13. 3. После Сахлинский период

(продолжение)

20.

Во время моей командировки, пятнадцатого апреля, моему сыну Александру исполнилось десять лет. Жаль, что эту знаменательное событие пришлось отмечать вдали от родного дома от семьи. За здоровье и успех в учёбе сына мы, жители одной комнаты в общежитии, распили бутылочку "Каберне".

На майские праздники меня отпустили в Ленинград. В Комсомольске оставался мой напарник Иван Иванович, который приехал туда только десятого апреля. Не успел я как следует отдышаться от первой командировки, отдохнут в домашней обстановке, как пришлось собираться снова. Числа двадцать второго мая я уже прибыл в Комсомольск-на-Амуре. Запомнилось, что в районе Красноярска наш самолёт попел в "водоворот", когда его несколько минут трясло, качало и бросало то вниз, то вверх, как утлый челн на гребне волн в бушующем океане. Надо сказать, ощущение не из приятных, того и гляди "загремишь под фанфары", в тар-тарары. Стюардесса объявила нам, что пролетаем над районом со сложными метеоусловиями, но нам от этого легче не стало, а наоборот.

В Хабаровске снова пришлось почти восемь часов гулять в ожидании рейса на Комсомольск. День был изумительный, в воздухе стоял аромат от только что распустившихся, ещё липких тополиных листочков. Кругом была яркая, сочная, по весеннему нарядная зелень, переплетающаяся с белизной цветения садовых кустарников и деревьев. Температуре воздухе около двадцати пяти градусов. Такое сочетание, такая гармония природных факторов встречается пожалуй лишь весной - в мае, когда дома не сидится, так и тянет на улицу, на весенний воздух.

Можно сказать, что за все мои, хоть и кратковременные пребывания в Хабаровске, я этот город более, мене изучил и уже в нём ориентируюсь неплохо. На этот раз Хабаровск оставил в памяти хорошее впечатление, кроме питания в столовых, где кормят отвратительно. В Комсомольске (сокращенно) поселился в той же гостинице (общежитие гостиничного типа при заводе, но уже в комнате пятнадцать.

На этот раз работы значительно прибавилось, началась работе с аппаратурой. Уставал так, что придя с работы, не раздеваясь, бросался не кровать и полтора, два часа приходил в себя - отдыхал прежде чем начинать что-либо делать.
 С продуктами, после отъезда Брежневе стало очень плохо. В городских столовых, в буфетах одни рыбные блюда. В заводской столовой мясное бывало очень редко. С Иваном Иванычем, моим напарником, работали попеременно в две смены, но вскоре у И. И. командировка закончилась и я остался один.

Интересно отметить, что если в апреле-мае на природу, в сопки, в городском лесопарке можно было ездить отдыхать, то уже в июне отдых на природе стал невозможным из-за мошкары. Странно, откуда только берётся их столько здесь. От гнусе невозможно спастись, лезет в глаза, в уши, нос, в любую щель. Хорошо мне ещё в первый приезд сюда удалось побывать за городом, в зоне отдыха и сделать несколько зарисовок ручкой. Теперь же зарисовки можно было делать в парке города, сразу за кинотеатром "Комсомолец".

Десятого июня город, в праздничной обстановке, отмечал свой юбилей - сорок шестую годовщину основания городе. Сначала праздновали на стадионе. Празднования завершились спортивными мероприятиями, которые проходили и на стадионе, и не реке Амур. На стадионе все закончилось футбольным матчем, а не Амуре - прыжками парашютистов с самолетов прямо в реку, откуда их вылавливали спасатели. В этот день я много фотографировал. Пришлось даже в одном доме попроситься в квартиру на верхнем этаже, чтобы можно было праздничные события снимать из окна прямо в центре событий и панорамней. Как только узнали жильцы квартиры, что я из Ленинграда, впустили сразу и радушно. Пара молодая, приятная, приглашали меня к ним за стол. Я поблагодарил, сказал, что мне необходимо снимать праздничный город. Мне открыли окно, как раз против центрального кинотеатра, за которым виднелся стадион. Всё что было интересного на центральной улице Ленина до самого центрального универмага я заснял.

В июне стояла сухая, жаркая погода, дули суховеи, горло пересыхало от жажды. Вода в Амуре была исключительно тёплой. Я даже не мог подумать, что может быть такое. Купаться было одно удовольствие, но из-за очень быстрого течения, далеко заплывать было опасно, могло унести от береге, а с течением справиться не каждый в силах.

21.

