Прочитать после моей смерти. Тетрадь 5 и 6

А. Колотова

Тетрадь №5


13.03.1970
Приехал сын Серёжа. С первого марта был на подготовительных курсах парашютистов. Приобрел третий разряд парашютиста. Сейчас стоят с Колей перед зеркалом и измеряют рост и комплекцию. Рост почти одинаков. Только комплекция у Коли солиднее. И силой своей друг перед другом похвастались: кто больше, раз вскинет вверх 2х пудовую гирю. Серёжа сильнее. Зато починённые Колей часы, которые не смогли вернуть к жизни ни Сергей, ни отец, мерно постукивают на стене.
Шесть сыновей и все разные по характеру, по убеждениям, по наклонностям. Вот Толя, ученик 5го класса, 1958 года рождения. Спокойный, уравновешенный, выносливый, трудолюбивый. Он спокойно будет переносит все тяготы жизни, не возмутится, не взорвётся, не закричит, не застонет.
Его увлечение – рыбалка и огород. Сейчас у него на окне целый сад. В пол-литровой банке стоят веточки вербы со спящими деточками – почками. Некоторые уже проснулись и показывают из коричневого одеяльца своё нежно-фиолетовое тельце, крытое тонким серебристом пухом. Рядом из консервной банки тянутся вверх беловато-зелёные стрелы лука. Тут же примостилась баночка с двумя чахлыми стебельками бобов. Им явно не хватает света и тепла, но они растут, цепляясь за жизнь всеми своими стебельками ручонками-листиками. У другого окна целый ящик с землей, на которой зеленеет ложный гость – земляной орех, осваивая необычный для него климат и почву. Толя каждый день подходит к своим друзьям и ласково гладит их листочки.
Да, растут и заступают в жизнь один за другим наши сыновья.
А нам? Пора ли нам уже уступать место в жизни? Что значит «уступать»? зачем уступать? Разве не хватит его и нам?
Вспомнилось своё «не успеть ни до чего дойти». Разве обязательно надо доходить до  чего-то? Совсем нет. Важно идти. И пока ты идешь, тебе всегда будет место в жизни и дорога. Вот если выбьешься из сил, остановишься, тогда твоё время кончилось, тогда ты уступишь своё место другим.
Нет, я ещё иду. Вот только не знаю, чем я заполню то пустое место в душе, где жило когда-то большое, радостное и светлое. А заполнить надо. Иначе быстро кончается силы, иначе я остановлюсь, так и не успев пошагать по ней. И тогда будет конец жизни. Никогда не смогу я жить в четырёх стенах, никогда не привыкну к этому.
Все-таки сломалась душа. Нет ничего больше в ней, что дороже жизни, сильнее смерти.
Снова вспомнился «Друг» Высоцкого:
«Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так…. Если сразу не разберешь, плох он или хорошо».
Я продолжаю так:
В душу, ты загляни, рискни, на проверку его возьми, пусть он встанет с тобой одной, там поймешь, кто такой.
Если  в жизни такой не ах, шаг шагнул он к тебе и в страх, если он не помог, хоть мог, оттолкнул, не сберёг.
И снова Высоцкий:
«Значит рядом с тобой чужой. Ты его не брани, гони! Вверх таких не берут и тут, о таких не поют».
Я не гнала тебя. Ты сам ушёл, ушёл, побоялся подать руку дружбы. Ох, а как же она нужна мне была!
Да что там говорить. Ты ведь все равно не поймешь этого.
Значит, рядом со мной был чужой. И не поют о таких, тоже верно.
И живёт тоска о безвозвратно потерянном, о самом большом и нужном человеку: о большой бескорыстной дружбе, о большой и глубокой любви.
Ты не понял ни того, ни другого, просто, наверное, не в состоянии был понять.

13.03
Вечером приехала К.А. из поездки к родным. С удовольствием сходила повидаться с нею. Она тоже приветливо встречает меня. Хочется, очень хочется, чтобы кто-нибудь очень ждал тебя, чтобы была кому-то я очень нужна, кроме своих детей.
Жду не дождусь каникул. Съездить, застать своего брата в живых и может в последний раз повидаться с ним, поговорить. Всё меньше становиться моих родных.
Вот и брат подбирается к своему концу. Тяжело терять дорогих нам людей….
И тревога за Вовку. Как-то он у меня там? А до каникул ещё неделя.
Занимаюсь кое-как. И мысли совсем не в школе. Укомплектовали меня и на будущий год. Нет, не будет меня уже в школе на будущий год. Не будет!
Снова началась полоса хандры. Никуда не хожу, ничего не пишу, и на ум ничего не идёт.
Не хотела писать: нет толстой тетради. Но привычка писать уже укоренилась. Просто пишу и нахожу удовольствие в этом.
Почему-то хочется очень тишины, свободы и одиночества. Самые лучшие часы для меня – когда вся моя семья погружается в сон.

15.03
Опять вспоминается свое….
Какое великое удовольствие испытывала я всегда в его присутствии! Для меня было просто радостью быть с ним рядом, говорить. С нетерпением ждала я наступления нового дня, когда снова с ним буду рядом. Как я радовалась про себя, когда он сказал в ту последнюю осень: «Я уже решил, буду вас таскать с собой на каждый урок». Я подавила в себе эту рвущуюся наружу радость и только сказала: «Ну что же. Я буду рада помочь вам, чем могу». Нет, он так и не увидел моего чувства к нему. Для него я была просто «не человек, а запятая какая-то». Нет, не запятая, «знак вопроса» - как он однажды выразился в разговоре со мной. Уехал он. Но и в его отсутствии я в мыслях продолжала встречаться с ним, говорить с ним, и в этих встречах и беседах находила для себя великую радость, о которой никто не знал. Не знал и он. Как, святыню, берегла я своё чувство к нему, берегла ото всех и больше всего от него, словно чувствовала, что не поймет он его, не сумеет понять, какая это для меня радость, не сумеет уберечь его для меня.
Так оно и получилось. Какими-то подсознательными центрами мы часто руководствуемся в своей жизни. Мы поступаем нередко так, как велит нам какое-то шестое чувство, поступаем, не сознавая, почему мы делаем так, а не так. И это подсознательное чувство порой бывает вернее, чем то, как поступаешь на самом деле.
Нет,  я и сейчас думаю о В.Г., но мысли о нем горьки. И встреча с ним в мыслях уже не радость, а боль. А не думать о нем не могу. Наверное, потому, что в каждой клеточке моего мозга отпечатался он, потому что слишком долго пребывал в сознании, слишком долго в мыслях я была с ним.
Вспоминаю, и эти вспоминания вызывают на глаза слезы. Как же не понял, не уберёг моё отношение к нему, мою любовь. Ведь я же ничего не просила взамен. Только того, чтобы снова восстановилось всё по-старому, чтобы было доброе отношение ко мне, доброе отношение и доверие.
Если бы знал он, как его недоверие ко мне истерзало, изломало мою душу….
Нет, нет, лучше не думать об этом и не писать.
Ну, вот опять слёзы…. Это же медициной мне противопоказано.
Не буду больше.
 
16.03
17-го марта у В.Г. день рождения. С каким бы удовольствием я поздравила его раньше! А сейчас не буду. Нет у меня пока в душе доброго чувства к нему. Одна горечь и боль. Почему ты не захотел, чтобы было к тебе это доброе чувство? Почему тебе надо стало, чтобы неприязнь рождалась к тебе? Откуда взялся в твоёй душе лед, нет, не лед, лед можно растопить, появилось черствость, бездушие, невнимание даже к близким тебе людям? Кто поселил их в твоей душе? Что убивает в тебе самое хорошее, твою тактичность, чуткость, внимательность, доброту?
Сколько поздравлений получила К.А. ко дню 8го марта! Писали все: и родные и жившие когда-то у нее на квартире. И только от тебя ничего не было. Как же ты забыл, что всем, что у тебя есть, ты обязан ей, твоей матери, прежде всего. Даже по отношению к ней ты стал нечутким, невнимательным.
Кто же и что губит твою душу?
Бесполезно спрашивать, бесполезно ждать ответа.
Нет, я, наверное, когда-нибудь прямо спрошу тебя об этом, спрошу не для того, чтобы ответил ты мне, нет, чтобы ответил сам себе, снова постарался бы быть добрым сыном, хорошим человеком, лучшим из лучших, спрошу, потому что не могу быть равнодушной к тебе, как ни стараюсь, не могу.

17.03
Давно уже не было мне так тяжело, как сегодня. Словно тяжелый камень обрушился на меня, размозжил голову, придавил к земле. Вот он стал для меня каким, твой день рождения! Представляла себе, как бы ты небрежно прочёл и порвал сразу моё поздравление, пошли я его тебе. И волна стыда за себя, что просила, молила протянуть мне руку дружбы, а ты с пренебрежением отвернулся от меня…. Нет, тогда не для меня ты шагнул ко мне со своих высот, ты просто за себя испугался, за своё благополучие и спокойствие. Вот какие мысли ты рождаешь сейчас в моем сознании! Но ведь душа же ломается от них. Как же ты не понял этого! Да тебе-то, какое дело до этого…. Сколько обидных для тебя слов наговорила бы я сегодня тебе в твой день рождения и страдаю оттого, что не теплые слова привета и поздравления посылаю тебе, а горькие слова упрёка, хотя и останется всё это только здесь, в этой тетради. Никогда не поднимется у меня душа кому-то сказать о тебе обидное слово, недоброе слово, язык не поднимется.
Недоброе чувство родилось бы у меня и ко К.А. и Г.Ф., не знай бы я, что и  К.А. глубоко переживает твоё невнимание к ней. Это меня родит с ней.
Ох, как тяжело на душе! Где уж тут думать о какой-то работе и общественных делах.

