лиза наклонилась, оделась, собрала свои вещи, и, тихо сказав: «Мне нужно уйти… До встречи», медленно удалилась. Грэм смотрел ей вслед, пока силуэт девушки не исчез… До встречи…
Грэм принялся писать новую картину, и изображала она удивительной красоты девушку, удаляющуюся по пустынному пляжу. Она не шла по Земле, она отрывалась от нее и взлетала вверх. Она жила на Земле, но мысли ее были намного выше. Она жила для души, и задача у нее была одна – не подвести и не изменить Себе, не предать и не обмануть Себя, не обидеть Себя и не поддаться провокациям, которые требуют взамен принципы, честь, достоинство.
Такой ли совершенной была Лиза на самом деле? Или это лишь иллюзия, которую она пробудила в уставшем от собственной жизни художнике, иллюзия, в которую он так горячо поверил и которую так усердно поместил на самые тонкие струны своей души?
Грэм не знал этого, но что-то новое открылось в его сердце. Что же это? Наверное, надежда…И вера – в свои мечты и свое мировоззрение. То, что в детстве казалось нереальным и нелепым, вдруг стало обретать форму естественного и очень важного, возможного и такого постижимого. Мечты даются не просто так – они прокладывают путь нашей жизни, по крайней мере, должны служить этим путем, показывая собой, что действительно ценно и дорого нам, чего мы поистине хотим. Мы, а не кто-то, Мы, а не другие.


***

Непредсказуемость жизни еще больше удивляла его. С каждым мгновением он все больше осознавал, что не знает о жизни ничего. Он не в силах ответить на вопрос, как ему комфортнее и желаннее, во что он верит и чего действительно хочет. Он понимал или думал, что понимает, это на бессознательном уровне, но никак не мог придать этому словесную форму. Он влюбился, и ему казалось, что все, что ему нужно от этой жизни – это Лиза. Что-то подсказывало, уверяло его, что без нее он пропадет, а с ней – расцветет и будет самым счастливым человеком на Земле. Он решил, во что бы то ни стало найти ее снова и сказать о своих ощущениях. Все-таки даже если он не осмелиться произнести вслух, ей немного понадобится времени, чтобы прочитать все по его глазам. Так почему бы не опередить?
С холстом и вдохновленным настроем он стоял на берегу моря, наблюдая живописные окрестности и высматривая ее… Грэм уверял себя, что вовсе не страстная ночь пробудила в нем желание увидеть ее вновь, быть с ней вновь, и в этот раз остаться навсегда…
Теплое прикосновение рук коснулось его глаз, и Грэм радостно вздрогнул... Обернувшись, он увидел ее. Нежно и крепко обнял и пообещал себе, что никуда не отпустит ее…
–  Привет, –  сквозь поцелуй пролепетали ее губы. Она казалась ему еще более красивой, чем вчера, и еще более желанной. – Я хочу прогуляться по берегу. Не составишь мне компанию?
–  С удовольствием…
Он оставил свои вещи на месте, и, взявшись за руки, они направились прямо, в неизведанное направление морского побережья.
–  Лиза, - начал Грэм… и запнулся.
–  Что?
–  Ты нужна мне…Я не могу без тебя. Ты нужна мне как воздух, мне кажется, я люблю тебя…  –  Грэм не был уверен, что это лучшая речь, которую он мог произнести, но ничего другого выговорить не получилось…
–  Тебе кажется, –  ответ Лизы, мягко говоря, удивил Грэма. Он был сказан с грустью, и явно не удовлетворял не только его, но и Лизу. Он окончательно растерялся.
–  Почему ты считаешь, что я не могу полюбить тебя? – вопрос вырвался сам собой, и был произнесен с искренним непониманием и даже с оттенком не совсем обоснованной обиды.
–  Не смеши меня! – с той же грустью сказала Лиза. – Тебе нужна не я, а вот эти мгновения и их атмосфера. Просто эту атмосферу создаю я. Но это вовсе не говорит о том, что эта атмосфера и есть я… У тебя есть жена?
Вопрос показался Гррэму неуместным. Если он скажет да, Лиза уйдет…А если не уйдет, то, как минимум, изменит свое отношение к нему. Эта правда на самом деле введет ее в заблуждение по той простой причине, что в данном контексте факт о его браке вовсе ни о чем не говорит. А если соврет… Она узнает правду рано или поздно, и тогда итог будет еще более печальным.
–  Да, –  выдавил он. – Но я не уверен, что сделал правильный выбор. Сейчас мне кажется, что это была ошибка, и наш брак вовсе не подарит никому счастья.
–  Никогда не говори о браке как об ошибке, – сказала Лиза. Это все, что она сказала, выражение лица приобрело у девушки странный вид: ее мысли вновь поднялись высоко над Землей, и в глазах пронеслась искра величества и всевидения.