Во время моей второй командировки в Комсомольск здесь произошли несколько запомнившихся события. Местное ПТУ, при судостроительном заводе, присвоили имя одного из героев острова Даманский, который до армии учился в этом ПТУ. А на заводе, спустя несколько дней, как уехал Брежнев, произошел трагический случай - погиб электросварщик - герой соцтруда. Никто толком не знал, что про изошло. Работал он один внутри резервуара ночью. Утром его обнаружили мёртвым.

Теперь о событии потрясшем город. О котором здесь только и говорили чуть не целую неделю. Судили семь человек ГПТУ-шников - целую банду. Четверо из них были местные аборигены - малайцы и трое - русские. В ходе судебного разбирательстве выяснилось, что они вместе и врозь, действовали в течение года в городе, в основном в центральном парке. За этот период совершили более двадцати преступлений: грабили, насиловали, увечили и даже убивали. Например, в новогоднюю ночь был убит отец троих детей. Причём, рассказывали, сначала один из недоносков его ранил перочинным ножом и мужчина был ещё живой, тогда убийца побежал к себе домой, взял большой кухонный нож и вернувшись, дорезал спокойно отца троих детей насмерть. К сожалению, все они получили небольшие сроки тюремного заключения, так как все были несовершеннолетними. Все люди были не согласны с мягким приговором и высказывали опасения, что и эти сроки они не досидят до конца и их выпустят по амнистии, например, к шестидесятилетию ВЛКСМ, который не за горами.

22.

Утомительная работе, жара и духота, а также плохое питание за две месяца, видимо, истощили мою нервную систему вконец. К этому необходимо добавить, что я сильно соскучился по дому. Тоска по семье переполнила чашу и привела к моему нервному срыву. Я вспылил и сильно поругался с начальством, вернее с его заместителем. Сам начальник базы уехал в это время по делам во Владивосток и наказал своему заму без него никого в Ленинград не отпускать.

Дело вот в чём. По положению, больше двух месяцев в командировке человека держать не имели права. Так как с билетами на самолёт летом очень трудно и нужно, примерно, за десять дней занимать очередь в кассу Аэрофлота и ходить отмечаться каждый день и это только на предварительную продажу, которая начиналась за пятнадцать дней до вылета. Зная это, я решил заблаговременное (заранее) купить билет, чтобы не терять потом зря драгоценное время. И вот когда у меня, наконец, после стольких мытарств билет на самолёт был в кармане, мне на работе заявляют - сдай билет обратно, ты нужен здесь, мы тебя не отпускаем и командировку тебе не закроем. И это мне говорят в то время, когда я уже "сидел на чемодане”. Одержать такое издевательство было выше моих сил и я взорвался. В результате, меня всё же отпустили, но уже для них было поздно. Про себя я уже решил, что больше они меня здесь не увидят, раз не умеют ценить и уважать специалистов, заставляя их работать на износ, даже вопреки существующим нормам на этот счёт.

В конце концов, свои права надо отстаивать. Не хотели на неделю отпустить - не увидите вовсе никогда, работайте сами если сможете. Одиннадцатого августа, после того, как отчитался по командировке и получил командировочные и зарплату, написал заявление об увольнении. Нужно сказать, что я никогда, никому - не взирая на лица - не позволял хамить, относиться несправедливо по отношению к себе. Старался пресекать любое неуважение, пренебрежительное высокомерие, а если это исходило от начальства, то с такими руководителями я уже работать не мог. Я всегда знал себе цену, уверен был, что с любой работой я справлюсь и увольнялся.

Зимой, катаясь на лыжах в Кавголово (под Ленинградом), я встретил одного из наладчиков, с которым вместе внедряли гидролокационного систему "Скат". Он только что приехал из очередной командировки. От него я узнал, что система успешно прошла ходовые испытания под Владивостоком и показала отличные результаты, в работе "Скат" безотказный и надёжен. На очереди уже новые ходовые испытания, а специалистов не хватает, не успеваем. В "конторе" навели порядок. Теперь с командировками строго по закону. Оплата за месяц работы в командировке теперь двойная. В заключение он пригласил снова к ним на работу - все жалеют, что ты ушел. Я поблагодарил, сказал, что рад, что всё изменилось к лучшему, но меня туда теперь никакими пряниками не заманишь. К этому времени я уже работал начальником лаборатории "электро-радиоизмерительной аппаратуры" в Ленаппаратостроительном техникуме, а заодно и преподавателем. Заработок, конечно, не сравнить с прежней работой, но зато душе спокойней, всегда дома с семьёй.