19.03
Вчера звонили из редакции, спрашивали, почему я ничего не пишу. Сказала, что болею. Я и действительно болею, не телом, а душой болею. Сказала, что вот поправлюсь немного, и снова буду писать.
Конечно, буду!
Интересные люди, эти Бёрдовы. Не слыхала ни разу, чтобы они хорошо отзывались о человеке – труженике, о простом человеке. Для них самое главное, чтобы человек был с образованием и высокий пост занимал. Вот Г.Ф.. В памяти его нет ни одного честнейшего, добросовестнейшего простого солдата, простого труженика – создателя материальных благ, людей, трудом которых живут эти люди высоких постов. Они и нас терпят постольку, поскольку им нужна чья-то помощь. Не будь бы этого, они бы постарались и меня, и Петю отодвинуть от себя, особенно Петра, как не имеющего высокого образования, не занимающего высокого поста, хоть он и Ударник коммунистического труда.
Я, конечно, ничего этого не говорю Пете, боже упаси! Радуюсь, что он хорошо относится к ним, родителям В.Г.
Да, мы действительно сохранили пока буржуазный подход к оценке труда. И до сих пор труд человека оценивается не по количеству и качеству его, не по его значимости в производстве материальных благ, а по положению человека в управленческой лестнице, по возможности повелевать. «Я имею больше возможностей повелевать, значит, я и получаю больше», - так рассуждал буржуа, такие рассуждения сохраняются и поныне.
Говорят, что труд руководителя тяжелее, напряженнее. Почему же тогда руководитель цепко держится за руководящий пост? Почему снятие с руководящего поста и возвращение в сферу производства расценивается как катастрофа для руководителя. А ведь коммунизм будет начинаться там, где будет исчезать это деление людей на руководителей и создателей, материальных благ, где переход из одной сферы деятельности в другую будет рассматриваться обычное дело.
Наибольшую оценку труда должны получать изобретатели – труженики, рационализаторы – труженики, все те, кто своим активным отношением к труду совершенствует производство, двигает его вперед, постоянно повышает производительность труда.
Это будет, это должно быть. И высокий пост будут занимать не руководители, а Герои социалистического труда, создатели материальных благ, именно их имена будут присваивать улицам, посёлка, городам, им будут воздвигаться памятники после их смерти.

20.03
Начинаю понемногу опять успокаиваться. Вероятно, проходит период хандры.
Встретились замечательные слова Спинозы:
«Обдумывая человеческие поступки, я всегда начинал не с того, чтобы смеяться, скорбеть или порицать, а, прежде всего, с того, чтобы их понять. После этого мне становилось ясным, как к ним относятся».
Чем порождается поступок, вред или польза от него обществу – главные вопросы, которые надо решать, сталкиваясь с тем или иным поступком.
И ещё мысль: всемерно должен поощряться бесплатный труд на пользу общества, потому что он свидетельствует о самых высоких формах человеческого сознания, о коммунистическом сознании.
Снова хочется спать. В голове лениво, как лини в илу, шевелятся мысли. А надо опять проверять тетради: конец четверти, провела контрольные работы. До конца года осталось два месяца. Как переждать?
Передают песни Всесоюзного конкурса песни. Льётся чья-то тихая, плавная, задушевная песня в исполнении двух голосов, мужского и женского, которые чудесно дополняя друг друга, качают на волнах мелодии, заставляют уноситься от всех забот и волнении в мир блаженства и наслаждения и мечтать, мечтать…. О чем? О счастье, которое вдруг оказалось миражом, о прекрасном дворце, который вдруг развалился, о ясном солнце, которое вдруг потухло. Нет, нет, лучше спать. А тетради? Надо проверять. Вот наказание!

21.03
Суббота. Во и наступили каникулы. Завтра отправлюсь на целую неделю в поездку к сыну, брату, в библиотеку. Хочется дочитать Солоухина «Письма из Русского музея».
Какая-то пустота в душе, и не могу ничем её заполнить, не могу, как ни стараюсь, не могу.
Холодный ветер гуляет в этой пустоте и негде согреться от него душе….
Тяжело…. Даже писать об этом тяжело?
Вчера попыталась найти этот пузырек с ртутью. Не нашла. А Зои просто боюсь о нём спросить, боюсь, как бы он снова мне не попал в руки в тяжёлую минуту, когда жить совсем не хочется. Знаю, пройдёт эта хандра, и я снова буду жить.
Но что сделать, чтобы она не навещала меня? Нет сил, прогнать эту незваную гостью, нет сил, захлопнуть перед нею двери….
Ну, хватит стонать! Кончай! Вспомни, разве бедной Аве твоей легче было? В сто раз тяжелее. А ведь не стонала, до самого последнего не стонала. А ты? Постыдись (вот-вот, давай выговаривай себе, стыди сама себя, может легче станет).

30.03
22- го марта сделалась вдруг ясная погода (словно нарочно для нас с Г.Ф.) и мы улетели в Ижевск. Г.Ф. довела до квартиры Злобиных. Хотелось посмотреть, где останавливаются Бёрдовы,  повидать Тасю Злобину (Румянцеву), с которой мы вместе учились.
Злобины приветливо встретили нас, меня вместе с Г.Ф. усадили за стол. И вот мы слушаем рассказ о вечере у В.Г., о том, кто был там, и что делали, что пили и что ели.
И я опять вспомнила, как ждали Г.Ф. и К.А., что их хотя бы ради уважения пригласят на новоселье, на день рождение. Но нет, не пригласили.
И снова в душе встал вопрос к В.Г.: «Что же сушит душу твою? Почему не понимаешь ты, как дорого им, твоим родителям, внимание твое? Как оно нужно им, как просто необходимо именно сейчас, чтобы поддержать их здоровье и бодрость духа».
Что же сушит душу твою? Что убивает всё самое лучшее в ней? Почему ты, такой тактичный и внимательный будто бы к другим людям так невнимателен и непростительно равнодушен к самым близким тебе людям, к твоим родителям?
А что уж говорить обо мне! Бесполезно спрашивать.
23 марта уехала к брату в Сарапул. Брат безнадежно болен. К болезни сердца добавилась болезнь печени (то ли цирроз, то ли рак). Печень пухнет с каждым днём. Невыносимо тяжело смотреть на умирающего близкого тебе человека…. Вот он еще жив, ему тяжело, он задыхается, а ты ничем не можешь ему помочь, облегчить его страдания, вернуть к жизни.
Самое тяжелое, мне кажется, для человека, видеть страдания другого и не мочь облегчить их, не знать, чем помочь ему, чувствовать, что ты не в силах что-то сделать для него. Это невыносимая мука….
Дни Алёши сочтены. Вот и ещё не будет человека, которому я была нужна.
Я всегда старалась, чем могла помочь ему, и это меня немного успокаивает.
Володя всё ещё в больнице. Пролежит до 18 апреля, а там обещают послать в санаторий. Уже немного привык к больничному режиму.
Какая-то новая приехала я из Ижевска. Что-то ещё вспоминается: Злобин купил часы за 50 рублей. «Тася, ты посмотри, сколько у нас часов. Скоро уж ставить некуда будет, а он ещё часы купил», - не то с гордостью за своё положение, не то с досадой на мужа говорит Тася З., - Ну зачем нам ещё часы?»
Как легко им выбросить вот так на ветер, без всякой необходимости 50 рублей! И тут же я вспомнила Катю Двинянину, её 10 человек детей, вспомнила в какой нужде, они живут! Зачем коммунизм таким людям, как Злобины, Бёрдовы? Им и без коммунизма прекрасно живётся.
Пожалуй, им при коммунизме бы хуже было: не перед кем было бы демонстрировать своё превосходство в материальном отношении свою возможность ездить на легковых машинах (за государственный счёт), своё превосходство над людьми. 

Тетрадь № 6

30.03.1970
На полу, на заборках солнечными бликами весело улыбается утро. Я дома. Времени 8.30 утра. Петя, чтобы не разбудить меня, очень осторожно встал, прикрыл в комнату дверь и сейчас я слышу его осторожные шаги на кухне.
- Даже за молоком поскорее сходил, чтобы К.А. не успела позвонить по телефону и разбудить тебя, - признаётся он мне.
Он дорожит мной и бережёт меня, мой Пётр. Мы будем с тобой вместе, только ты не пей.
Вот она, моя семья. Знаю, что от меня и только от меня будет зависеть и мир, и благополучие, и спокойствие всех членов семьи.
Занятия в школе начала очень не охотно. Узнала, что были Чежеговы, вспоминали поездку на луга, решили снова встретиться летом.
Вечером К.А. пригласила в баню. После бани пили с К.А. чай и разговаривали о житейских делах. Я уже научилась довольно сносно вести разговор о вещах, которые мало меня занимают.
Из редакции получила задание написать о людях, представленных к награждению юбилейной Ленинской медалью.
Я, конечно, эту просьбу постараюсь выполнить. Но едва ли у меня напишется, хорошо: не горит душа, нет в ней живого огня.
Чуть-чуть теплится слабый огонёк, готовый вот-вот навсегда затухнуть.
Не хочу, чтобы навсегда угас этот трепещущий огонёк.
Не хочу! Но…он угасает.

