Ёж

Морозный ноябрьский воздух прокрался в нору и разбудил ежа. Не открывая глаз, он пошевелил маленьким чёрным носом и поймал запах гниющих листьев. Потом нос учуял дождевого червя, ближнюю речку и мёртвую косулю. Ёж продолжал шевелить носом в поисках той, чей запах был ему поистине дорог. Но самым близким к нему был запах берёзового листка, приставшего к иголкам ещё до наступления осени. Ёж открыл глаза, и вокруг него появилось тесное сырое пространство, впустившее в себя холод и одиночество.

Ёж перевернулся на живот, встал на лапки и носом стал искать выход из норы. Узкое отверстие, заваленное ветвями престарелой ивы, соединяло ежа с окружающим миром, который был ему сейчас совсем чужим. Его не пугал холодный ветер, тревожный шелест снаружи и запах умирающего лета. Ёж знал, что скоро уснёт, а когда проснётся, прилетят птицы и разбудят лес. Он побежит вдоль ручья, и молодые травинки будут щекотать ему живот. Он подойдёт к каждому дереву и поздоровается с ним. Напьётся из лужи талой воды и побежит к реке, чтобы встретить весну. Она пронесётся мимо на белом кораблике из воздушной пены, коснётся ежовой мордочки нежным прохладным ветерком и смахнёт с иголок приставший листок.

Но впереди зима. Ёж не знал, какая она, и совсем её не боялся. По-настоящему тревожило его только то, что он остался один. Нет, в лесу у него было много соседей, хороших знакомых и даже врагов. И нору ёж вырыл только затем, чтобы всё это лесное общество не могло его потревожить. Конечно, он не помнил, как впервые нашёл эту старую иву, как стал копать и как на запах ежа пришла она. Та, которой не было рядом… Но он помнил шерсть на её морде, тонкий чёрный нос и острые коготки на крошечных лапках. Ёж не знал, зачем она пришла, но быстро привык, и вскоре они стали вместе ухаживать за норой. Два раза таял лёд на реке, до того, как она заявила, что хочет детей. Ёж тогда растерялся, он подумал, это большая ответственность, детей придётся кормить и защищать. Нет, его не пугало отцовство, просто он был очень осторожным. Такого осторожного ежа не помнит даже старая ива. Ежиха тогда вздохнула тяжело, но промолчала. К слову, она молчала и всю весну, и лето… Молчала, когда ручей стал подмывать стену норы. Молчала, когда ёж признавался ей в любви, когда носил ей толстых сочных червей и нежные лесные цветы. А затем выбралась из норы, пока он спал на куче ивовых веток, ещё раз вздохнула и исчезла в холодной вате осеннего тумана.

Ёж стоял у выхода из норы и наблюдал, как комья земли медленно сползали, разрушая его ветхое жилище. «Я не стану чинить дом, я пойду к реке, лягу в холодную воду, и река понесёт меня туда, где нет забот и тревог».

У воды ёж встретил бобра. Тот суетился на берегу, подбирая лапами ветки и тонкие стволы, скрывался под зеркалом остывшей, затихшей реки и появлялся вновь с выражением глубокой усталости и заботы о большой семье. Бобёр заметил ежа, отложил в сторону большую ивовую ветку и сел рядом.

Ёж безразлично смотрел вдаль. «Ты готов к зиме? – серьёзно спросил бобёр? Ты говорил, у тебя с норой проблема, могу помочь». «От меня ежиха ушла, - угрюмо прошептал ёж. – Что же будет дальше?». «Зима будет, - протянул бобёр. – Тебе надо нору укрепить». Наступило молчание. Ветер подхватил мысли ежа, подбросил вверх и, покрутив в воздухе, опустил на песок. «Надо» - вздохнул ёж, понюхал остывшим носом мёрзлую осеннюю пустоту и по скрученной в трубочку золотистой листве зашагал прочь.