23.

После ухода с прежней работы я решил до конца августе отдохнуть, а заодно подыскать себе работу и по душе и чтобы не было командировок, тем более систематических и долговременных. Меня тянуло к преподавательской деятельности. Я знал, что мой сахалинский друг Валерий Синицын работает преподавателем в мореходном училище где-то неподалеку от метро "Елизаровская". Я также знал, что он на старой квартире на Набережной Мойки - напротив цирка - уже не живёт. Ему дали квартиру в новом доме на Охте, но адреса я не знал. Решил съездить в училище, авось он на работе, не смотря на летние каникулы.

Моё чутье меня не подвело. Он находился в училище в качестве временно исполняющего обязанности завуча. Посидели в его кабинете, поговорили и вспомнили дни прожитые вместе на Сахалине. Поговорили о его работе. Из его слов, у него и на работе и в семейной жизни дела шли, как нельзя лучше. Видно было что он не врёт. Он был бодр, как всегда предприимчивый, жизнерадостный, энергичный. В разговорах, иногда прерываемых телефонными звонками, не заметили, как пролетели три часа.

В конце нашей беседы В. Синицын пригласил меня работать в их мореходку, вести предмет "гидроакустика" и заведовать лабораторией гидроакустических приборов. Ещё при выходе из станции метро я решил для себя, что не буду напрашиваться на работу в училище. Уж больно далеко от моего дома сюда добираться, считай почти полтора часе в один конец с двумя пересадками и разным транспортом. Поэтому, объяснив причину, я поблагодарил и отказался. Мы обменялись подробными адресами, с объяснениями как можно добраться, и расстались, крепко пожав руки на прощанье.

После этой встрече, ностальгия по преподавательской деятельности полностью овладела мной. Надо же быть таким дураком - ругал я себя мысленно - погнался за длинным рублём в ущерб престижу. Стал наладчиком, которым может быть всякий окончивший радио техникум. И потом, всякий там начальничек может тебе указывать, командовать тобой. Другое дело работать преподавателем - сам себе начальник, по крайней мере во время занятий. Ты капитан не корабле, которому подчиняется даже адмирал.

С подобными мыслями я начал подыскивать себе работу поближе к дому. Я знал, что устроиться преподавателем в Ленинграде, без протеже, очень трудно, почти невозможно. Надеялся, авось мне повезёт, что на лето кто-нибудь решил поменять место жительстве, работы и т.п. Случаи, которые бывают в сезон отпусков, в том числе и у преподавателей. Надо было успеть устроиться до сентября, потом это сделать будет невозможно - все более менее "тёплые" месте будут мгновенно заняты.
Не помню уже по объявлению или я сам зашёл в отдел кадров Аппаратостроительного техникума на проспекте Карла Маркса, недалеко от станции метро "Выборгская".  В отделе кедров мне сказали, что им нужен преподаватель, но что, по положению, преподаватели принимаются на работу на конкурсной основе и направили к председателю цикловой комиссии.

Тем мне дали тему "Фильтры", к которой я должен подготовиться и затем перед комиссией провести показательный урок по данной теме. Комиссия из преподавателей радиотехнических дисциплин должна будет решить принять меня или отказать в работе. Но, слава богу, всё обошлось хорошо, хоть я и волновался, как никогда наверное в жизни, особенно в самом начале испытаний. Готовился я серьёзно. Хоть в общих чертах материал был хорошо знаком, но с тех пор, когда о фильтрах приводилось рассказывать своим ученикам, прошли годы и многое позабылось. Пришлось, фактически, осваивать всё заново, а времени было два дня. Нужно было быть готовым ответить на любой, вопрос, в том числе и "на засыпку"- с подвохом. Смущало при подготовке одно - тема сложная и главное обширная. Как сжать материал темы до предела, до одного часа занятий и при этом разъяснить, чтобы всё было понято и ни один тип фильтра не упустить? Я решил не тратить время на рисунки на доске, а заготовить их на все типы фильтров на листах ватмана и заранее развесить.

Хорошо то, что хорошо кончается. Меня, приняли заведующим лаборатории электро-радиоизмерений и преподавателем одноимённого предмета. До меня заведовала лабораторией женщина со странной фамилией Закотяжкина. Не хочу ничего о ней сказать плохое, как о человеке, но в лаборатории творился полный хаос. Достаточно сказать, что ни один прибор, аппарат или агрегат не были полностью в исправном состоянии. Генераторы различных частот либо не работали полностью, либо были разрегулированы до такой степени, что с ними нельзя было проводить лабораторные работы. Всё сказанное особенно касалось осциллографов и электроизмерительных приборов. Спрашиваю: "Как же вы проводили лабораторные работы?"
 