31.03
Сегодня утром сообщили из Сарапула, что брат Алёша умер.
Отмучился. Острая жалость, как нож, режет душу….
Умереть в 48 лет. Это ужасно. Кто виноват в его так неудачно сложившейся жизни?
Страшно говорить, но это так: глубокое доверие и вера в человека. Мы не слыхали в нашей семье слова лжи, привыкли верить каждому сову, и тем более людей, стоящих близко к нам. Сколько мне горьких минут принесло это доверие! А Алёша оно стоило жизни.
Вот и мои дети. Они не умеют врать. И скольких горьких минут будет это им стоить? А учить их не доверять людям, не брать каждое слово на веру я не могу, потому что не умею этого делать сама.
Ох, как глубоко я поверила тогда этому «обязательно отвечу» и как ошиблась в своей вере! Мне бы не так было больно, если бы я знала, что это говорит нечестный человек. Но он был честен с другими, почему, же мне он сказал неправду? Чем я заслужила её? Не знаю.
Сильный духом или слабый был К. Маркс? А ведь и он умер душой после смерти своей жены.
Нет, нет, я буду до конца сопротивляться духовной смерти, буду стараться всеми силами поддерживать в душе этот слабый огонёк жизни.
Почему же ты гасишь его? Что я плохого сделала тебе?
Бесполезно спрашивать. Пусть совесть твоя и судьба твоя будут тебе судьей.
Вот и Алёши нет. Теперь мне совсем не с кем поговорить, поспорить, проверить правильность своих суждений, поделиться мнениями. Совсем, совсем одна в душе.
Хорошие отношения складываются у нас с К.А.. Я стараюсь что-то сделать хорошее для неё, она – для нас, для меня. В ней все-таки меньше этого барства, чем у Г.Ф., ближе она к людям труда, проще.

5.04
Приехала с похорон брата. Приехал проводить брата в последний путь и  Сергей. «Не лежит у меня душа к Сарапулу, - писал как-то мне Алексей, - хоть бы умереть-то мне пришлось в Валамазе».
Нет, не пришлось…
Все последние годы, уже совсем больной, Алёша мечтал «о посильной работе по месту жительства». Для Алёши оборвалась жизнь, бесцельная жизнь, которой он так тяготился.
Как сейчас вижу: лежит в гробу, такой спокойный….
Всё хорошо, он спокоен.
Невольно рождается мысль: зачем беспокоиться, зачем страдать, зачем волноваться, зачем горе, когда вот так спокойно можно уснуть….
Но какое это горе для живых, терять человека! Вот и я. Какое бы горе я принесла всей моей семье, уйди я из жизни. Нет уж, лучше жить, пусть без огня в душе, пусть без стремлений и желаний, пусть без большой любви и большой дружбы, но жить, жить хотя бы для того, чтобы своей смертью не причинить боль кому-то другому.
Пятое апреля, а дороги уже все измазались грязью. Такая эта весна ребёнок. И бесстыдно всё покажет, как дитя, и вымажет всё, как дитя, и воды повсюду наплещет, и теплым ветерком погладит по щеке, как ребёнок ручонкой, и солнечного зайчика пустит скакать по стене, и что-то невнятно пролепечет серебряной струйкой весёлого ручейка.
По дорогам бойко бегут автомашины, купаясь в лужах грязной воды. Земля ещё не оттаяла, и они смело вкатываются в эти лужи, не боясь основательно застрять в них, а потом верещать мотором, взывая о помощи.
Весна, весна. Пора могучего пробуждения природы. Только для души моей нет весны и нет пробуждения. Нет, и уже не будет. «И скучно, и грустно, и некому руку подать…»
Ну, опять застонала! Кончай! Иди лучше, спи.

7.04
Установилась тёплая ясная погода. Солнце нещадно сосёт снег. Машины уже не рискуют залазить в царство грязи – боятся утонуть. Со дня на день ждем солидных гостей – скворцов.
Здоровье окончательно подорвано. Хотя бы хватило меня лет на восемь-десять, пока подрастёт мой Вовка. Тогда уж и остальные дети будут большими.
«Ничего от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть…»
Да, беда наша, и моя, и Сергея, что отдали мы себя целиком одному человеку, а на других ничего не осталось.
Хорошо, если этот один человек остался бы для тебя другом, а мы и этого лишены.
«Человек своему счастью кузнец». Да что мы можем изменить в своей судьбе? Ничего.
Вот и живём с опустошённой душой.
Вчера был педсовет по итогам третьей четверти.
«У нас хороших учеников становится в старших классах из года в год, из четверти в четверть всё меньше и меньше», - докладывает Там. Андр.
Точно так. И будет дальше так, пока что-то не изменится в нашей системе образования. Урок длится 45 минут. Без конца спрашиваем, вытягиваем хоть какую-нибудь дельную мысль из голов, в которых она упорно не рождается, и оставляем без внимания (времени не хватает!) головы, способные дать не одну, а множество ценных мыслей. И сидят эти способные головы, терпеливо дожидаясь своей очереди. А время идёт, 45 минут истекает. Очередь не подошла. Способный ученик разочарован. И так из урока в урок. Интерес у учёбе падает. Куда же демократичнее! Падает интерес и у учителя к своей работе.
Сидела на педсовете и дремала. Это я-то дремала! Когда это раньше было? Никогда.
Я сейчас вообще часто дремлю. Даже в кино уже давно не бывала.
Ищу способ встряхнуть чем-то себя и не могу найти. Даже ездить уже надоело. Нет, не надоело, просто я очень устала, устала жить.
А ездить я ещё буду. К этому пока интерес не потерян. К Вале П., к Пете К., я обязательно съезжу, пусть не в это лето, пусть в следующее, но съезжу. Хочу встретиться со своей молодостью. Может это меня встряхнёт.
И в  Киясово я побываю летом ныне обязательно. Не к тебе приеду, не беспокойся, просто в населённый пункт посмотрю, что он собой представляет. Хочу и себя проверить, удержусь ли я, чтобы не позвонить тебе.
Чувствую, что где-то стороной начинает проходить жизнь и перестаёт она задевать меня. И плохо, очень плохо, что я начинаю мириться с этим. Нет, я не чувствую себя ни пенсионеркой, ни старым человеком, просто надломилась душа.

8.04
Сегодня целый день стирала. Я стала любить эти часы стирки. Уходишь в баню, и остаешься один на один. Руки работают без большого напряжения, монотонно гудит стиральная машина, а мысли текут-текут, как река где тихо спокойно, а где бурно и радостно, где мелко, а где глубоко, текут, перекатываясь с одного предмета на другой.
Сегодня много думалось о Чежеговых. Особенно об А.С.. Представляла себе, как мы, три семьи (Берестовы, Лепихины и мы) встретимся с Чежеговыми, как договорились. Хочется, очень хочется, чтобы при этой встрече было как можно меньше вина и как можно больше купания, загорания, веселья, споров, разговоров, живого наслаждения природой. Когда мы научимся веселиться, наслаждаться без вина? Ой, не скоро ещё откажемся от этого наркотика, разрушающего наше здоровье. И всё же я уверена, что через несколько поколений человечество откажется и от этого наркотика.
Вечером дочитала статью кандидата экономических наук Б. Левина «Социальный портрет алкоголика» («Литературная газета» от 11 марта 1970г.).  Хорошая, честная статья. Очень верно, что «настало время отказаться от ошибочного и вредного представления, что есть у нас совсем небольшая толика социально опасных алкоголиков».
Да, действительно «приходится сожалеть, что вопреки фактам отдельные авторы на протяжении многих лет внушали, что алкоголизм уменьшается».
У пьянства есть причины. По Левину они следующие:
«Совершенно бесспорной причиной пьянства является превратное, глубоко ошибочное представление у изрядной части населения о свойствах спиртных напитков и физиологических последствиях пьянства. Столь же бесспорной причиной является недостаточно высокий культурный уровень у части населения и ограниченность духовных запросов. А с другой стороны, в этот же ряд причин мы бы поставили недостаточное развитие сферы культурного досуга, развлечений и спорта».
А у меня невольно возникает мысль, что главная причина не в этом.
Кому-то нужно было замедлить развитие общественной активности масс, замедлить движение по пути к коммунизму. Кому выгодно было «забыть» Постановление о введении в программу школ всех ступеней и типов преподавания основных сведений о вреде алкоголя, принятое СНК РСФСР в 1926г.?
Кому выгодно было забыть закон, принятый в 1921г., запрещающий выпуск вина крепостью свыше 20;?
Кому? Конечно, только не простому народу.
Пейте милые простолюдины, пейте, одурманивайте своё сознание алкоголем, только не смотрите, как мы строим себе дачи за государственный счёт, отправляем своих совершенно здоровых жён на курорты и в санатории, за государственный счёт, отправляемся для развлечения туда сами, за государственный счёт раскатываемся на персональных государственных машинах за государственный счёт, присваиваем себе огромное количество вашего труда в виде кругленьких сумм и т.д. Пейте, чтобы не видеть всего этого, не думать. Вот кому выгодно было замедлить движение вперёд, дать непомерно развиться пьянству! Характерная черта коммунизма – отсутствие определённой прослойки людей, занимающихся только руководящей деятельностью.
Вы, люди профессии, отмирающей при коммунизме, захотели сохранить её как можно за собой дольше, ибо она даёт возможность присваивать труд, не принадлежащий вам, использовать материальные ценности, созданные другими, для создания своего комфорта и благополучия. Но представив широкое поле деятельности алкогольному наркотику, вы сами оказались в плену у него, и в этом ваша беда. Разум человеческий, свободный от всяких наркотиков, рано или поздно восторжествует. Я этому глубоко верю, за это борюсь, как могу.
И ты оказался в плену у этой наркомании, потому и сохнет душа у тебя, уважаемый В.Г.. Не так ли?
Вот написала слово «уважаемый» и вспомнила.
Когда-то в детстве мы прочитали о том, что Чехов подписывал свои рассказы псевдонимом Антоша Чехонте. «А ты знаешь, как будешь подписываться, - сказали мне тогда Сергей, как что-то совершенно определенное, - Анастас Нохренте». Так Серёжа меня до сих пор и зовёт в шутку. Для Алёши я была Настя. Для мамы и Пети – Тася, Анастасия, для моих учеников – дорогая Анастасия Николаевна, для В.Г. – уважаемая Анастасия Николаевна, как уважаемый Никсон.
Ну, пора кончать. Двадцать минут первого ночи. Надо ещё принять гипотиазид.

