Я буду вести армию ваших грехов

Тонкие пальцы обугленных рук,
Прекрасное тело развеяно в прах..
Навеки сомкнулся её магический круг
И адская боль застыла в мёртвых глазах..

Natural Spirit – Пепел




Я всегда считал глупой затеей заводить дневник, но теперь обстоятельства вынудили меня на это. Мне, несомненно, нужно это. Нужно хоть куда-нибудь изливать свои эмоции, хоть кому-то рассказать о своих переживаниях, которые вряд ли поймёт нормальный человек. Мне нужно выговориться, даже если моим слушателем будет бумага.

Совсем недавно была казнь ведьмы. Это происходит довольно часто, и, в общем-то, все к этому уже привыкли. Слышать крики несчастных девушек, видеть, как пламя пожирает их плоть — это ужасно, но никто не пытается это остановить. Ведь иначе он сам рискует потерять свою драгоценную жизнь, или же есть такие, кто просто не видит в сжигании ведьм ничего плохого. Обычно обвиняемые в колдовстве плачут, умоляют о помиловании, клянутся в своей верности Христу, в том, что не знакомы с колдовством и ничем подобным никогда не занимались. Но девушка, которую сожгли на прошлой неделе, была совсем другой. Честно говоря, я до сих пор не могу забыть непокорный взгляд её темно-зелёных глаз. В них было нечто таинственное и невообразимое, что ломало волю и подчиняло себе.

Но обо всем по порядку. Это была середина июльского дня. Солнце ярко освещало все вокруг, согревая землю своими лучами, а на небе не было видно ни единого облака. Город наполнил звон колокола, оповещающий о казни грешника. Толпа собралась на площади. В основном это были либо слишком набожные люди, либо бездельники, которые решили от скуки понаблюдать за «веселейшим мероприятием». Я и мой друг наблюдали издалека, не вмешиваясь и не подходя ближе, чтобы не навлечь на себя гнев.

К деревянному столбу в центре площади вели девушку. Грубая верёвка связывала её руки за спиной, натирая смуглую кожу запястий. На вид ей было не больше двадцати пяти. Одета она была в простенькое длинное серое платье, которое кое-где было разорвано, а местами на ткани виднелась кровь.

Приговорённая шла молча, глядя в пол. Пряди длинных, грязных, рыжих волос, падая на лицо, скрывали его. Стража со злостью на нее поглядывала, намереваясь как можно сильнее пихнуть бедную девушку. Но вот, она уже в центре площади, её быстро привязали к столбу, затягивая узлы как можно сильнее. Она даже не пыталась вырваться или молить о пощаде.
Я решил, что бедняга просто поняла, что это бесполезно, и смирилась со своей судьбой.

— Согласна ли ты, раба Божья, признать перед смертью свою вину и покаяться перед Богом нашим? — громко, так, чтобы все слышали, спросил её священник. Девушка подняла голову, встряхнув так, чтобы убрать пряди с лица. И вот тогда я увидел её изуродованное, покрытое синяками и ранами лицо, и её глаза. Эти глаза, этот взгляд, которым она окинула присутствовавших людей, я не забуду никогда. В нем были ненависть, боль, но в то же время гордость и насмешка. Тонкие губы растянулись в ухмылке, а в следующий миг я услышал её голос. Ослабший и хриплый, но не лишённый уверенности:

— Вы убиваете меня лишь за то, что я посмела развить свои способности, стремление к тайным знаниям. Вы считаете меня грешницей, но на моих руках за всю жизнь крови меньше, чем на ваших только за этот день, — промолвила она, после чего сплюнула кровью себе под ноги. Народ начал шептаться, обсуждая и осуждая её слова. Священник недовольно нахмурил лоб и начал читать молитву, прося господа упокоить душу девушки, но она его перебила: — Вы отправляете меня в ад. И я иду в него, не переча судьбе, хотя могла бы все изменить… — палач не дал ей договорить. Он с силой ударил ведьму в живот. Та закашлялась кровью и умолкла, но на ее лице была видна все та же насмешка, что не скрылось от лиц присутствующих. Люди, смотря на несломленную женщину, переговаривались между собой, приговаривая, что в аду ей все воздастся. Священник в то время невозмутимо закончил молитву и отдал приказ сжечь девушку.
Солому у ног ведьмы подожгли, и огонь мгновенно охватил сухую траву.

Пламя кралось по платью, переходя на тело. Девушка корчилась от боли, выла, словно раненый свирепый зверь, пытаясь отпугнуть охотника, который пришёл за его шкурой, в её крике можно было распознать молитвы, только вовсе не истинному богу, а Гекате — древнегреческой лжебогине. Воздух заполнял сладковатый запах горящей плоти, заглушая молитву, которую вновь начал читать священник. Затем вопли утихли на некоторое время. Я, как и все, решил, что она уже умерла. Но нет, девушка вскинула голову вверх и, глядя в голубое, чистое небо, выкрикнула:

— Мы ещё увидимся в аду, проклятые палачи. И я буду вести армию ваших грехов, — после этого вновь наступила тишина, костёр начал дымить сильнее, чем раньше. Огонь повторно с жадностью подкрался к своей жертве, пожирая ее тело. Он буквально плевался черным густым дымом и пеплом, словно желая сказать, что слова женщины были верны, и все еще пожалеют о своем решении. Поднявшись в небеса, дым принял форму огромного ворона. Расправив свои огромные крылья, он воспарил к солнцу, затмевая его лучи и оставляя людям страх и отчаянье.

Какая-то дама, стоявшая неподалёку от костра, упала без чувств. Остальные начали судорожно креститься и неслышно, лишь шевеля губами, читать молитвы, словно изгоняя зло.
Я же лишь достал и прикурил сигару, после чего быстрыми шагами направился домой. Весь тот день я был сам не свой. У меня не получалось выбросить из головы эту девушку и её слова об окровавленных руках, вершащих правосудие, что-то было в ее словах такое, что меня зацепило.
И, как видишь, дневник, до сих пор не могу; не могу или не хочу. Кроме того, сейчас я уже понимаю, что согласен с ее словами, пусть и не со всеми, но согласен.
Ну вот, я выговорился, мне и вправду стало легче. Теперь я, пожалуй, вырву страницы, на которых записана эта история, и отправлю их в свой собственный, маленький, трепещущий в камине ад. Пусть пламя сожжёт эти свидетельства о моих мыслях, дабы никто не увидел листы, на которых они записаны, как святой костёр сжёг тело той ведьмы, но не сожжёт мои мысли, как не сожгло её душу, обратившуюся черным вороном.