Цветастый зонт и плащ от Версаче

... вымышлены. ... случайны.


Зачем я это сделала?
Не знаю.
Или нет, знаю. У меня уже почти два месяца не было секса, а на улице шел дождь.
Подкрадывалась депрессия.
А Стас все не появлялся.

У Стаса была жена. Я об этом быстро догадалась, хотя он разговаривать о ней не хотел -  кажется, у них были не слишком хорошие отношения.
Но он был богатый и не жадный, и очень помогал жить.

На второй день нашего с ним знакомства он забрал меня из института на обед. Потом мы сидели в его большой шикарной машине, пережидая дождь – у меня не было зонта.
Он был чем-то взвинчен. Я его о чем-то спросила. Он посмотрел на меня хмуро, потом наклонился и поцеловал. Разрешения он не спрашивал.

Тогда в его машине у нас с ним  это и случилось в первый раз. Это было ужасно негигиенично, неудобно и немножко обидно. Вот так – между прочим, в обеденный перерыв. Но потом он отвез меня в магазин, купил мне новые колготки, плащ от Версаче и ужасающе яркой расцветки зонтик.

- А что? – сказал, - Пусть напоминает тебе о нашем первом феерическом сексе! Тебе ведь понравилось, правда, киска?

Мне? В плаще от Версаче? Да, мне понравилось.

Потом были другие встречи и новые вещи из Галереи высокой моды. Я стала одеваться круче всех в общаге. Иногда, когда у него было мало времени, он просто давал мне деньги и говорил:

- Купи себе что-нибудь сама, киска. Мне некогда.

Сначала это было обидно, но потом оказалось, что так даже удобней – кушать то хочется каждый день, а не один раз в неделю.

Встречались мы теперь не в машине. Он забирал меня из института, и мы ехали в какую-нибудь гостиницу на окраине города.
Девчонки мне страшно завидовали.

Однажды он привез меня в какой-то придорожный мотель. Достал бутылку водки и начал пить. В тот раз он остался со мной на всю ночь, и это была моя маленькая победа.
Правда, пил он тяжело, мрачно. Потом уснул.
А утром взял меня, едва проснувшись. После сказал:

- Трахаться с тобой по утрам, киска, еще приятней.

И с тех пор мы стали иной раз в выходные оставаться в мотелях на ночь.

Один раз он заявился особенно мрачный и упился вусмерть. 
Я видела, что что-то случилось. Это было не просто плохое настроение. Но спросить было страшно. Он не любил, когда я задавала вопросы. И все-таки уже глубоко за полночь я, собравшись духом, спросила:

- Случилось чего-нибудь?

Он посидел молча, мутными глазами глядя перед собой, а потом прорычал:

- Эта сука  мне изменяет! – и со всей дури шваркнул рукой по журнальному столику. Я так и подскочила.

Он всегда был грубым. Часто рвал на мне белье, если не успевала снять раньше. Потом, правда, взамен испорченного всегда покупал новое.
Но вот в тот момент мне вдруг стало очень страшно. Возникло такое чувство, что меня запрели в одной клетке с диким зверем, и что бы сейчас ни произошло, защитить меня будет некому.
Но он только опрокинул еще стакан водки и пошел спать.

А я не спала всю ночь.
Я все думала, какая она – его жена? Представляла, как бродит она по их огромной квартире в центре, как ездит по спа-салонам и фитнес-хаузам, как одевается в бутиках, расплачиваясь золотой картой.
За что ей все это? Разве она возится с ним столько, сколько я?

И я поняла: в эту ночь мне представился шанс занять ее место. Нужно только быть поласковей, позаботливей. Обиженные мужики – они ранимые и мягкие как воск. Пару добрых слов, и можно из них веревки вить.

В общем, спал он долго, а когда проснулся, его уже ждал  аппетитный завтрак. Секса в этот раз не было, зато он позволил сидеть рядом, пока он ест, и гладить его руку.

А через неделю мы уже летели на уикенд на Кипр.
Там было здорово: море, солнце, пляж, бассейн, шезлонги, коктейли. На мне дорогой купальник. Состоятельные мужики оборачиваются вслед - фигура у меня что надо.
Вот она – жизнь богатых людей! Как в глянцевых журналах!

А Стас из номера почти не выходил. Он беспробудно пил все четыре дня, почти не закусывая. Мне это сильно не мешало. Только ночью было немножко страшно, вдруг он свою обиду начнет вымещать на мне? Но секса ему тоже не хотелось.

Чудесный этот уикенд пролетел очень быстро, и мы вернулись обратно  в отвратительный промозглый Питер.
Стасик был тихий, почти ручной. Не ругался, не приставал ко мне и не разговаривал.
Из аэропорта он завез меня в общагу и уехал, позволив даже чмокнуть себя в щеку.

А через два дня он уже снова вез меня в тот мотель.
Он опять был как озверелый. Метался по номеру. Даже швырнул бутылку в стену, и тут же велел принести новую.

Что же она с ним делает? Как ей удается довести его до такого белого каления? Вон со мной он был какой милый!

Глубокой ночью его наконец прорвало:

- Она снова была с ним на этих выходных! – буркнул он, а потом громко и грязно выругался.

Я набралась храбрости и заметила:

- И чего ты тогда с ней возишься? Брось ее!

Он посмотрел на меня совершенно безумными, злыми глазами так, что опять стало очень страшно, а потом заорал:

-Дура безмозглая! Я не могу ее бросить! Я ее люблю! – и вылетел из номера, хлопнув дверью.

Напугал он меня сильно. Даже плакать захотелось.
Взвизгнули тормоза, и его машина умчалась прочь от мотеля.

«Что-б тебе в аварию попасть, пьяная сволочь!» - подумалось вдруг, - «Появись еще – на коленях будешь у меня ползать!»

Но он не появился.

Из мотеля я вернулась на маршрутке. Слава Богу, за номер было заплачено заранее.
Не появился он ни на той неделе, ни на следующей.
Деньги стали подходить к концу. Жить стало скучно.

А тут Светка потащила меня в это кафе.
А на улице опять шел дождь…