9.04
Мне всегда было легко и радостно раньше в присутствии В.Г.. И это чувство так укоренилось в сознании, что всегда, когда у меня ничего не болело, когда комната была хорошо проветрена, когда я на ночь не перегружала свой желудок, когда в головной мозг не поступало ни одного болевого раздражения, я видела во сне В.Г.
Вот я слушаю вместе с ним чудесную музыку, вот идём по лесу, наполненному пеньем птиц, вот я сижу у его кровати, накладывая мокрое полотенце на воспалённый лоб. И тут мне было радостно оттого, что чем-то помогаю ему. Сейчас нет. Сейчас сильнее всего с ним у меня связалось чувство стыда. Стыда оттого, что обратилась за помощью, и мне отказали, стыда оттого, что открыла душу человеку, который побоялся взять ответственность за неё.
И когда я вижу себя во сне грязной, уродливой, раздетой, я всегда чувствую, не вижу, но чувствую присутствие В.Г.. Мне становится тяжело, и я просыпаюсь. Очень редко я вижу и его во сне, но вижу тогда, когда меня царапают кошки, когда гонятся за мной с ножами разбойники, когда что-то взрывается и разрывается, что-то горит. Мне тяжело, а он невозмутимо стоит. В Друскининкае на курорте врач, обследуя меня, спросила, что я вижу во сне. Я подивилась тогда её вопросу. А сейчас сама, будь я врачом – невропатологом, стала бы расспрашивать о сновидениях, ибо они очень хорошо передают душевное состояние человека.
Всё, что есть хорошего в людях, я раньше концентрировала в нём, а сейчас уже думаю, такая ли уж большая беда потерять наркомана, так как человек, находящий удовольствие в принятии алкоголя – наркоман и духовные запросы его ограничены, чувства и внимание к другому ослаблены. В чём он был сильнее для меня, чем я? Тем, что смог стать человеком, с которым мне было радостно, в котором для меня заключалось всё лучшее.
Почему вошло в привычку встречаться даже с друзьями только за бутылкой? Почему потеряли люди удовольствие просто в общении даже с близкими людьми?
Ведь проводили же мы с Авой целые вечера без единой капли спиртного, и обоим нам доставляло это удовольствие, приходила же часто ко мне Тамара Михайловна, и мы подолгу говорили охотно друг с другом без всякого спиртного. А последняя беседа с В.Г.? если бы она была так тягостно для него, он постарался бы поскорее оборвать тактично, как он умеет делать, ее, а не вести чуть не четыре часа.
Сегодня первый пасмурный день. По небу ползут серые тучи, высыпая на землю из своих кладовых самый мелкий бисер.
Снег окончательно сдал свои позиции и животворной влагой прячется в землю.
Скоро ли уже кончится эта «ленинская» предюбилейная трескотня?
Всю жизнь воевал Владимир Ильич с такой шумихой.
А пьянка? Разве получила бы она такой размах, живи бы сейчас Ленин?
Ни в коем случае!
В.И. Ленин был ярый противник всякого затемнения мозгов. Он и сам никогда ничем не затемнял их. Потому и сделал так много для людей.

10.04
Многодетная мать…. Вечная самоотверженная труженица, вечная страдалица.
Хорошо, если эта женщина только мать, если её дети – весь смысл её жизни. А если она почувствует, что она может стать больше, чем просто мать?
Тогда ей лучше не быть многодетной матерью. При современном положении в большинстве случаев многодетная мать не может быть ни художником, ни научным, ни общественным деятелем, ни писателем.

Многодетная мать.
 
Судьбы разные в жизни бывают,
Но твою, многодетная мать,
Ни с какой я другой не сравню,
Тяжелее ей не сыскать.
Окружённая стаей детишек,
Ты не знаешь покоя нигде.
Надо массу и дел и делишек
Переделать за сутки тебе. 
Этих в школу скорее отправить,
Ну, а этих умыть и одеть,
Без обеда семью не оставить,
На работу со всеми успеть.
Нет, не отдыха и после работы
Ждет тебя, многодетная мать,
Надо сделать и то-то, и то-то,
За детьми и подмыть, и убрать.
По местам ребятишек оставив,
Ты присела за стол отдохнуть.
Все дела по хозяйству, оставив,
Твои мысли отправились в путь.
Задержать бы те мысли на детях,
Не давать далеко залетать.
Не пускай их за стены! Да где там…
Разве их уж сейчас удержать?
На полях побывали широких,
Смело в семьи другие зашли,
Побывали на стройках далёких,
Груду дел нерешённых нашли.
Тут успех, а вот тут неудача…
Где о всём бы вот этом сказать?
Написать? Ну, а как же иначе?
Ты ж не можешь об этом молчать.
Написать бы вот так, чтобы каждый
Мысль легко мог твою уловить,
Чтоб она, появившись однажды,
Для других продолжала бы жить.
Эта мысль вот ясна, а другая не очень.
Подожди…. Вот сейчас….
«Мама, мама, ты словно глухая,
Я зову тебя целый уж час».
«Что тебе?» - безучастно спросила
(Жаль удачную мысль оставлять)
Но пера благодатная сила
Не тебе, многодетная мать.
«Мама, кто-то порвал мои книжки,
Как я буду такие читать?»
«Мам, а Вовка испачкал штанишки…»
До пера ль, многодетная мать.
Улетела крылатая рифма,
Убежала удачная мысль.
Вдруг открылась тебе впереди тьма…
Так и надо, писать не садись! 
Чтобы женщина могла решать какие-то научные или общественные вопросы, она должна быть освобождена от повседневного ухода за детьми, от повседневных забот о них, от мелкой изнурительной, домашней работы, которая отупляет женщину, делает мелкими её интересы. Об этом говорил В.И. Ленин.
Женщины составляют половину человеческого рода, половину тружеников. Нет слов, Советская власть сделала много для освобождения женщины. Но женщина стала уже другой. Она уже не довольствуется «вторыми роями» в жизни. Подавай ей полное равенство в общественной жизни!