–  А ты замужем? – не понимая причину данной реплики, спросил Грэм.
Лиза посмотрела на него, и он удивился той искренней и лучезарной улыбке, возникшей на ее лице. Она рассмеялась, легко и от всей души, заразительно и неподдельно, как от самой удачной шутки, которую только можно было услышать.
–  Я хочу на гору…Вот, смотри, какая гора перед нами! Давай вскарабкаемся! Там явно должна быть тропа! Не верю, что ее никто никогда не покорял…Она ведь прекрасна!
Грэм хотел озвучить свое непонимание причины ее смеха и напомнить о вопросе, но Лиза уже убежала за угол, искать тропу, неизвестно существующую или нет. Он направился за ней. Но за углом он не увидел никого…Она как будто испарилась. В какое-то мгновение ему показалось огромной ошибкой, что он признался в том, что женат. Он почувствовал, как теряет ее, как потерял… Но тут вдруг услышал знакомый голос.
– Нашла! Иди сюда, вот тропа, туристическая, но мы справимся, правда? Ты когда-то лазил по горам? Если да, то тебе не составит труда преодолеть эту вершину. А если нет – то это ужасно, обязательно нужно попробовать себя в качестве туриста! Пошли же!
Ее речь явно не предполагала какого-либо ответа с его стороны. Грэм ни разу не лазил по горам, но это были лишь детали… Он направился к Лизе, и они стали взбираться вверх. Дорога выдалась непростой, но в итоге они достигли своей цели.
– Ты только посмотри! – воскликнула Лиза. – Это ведь прекрасно… С таких высот мир воспринимается как что-то мелкое и великое одновременно, как нечто бессмысленное и в то же время такое необходимое… Как тебе? – впервые с того момента, как она разразилась смехом, причина которого так и не была постигнута Грэмом, она взглянула на него. И вдруг он увидел, что ее глаза блестят…Нет, не от радости и смеха, а от слез.
–  Да, тут невероятно, –  Грэм не хотел дать ей понять, что заметил этот горький блеск. Она слишком хотела его скрыть… Как будто в знак благодарности, Лиза улыбнулась ему. Они сидели на вершине, отдельно друг от друга, рядом, но так далеко, на одной вершине, но как будто абсолютно разных гор на самом деле. Она смотрела вовсе не на вид, а перед собой, но при этом ярко выражала свои эмоции от открывающегося пейзажа, который, как будто, наблюдала. Он смотрел на пейзаж, но вовсе не улавливал суть ее речи. Он снова почувствовал себя одиноким.
Она замолчала… Казалось прошла вечность прежде чем он произнес «Лиза, о чем ты думаешь?». Девушка встрепенулась и взглянула на Грэма.
– Я так люблю задавать этот вопрос другим и так ненавижу, когда его адресовывают мне.
–  Почему?
–  Потому что мой ответ вряд ли способен удовлетворить ожидания собеседника. В моей голове проносятся тысячи мыслей ежесекундно, и мне составляет большую трудность выделить из них самую примитивную и обыденную, предназначенную специально для ответа на подобные вопросы. Поэтому мне легче сказать «Ни о чем». Но этот ответ – парадокс для меня, я не умею ни о чем не думать. И меня удивляет, что других этот ответ вполне устраивает… Неужели они УМЕЮТ ни о чем не думать?
–  Лиза, можно я тебя обниму? – этот вопрос Грэм задал с особенным волнением. Несмотря на физическую близость, которая у них была, несмотря на тысячи поцелуев и объятий, она казалась ему по-прежнему недоступной, и каждый порыв обнять ее и прижать казался ему невозможным без предварительного разрешения. Он боялся обидеть ее. Точнее, что она может воспринять это как обиду.
–  Да, – сказала Лиза. Этот ответ прозвучал особенно гордо, и с довольно длительной задержкой. Она раздумывала. Она как будто действительно размышляла, можно ли его уже допускать или еще рано. И после размышлений она пришла к выводу, что объятия – это допустимо, тем более, что они уже знакомы и вызывают друг у друга свою долю доверия. Она как будто забыла о той ночи?
Он нежно прижал ее к себе, обняв за хрупкие, но такие женственные и красивые плечи. Каждое его прикосновение было аккуратным и обдуманным, как на первых свиданиях, когда девушка еще не сказала да, но так хочется это да услышать… И для этого действуешь медленно и постепенно, взвешенно и с особым уважением.
На улице смеркалось, и на небе появлялись первые звезды.
– Обожаю эти моменты, – сказала Лиза. – Смотреть на звезды…И загадывать желания. Какое у тебя желание?
– Чтобы ты не создавала атмосферу специально для меня, а позволила мне окунуться в твою атмосферу, которая привычная и естественная для тебя. Я хочу узнать тебя в разных проявлениях.