"А вот так и проводили - был ответ, - Разве углядишь за всеми. Ломают, жгут, воруют лампочки колпачки, предохранители и другие детали." Я предполагал, что здесь будет значительно труднее работать, чем в полувоенном учреждении каким была Невельская мореходка, но чтобы было варварское отношение к оборудованию лабораторию, я не мог даже предположить.

Принимать, собственно в лаборатории было нечего - всё необходимо было списывать. Я сказал об этом председателю цикловой комиссии, на что она ответила: "Вы зачем к нам пришли? Чтобы работать или чтобы списывать оборудование?" Мне ничего не оставалось, как принять лабораторию такой, какая есть, не прощаться с тем, к чему так стремился, и наконец, достиг. Пока студенты были на уборке урожая в пригородном совхозе, я, засучив рукава, взялся за ремонт лабораторного оборудования.

По штату в лаборатории должен был быть лаборант, но такового не оказалось. На лаборанта никто не хотел устраиваться из-за низкого оклада. Решил из двух-трёх неработающих приборов по возможности собирать один работающий и полностью укомплектованный, отрегулированный и настроенный. Начал с самих "ходовых" приборов, необходимых при выполнении большинства лабораторных работ, с осциллографов. А самое первое, что я сделал - из всей кучи электроизмерительных приборов отобрал боле-менее пригодных к ремонту и отремонтировал, чтобы можно было проводить несколько первых работ по электроизмерениям.

Заодно из не подлежащих ремонту приборов подготовил несколько стендов для наглядности в обучении их устройства. Каждый стенд предназначался для отдельной системы, которая была разобрана на отдельные узлы и детали. Толкового лаборанта я так и не дождался. Правда приходили желающие из соображения немного подработать, но я их, сразу же после беседы, отсылал обратно. Это были случайные, ничего не знающие и не умеющие делать молодые люди, от которых не было бы никакой пользы, один счёт, что есть лаборант. Девушка хоть бы пыль с приборов вытирала, чистоту и порядок поддерживала, а что возьмешь с мальчика - осциллограф поднять с пола не в состоянии, чтобы поставить на специальный лабораторный стол. Будет только путаться под ногами. Ужасно не люблю, когда работаю, чтобы (когда) кто стоит за спиной и смотрит. Это раздражает и действует на нервы. И вообще не люблю неумех, не любящих труд.

24.

К сожалению, как я не доказывал, что мне необходимо сейчас подготовить лабораторию к проведению лабораторных работ, мне всё же пришлось на сколько дней съездить в Парголовский совхоз на уборку моркови. Тем не менее, к тому времени, как начались лабораторные работы после прохождения теории по теме, примерно треть необходимых приборов была отремонтирована и можно было проводить лабработы.

Но ещё на всю группу приборов не хватало исправных. На цикловой комиссии я доложил об этом. Было принято решение по выходу из создавшегося положения. Решили, в нарушение здравому смыслу, совмещать по две, три работы сразу. Скажем, одновременно в группе проводить лабораторные работы: резонанс токов, резонанс напряжений и измерение мощности, а затем меняться в следующий раз местами. Естественно, к лабораторным работам не приступали, пока не будет выдана теория на темы. Хуже всего дело обстояло с такими приборами как: шестиканальный осциллограф, генераторы СВЧ диапазона и частотомеры. Из пяти имеющихся в наличии частотомеров, удалось отремонтировать лишь три.

Два частотомера ремонту не подлежали, так как у них не было плат счёта времени. Видимо, утащили для часов те, кто в этом разбирался. Скорей всего кто-то постарался для директора техникума, у которого в кабинете стояли на пишущем столе самодельные электронные часы, которые в то время ещё были большой редкостью в магазинах. Наша промышленность только начале их выпускать. Поэтому специалисты умудрялись делать для своих начальников электронные часы из ворованных деталей и узлов. Вот и здесь, в порядке подхалимажа, угодили директору за счёт нормального учебного процесса.

Я предполагал чьих рук это и даже был уверен, но не пойман - не вор. Но я на цикловой комиссии дал понять, что к чему и отвечать за выведенные из строя совершенно новые частотомеры не собираюсь.