11.04
День тёплый, солнечный такой. Дома выставили вторые рамы, и в комнату обрадовано хлынули солнце и свежий воздух.
По радио передают хорошую песню о том как к плачущей девушке подошёл её любимый и ласково сказал: «Не плачь, ты не виновата, что я люблю другую». И она не плачет, потому что он не велел.
Эх, как же нужно это теплое, ласковое слово человеку от любимого!
Не понял ты, как нужно было и мне твоё доброе ко мне отношение, твоё ласковое слово.
Счастлив тот человек, если он идёт по жизни рядом с любимым. Нет счастья выше этого. Но счастлив и тот человек, если он в любимом своём видит друга себе, который вот так ласково скажет: «не плачь, не горюй, ты не виновата, что я люблю другую». На всю жизнь сохранит любящий тёплое чувство к такому человеку, всю жизнь будет с благодарностью вспоминать о нём.
Мне не выпало этого счастья, наверное, потому, что родилась в самую длинную ночь, когда бесприютные голодные волки рыскали по полям и лесам в поисках тепла и кусочка пищи.   
Трудно идти по жизни одной, быстро из сил выбиваешься. Ну да ничего. Не так уж далёко и до конца. Как-нибудь дойду.
Почему Петя не стал для меня близким человеком?
Нет, не только потому, что не могла я ничего взять у него, не только потому, что беден душой, а потому, что не сберёг доверие к себе.
- Наплевал я на твое доверие, - совершенное спокойно говорит он.
- Будешь пить, уйду я от тебя, - говорю я.
- Ну и уходи. Скоро ты будешь не нужна. Вот выйду на пенсию, и сам буду ухаживать за живностью, разводить её.
- И пить будешь?
- И пить буду. Только ты ведь уйдешь без ничего. Только в том, что есть на тебе.
- Чудной какой! Да разве нужны мне будут эти вещи, если я надумаю уйти?
- Ну, вот и хорошо. Будет мне что пропивать.
- «Пить», «пропивать», а дальше что? И пропадешь ты, как человек и не будет всеми уважаемого Петра Николаевич, а будет Петька Колотов.
- Конечно, пропаду. Нет, лучше уж не уезжай, - заключает он с теплом и какой-то затаённой жалобной просьбой.
Я стараюсь, чтобы как можно реже поднимался этот разговор, чтобы не было у него, не появилось просто этой неуверенности в будущем. А то и в самом деле начнёт пить раньше времени. Надо, чтобы до конца, до самой самостоятельной жизни были у моих детей отец и мать, была вот такая хорошая, без ссор и ругани, тёплая обстановка в семье.
Я стараюсь, доброжелательно относится к мужу за его доброе отношение ко мне, за то, что не лезет в душу, где все равно ни в чем не разберётся и ничего не поймёт.

12.04
- Пишет ли вам В.Г.? – спрашиваю я у К.А.
- Нет, не писывал, как уехал.
И тень набегает на её лицо. Она думает, думает…, а потом говорит:
- Он же у меня хороший был.
- А для меня, - подхватываю я, - он был самый лучший.
И мы обе спрашиваем самих себя, почему он стал таким.
- Не горюйте, - говорю К.А., - проживём и без них. Вы будете для меня как мама, а я буду вам как дочь. Вот и будем жить.
- Проживём, - говорит и она.


Сегодня я за дневник взялась с самого утра. «Чего ты там всё пишешь? – спрашивает муж. – Надо идти стирать, а она пишет».
«Просто, - говорю, - мысли свои записываю, чтобы не забывать. Я, может, правда писать буду». Он вполне довольствуется таким ответом и никогда и попытки не делает, прочитать эти мысли.
А если бы сделал? Если бы прочитал дневник? Тогда я сказала бы ему:
Разве мы плохо живём с тобой? Разве не уважают нас люди? Разве не родила я тебе шестерых сыновей, которыми ты гордишься? Мы не заставляем их учить уроки, они сами это делают. А разве ты прививал им стремление к учёбе? Разве ты показывал им старые ведомости о своей успеваемости и институтские зачётки с оценками «отлично», разве ты говорил им, какая это радость – больше знать? В чём же ты недоволен мной?
Разве я выкупала тебя в грязи разврата уже впервые дни нашего замужества? Разве я платила алименты на незаконнорожденного ребёнка? А потом, когда уже я поверила тебе, что ты сделал с моим доверием? Разве у меня появились разные Веры и Сони? И если мы не разошлись с тобой, так только потому, что жила в моём сердце большая, чистая, светлая, тёплая любовь к другому. Там, в душе была другая внутренняя жизнь, совсем не похожая на ту, которой я жила с тобой. Я никогда не упрекала тебя твоими похождениями, не напоминала о них, чтобы сохранить в семье мир и спокойную жизнь для детей. Наоборот, я гордилась тобой перед нашими детьми, гордилась твоими Похвальными грамотами и поощрениями, данными тебе за добросовестный труд, гордилась тем, что ты не пьешь, что ты – коммунист и под моим напором общественник, гордилась всем тем, что сама же старалась развить в тебе. В чём же ты можешь упрекнуть меня? В моей любви к другому? Так тут уж я не вольна была. Не спросилась она, ворвалась в душу мою. Разве хуже от этого. И давай так: сохраним мир и спокойствие в нашей семье и дальше, чтобы выросли наши сыновья хорошими, чтобы с чистыми душами, без лишних забот и волнений вступили они в самостоятельную жизнь. А там видно будет, будем ли мы с тобой вместе. Не будешь пить, будем, будешь пить, упрекать меня в чём-то, я уеду тогда.
И ты, я знаю, согласишься со мной. Как тот, другой, был частью моей души, так и я стала частью тебя и не сможешь ты уже жить без меня. Да сейчас уж и примириться со всем, что узнаешь из дневника, тебе будет легче, потому что нет уже того чувства в душе. И не воскреснет уже больше она таким, каким было.
Вот что я скажу, если ты прочтешь дневник, мой муженёк. Тихо. Я одна. Петя на работе, мальчики в другой комнате. Сейчас сяду за статьи в газету.
Когда я пишу о ком-то, я остаюсь с ним с глазу на глаз одна. И встаёт человек весь передо мной, и я вдруг начинаю его видеть насквозь. И все-таки это трудно, написать о живых людях. Ни добавишь, ни убавишь, ни на шаг не отступишь от правды.

13.04
Статьи готовы. О двух людях, о которых ещё не писали в газете, которых ещё не знают все в районе. А я уже думаю о той радости, которую доставят они тем, о ком написаны. Особенно легко написалась статья о Дуне К., человеке труда. Вспоминаю все статьи о людях хороших, написанные мной за последнее время. И радуюсь за то, что они совсем не похожи одна на другую, как люди, которые стоят за ними. Хорошо. Я учусь писать.
И ещё, как никогда, рождается недовольство собой за то, что слишком сильно была погружена в саму себя, а на людей внимания обращала мало. Чтобы хорошо писать о людях, надо хорошо видеть их, их одежду, лицо, жесты, поступки, слышать своеобразие их речи, за каждой фразой, за всем его обликом видеть суть, убеждения, внутреннюю жизнь людей. Надо учиться искусству наблюдать за всем, что тебя окружает, надо отрешиться от самой себя, от своего внутреннего мира.
Весна уже начинает стёжками-дорожками протягивать руку своему лучезарному брату – лету.
Беден тот, кто видит в весне только грязь и бежит куда-то на юг от этого самого чудесного времени года. Разве можно бежать от той радости, что охватывает тебя, когда видишь милые зелёные пакетики первых листиков, пока неуверенно ещё выглядывающих из зимних покровов, или смотришь на набухшие почки сирени, готовые вот-вот  развернуть перед тобой свою красоту, наполнить воздух чарующим ароматом весенних духов.

14.04
К.А. передала привет из Кисловодска от В.Г.. Пошла к ней, хотелось лично убедиться, что послано письмо ей и что в нём привет нам.
Попросила прочитать письмо, и горькое чувство снова зашевелились в душе.
- Нет, - говорю, - не нам это привет, а Люде с Рудой. Не может он послать привет тому, кого не уважает, - говорю. А у самой такая тяжесть на душе.
Плохо чувствовать себя беспомощной. Раньше я никогда не испытывала это чувство беспомощности.
Возмущаюсь собой, горю от стыда, что посчитали меня маленькой букашкой, не стоящей внимания, и ничего не могу сделать, чтобы почувствовать себя снова сильной.
Строки письма снова складываются в голове, письма, которые я никогда больше не отправлю.
…..Ты помнишь, как плакала я, когда ты уходил из нашего коллектива, одна плакала, потому что был ты для меня ближе всех? Помнишь, как собирались вместе написать книгу, как хотел ты меня с собой брать на уроки, как проверяли вместе контрольные работы и спорили? Ты помнишь…. Нет, ты ничего не вспомнил, кроме того, что был у нас в химкабинете спирт. Я не виню тебя в том, что не смог протянуть руку дружбы, виню за то, что так легко, бездумно говорил мне неправду, а я верила, глубоко верила каждому твоему слову. Кто просил говорить тебе мне неправду? Как же ты не понял, что нельзя меня обманывать, потому, что слишком тяжело я переношу всякую ложь, а от тебя подавно. Ты в душе радовался, гордился собой, наверное, какой, мол, я хороший, что все меня любят, и не подумал ничуть о другом человеке, как же ты мог так легко растоптать доверие человека к тебе?
Нет, не встречаюсь я больше с тобой в мыслях своих, потому что встреча с тобой мне тяжела, не тоскую уж больше о тебе, тоскую о той большой любви, что ушла вместе с тобой из моей жизни и не вернется больше. Ведь ты не захочешь сказать просто так, как сестре: «Простите меня, я причинил вам много горя, но причинил «без всякого злого умысла», - как ты говорил раньше, вставляя для меня бесконечные «окна» в расписании. – Не грустите, я по-прежнему уважаю вас и дорожу вашим доверием. Добрым словом и тёплым отношением к вам постараюсь загладить свою невольную вину перед вами». Как бы я рада была таким словам! На всю жизнь сохранила бы я доброе чувство и благодарность за эти слова. Но ты не скажешь, не оживишь души, и потухнет в ней еле тлеющий живой огонёк….
Бесполезно писать. Ты всё равно не ответишь, не поддержишь, своим вниманием не согреешь души. Эх ты, горькая моя «Оппозиция»!
Не уважаешь ты меня больше, хотя и говорил другое. Уважаемым людям не врут.
За окном стоят молодые берёзки. Дождь разбросал по их голым пока ветвям жемчужные капли, и они висят сейчас, вспыхивая то нежно-зеленым, то розовым цветом, то потухая, то снова загораясь всеми цветами радуги в лучах выглянувшего вдруг из серой пелены солнца. Как это раньше не замечала я такой красоты?
Наверное, потому, что слишком полна была душа, и ни для чего другого не оставалось там места.

