Отдых

Начну с времяпрепровождения в паузах между семестрами. На стыке января-февраля и в июле-августе. Свободное время! Вот оно – бери, не зевай!  В первом случае – интервал короткий, во втором - аж 2-х месячный.
          Зимние каникулы.
          Зима была малоподходящей для снятия накопившейся усталости, расслабления моего организма или какого-либо проявления творчества. Что за отдых, если пауза между двумя семестрами невелика, а денег и на это время мало, а на дворе – холод?
          Чем «убить» свободные часы? Ну, чтиво … Это основное моё занятие в зимние каникулы. Порой добавка к этому - игра в шахматы (с теми, кто также мается в такие дни). Иногда сбегаешь на какой-либо кинофильм.
          Если уж очень тошно, куда-то идёшь. Оно, скажем откровенно, и не надо – городская жизнь хорошо идёт и без тебя. Просто выталкиваешь себя из своего «кубрика» на свежий воздух. Проверяешь сам себя – «жив ещё курилка». Одежёнка-то «вшивая», комфорта в ней никакого. Мёрзнешь. Прежде всего, донимают кисти рук и ног (последних и не чувствуешь). Холодрига колотит тебя. Спасаешься скоростью.
          Делаешь короткие пробежки (ну, почти бежишь) по тому или иному парку. Близлежащие из них сравнительно малы. Поднадоедают.  Дальние – очень большие. Порой я и туда  всё же добирался и обхаживал их. Нравились мне эти «оббежалки» природного ландшафта. Особенно привлекал парк 1 Мая, что расположен высоко над  рекой Днепр. Что сразу за Хрещатиком.
          Домой, к маме в свой Чечерск в эту холодную пору я ни разу за 5 лет не съездил. Зима. Пустой кошелёк. А потом – одни трепыхания: едешь на родину и тут же сборы в обратку.
          Но большинство  студентов, как правило, разбегалось по своим пенатам. Общежитие пустело.  «Сиротела» и наша комната.
          Скучно. Вот и ждёшь с нетерпением начала весеннего семестра. Когда все опять сбегутся на учёбу. И вновь забурлит, бешено закрутится жизнь в этом околотке.
          А теперь приглядимся  к иной поре.



         Летние каникулы.
          Жара. Зной. Но …любил всё это и люблю по сей день! Это моя пора.
          Прежде всего, я себя комфортно чувствую в солнечных лучах. Мой организм «худоватый» и требует подпитки теплом. Даже летний зной, пекло он переносит сравнительно легко. А ведь  говорю о жаре  30 – 40 градусов (в тени!). Например, в 1996 – 1999г.г., ещё живя в  Луганске, я достаточно устойчиво переносил такие  температуры (уже на пенсии!) – это без «брехни», пиара. Такие испытания выпадали ежегодно в этот период.
           Изо дня в день на небе ни облачка. О дождях лишь мечтали. С утра и до ночи – солнце. Погода африканской Сахары. Ночью около + 30. Спишь в водяном «коконе» (от пота, что бежит ручьём). И это при моей худой конституции. Во второй половине  дня становится совсем уж «комфортно» - до четырёх десятков градусов. И так - 1,5 – 2 летних месяца. А в 99г. погода совсем сдурела. Уже идёт к концу сентябрь, а воздух всё ещё аж звенит - до +30!
           Не выдерживала земля. Вся в глубоких трещинах, куда можно было просунуть кулак. А я,  именно тогда, после тяжелейшей  9-й операции, интенсивно занялся ходьбой и бегом, увеличивая дистанции с каждым годом.
           Некое испытание выносливости. Тест на живучесть выдержал. Хотя дышать раскалённым воздухом было не просто.
           Итак, возвращаюсь в Политех.  Каждый божий год подарок - лето! Личное время в эту пору всегда торопился использовать с максимальной пользой. Как это?  Формула элементарная - жариться, жариться и опять же жариться на солнце!
          Думаю, вы ещё не поняли,  для чего такое дикарство. Ответ более чем простой. Надо было как можно быстрее обсмолить своё лицо. Обсушить  (обпалить!) прыщи. Хорошенько их прижечь, поджарить, чтоб им тошно стало. Уж очень хотелось хоть в летнее время чувствовать себя человеком. Пусть и не красавцем, но всё же с лицом, а не с мордой, усеянной всякой гнусностью.
          Итак, я поведал о том, что значили для меня зимние и летние каникулы и как их проводил.
          А теперь о новых сторонах отдыха в те годы. Попробую описать непосредственно культурную жизнь того времени и мою сопричастность с ней. Я о чём-то таком уже поведал в других разделах этих воспоминаний. Правда, лишь косяком, между прочим.
          Пойдём вспоминать  детальнее.

