Любовь вопреки

               
       Звонка на урок литературы  класс ждал с предвкушением если не праздника, то радостного события.    Все любили Ванду Владиславовну  (это было понятно даже по кличке «Вандочка»,всегда произносимой с улыбкой) и ожидали её урока, как сказки на ночь. Ни один её урок не был скучным и серым. Даже двоечники и второгодники  сидели и слушали, боясь шелохнуться.
Не из-за строгости, а боясь пропустить хоть слово.
      И вот она вкатилась в класс. Маленькая, пухленькая, очень миловидная, с ямочками на щеках и милыми шутками наготове. Не успела она отметить в журнале отсутствующих, как дверь снова отворилась и вошла Зоя - запыхавшаяся, со свертками необходимого для работы в двух сегодняшних кружках. Повернувшись к ней всем корпусом, Вандочка театральным жестом повела рукой в её сторону и провозгласила тоном конферансье: «Действие первое, явление первое: Воскресенская!» Класс взорвался хохотом, заставив Зою покраснеть до кончиков волос. Таким же театральным жестом с торжественным: «Прошу!» - Зою пригласили сесть на место. Дав классу отсмеяться, В.В. вдруг заявила: «По программе сегодня мы должны начать изучение биографии и творчества Маяковского. Я его не люблю, но программа требует – будем изучать».
Зоя не верила своим ушам: любимая Вандочка не любит Маяковского? Того, который написал «Послушайте!», «Скрипку и немножко нервно», «Упала лошадь»? Она почти не слушала учительницу, которая без обычного для неё интереса рассказывала биографию поэта. Единственное, что запомнилось – что отец его был сапожником и умер от заражения крови, поранив палец шилом. Эта обида и желание защитить поэта преследовали девочку до конца уроков и даже во время занятий в географическом  и химическом кружках.
       Придя домой, она сразу раскрыла томик Маяковского  и стала учить стихи, чтобы всем показать, какие они замечательные.
       На следующем уроке литературы  Ванда Владиславовна предложила желающим  выйти к доске  и прочесть наизусть выбранное стихотворение.  Первой подняла руку Зоя.  Она читала «Стихи о советском паспорте» так, будто перед ней были не друзья-одноклассники и любимая учительница, а  враги, посягающие на святость любви к Родине и паспорту, как её олицетворению.  И, не дав классу передышки, тут же  перешла к «Товарищу Нетте, пароходу и человеку» и прочла его с не меньшим накалом. Мудрая Ванда Владиславовна, конечно же, поняв и приняв этот вызов, ласково улыбнулась: «Умница! Очень хорошо!»- и поставила 5. Спросив еще нескольких человек, она  с  облегчением объявила: «Ну, Маяковского мы изучили, переходим к следующей теме».  Зоя, ожидавшая потепления отношения к поэту после ТАКИХ стихов, поняла что лед не растопился.  И это вызвало  прилив такой любви к непонятому поэту, что она для себя решила: « И пусть его никто не любит! Теперь он – мой любимый поэт!» Это была клятва верности и любви вопреки  равнодушию и непониманию. И она свято хранила верность этой клятве.  И выпускное сочинение в школе, и вступительное сочинение в институт были написаны  по его  творчеству и оценены на  «отлично».
     Она знает, что Маяковский – почти не читаемый поэт, но перечитывает его стихи вновь и вновь и легко находит любое стихотворение в потрепанном от частого прочтения 12-томнике.
      И даже став взрослой, она заразила своей любовью  младшую дочь, которая поражает своих друзей, читая наизусть его ироничные стихи.  Да и сама написала о нем стихотворение, которое, понятно, не так совершенно, как стихи кумира, из-за чего и не решаюсь его здесь привести. Такая вот любовь вопреки всеобщему непониманию и равнодушию.