15.04
«Счастлив, кто в старости сохраняет все свои чувства»
Фонвизин.

Значит я счастливая, несмотря на все горечи и тревоги. Конечно, счастлива! Счастлива, что вижу чудесную красоту природы, счастлива, что стала лучше понимать людей, счастлива, что не в наркотиках нахожу наслаждение.
Сегодня у нас торжественное собрание, посвященное Ленинскому юбилею.
По радио Шуклин Слава уже второй день говорит, что на собрании все должно быть торжественно, что все должны явиться в срок и т.д.
Я тоже очень хочу, чтобы всё было торжественно и, конечно же, приду в срок, как обычно.

16.04
В срок собрание, как обычно, не началось, но народу собралось много.
Наградили юбилейными медалями 59 человек, из них немногим более четверти мужчины, остальные женщины.
Горжусь за свой пол! Скоро, верю, проснётся в вас чувство собственного достоинства и вы, мои подруги, скажете: «Мы не только можем трудиться, но мы и руководить не хуже вас, мужчины, умеем». Вспоминается мне мастер смены Нина Гусева.
Каким хорошим организатором она оказалась! Подумаешь ли?
Просто мы боимся ещё порой: «А вдруг не выйдет?» нам, женщинам, ведь даже маленькой ошибки не прощают. «Чего с неё взять – женщина!» разве она может руководить. – Как часто ещё сталкиваешься с таким мнением!
Ошибочным мнением!
Дали и мне юбилейную Ленинскую медаль.
Я душой принимаю эту награду, потому что вся душа отдана служению делу Ленина. С ним я сверяю каждый свой шаг. «Не проходи мимо добра и зла, будь хозяином жизни», - учил Владимир Ильич, и я всю жизнь следую его завету.
Концерт понравился. Галина Мих. прочитала своё стихотворение о любви к жизни. «Я люблю жизнь и очёнь боюсь умереть», – говорит она.
А вот у меня почему-то нет такой привязанности к жизни, хотя я несколько раз стояла на краю могилы. Я не то, чтобы не люблю жизнь, а просто не дорожу ею, наверное, потому, что, слишком большие требования к ней предъявляю, а она их в большинстве случаев не выполняет.
Вот получила Ленинскую медаль и опять с горьким чувством подумала: «Будь бы В.Г. в районе, он бы опять, как тогда, постарался бы отвести мою кандидатуру от награждения. Наверное, опять сказал бы: «Ну, это уж не знаю, что у них в коллективе делается. Этого ещё не бывало!»
За что? За что он так ко мне несправедлив? Вспоминается опять его:
«Если это откровенное письмо Вас в какой-то мере устраивает, примите его как извинение за моё заблуждение».
И все-таки не сказал он до сих пор, почему он поверил другим, а не поверил мне, моему отношению к нему, почему не захотел прямо со мной поговорить?
Так легко перевёл в «оппозицию» и всё!
Почему тебе было так легко перевести меня в эту «оппозицию»?
Почему? Не нахожу ответа.
Вчера позвонили из редакции, сказали, что обе мои статьи единогласно решено поместить в юбилейный номер. Просили разрешения подписать статьи разными фамилиями (две статьи в одну газету одного автора нельзя, - говорят, - помещать»). Посоветовала одну из них подписать девичьей фамилией. Петр протестует: «Какая ты, - говорит, - Нохрина, ты Колотова и все».
Геле Такаевой сказала, что не люблю анонимок и не хочу, чтобы написанное мною подписывалось не моим именем. Так и решили: одну подписать девичьей фамилией, другую – настоящей (теперешней).
Великое дело это – моральный стимул, моральное поощрение. Я уверена, что дальше будет больше форм морального поощрения, и они будут определённее: чем и за что награждать. Только присуждаться  эти награды должны в коллективах обязательно совместно бюро парторганизации, местком и дирекцией на общем их заседании. Тогда только и можно правильно решить вопрос о награждении так, чтобы не было обид.

17.04
Нет, не открыло тёплое слово железные ворота к душе человека. «Стоит ли усложнять жизнь», - решил ты, наверное, думая только о себе. Ты никогда не думал обо мне, не подумал и тут. Нет, не сложнее бы была твоя жизнь, а богаче, полнее, окажись бы ты и тут настоящим человеком до конца.
Ни одна струнка не зазвучала, не дрогнула даже в твоей, нет, не ледяной, сухой душе. Будь бы это не так, не смог бы ты сказать мне ни одного слова неправды. А ты сказал, не подумав даже, как это будет больно мне.
Не встречаюсь я больше уж с тобой в мыслях своих, потому что встреча с тобой доставляет мне не радость, а боль. И не шагаешь ты уже больше рядом со мной по жизни моей, и холодно, неуютно мне на земле от этого. Как же ты ничего не понял этого?
Бесполезно спрашивать, бесполезно ждать ответа.
Крепись, Анастасия Николаевна, будь сама человеком.

19.04
Как же мне крепиться, как любить жизнь, когда она так безжалостно отнимает у меня самых близких мне людей: Ава, Алёша и,наконец, В.Г.. Даже его не сохранила мне судьба.
Вспоминается Алёша….
Лежит тяжело больной, задыхается. И я около него. Чем облегчить его страдания? Чем мысль его занять, отвести в сторону от страданий? Вспомнила, было у него одно стихотворение Сергея Острового, которое было для него девизом его жизни. Он с большим удовлетворением рассказывал, как он за прочтение этого стихотворения получил даже премию на смотре художественной самодеятельности. Рассказанное от души, оно и дошло до души.
Я прошу его:
- Алёша, ты помнишь то стихотворение, о котором мне говорил?
- Ну как же, конечно помню.
- А сейчас ты его расскажешь?
- Конечно, расскажу. Вот слушай.
И он костенеющим языком, с перерывами рассказывает. Вот это стихотворение.

Жизнь.

Уходит жизнь…. Ты этому не верь.
Она, как океан, не убывает.
Однажды снова постучится в дверь,
Любовь вернётся…. Это всё бывает.
Но никогда, ты слышишь, никогда,
Свершив свои извечные маршруты,
Назад не возвращаются года!
Назад не возвращаются минуты!
И если ты их прожил, как скупец,
Таил свой клад, считал себя богатым,
Копил, копил, копил и, наконец,
Стал стариком, беззубым и горбатым.
А годы всё катились под уклон,
И нет друзей…. И все однообразно.
И в день твоих унылых похорон
Наверно, будет холодно и грязно.
Кого любил? Что строил на Земле?
О чём мечтал, без отдыха. Без срока?
Всё для себя. Весь век в своём дупле
И жил один - и умер одиноко…
А может жил иначе жизнь свою?
И скопидомства не было в помине?
Всегда стоять боялся на краю,
А где-то жил поближе к середине?
И всех любил? И с каждым был знаком?
И улыбался каждому приятно?
Старался бойко бегать языком
Всё по кривой дорожке да обратно
Тебе мигнут, а ты уж тут как тут
Угоден всем. Поплачешь. Посмеешься.
Цветок – и тот бессмертником зовут
Ты – человек! Зачем так низко гнёшься?
Ты жалок мне. Ты даром прожил век.
Ты правды говорить не научился.
А годы шли…. И падал белый снег
И сединой на волосы ложился
Кого любил? О чём таил мечту?
Как много знал порывов беспокойных.
Я ненавижу ложь и суету!
Боюсь ханжей, всегда благопристойных!
Мне гадок трус с ухмылкой наглеца.
И тот храбрец, что сильным не перечит,
И тот певец, что девичьи сердца
Своей безгрешной лирикой калечит.
И пусть бывает в жизни нелегко,
И не всегда судьба тебе послушна, -
Живи красиво, вольно, широко,
Люби людей – светло и простодушно.
Ищи свою дорогу с малых лет,
Уверенно вперёд иди сквозь годы,
Оставь на этой лучшей из планет –
Свой яркий след, свои живые всходы.
Не унижай беспечностью свой труд,
Будь правдолюбом, гордым и суровым,
И пусть тебя потомки помянут
Хорошей песней или добрым словом.