И после этого Грэм добавил:
– Возможно, это докажет тебе, что я не придумываю свои чувства к тебе… Что мои слова обращены не к самим моментам, которые ты пытаешься создать, а к тебе, такой, какая ты есть, а не какую создаешь…
– Грэм, ты уже увидел. И еще ни раз увидишь. Но тебе не нужно пытаться мне что-то доказать, просто пройдет время и ты сам поймешь, что это не любовь, а просто отсутствие более подходящей альтернативы. Здесь ведь больше нет девушек, которых ты знаешь? Да и незнакомых маловато…Место безлюдное такое…
– Лиза, что ты говоришь?
– То, что думаю. То, в чем уверена.
– Лиза, я безусловно ценю твою искренность. Но ты глубоко ошибаешься! Ты заблуждаешься! Я действительно привязан к тебе, в хорошем смысле этого слова! Я чувствую тебя, каждую струну твоей души… Неужели, тебе плохо со мной?
– Пока нет…
– А должно стать потом??
– Да, чем ближе будем узнавать друг друга, тем хуже нам будет вместе. Иллюзии расстаят, их задавит реальность. Их всегда задавливает реальность!!
– Лиза! Не говори так! О каких иллюзиях речь?
– Об иллюзиях идеалов наших, Грэм. Об иллюзиях, которые мы создаем себе под влиянием большого желания найти свою любовь. Все мы хотим секса, объятий, страсти, но вместе с тем понимания, поддержки, верности, высоких чувств. И все это мы хотим в одном человеке. Мы очень хотим, и поэтому так часто случайный встречный человек может показаться нам воплощением этой мечты! Человеку ничего не стоит придумать себе на ровном месте то, что изначально лишено логической основы!
Грэм не знал, что ответить. Он еще больше прижал Лизу, пытаясь этим успокоить ее, отвлечь от столь неразумных мыслей и остановить этот, видимо, безостановочный мыслительный процесс в ее голове.
– Все люди хотят любви, и все люди встречают любовь. Просто часто они не замечают ее… Но время не ждет, время идет… И его не вернуть, а вместе с ним и любовь тоже потом не вернуть…  – через некоторую паузу произнес Грэм, –  смотри, не пропусти свою Любовь, Лиза. Возможно, мои чувства не взаимны, но от этого они не менее сильные и важные для меня. И я никому не позволю насмехаться над ними. Это слишком жестоко с твоей стороны…
– Я не насмехаюсь, просто предупреждаю о твоем заблуждении, в котором, к сожалению ли к счастью, очень уверена. Ладно, думаю, нам пора. Мне, по крайне мере, точно. Уже поздно.
– Подожди…Еще 5 минут. Звезды стали только ярче, нельзя так быстро убегать…Такие моменты нужно продлить на максимально длительное время! Я тебе сказал о своем желании…Хотя ты и отреагировала на него крайне нетактично… Какое желание у тебя?
–  Я хочу удостовериться в том, что, упрекая тебя в твоем заблуждении, на самом деле, заблуждаюсь сама… Я хочу встретить любовь, Грэм. Я очень хочу полюбить, но то, что я вижу в этом мире, не соответствует тому, чего так жаждет мой внутренний мир! Твои слова такие сладкие, но они мимолетны… Все слова, какими бы прекрасными и возвышенными они ни были, мимолетные. Они не означают ничего, они просто описывают текущий момент и текущие мысли. Да, есть афоризмы, цитаты и крылатые выражения, но все они были сказаны в одном лишь контексте, лишь однажды… А сейчас применяются в самых различных ситуациях, просто потому что нам так удобно. Слова – мимолетны, они не означают ничего. Их красота обманчива, слова не могут быть красивыми или некрасивыми. Они могут быть пустыми либо дополненными соответствующими действиями. Регулярными и осмысленными. Лишь в таком случае слова могут иметь право на какое-либо внимание со стороны окружающих. Мне очень хорошо с тобой, но и это мимолетно. Все меняется, события влияют на людей и разрушают их образы. Люди такие же мимолетные, как и эти события. Люди, как пешки…
– Как ты можешь жить и не верить в чувства людей??
– Я верю в чувства, и более того – это одно из немногого, во что я вообще верю! Но любовь – это не чувство! Это нечто большее…это нечто вечное…красивое… Понимаешь, чувство оно проходит, оно не может быть постоянным, особенно по отношению к одному человеку! Ты можешь чувствовать восторг от выступления актера, но вряд ли этот восторг у тебя будут вызывать все игры этого актера. А тем более – сам актер! Нет, не будет! Я верю в чувства, Грэм. Но чувства печальны по самому своему определению. Они и так мимолетны, а мы так часто их еще и скрываем, заставляем себя проигнорировать, не поддаться. Для чего? Чтобы никто не догадался, что мы чувствуем.  А когда поддаемся позитивным чувствам, нам становится хорошо, и хочется это продлить. Но чувство ведь вызвано чем-то внешним, а внешнее меняется. Ты понимаешь, о чем я?
