Присоединить Крым!

               

                В кабинете Екатерины Потемкин.

               
Екатерина(входит). Послушай, батя, какие чудеса в свете творятся. Остров Майорку, что лежит на торговых путях наших, Гаррис нам предлагает!
Потемкин.А мы-то чем ответить должны?
Екатерина. Демонстрацией нашей силы в Средиземном море, какая напугать Францию и Испанию должна.
Потемкин. И только? Нет ли тут коварного умышления вовлечь Россию в войну?
Екатерина. Я рада, что мысли твои с моими встретились. Обрадовавшись острову поначалу, потом сомневаться стала. Невеста слишком хороша, меня хотят обмануть!
Потемкин. Матушка, пришло известие, что наше судно, шедшее в Малагу, захвачено отрядом испанских крейсеров.
Екатерина. Опять разбой! До каких пор это будет длиться? Не пристало великой  терпеть подобное. Отправить эскадру наших кораблей в Средиземное море для защиты нашей торговли, сопроводив сей военный демарш нотой следующего содержания: «Я всеми средствами, а при необходимости даже с оружием в руках, буду защищать свои права нейтральной державы». Сие довести до сведения дворов датского, шведского, португальского и республики Голландской. С ними я намерена учредить союз нейтральных держав, который не только очистит моря от разбойников, но и сможет подействовать к самому  прекращению войны,  и, наконец, из него может получиться система на случай новой войны между морскими державами… А господину английскому посланнику я сама передам копию этой ноты при встречи.
Потемкин. От этого ему дурно сделается.
Екатерина. А политика не больница: кто слаб, того из дипломатии пятками вперед выносят. Но добрых отношений с ним ты не порывай… Крым меня беспокоит.
Потемкин. Брать его надобно.
Екатерина. И вызвать тем зависть и ненависть всей Европы?  От этого благоразумие меня предостерегает,  особенно  там, где никакой существенной пользы не будет, ибо татарские народы такого свойства, что они за одно подданство будут требовать многого в свою пользу, для нас же услуги свои и пользу будут видеть лишь в том, что живут мирно и не разбойничают.
Потемкин. Ежели  не присоединим Крыма теперь, то в будущем за все, что ныне можем получить даром, будем платить дорогою ценою. А польза нам тут несомненная есть, и не польза даже, а самая необходимость. Извольте рассмотреть следующее. Крым положением своим разрывает наши границы. Случись нам опасность от турок по Бугу или со стороны Кубани, в обоих случаях нужен Крым. Для чего нынешний крымский хан неприятен туркам? Для того, что он не допускает их входить через Крым к нам, так сказать, в сердце. Положите теперь, что Крым наш и нету сей бородавки на носу – и сразу положение границ станет прекрасное. По Бугу турки граничат с нами непосредственно, каждый шаг их тут виден. Со стороны Кубани помимо множества крепостей всегда мы имеем тут многочисленное Донское войско. Всемилостивейшая государыня! Неограниченное мое усердие к вам заставляет меня говорить: презирайте зависть, которая вам препятствовать не в силах. Посмотрите, с кем спорим, кто что приобрел: Франция взяла Корсику, австрийцы без войны взяли у турков в Молдавии больше, нежели мы. Нет державы в Европе, чтобы не поделили между собой Азии, Африки, Америки. Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить вас не может, а только покой доставит. Сим приобретением бессмертную славу получите и такую, какой ни один государь в России не имел. Сия слава проложит дорогу еще к другой и большей славе:  с Крымом достанется и господство вам в Черном море.
Екатерина. Ты подвигаешь меня на дело, к которому втайне и я привержена. Но не торопи ты меня, батя, ибо время еще не пришло. После учреждения кучук-кайнарджийского мира с турками в 1774 году многое там сделано. Ты можешь гордиться своим детищем новым Херсоном,* построенным в устье Днепра на месте древнего Херсонеса. Здесь заложили мы главную базу для  нашего флота на Черном море. Многое сделано, но не все. Поезжай в Крым, возьми всё в свои руки. Но главное:  подготовь тамошнее население, чтобы оно само обратилось к нам с просьбою принять их в Российское подданство. (Смотрит на часы.) На сегодня политики хватит, время пришло обедать.  Разносолов я тебе, князь, какими ты меня балуешь, не обещаю, потому как я на свой стол трачу мало,  но вареной говядиной и солеными огурцами я тебя угощу.
Потемкин. Матушка! Касательно осведомителя, какого я посылал по вашей просьбе. Ни Осиповна, ни Вера Николаевна тут ни при чем, а бегает он к графине Строгановой… Всемилостивейшая государыня, всего дороже мне ваш покой, поэтому я всегда говорил: не пристало вам гоняться за ним! Можно ли так глупо и столь странно себя выказывать всему свету? Мне жаль вас видеть, кормилица, в таком состоянии. По моему обычаю ценить суть, я никогда не обманывался в нем. Корсаков – смесь безразличия и эгоизма. Из-за этого последнего он сделался Нарциссом до крайней степени.
Екатерина. Ежели вам было известно, для чего не сказали прямо? Вы же знаете, что я ничей тиран не была и принуждения не терплю.  Задушевному другу надобно говорить все, как оно есть. Вы исцелили бы меня сразу, сказав правду.
Потемкин. Не думайте, матушка, чтоб я таил, знавши сию интригу. Я не имел доказательств убедительных, хотя в себе и был крепко уверен. Скажите, моя кормилица, как же вы не изволили приметить: когда идти к вам наверх, то шел с великой леностью, а по утрам к графине примерно бегал.
Екатерина. Расстроил ты меня, батя.

                Уходят.  Катя вбегает в слезах, за нею Алеша.

            П р о д о л ж е н и е  з а в т р а