Всю жизнь Алёша поступал так. Никогда он не был стяжателем, никогда не жил для себя, никогда не стоял посредине, никогда не боялся стоять на краю. И не был мрачным день его похорон. Ясное солнце будило жизнь, искрящимися водяными дорожками сгоняло снег. И много друзей шло за гробом его, и поминали они его добрым, хорошим словом.
Нет, не жила никогда и не живу для себя и я. И я делала всегда в жизни так, к чему зовут последние строки стихотворения, которые, так же, как Алёша, принимаю всей душой.
Уверена, что и в день моих похорон будет ясный день, и что много людей придёт проводить меня в последний путь, и что вспомнят они меня добрым словом.
Никогда не предала я ничьей дружбы, никогда не предала и не предам доверия к себе.
А ты? «Кого любил»? «О чём мечтал»? «Как много знал порывов беспокойных»? искал ли ты свою дорогу с малых лет? Любишь ли ты людей, вот так, светло и простодушно?
Я знаю, твоё жизненное правило: «Стоит ли усложнять себе жизнь!» Скажешь, не так?
Нет, ты не унижаешь беспечностью свой труд, но ты, ты всегда боялся стоять на краю. Что ты защищал в своей жизни? Каким идеалом следовал? Ради кого и чего живешь?
Бесполезно спрашивать. Постарайся, Анастасия Николаевна, не думать и … крепись!
Ты нужна ещё людям. Тебя вот и сегодня ждут помочь. Ну и иди. Хватит бумагу марать.

20.04
Сегодня холодно, ясно. Температура около -12 -13;. Это, наверное, уже последние вздохи зимы. Сначала она покидалась мокрым снегом, а вот сейчас, не в силах одолеть весны, призвала на помощь Мороз. Холодный, лядиной ветер подул, в начавшие было выглядывать зелёные нежные листики. Они сжались и терпеливо дожидаются, когда снова приласкает их тёплый ветерок.
Так же, как я.
Ты его не брани, гони!
Легко сказать: «Гони!»
А если он не гонится?
Я уверена, что рано или поздно тебя потянет ко мне, душой потянет, если она совсем от спиртного и никотина не засохнет.

22.04
День памяти В.И. Ленина. У меня выходной. Как назло, плохая погода. Зима, не в силах справиться с весной сама, призвала на помощь ещё и буйные ветры. И вот они мечутся, бросая в лица прохожим колючий снег. Намело даже сугробы.
Пришла К.А.. Принесла целых два десятка яиц. Страшно было неудобно принимать. Не принять – обидится.
Стараюсь все время убедить её, что ничего особенного нет в том, что мы немного помогаем им. Сегодня уж не выдержала, сказала, что мне просто удовольствие доставляет помочь ей. Как-то странно, приветливо посмотрела на меня и ничего не сказала. А мне и впрямь удовольствие помочь ей, что-то сделать для неё хорошее, будто для В.Г. я что-то делаю.
Удивляюсь, как это Эле не хочется сделать для К.А. что-то хорошее, как удивлялась тогда на проводах, как это она не радуется, что будет с мужем вместе. Для меня это просто кажется странным и непонятным
Нет, не рождается таки неприязнь у меня к нему. Но и того большого чувства, которое было, тоже нет. Просто хочется, очень хочется, чтобы стал он для меня как брат. Вместо Алёши, вместо Авы.
Да мало ли что, человеку не хочется!
Не всё делается по его хотенью, потому что есть ещё хотенье и у другого человека.
 В.Г. может совсем и не нужна такая сестра, как я. Зачем она ему? Как вот этот снег за окном, что непрошенным явился вдруг в разгаре весны

23.04
Скучная, мрачная погода. Сырой грязный снег. А на душе ещё мрачнее. Совершенная пустота. Ни одного желания, ни одного стремления…. К.А. сказала, что Бёрдовы  после курорта обещали к Маю заехать к ним. Всей душой не хочу встречи с В.Г.. Она тяжела будет для меня, как никогда.
Если можно будет, постараюсь избежать её, чтобы только не обиделась бы К.А.. Её я постараюсь ничем никогда не обидеть.
Вот так бы лечь сейчас и уснуть. Но нельзя: утро, надо готовиться к урокам. Ох, как мне стало тяжело к ним готовиться! Будто успокаиваюсь немного, когда прихожу на урок к ребятам, и все-таки ни готовиться к урокам, ни заниматься не хочу. Считаю дни, недели до окончания учебного года. И одна мысль: скоро ли, скоро ли я уже отзанимаюсь химией?
Эх, зачем ты отнял у меня радость жизни?

24.04
Снова вспоминается….
…Из нашей школы ты ушёл осенью 1954г. Ушёл из школы, но не от меня. Я сильно тосковала тогда по нашим беседам, всегда таким доверительным. Через два года я не выдержала, попросила, чтобы ты нашёл время поговорить. Хотелось о многом рассказать, многим поделиться, посоветоваться с тобой! И ты согласился, сказал: «Приходите вечером, я буду дома». И вот я стою у дверей вашей квартиры. А дальше… началось самое позорное для меня и ещё более позорное для тебя….
Не хочу, чтобы даже после моей смерти кто-нибудь узнал об этом. Пусть это лежит на твоей совести.
…Я всё помню до мельчайших подробностей, помню, как чёрная пелена заволокла сознание, как что-то стало ломаться внутри…. Больно об этом писать, больно вспоминать…
Я была молода, было больше моральных сил, и я выжила. Только с того времени началось гипертония. Четыре года я жила, как в тумане. Жила по инерции.
А потом съезд нашей партии, новая программа, новый подъём сил. Сознание полностью оправдало тебя. «Человек, может, устал с работы, у него была большая неприятность, может быть, а ты со своими разговорами идешь. Так тебе и надо, не суйся не во время, - говорила я себе.
«Но как же он мог так поступить, какой же он человек после этого?» - и эта мысль билась в голове. Но та, первая, загнала вторую на задворки и восторжествовала в сознании.
Тогда – это и родилось это стихотворение:

Полюбить меня, знаю, не сможешь,
И не требую этого я:
Слишком разные мы, не похожи,
Между нами черта пролегла.
Знать о чувстве своём не прошу я,
Не сниму я с той тайны покров,
Я счастлива уж тем, что большую
Моё сердце узнало любовь
Ту любовь, что сквозь годы проносят,
Как сокровище в сердце своем,
Ту любовь, что ответа не просит,
Ту, что жизнь согревает теплом.
Ту любовь, что в душе не стареет,
Не боится ударов судьбы,
Ту, с которой душа молодеет.
Жаль, не знаешь о ней только ты.

Выдержала эта любовь ещё одно испытание (история с «Устным Журналом»)
И вот ещё одно, с этим награждением….
И всюду была несправедливость, такая, какую ты, наверное, не допускал ни к одному человеку.
За что? Что я сделала тебе? За то, что ношу тебя в своей душе? – постоянно спрашивала я себя.
«Нет, ты должен узнать, какую муку причиняет мне твоя несправедливость, - решила я наконец, - должен, иначе я могу поплатиться жизнью».
Какие-то особые жизнеохраняющие центры головного мозга родили эту мысль. И ты узнал….
…В руки тебе попал тонкий, ювелирной работы сосуд, очень хрупкий. Ты подержал его, погордился тем, что тебе, а ни кому-нибудь другому вручили его, но отравленный алкоголем и никотином не смог понять его цены и красоты, выронил и разбил. Не смог сохранить, пусть не для себя, пусть для других.
Я не виню тебя ни в чём. Ты просто, наверное, не мог иначе поступить, не мог остаться до конца большим человеком, человеком, о котором пишут с большой буквы, о котором поют песни. Нет, ты не мне хотел, помочь тем откровенным письмом, ты просто испугался за себя, за своё положение. Иначе ты не смог бы мне говорить неправды потом, после уже письма.
Ну, вот и всё. Вот и разошлись наши дороги в разные стороны. И все-таки я почему-то уверена, что ты снова подойдешь ко мне, и мы снова пойдем вместе, пойдем, как брат и сестра, как дети одной матери. Подойдешь сам, без моего зова, подойдешь, если душа совсем не засохнет, подойдешь, потому что нет человека, более преданного тебе, чем я, нет, не любящего, просто преданного, несмотря ни на что.
А может быть, и не подойдешь. Кто его знает?
Я пока ничего не знаю, ни о чем не хочу гадать. Даже не знаю, как встречусь с тобой после последнего моего письма. Очень хочется совсем не встречаться. Пусть всё уляжется в душе. Пусть пройдёт время. Время всё скажет, сверит, покажет, оценит или осудит.
Лучше пока не встречаться ни в мыслях, ни на яву.

27.04
Благоверный снова напился, тайком от меня. Боже! Как я ненавижу ложь! Раньше на всё это я не так обращала внимание. Что значили все жизненные невзгоды против того большого чувства, которое жило во мне, согревало меня! Сейчас ничего этого нет. И мне стало труднее жить.
Зачем ты отнял у меня эту радость? Что я сделала тебе плохого? Чем навлекла на себя твою неприязнь?
Чем ты сильнее меня? Способностью мыслить? Нет! Своей идейной убеждённостью? Нет! Тут я сильнее тебя. Тех, которых я считаю ближе к себе, никогда не скажут: «Я не верю в коммунизм», как заявила Зайцева М.М. на одном из политзанятий.
Я и сама не могу понять, в чём ты оказался сильнее меня.
Снова стала много думать о В.Г.. Но как горьки эти думы! Не радость, а слёзы выжимают они на глаза.
Нет, не хочу я сейчас встречаться с ним. Пусть пройдёт время, пусть сгладится боль и перестанет кровоточить душевная рана.
Не понял, не сберег, не помог…. Просто не смог быть до конца человеком. Ну что тут поделаешь? Ничего. Да, встала душа на место, но надломилась. И  нет уж у меня никакой радости в жизни, а тут ещё Пётр со своей пьянкой…. Ох, как тяжело стало жить! Лучше бы уж умереть мне тогда.
Для меня легче бы было, это правда, а для детей? Я их произвела на свет, я должна их поставить на ноги. Где уж тут думать об активной жизни с таким состоянием души! Где уж думать сделать ещё что-то в жизни. Дай бог детей выпустить из гнезда в жизнь.
Почему ты мне так трудно даешься, жизнь?
Почему так мало, радости отпущено у тебя на мою долю?
Стоит плохая погода. Дождь и дождь без конца. Ну и хорошо. Хоть Киясовские не приедут к Первому Мая.
Когда не буду заниматься, я, наверное, целыми сутками буду спать. Спать, чтобы ни о чём не думать, ничего не видеть.
Хорошо бы спать, если бы приходил сон. А если и сон бежит от меня?