– Лиза… Ты вообще не веришь в любовь?
– Я не хочу верить или не верить. Я хочу знать. А это возможно, когда видишь, наблюдаешь, становишься свидетелем. Когда ты знаешь, ты не веришь, а уверен. Вот это разные вещи. Вот это важно. Моя мечта – знать, что Любовь есть. Что Любовь есть такая, какой я ее себе представляю. Такая, какую я себе и всем людям желаю…
– Я уверен, что твоя мечта сбудется…Но чтобы узнать, нужно поверить…
– Это слишком сложное условие для меня, – с улыбкой произнесла Лиза. И нежно поцеловала Грэма в щеку.
Грэм обнял ее еще крепче. С каждым ее словом, таким запутанным и не разделяющим его мнение, она становилась для него еще более желанной, дорогой, еще более уникальной. Ему казалось, что он влюблен. Нет, он и был влюблен. Но это была непривычная влюбленность, отличающаяся от той, которую он испытывал раньше к девушкам, которую когда-то испытывал к своей жене. Он не был уверен, что в словах Лизы вовсе нет разумного и обоснованного смысла. Но ему очень не хотелось предполагать, что ее рассуждения и действительно могут быть уместными и для него, по отношению к ней.
Они спускались с горы медленно и молча. Каждый думал о чем-то своем, но в то же время их объединяли мысли друг о друге. Лиза размышляла, насколько правильно, что она открылась Грэму и так откровенничает с ним. С одной стороны, она видела в нем родную душу, а с другой, она не была уверена, что он до конца  понимает ее, и что он действительно тот, с которым ей стоит так разделять все свои мысли. Но она была рада, что открывает себя Грэму такой, какая есть. Что выражает те чувства, которые  переполняют ее в данный момент. Что не думает в разговоре с ним об особенностях мужской и женской психологии, о разнице в восприятии и реакции на определенные вещи. Ей всегда было чуждо знакомство с наукой о восприятии мира мужчиной и женщиной и о том, как и что нужно говорить и как себя вести, чтобы мужчина отреагировал должным образом. Ей категорически не хотелось верить, что такой подход способен свести людей, посланных друг другу Богом и разжечь между ними высокое чувство Любви, той, о которой она мечтала, той, которую она понимала так уникально, по-своему.
– Я хочу остаться здесь, – резко сказала Лиза на полпути. – Ты можешь идти, я хочу посидеть тут, мне нужно побыть наедине с собой.
– Лиза, я не могу оставить тебя в столь позднее время тут одну!
– Почему? Потому что думаешь, что любишь? Это очень мило… Но все же, ты не волнуйся. Со мной все будет в порядке.
– Лиза, если тебе действительно хочется побыть одной, я, разумеется, не стану тебя нагружать своим присутствием. Но позволь мне подождать тебя в нескольких метрах отсюда. Чтобы провести домой…
– Грэм, это лишнее, честно. Ты не знаешь, какие ситуации мне приходилось переживать и что преодолевать. Дойти домой в такое время для меня не проблема. Ступай к себе, я справлюсь!
– Лиза…Можно задать тебе один вопрос?
– Конечно.
– Почему ты не позволяешь людям любить тебя?
Выражение лица Лизы приобрело несколько другой оттенок. Она отвела взгляд в сторону и несколько мгновений смотрела вдаль, сквозь Грэма, но не касаясь его взглядом.
– Извини. Наверное, ты прав, – вдруг произнесла она. – Знаешь, так часто в погоне за чем-то вечным мы теряем минутные радости, которые, возможно, и являются ступеньками к этому вечному. Знаешь, чего мне сейчас хочется?
– Даже не догадываюсь, ты ведь непредсказуемая! Грэм произнес эту фразу с особенным трепетом, и даже тенью какой-то надежды…Возможно, на то, что она разрешит не только провести ее домой, но предложит растянуть этот вечер еще, провести его вместе дольше, пойти куда-то вдвоем…Ему хотелось этого, очень хотелось. Расставание с ней казалось сейчас самым тяжелым наказанием, и он был не уверен, что сможет это пережить.
– Я хочу увидеть твою жену, твоих друзей. Хочу узнать о тебе больше, хочу понять, какой ты в том круговороте жизни, который создал себе.
Это не стало для Грэма неожиданностью. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что влюблен в Лизу, при этом имея жену. Что должен проститься с кем-то из них. Он не раз обдумывал этот момент своей жизни. Он ни в коем случае не рассматривал Лизу как любовницу, а жену – как женщину, к которой он вернется после этого путешествия, как ни в чем не бывало. Он даже обрадовался такому желанию со стороны Лизы. Он воспринял эту фразу как знак, что пришло время все решить, сделать выбор и построить новые отношения, которые будут по-настоящему желанными и красивыми, наполненными любовью и увлеченностью жизнью друг друга.