В помещении техникума был постоянно закрытый запасной выход. Случайно я узнал, то на лестнице нечто подобие склада. Я решил посмотреть (мне нужны были запчасти и радиодетали), что там есть хорошего для меня. Лестничная клетка была полностью завалена всякими списанными приборами, хотя среди них имелись почти новые, но уже "раскуроченные" приборы. Для меня это был настоящий кладезь, из которого я черпал необходимые детали для ремонта лабораторного оборудования. 

Видя такое количество списанных приборов, я решил тоже часть совершенно непригодного оборудования списать. Когда я, как материально ответственное лицо, ознакомился в бухгалтерии со стоимостью всех числящихся на мне приборов и оборудования, то оказалось это огромная сумма денег по тем временам. Один только частотомер стоил как машина, "Жигули" или "Волга" - семь тысяч рублей. Общая стоимость доходила до ста тысяч рублей. Мне за всю жизнь будет не расплатиться – подумалось - случись, недосчитаюсь хоть одного прибора. Это тебе не игрушки, дело не шуточное. Пока ещё было не поздно, я решил срочно провести инвентаризацию всего имущества лаборатории. Сначала я не хотел поднимать "шума" и решил проверить сам всё и сверить инвентарные и заводские номера с теми, которые числятся в бухгалтерии техникума. Результат оказался удручающим. Много оказалось нестыковок, когда заводской или инвентарный номер на приборе не соответствовал записи в бухгалтерских книгах. Некоторых приборов вообще было не найти, а некоторые приборы были "бесхозные", совершенно новенькие, но морально устаревшие. Пришлось собирать комиссию для проведения инвентаризации.

С горем пополам разобрались. Часть приборов мне удалось списать. Но всё же, надо признаться, я так и не избавился от постоянного чувстве страха, переживания, душевного беспокойства, преследовавших меня на протяжении всего периода работы в техникуме. Если бы не это обстоятельство, всё было бы хорошо. Работа мне нравилась - сам себе хозяин, дерзай, твори.

Дело с ремонтом успешно двигалось. Уже можно было проводить все работы необходимые по программе и обеспечивать всех приборами необходимыми для выполнения одной работ сразу всей группой. Были изготовлены необходимые наглядные пособия. Теперь появилась возможность приступить к ремонту таких узлов, как, например, переменного конденсатора (выпрямление, рихтовка погнутых пластин), вакуумметре и т.п.

Большинство преподавателей были женщины, которые хорошо владея теорией, совершенно не способны были отремонтировать прибор, поэтому то, что я из ничего сделал "конфетку" - неисправные приборы заработали - для них было чудом. Меня в глазе и за глаза называли кудесником, мастером с золотыми руками (скорее дело не в руках, а в голове), творящим чудеса. Меня хвалили на заседаниях цикловой комиссии, на заседаниях педсовета за то, что в короткий срок сумел обеспечить выполнение всех лабораторных работ в соответствии с учебной программой. И это впервые за многие годы, что подчёркивалось особо.

Обычно, как я узнал, больше половины лабораторных работ не выполнялось. Их заменяли уроками теории и, в лучшем случае, демонстрацией (неработающих) приборов и рассказом о назначении ручек, тумблеров, переключателей и т.д. Таскание приборов из лаборатории в аудитории на уроки - уже вошло в привычку, с которой мне пришлось вести борьбу. Я решил этому положить конец. Дело в том, что приборы сами по себе тяжелые и даже для двоих, с виду сильных, но еще физически не окрепших юношей, к тому же ещё неосторожных. Пока донесут прибор - со второго этажа на третий собьют об углы что-нибудь – всё, прибое нужно ремонтировать. На этой почве и начались у меня первые стычки с женским составом в цикловой комиссии. Дальше больше. С недопонимания, дело перешло к самому худшему, что только можно придумать в педагогической среде - к подстрекательству учащихся к неповиновению, настраивание их на враждебность по отношению ко мне.

Я никогда не мог предположить, что интеллигентные люди способны на такое. На сплетни, склоки и тому подобное. Действительно, от любви до ненависти - один шаг. Особенно заметно проявление недовольства мной началось после того, как я на педсовете предложил заработанные студентами за уборку урожая в совхозе деньги раздать самим студентам - каждому кто сколько заработал, а не перечислять их в "фонд Мира", как это предлагал директор техникума. Я выступил и сказал: "Почему собственно мы должны решать за студентов куда девать деньги заработанные ими? Какое мы имеем право распоряжаться чужими деньгами? Это равносильно воровству чужих денег. Учащиеся работали им и распоряжаться своим заработком. Давайте пригласим представителей от каждой группы, а лучше собрать общее собрание студентов и пусть сами решают, как им быть".