28.04
Состояние души просто ужасное. «Вы что, опять болеете?» - спрашивают коллеги.
- Да, болею.
Ну что им я могу ещё ответить? Не поймут ведь, что не столько телом, сколько душой болею.
«Не нравитесь вы мне такая», - говорит Там. Андр.. А что я сделаю, если не могу быть другой?
С уходом большой любви ушла и жизнь.
Нет, не прожить мне долго на свете.
Об одном уж молю, чтоб выжить мне лет 5-8, пока дети встанут на ноги.
Ничего уже больше у меня в жизни не осталось.
Нет, не может быть у меня мёртвой душа в живом теле. Умрет и тело. Ну и пусть.
Сегодня тёплый, ясный день. Жить бы да радоваться. Нет, ушла моя радость, ушла и не вернётся. Не могу я без нее жить. Следом уйду и я.
Что я тут поделаю? Так уж верно на роду написано.
Ни с кем не делилась я своей радостью, и была она от этого полнее и глубже, ни с кем не делюсь я и горем своим, и от этого оно тяжелее и горше.
Хоть бы уснуть…

29.04
Получили сегодня от командира части, в которой служит Коля, благодарность «за хорошее воспитание сына Николая – достойного защитника нашей Родины».
Хорошо! Приятно!
 Распределила свой вклад на 1130 рублей между сыновьями. Показала Пете. Рассказала, с какого времени я начала копить эти деньги и почему. Предупредила, что распределение этих денег есть первый шаг к разрыву с ним, если будет пить. Нарисовала ему перспективу, если он не сможет сдержаться. Кажется, кое-что понял. В обещание его я мало верю. Посмотрим, будет ли он дорожить семьей и детьми. Что мои слова не расходятся с делом – в этом он уже убеждался много раз. «Да я знаю, что ты – камень», - говорит.
Что же, приходится быть и камнем, только чтобы перед глазами моих сыновей не маячил пьяный отец. И я, конечно, пойду на всё, чтобы не допустить этого. Вплоть до разрыва.
Нет, не опора для меня мой муж в жизни.
Постоянно думай, находи, чем заменить его стремление к алкогольному опьянению. И попробуй найти, если высшее наслаждение он находит только в алкогольном опьянении да в физической близости с женщиной, найди, если так ограничены его духовные запросы, если нет у него никакого духовного богатства. Знаю, уйди я, он перестанет быть человеком.
Вот так и живём.
«Примерная, образцовая семья».

2.05
Вот и май пришёл. Светлый, тёплый, радостный, ясный.
30.04 было со мной очень плохо. В вопросе «За что?» вылилось всё. Невыносимая мука, душевная боль, с которой не могла справиться…. Пришли из больницы, напичкали разными снотворными, сердечными, успокаивающими, понижающими (давление подскочило до 230) давление и пр., насадили уколов.
Сегодня мне лучше. Но чувствую, куда-то ушла из жизни прежняя Анастасия Николаевна. Появилась новая, которая будет жить по инерции, отправлять в армию и встречать сыновей, женить их и нянчить внучат.
Я – многодетная мать, жена Петра Николаевича Колотова, которого должна поддерживать, и больше никто.
Самое лучшее было бы для меня совсем уйти из жизни, но я не могу причинить боль детям своей смертью. Им я ещё нужна. Жить, пока не подниму на ноги своих сыновей.
Вот ты какой ныне для меня, Май!
Приходила К.А., пригласила пить чай. Пойду. Посижу. Будто с мамой моей. Чтобы порадовать меня, Толя принёс и поставил на столик ко мне маленький букетик первых весенних цветов. Дети, мои дети, нет теперь ничего дороже вас для меня.
Дай-то вам бог не повторить судьбу матери в своей личной жизни!
Вчера пришли ко мне мои ученики. Около 15 человек. Хорошие мои друзья! Пошутили, поговорили и, будто, мне легче стало. Нет, во многих моих учениках сохранится добрая память обо мне. Я старалась отдать им всё, что было у меня в душе. Только сказанное от души и доходит, может дойти до души.
Всегда у меня было две семьи: одна дома, другая в школе – мой класс.

3.05
Как к богу, обращаю я слова свои, молитву мою к тебе: «Ну скажи же, скажи мне тёплое слово привета, верни мне радость жизни, возврати мне душевный мир и спокойствие, ведь можешь, можешь же ты быть человеком до конца. Будь же им, без твоего теплого слова, без твоего доверия и внимания ко мне нет мне жизни, нет и не будет, как бы ни убеждала я себя в обратном. Почему же ты молчишь? Разве не чувствуешь, как мне трудно терять тебя? Почему же ты молчишь?
И гаснет, гаснет огонь в душе, даже уже не огонь, а едва мерцающий огонёк тлеющего уголька.
Молчишь. Не ответишь.
Пришли почти все мои прошлогодние десятиклассники. Утром испекла им стряпни. Напоила чаем, потанцевали, поболтали. Встречаются вместе в последний раз. В мае восемь человек берут в армию.
Даже виду не показала, какая мука на душе. Пусть в своей памяти унесут меня такую, какая была.
Ушли, и я сникла, как пузырь, из которого вдруг выпустили воздух.

4.05
Какая-то пустота в душе. Не радует ничего: ни ясный, солнечный день, ни чистое голубое небо, ни хлопотливая возня скворцов у скворечника, ни набухшие, готовые вот-вот показать своё сокровище почки, ни радостные, весёлые голоса ребятишек, возбужденно встречающих первые теплые дни. Кажется, будто всё кончилось для меня. И даже предстоящая поездка к сыну в Ижевск не вызывает радостной мысли.
Если бы не в школу, отправилась бы сейчас на лесную опушку, вдохнула бы в себя силу пробуждающейся природы, тонкий, нежный аромат первых весенних цветов, почувствовала бы себя частичкой этой великой жизнеутверждающей природы, и может быть, и мне было бы легче. А сейчас тяжело….  Очень тяжело….
Вот привезу своего Вовку, и мы с ним сразу же отправимся за подснежниками – этими чудеснейшими из цветов.
Нет, не к людям тянет меня сейчас, тянет в природу, подальше от людей, ото всех.
А надо идти в школу, ловить на себе сострадательные взгляды коллег, от которых мне ещё тошнее, выслушивать эти вечные «Как ваше здоровье?» и врать: «Да ничего, уже лучше».
Как там «ничего»!
Хуже уж некуда. Смогу ли я когда-нибудь снова почувствовать себя сильной? Не знаю.

5.05
Такое чувство, как будто я перехожу в другую, совсем новую для меня жизнь. Чувствую себя и душевно и физически очень слабой, как будто перенесла длительную, тяжёлую болезнь. Смогу ли я набрать прежнею силу (не физическую, конечно, тут я надежды и не питаю), в чём я почерпну её – не знаю. Сейчас же такая душевная беспомощность и слабость….
Или я преодолею эту слабость и снова буду по-прежнему сильной, или так и останусь слабой и тогда мне больше 5-8 лет не прожить. Едва ли я смогу пойти по третьему пути: отупеть, стать совершенно равнодушной ко всему, пить, есть, спать и ни о чем не думать. Едва ли смогу долго жить вот такой растительной жизнью, как сейчас. Но она сейчас мне совершенно необходима: слишком велика была нагрузка на нервную систему, и она не выдержала….
Все-таки я – женщина. И психика наша тоньше, чувствительнее и главное ранимее.
Сегодня еду к сыну.

7.05
Мой Володечка остаётся в больнице ещё недели на две: хотят долечить до конца.
Раньше после поездок я всегда, чувствовала себя хорошо. Сейчас же и поездка не вызвала хоть какого-нибудь оживления в душе.
Нет, не напишу я обещанной статьи к 9-му мая в газету, да и едва ли скоро буду опять писать. Умирает душа, совсем умирает, и я бессильна тут что-либо сделать.
Как же ты не понял, что не смогу я жить без тебя? Без дружбы твоей не смогу.
Я знаю, когда-то будет снова большой разговор с тобой, обязательно будет.
Но будет уже слишком поздно. Почему приходишь на помощь ты слишком поздно, когда сделать уже ничего нельзя, почему не приходишь во время? Почему?
Бесполезно спрашивать. Не ответишь.
Серёжа 13-го отправляется в армию. Уже есть повестка. Как-то у него пойдёт служба?
Вот и ещё одного сына отдаём в распоряжение государства.