– Лиза, я прекрасно понимаю мотивы такого побуждения с твоей стороны, – начал Грэм. – И с радостью познакомлю тебя и с женой, и с друзьями. Но для этого я хочу услышать твой ответ на мой вопрос… Что ты чувствуешь ко мне?
Что она чувствовала к нему? Довольно сложный вопрос. Как будто она могла внятно словесно выразить свои мысли. Как будто ей стоило это делать. Он хотел услышать признания в любви? Или, наоборот, неуверенность в чувствах? А что это изменит? Его отношение к ней зависит от того, что она чувствует? Как логично и как банально!
– Для чего тебе это? – не выдержала Лиза. – Твои чувства настолько нестабильны, что зависят от внешних обстоятельств? Ты думаешь, стоит ли говорить жене о разводе, а на это влияет то, что отвечу тебе я? Ты боишься перемен, не зная, что тебя ожидает? Ты вроде и не любишь свою жену, но боишься уйти от нее просто, ни к кому-то, а от нее. Да?
В какой-то степени Лиза была права. И, возможно, очень даже права. Но Грэм не отдавал себе в этом отчета. Ему казалось, или он хотел, чтобы ему так казалось, что она лукавит, дает несправедливую оценку его действиям, неправильно трактует его мысли, неверно понимает побуждения.
На самом деле Лиза очень глубоко увидела его, насквозь и полностью. Она искала кого-то, не похожего на окружающих, кого-то, кто способен смотреть на мир не шаблонно, а по-особенному, глубже, шире, объективнее, сложнее, реалистичнее. Лизе надоели правила и законы, традиции и укоренившиеся взгляды. Ей хотелось чего-то такого, о чем все знают, но никто не осмелиться произнести. И она искала того, кто все-таки осмелиться заявить о чем-то новом, не похожем, но таком важном.

***

– Да, я люблю его. Это особенное чувство, которое я боюсь осквернить, поддавшись обоюдному нашему желанию стать ближе. Ты понимаешь меня? Он особенный. Чрезвычайно умный, и ум этот выражается во всем: в поведении, начитанности, взглядах, мыслях,  поступках. Он невероятный человек.
– Зачем ты мне это говоришь? Чтобы я ревновал? – Грэм не выдержал и вложил в этот вопрос эмоциональное сопротивление, негодование, возмущение.
Но тут он еще больше рассердился, когда увидел искреннее удивление на лице Лизы. Ее глаза стали стеклянными и слезы заблестели в глазах.
– Что? Чего ты так смотришь? И не говори, что обиделась! По-моему, обижаться должен я! – заявил Грэм.
Лиза еще больше потупила свой взгляд, но ничего не ответила. Несколько минут они шли в полном молчании, но внутри у Грэма разгорался огонь негодования и он не выдержал.
- Ты не любишь меня, ты любишь другого. А меня просто использовала для удовлетворения физического влечения! Как я сразу не догадался! Я верил, в ту глубину, о которой ты говорила, в то, что увидела во мне особенного и сразу отдалась вовсе не из-за легкомысленности, а потому что я стал для тебя чем-то большим, чем любовь. И я, дурак, поверил!
С каждым его словом глаза Лизы все больше наполнялись слезами. Она не выдержала, расплакалась и убежала по набережной вперед, затем повернула к морю и что-то кричала сама себе, но Грэм не мог разобрать слов. Он не понимал, что с ней, притворяется она или нет. Она на мгновение показалась ему одной из тех, которые идут по трупам, используя каждого встречного в своих целях – так она сейчас использовала его. Как ему казалось. Но все же любопытство не давало ему покоя: чем вызвана такая бурная ее реакция? В чем он не прав? И чем ее оскорбил? Тем, что еще раз признался в безответной любви?
Он догнал ее, стал позади, обнял за плечи, стараясь успокоить. Лиза смотрела перед собой и, казалось, вовсе не замечает его присутствия.
