В этом городе сонном балов не бывало

       В городке Мухоранске, рядом с почтой в маленьком полуподвальном помещении жила одинокая пожилая дама. И была она такая благородная, такая благородная, что дальше уж было некуда. Она даже ходила боком, выражая свое благородство, и всем при первом же знакомстве многозначительно говорила: “Моя мама из бывших”. А из кого из бывших, мол, понимайте сами. И каждый ее понимал, действительно, в меру своего понимания
        Соседка Лиза согласно кивала головой, а сама думала: "Ну надо же, как врет, из каких бывших-то? Может и служила ее мать в няньках у каких-нибудь захудалых господ, но никак не больше. Васька, сантехник из жэка, так тот вообще не задумывался, кем была ее мать. Кран поставил - гони пятерку, а что там с твоей мамой, нам по барабану".
        Старуха Филькина со второго этажа этих бывших сама хорошо помнила, поняла дама, и краем их не касалась, но тактично молчала.
        Соседский дворник, когда дама ему в первый раз представилась, задумчиво поскреб затылок и решил, что, похоже, ее мать из б...... Ему в детстве пришлось служить в номерах мальчонкой на посылках, таких в эти номера и водили. Тоже норовили все бочком просклизнуть. А яблоко от яблоньки далеко не котится.
        Дама замечала, что не все ей верят и не всегда, но продолжала многозначительно намекать. По вечерам, сидя у окна и разглядывая ноги прохожих, вспоминала наряды, какие были у матери, чтоб при случае рассказать и о них. Как мама дважды на год, на рождество и на пасху, заказывала и ей новые платья в ателье у мадам Букиной.
         Везли ее, малышку, всю в локонах на извозчике с нянькой на очередную примерку, а она капризничала, не любила мерить, а нянька ее уговаривала. Потом вели ее в кондитерскую пить чай с воздушными эклерами. Там специально держали француза кондитером. Ах, какие были эклеры со взбитыми сливками, так и таяли во рту! Не то, что нонешние, как мыло.
          А обувь какая была у ее мамы, красоты необыкновенной, вся лаковая, как в модных журналах, сшитая исключительно на заказ у лучших мастеров. Об отце и говорить нечего, тот вообще был человеком на всю Россию известным, торговал зерном, и дом их всегда был полон гостей. Одной прислуги держали штук двенадцать.
        Утомившись этими воспоминаниями, она начинала готовиться ко сну. Неспешно разбирала постель, плела волосы в жидкую косицу, включала старенькую настольную лампу и с книжкой ложилась в кровать. Закладкой служила выцветшая детдомовская фотография. Вот она еще ребенком в рядок с другими детьми, вот ее развеселая подружка Катя. Выросли, разъехались кто куда, - жива ли еще?
          Про своих родителей она ничего не знала, но так же, как и все дети, ждала их каждый день. Перестала ждать, когда по выходу из детдома получила на руки свои документы. Мать, действительно, была из бывших, к тридцати годам имела две судимости и туберкулез, родила ее в тюремном лазарете, от кого неизвестно, а родив, скончалась.
          Ребенка передали в детдом. Поскольку шел месяц май и за окном по - весеннему ворковали голуби, ее назвали Маей. Но представлялась она Матильдой, из бывших.