Можете себе представить, что тут было, какая буря поднялась в стакане воды, что хоть беги с педсовета. На меня глядели вытаращенными глазами, как на сумасшедшего. Зацыкали, зашипели, загудели. Как же так, я посмел выступить против мнения самого директора, против общепринятой нормы поведения, против решения парткома? Но почему-то про детей, про их нужды все забыли, а ведь кому, как не преподавателям было известно, что многим не то что тетрадей на не что было купить, но не было денег, чтобы в переменку покушать. Получилось у меня, как всегда - по работе, всё хорошо, мне нравится, я справляюсь. На работе, за любимым делом отдыхаю душой. А вот в отношениях с начальством - на ножах. Не могу быть спокойным, когда вижу несправедливость, непорядочность по отношению к подчинённым, и наступает момент, когда я не выдерживаюсь и срываюсь.
Но всё ещё впереди. А пока продолжается учебный год. Я продолжаю вертеться между работой в лаборатории и преподаванием теоретического курса. Кроме групп дневного обучения, ещё несколько групп вечерников, которым тоже необходимо и давать знания теории, и обеспечивать, руководить выполнением лабораторных работ. В перерывах между теоретическими занятиями домой было ехать нецелесообразно - далеко. Много времени уходит попусту и потом, пока приедешь, уже нужно возвращаться обратно. Я этом отношении было хорошо в Невельске – дом, где я жил был в десяти минутах ходьбы от мореходки. Отчитал первую пару лекций, а у тебя следующая пара только третья или четвёртая, свободно можно идти домой отдыхать, попить чайку. Здесь же, особенно если по расписанию имеются занятия у вечерников, приходилось быть в техникуме с утра до позднего вечера. Приезжал домой только переночевать.

25.

Как всегда, в любом учебном заведении, подавляющее число учащихся в группах - это сознательные, воспитанные, искренне желающие получить знания молодые люди. Они стремятся как можно лучше освоить свою будущую профессию. Но в каждой группе находятся несколько человек, которые обычно плохо успевают и плохо себя ведут. Но самое плохое, что стараются подорвать дисциплину остальных, мешают другим сосредоточиться, хорошо учиться.

Я был готов, что мне придется сталкиваться с нарушениями дисциплины, с разгильдяйством, но то, с чем мне пришлось столкнуться на деле превзошло все мои ожидания. То принесли в аудиторию гитару и пытались что-то бренчать во время лекции. Пришлось гитару отобрать и возвратить только после занятий. В другой раз, слышу за спиной играет музыка. Поворачиваюсь от доски - музыка прекращается. Спрашиваю: "У кого магнитофон?" Молчат, тишина. Попросил больше музыку не включать, не мешать остальным слушать материал. Только повернулся лицом к доске - снова включили музыку. Зная уже кто на что в группе способен, примерно, направляюсь к "подозреваемому" и вытаскиваю из под парты злополучный магнитофон. После подобных эксцессов нервы на пределе, но ни в коем случае этого нельзя никоим обрезом проявлять.

Ни нравоучениями - напрасная трата времени - ни, что ещё недопустимей, криком. Тогда считай твоя репутация, как педагога, пропала. Вас нарочно каждый раз будут " заводить" - выводить из себя, чтобы сорвать лекцию, занятие. Не предавая случаю особого значения, необходимо отвлечь внимание учащихся к теме занятий (можно даже пошутить), заинтересовать рассказом. В таких случаях поменьше гонору должно быть и побольше доброжелательности по отношению к добросовестным учащимся. Но к наглецам и откровенным лодырям никакой поблажки, необходимо быть последовательным и решительным.

Замечено, что плохо успевающие учащиеся способны, в первую очередь, и на правонарушения. Этот постулат в очередной раз подтвердился в моей группе. Один из таких студентов попался на краже из карманов и сумок преподавателей. Его застал с поличным, как говорится, директор техникума. Заглянул в преподавательскую комнату во время занятий, а там наш воришка залезает в карман пальто. В другой раз, и тоже плохо успевающий учащийся, организовал групповую драку. Оба были исключены из техникума. Срезу повысилась в группе и дисциплина и успеваемость.

26.