– Ты ничего не понимаешь, – сказала девушка. – Никто не понимает. Чувства невозможно передать другому. Люди не слышат друг друга, а делают выводы на основании стереотипов, которые кто-то установил. Живут стереотипами, не стараясь выйти за их рамки. Каждый думает о себе, и воспринимает другого человека как свою собственность. Как это низко, пошло! Я была уверена, ты поймешь, о чем я. А ты лишь упрекнул, та еще в такой форме, обвиняя меня во всех грехах человечества. Знать бы только, что есть грех…
– Если бы ты знал, как мне тяжело, – продолжала Лиза. – Я не знаю, как с этим бороться. Эта тяжесть внутренняя, она преследует меня. Я чувствую себя безумно одинокой и мне сложно жить. Я однажды встретила человека, который ни разу не задумывался о самоубийстве…Потом встретила еще одного такого человека…Как я была удивлена! Представляешь, ни разу! А они уже не такие молодые были, 25-26 лет…И ни разу! Как это, наверное, прекрасно! А меня мысли о суициде начали мучить с 14 лет, если не раньше. Как часто я думала об этом! И продолжаю думать… Грэм, я порой смотрю на людей и не могу понять, как они живут? Как они справляются с этой тяжестью? Или у них нет этого чувства? Как они могут жить и улыбаться, или просто жить и не хотеть самостоятельно прекратить эту жизнь? Она у них настолько интересная, а у меня нет? Я бы так не сказала…Я делаю все возможное, чтобы разнообразить ее и максимально наполнить новыми ощущениями, впечатлениями, интересами. Я стараюсь, Бог мне помогает. И жизнь выходит стоящей… Но чувство это не проходит! Понимаешь? Грэм, я не знаю, чего я хочу… Я устала жить, мир какой-то не такой…Нет, вовсе не в пессимизм я впадаю… Мир прекрасен, но мы строим жизнь по каким-то правилам, непонятным и неприятным. Ни для кого. Но мы привыкаем и продолжаем ее так строить. Мне тяжело жить в этом мире, ты понимаешь меня? Я устала. От всего. От себя. От уроков. От людей. От иллюзий. От влюбленностей. От привязанности. От печалей. От фальши. От радостей. От избытка. От нехватки. От страха. От смеха. Я не понимаю, зачем нам нужно жить в таком мире. Зачем нам становится сильными в том значении, которое здесь этому слову приписывают? Зачем душе эта грязь? Грэм, зачем это все??

***

-Ты любишь его?
-Да, это выгодно!
-Да нет...Я серьезно - ты любишь его?
-Ну я ж сказала!
-Что значит выгодно? Как можно любить «выгодно»?
- Ты смешная, присмотрись повнимательней - все вокруг любят выгодно! Но так не надо. Когда вырастишь - люби по-настоящему.. Но будь готова к страданиям и боли, к одиночеству и разочарованиям. Зато по-настоящему будешь любить! Ну а я хочу быть современной - и люблю как все. Но так не надо...
-А он тебя любит?
-Хах... Ну как ты думаешь? Если бы он не любил, мне было бы выгодно любить его?

Странные рассуждения, непонятные и, возможно, запутанные. Такой диалог состоялся давно, и я была более чем уверена, когда утверждала это. Что самое интересное – мне действительно казалось, что все, что я говорю – это истинная правда, которая не подлежит сомнениям, рассуждениям, комментариям. Любовь – это не чувство, а разум. Любовь не бывает вечной и красивой, если человек просто не настроит себя на то, чтобы сделать ее таковой. Возможно, в этом тоже есть доля истина. Но только доля – маленькая и незначительная. Правда же состоит в том, что человек сам выбирает, во что ему верить, кем быть, как относится к этому миру. От такого выбора зависит, будет он в первую очередь думать или чувствовать, взвешивать или слушать интуицию, любить или искать выгоду от встреч с конкретным человеком. Для того, чтобы быть собой, нужно для начала им стать – простая фраза, но какая вечная истина, какая глубока мысль заложена в этих словах! Если вдуматься, эта цитата отвечает на многие вопросы, которые возникают у людей, относящихся к жизни глубоко и философски, у людей, которые, как кажется со стороны, сами создают себе проблемы для того, чтобы потом искать пути их решения, а на самом деле – для людей, которые просто мыслят, думают, строят свои жизни. От судьбы не уйдешь – нет, такая позиция им не близка. Конечно, есть моменты, предначертанные, которые нельзя изменить. Но это абсолютно не означает, что человек пришел в этот мир таким, и должен уйти таким, не стараясь усовершенствовать себя, улучшить, понять. Это абсолютно не означает, что человек не должен пробовать снова и снова, если по каким-либо причинам у него не получается достичь поставленной цели. Да, есть предначертанные точки на картах наших судеб – но это в принципе мало что означает. Главную роль играет наше мировоззрение, наш мир, ценности, мысли и взгляды – это то, что мы можем и должны менять, что мы можем и должны формировать, стараясь приблизиться к совершенному человеческому образу, который создало наше воображение.