          Танцы.
          В каждом общежитии они проводились по воскресеньям. Это – святое дело для  бытующих там жильцов. Но и для приглашённых тоже.
          На такое притягательное мероприятие выползали  многие «постояльцы» из  четырёх стен своих комнат. На танцплощадке (для 3-го общежития это был вестибюль на 1-м этаже) собиралось большое количество народа.
          Одни - танцуют, другие – глазеют, для третьих – это место встречи, четвёртым обязательно здесь надо что-то обсудить. Пятые приходят сюда ради музыки, песен – послушать новинки.
          Кто-кто, а  студенты были заострены на добычу самых-самых новейших пластинок. Танцы шли под проигрыватель, радиолу или магнитолу. Порой доставали западное «Ноу-Хау» -  изделия на рентгеновских плёнках. Музыкальный продукт в такой необычной форме - ради коммерции. Удобен как для контрабанды «оттуда», так и для подпольного изготовления на родной земле. А также и для последующей продажи на чёрных рынках, из-под полы.  Приходилось, ведь, не забывать про КГБ (Комитет ГосБезопастности).
          Гулял, веселился народ. Дышал на этой публичной тусовке неким воздухом свободы.   
          А теперь обо мне в этих делах и «периферийных» к ним добавок.
          На танцы я иногда спускался со «своего» 4-го этажа. Но никогда – один. Моя «партнёрша» - Толя Шабелян, студент нашей учебной группы («иушник»). В комнате мы – соседи: койки стояли рядом.  Это с ним мы сражались в шахматы, о чём я уже писал выше.
          Если танцевали, то только друг с другом. И это при том, что подавляющим большинством на площадке всегда были девушки. Но почему-то мой напарник по мероприятию мне не «изменял». Правда, в танце, где приглашали дамы, его порой  «уводили» от меня. Он не отказывал женскому полу в этом.               
          Меня, понятное дело, не приглашали. Это устраивало. И такая «избирательность» была своеобразным тестом, подтверждающим мои каждодневные озабоченности состоянием лица и верность в прогнозировании соответствующей реакции окружающих.
          Почему наша танцевальная пара проявила многолетнюю устойчивость?
          Ответ в разгадке психологии  Толи, да и вообще в предпочитаемом им образе жизни. Шабелян по своей натуре человек  «малоподвижный», без особого стремления куда-то двинуться, что-то предпринять за порогом комнаты. Наиболее частое состояние – ничегонеделание. Любитель спать хоть полные сутки. В связи с этим мог пропускать все лекции этого дня. Мы шутили, что, если бы в сутках было не 24, а значительно больше часов, он бы и их переспал.
          Учебные задания делал лишь в крайнем случае. Все годы – троешник.
          Но в физическом плане – нормальный парень. Среднего роста. Лицом приятен. Характер насмешника. Любил подтрунивать незлобиво над другими. Часто тормошил руками кого-нибудь из наших, приставал до тех пор, пока тот не начнёт злиться. Удовлетворённый своим «эффектом» отваливал в сторону.
         Каких-либо инициатив не проявлял, но предложения других обычно поддерживал. Большим или малым спортом – дворовым, приобщежитским не занимался. Кроме шахмат.
          Думаю, что его менталитет вполне объясняет его поведение на танцах. Нужна была инициатива в приглашении той или иной девушки. А ему было трудно преодолеть природную инертность. Но зато не возражал, если такую инициативу проявляли по отношению к нему.
          Мы с моей «партнёршей» старались идти в ногу с новейшей модой в танцах. А это – джазовые импровизации, рок-энрольные «фантазии».  Эти невиданные ранее  экспромт-движения, стимуляция различных костешевелений и малопристойных «коленцев», максимальное использование возможностей живых шарниров тела – всё это внедрялось в нашу практику танца доморощенными методами в своей комнате.
          Музыку в нашем рабоче-спальном  и  культурно-просветительном  пространстве обеспечивал я. В моих руках было два её источника. Один из них я уже упоминал по другому случаю. Это был ламповый радиоприёмник. По нему всегда можно было добыть западную музыку. Её, к счастью, не глушили. И мы этим часто пользовались.
          А затем я купил проигрыватель. А к нему стал активно приобретать пластинки с записью песен, различных танцевальных произведений. Особенно в этом преуспел на 5-м курсе, когда попал в Ленинград на преддипломную практику. Оттуда привёз невиданное богатство: самые-самые новейшие пластинки, ещё не дошедшие до нас в общежитие, и «криминал» в ассортименте – рентгеновские плёнки с записью музыкального сумасшедствия, драйва  «оттуда» (с этой по официальным оценкам  идеологически вредной западной продукцией).
          Комната «пьянела» от музыкального нашествия всей этой богатейшей новизны. Но не только комната. Кое-что из моего арсенала перепадало и организаторам танцев в общежитии.
          Мы гордились этой неожиданной ролью ударников в продвижении «новой» культуры в быт.
          Ну и старались, я и Толя, как можно эффективнее перевести ударно-оркестровую какофонию, никогда не слышимое ранее музыкальное «хулиганство» (так нам это тогда казалось) в танцевальные «па», поражающие откровенной сексуальностью телодвижений.
          Но всему, как известно, приходит конец. Пришла пора расставаться со сложившимся бытом. Меня ждали несусветные дали Советского Союза.
          Встал вопрос, что делать с накопленным «барахлом»? Не тащить же его на край света?
          Пустил всё  в распродажу - музыкальные приборы,  новомодные пластинки, «убойные» рентгенплёнки. Чуть не плача от досады, от явных, да что там - чудовищных потерь. Расставался с таким богатством через «Не могу!».
          Утратил всё!
          Утёр воображаемую слезу и налегке укатил в свою Сибирь.
          Итак, с одним из элементов моей культурной жизни мы разобрались. Пришла очередь посмотреть на ещё одну её сторону.