В нашем Радиоаппаратостроительном техникуме, как неверное и в других учебных заведениях города, было заведено дежурить по праздникам. В ночь с шестого на седьмое ноября меня назначили дежурить по техникуму. Другими словами, быть сторожем. Всю ночь я должен был находиться в кабинете директора, при включённом освещении, слушать телефонные звонки, периодически обходить все этажи техникума и проверять все ли в порядке в отношении пожарной безопасности, целостности пломб и замков.

Как показали дальнейшие события, такая предосторожность имела под собой почву. Дело в том, что в здание техникума, на второй этаж, можно было проникнуть через проём в стене из строящегося нового корпуса. Новое здание техникума уже было возведен под крышу и в нём производились отделочные работы. В следующем, семьдесят девятом, году, к началу занятий, корпус должен был вступить в строй действующих. Уже были распределены все помещения под аудитории и кабинете.

Во время моего дежурства, слава богу, ничего не произошло, но после праздника техникум обокрали. Досталось и моей лаборатории - были взломаны замки и украдены небольшие но дефицитные авометры, в том числе и два новейших, только недавно полученных Ц4313. Прихожу утром на работу, смотрю недалеко от прохода в строящийся корпус, что возле моей лаборатории, стоит посторонний мужчина. Дверь в лабораторию сломана и немного приоткрыта. Хорошо я не взялся за ручку - догадался в чём дело. Началось следствие. Ворами оказались две солдата-строителя, работавшие на стройке нового корпуса. Пропавшие приборы пришлось списать. От этого легче не стало. Без таких приборов наладчик аппаратуры, как без рук.

27.

Учебный год прошел как-то быстро, незаметно с точки зрения времени, чего нельзя сказать о насыщенности в работе. А может, именно, благодаря большой насыщенности, загруженности так быстро и пролетело время. Кроме того, что мне все-таки удалось отремонтировать большинство приборов и лабораторного оборудования и тем самим обеспечить выполнение двадцати одной лабораторной работы, мне приходилось самому готовиться к каждому теоретическому уроку, конспектировать материал, готовить лабораторию к проведению той или другой лабораторной работы, что было связанно со снятием со столов одного оборудования (ненужного, но занимающего место) и установкой и подсоединением другого, необходимого по данной теме.

Хотя свободного времени было мало, приходилось выкраивать время и для живописи, для шахмат, зимой для катания на лыжах в Кавголово, летом - для собирания грибов. Конечно же этим в основном приходилось заниматься по выходным дням. Только за последних два года мне удалось написать одиннадцать работ маслом, не считая зарисовок и набросков, сделанных ручкой и акварелью. Кроме названных моих увлечений нужно ещё назвать увлечение фотографией. Надо сказать, что все эти годы, как мы стали жить в Ленинграде, особенно в летний период, к нам в гости постоянно кто-нибудь приезжал. Бывало приезжали сразу по две семьи. Мне приходилось, каждый раз в такие случаях быть им гидом - водить и возить по городу и в замечательные наши пригороды. Конечно же фотоаппарат в таких случаях необходимый спутник. Что ещё может быть лучше, как не фотография на память о такой красоте. Только благодаря постоянным нашим гостьям мне каждый год приходилось по несколько раз бывать в различных ленинградских музеях, особенно часто приходилось бывать в таких музеях как Русский, Эрмитаж, Исаакиевский собор, Екатерининский дворец, Петергофский дворец и Китайский дворец. Помимо этого, я систематически, стараясь не пропустить и посещать художественные выставки в Центральном выставочном зале (в манеже), в зале на Герцена тридцать восемь (в союзе художников), в Академии художеств и др.

28.

Когда в семьдесят пятом году наша семья приехала в Ленинград, то "Выборгская" линия метро доходила только до станции "Лесная" и первое время проезд до центра города был затруднителен. В конце семьдесят седьмого открылась станция "Гражданский проспект" и до Центра стало возможным добираться за полчаса. За два каких-то года только на одной линии метро строилось и вводилось в эксплуатацию четыре станции. Строилось всего очень много. Фактически, считай, две третьих города были выстроены на моих глазах, не говоря уже о метрополитене, первые несколько станций которого, были открыты совсем недавно, в пятьдесят пятом году. А сколько спортивных сооружений, различных учреждений, жилых микрорайонов и прочего было построено за сравнительно небольшой отрезок времени в историческом измерении, что просто диву даешься.
 