Да, этот диалог был, и я была той, которая твердила о выгоде в Любви, о том, как «живут все», вовсе не стараясь увидеть других, которые живут по-иному. Это удивительная способность человека создавать себе иллюзии, и так верно придерживаться этих мифических принципов. Это удивительно жить и считать, что нет ничего другого, помимо того, что способен охватить наш взгляд, на что способны обратить внимание наши глаза. Ограниченность мысли – вот диагноз многих представителей Homo Sapiens, вот диагноз, с которым нужно бороться, который нужно победить. Скажете, неужели жизнь – это борьба с самим собой? Отвечу – а что же еще? Вечные силы добра и зла, которые окружают нас ежедневно, о которых мы спорим с друзьями, по поводу которых высказываем свои мысли – неужели это имеет какое-то отношение к тому, что на самом деле творится вокруг нас? Не являются ли размышления человека о событиях из вне не чем иным, как  описанием его «Я»?
Порой мы стараемся убежать от себя, пускаясь в поиски новых образов, мнений и взглядов. Почему? Ответ простой – мы запутались в своем внутреннем мире, а общение с окружающими навязывает нам определенные рамки, которые мы со всей силой натягиваем на себя, не замечая, если размер вовсе не подходит, если они нам жмут либо же слишком широки. Почему мы это делаем? Чтобы не напрягаться, а иначе сказав – чтобы не выделяться. Да, мы боимся выделиться из толпы, сказать, как считаем на самом деле – но намного страшнее, не когда мы боимся этого (это поправимо), а когда мы не знаем, или просто не задаем себе вопрос, какое наше мнение на определенную тему?
Мы живем, не зная себя, скрывая свои мысли, не говоря своего мнения, считая, что это может привести к ссоре, конфликту, непониманию. Мы смотрим узко и думаем в такие моменты о минутных спорах вместо того, чтобы посмотреть шире – и подумать о том, что, высказав свои истинные взгляды сейчас, мы лучше познаем себя и, возможно, сможем изменить этот мир к лучшему. Мы сможем увидеть, как прелести, так и обратить внимание на проблемы, получить объективную оценку тому, что происходит вокруг, взглянуть своим выдуманным страхам в лицо, тем самым отпугнув их и навсегда сказать «Нет» унынию, трусливости, безразличию.
Это последнее слово, пожалуй, самое опасное, но так часто применяемое  в нашем лексиконе. Мы считаем себя сильными, когда нам все равно, что думают другие, модными, когда нам все равно, что твердят окружающие, умными, когда нам все равно, как реагируют люди на наши фразы. Мы считаем себя совершенными, если мы своего рода равнодушны. Разве не ужасно это? Но это лишь маска равнодушия, которая лишь создает иллюзию силы и нашей уверенности. В действительности противостоять большинству и проявить свое равнодушие там, где это необходимо, могут единицы. Остальные руководствуются совсем другими действиями. Стараясь стать уверенными и самодостаточными, люди часто отдаляются от прекрасной природы человека, от себя самих, от родных, друзей, близких. Мы не замечаем горести и радости тех, кто так близко, мы ведем себя в тупик, стараясь показаться совершенным, человеком, который находит высшую степень счастья, находясь наедине со своим внутренним миром.
И в таком социуме могут родиться красивые и истинные чувства? Такая атмосфера располагает к созданию чего-то вечного и настоящего? Очень сомневаюсь. Но многие, я надеюсь, не согласны ни с одним утверждением, высказанным мною только что. Не таким видят мир многие из нас! Не таким ужасным, выгодным, жестоким. И я вижу не таким. Уже. Но во время того разговора я не сомневалась в своих позициях, в своем взгляде – я искренне считала, что люди просто не знают жизни, поэтому и считают иначе.
Много лет назад со мной приключилась ситуация, которая послужила причиной, что один человек дал мне очень ценный совет – последовав ему, я не только смогла изменить свое видение, а также окружающих людей и себя. Встречая людей на своем жизненном пути, я не раз разочаровывалась в их человечности, светлости, в тех прекрасных качествах, которые я так стремительно старалась увидеть в первые минуты нашего знакомства.
Тогда меня посетила мысль, что люди не то, что не идеальны – они все одинаково эгоистичны, корыстны, неприятны.
– Ты считаешь себя самой лучшей? Светлой, красивой, умной, всезнающей, мудрой, а главное – безумно искренней и настоящей,  отсутствие чего так упорно осуждаешь в других людях? – спросили как-то меня. Нет, мы не были знакомы с этим человеком – я даже не вспомню, как он выглядел, во что был одет, какой у него примерно возраст, глаза, взгляд… Ничего не помню, кроме силуэта примерно моего роста и отчетливой четкой речи, а точнее – вопроса, который заставил меня подумать, действительно ли я способна рассуждать о других, об их нечестности и лицемерии, преподнося себя как идеал совершенства? Ну это же глупо! Почему я хочу, чтобы меня понимали, принимали, любили и лелеяли, а сама при этом не готова ни на какие чувства и ни на какие оправдания поведения окружающих меня людей? Я не знаю – наверное, потому что мне кажется, что, если я увижу это «настоящее» в других, то и сама стану такой… Но в связи с чем, кто-то должен делать первый шаг? Почему, если я так верю в необходимость этого светлого, я не готова доказать такую позицию на собственном примере?
– Представь, что у тебя есть всего три краски: желтая, красная и зеленая. По правилам, ты не можешь смешивать эти цвета, а должна использовать лишь эти три оттенка. В конце каждого дня вспомни, какие люди тебе встречались, и какие мысли вызывали, какое настроение у тебя было, и какое мнение формировалось в твоей голове об окружающих. И каждый день пиши отдельную картину, на которой изображай тех, с кем тебе предстояло встретиться, поговорить, кого осудить, на кого позволила себе обидеться, кто раздражал и вызывал негативные эмоции. Но помни, что у тебя есть только три краски, чтобы их изобразить.
– Но как я могу написать картину тех людей, кого возненавидела за день с помощью таких ярких цветов? – я была в недоумении, не понимая в своем степенном состоянии, на что намекает этот незапомнившийся мне внешне человек.
– Попробуй найти в них что-нибудь хорошее…
Но больше всего меня поразила его последняя фраза:
– Не забудь написать себя. Наверное, при создании собственного портрета, тебе не потребуется много думать – ты ведь у нас идеальная…
С чего он взял? Конечно, нет… Я никогда не считала себя совершенной, но никогда не отдавала себе отчет в том, что, не будучи идеальной, почему-то жду этого качества от окружающих меня людей – и очень разочаровываюсь, когда они оказываются с теми же недостатками, что и у меня… Что? Как это? «что и у меня»?...

Лиза замолчала. Ее выражение лица приняло загадочный вид, задумчивый и какой-то испуганный. Она смотрела сначала перед собой, потом вдаль, потом, наконец, посмотрела на Грэма и улыбнулась.
– Лиза, расскажи мне о том парне, которого ты любишь… Обещаю, реагировать спокойно и постараюсь понять.
– Я боюсь его идеализировать. Я боюсь с ним строить отношения, чтобы не разочароваться, чтобы не испортить то, что есть. Он мне очень дорог, он уникальный просто. Чем? Всем. Я не встречала таких людей. Как он говорит, пишет, как ведет себя. Насколько любознательный. Он очень красивый человек. Не столько внешне, сколько внутренне. Это особенная красота. И у меня к нему особенное чувство. Это не влюбленность, не симпатия, не влечение… Это платоническая любовь, восхищение. У меня были такие чувства к еще одному человеку, но, мне кажется, я преувеличивала его совершенство.
– Может, совершенство этого, настоящего объекта твоей платонической любви, тоже ошибочно?
– Тебе бы так хотелось?
– Нет. Просто человеку очень свойственно придумывать, а потом восхищаться придуманным. Все мы люди, обычные, простые, бедные люди.
– Я не могу без этого чувства. Бывают моменты в жизни, когда это единственное, что спасает. А если откроется будничная действительность, она может все погубить. И не будет этого чувства, и не будет спасения…
– Лиза, как ты видишь свою дальнейшую жизнь?
– Иногда бывают моменты, когда я ее не вижу. Когда я хочу уйти отсюда, навсегда, от всего этого бессмысленного и суетного, лживого и сложного.
– А когда ты все-таки пребываешь в здравом рассудке, как ты видишь будущее? Свое…
– Мне очень важно быть признанной. Делать что-то такое, что будут замечать и ценить окружающие. Что будет важным для них. Что прославит меня, позволит оставить свой след в течение жизни, а не после. На данный момент я вижу себя в писательском деле. Этот процесс помогает мне переключиться. Мне необходимо дело. Полезное для окружающих и приятное для меня. Тогда я могу справиться со стрессами, сама с собой, с жизнью, от которой так часто хочется бежать. Но некуда. Это я поняла не так давно. Некуда. И от этого мне страшно, иногда больно, иногда грустно, иногда невероятно тяжело. И только когда я пишу, я могу эти ощущения побороть, я могу ненадолго как будто убежать. И всегда меня преследует вопрос, непонимание – как другие живут? Если они испытывают ту же тяжесть, как они с ней справляются? Неужели я настолько слабая, что не могу сделать то, что могу миллионы, миллиарды других людей? Или у них нет такой же тяжести? Почему тогда она преследует меня? Почему тогда только меня?
– Ты пишешь… Дай мне почитать одно из своих произведений, статей, очерков… В каком направлении твои произведения?
– Разные. Рассказы, эссе. Раньше стихи писала. Но это так, любительски. Хочешь, прочту самый любимый рассказ? У меня с собой…
– С удовольствием.
– Был осенний дождливый день. Время для глубоких философских размышлений, которые вместо того, чтобы направить на путь истины, еще больше запутывают сторонников смотреть на жизненные сюжеты с самой непредсказуемой для окружающих стороны, – начала она…