Так как своей дачи у нас нет, то каждую весну, в мае, нам с Любой приходилось решать дилемму летнего отдыха нашего сына. Приходилось доставать путёвки в пионерлагеря на предприятиях, где нам приходилось в тот или другой год работать. Получить путёвку в те годы не представляло труда. Чаще нам удавалось приобрести сразу две путёвки на разные смены и в разных лагерях. Но вот в семьдесят девятом году путёвку в пионерлагерь мне удалось выхлопотать с великим трудом. Дело в том, что пионерлагерь (в посёлке Юкки) принадлежал заводу телефонно-телеграфной аппаратуры "Красный пролетарий", а не техникуму, хотя техникум как бы от завода и кадры готовит в основном для него. Я воспользовался этим обстоятельством и добился путёвки, хотя, в первую очередь, давали путёвки "своим".  В этом большую помощь оказал мне председатель нашего профсоюза. Незадолго до этого он обратился ко мне с просьбой отремонтировать и запустить звукоусиливающую аппаратуру для актового зала, где обычно по вечерам проводились танцы и другие мероприятия для отдыха учащихся. Я взялся за это и сделал, теперь он мне помог.

29.

Начался новый учебный год, как и положено, с первого сентября, но уже после недели занятий все учащиеся и преподаватели техникума должны были являться с утра в Парголово на совхозные поля для уборки урожая. Являлись-то все добросовестно, а вот работали одни студенты и служащие. Преподаватели же стояли по два, три, беседуя между собой, ходили с важным видом, отдавая какие-то команды, без которых можно было обходиться. Словом делали вид, что заняты важным делом. Мне стыдно было за обоих коллег. Поэтому я неоднократно пытался, в тактичной форме, то одним, то другим, объяснить, что это аморально, некрасиво, нечестно, наконец. Коль нас прислали сюда, то мы все здесь равны и должны не командовать, а работать, примером воспитывать молодёжь. Командовать здесь есть кому. Совхозный бригадир - специалист своего дела, он даст задание и подскажет что и как необходимо делать. Другое дело если вы не хотите работать, но тогда отойдите в сторону, не стойте над душой, не мешайте другим спокойно работать, а можете и вовсе уйти по домам, всё равно от вас здесь толку никакого.

Так или, примерно, так я пытался воздействовать на совесть "педагогов", но все мои доводы были тщетны. Лишь отдельные из преподавателей после этого, как бы стыдясь, нехотя иногда пытались сгибать свои спины помогая отстающим.
И вот, когда совхозная эпопея кончилась - убрали с горем пополам урожай, снова начались занятия. В фойе, на втором этаже, появились стенды с фотографиями, на которых были сфотографированы в основном бездельники - преподаватели, якобы работающие вместе со студентами. На одной они сидят на корточках и выдёргивают морковь, на другой - носят ящики с морковью и так далее. Такого циничного очковтирательства я ещё не видел. Далее стенды с передовиками, с лучшими группами во главе всё тех же бездельников.
 
А затем был педсовет, на котором подводились итоги работе в совхозе, награждались "лучшие" работники ценными грамотами и подарками, купленными на деньги заработанные студентами. Я вкалывал наравне со студентами, работал рядом. Иногда от работы внаклонку даже кровь шла из носа. Но награждали не тех кто работал, а тех кто строил из себя руководителей, а по сути были надзирателями над рабами. С такой несправедливостью я не мог смириться, взял слово и высказал обо всём своё мнение, надеясь при этом, что хоть в будущем этого не будет, не должно такого быть. Это позор для педагогики. Я сказал, в заключение - мы учим молодое поколение одному, говорим им красивые слова о трудолюбии, о равенстве, о честности и справедливости, а на деле молодёжь видит наше лицемерие, ложь - обратную сторону медали. Как после этого они должны относиться к нам, своим воспитателям и учителям? Не все были согласны с моими доводами, поэтому, как только я закончил говорить на меня набросились с упрёками, что я оторвался от дружного и сплочённого, богатого своими лучшими традициями коллектива, незаслуженно обливаю его грязью, очерняю, стремлюсь опорочить и так далее, что я противопоставляю себя целому коллективу. Одним словом, на меня лился рекой набор заученных слов, но ни одного слова по существу не было сказано. Кто-то, в своем выступлении, даже предложил уволить меня с работы, как не умеющего работать в коллективе, идущего в разрез с его мнение не желающего подчиняться его решениям. Мне был объявлен негласный бойкот. Решили меня перевоспитать в своём духе. Но не все были не согласны с моими обвинениями. Многие преподаватели, я понял это после педсовета, в душе меня поддерживали. Наоборот, после педсовета мой авторитет, особенно среди студентов резко повысился. Это я чувствовал по их поведению, по приветливым улыбкам при встрече. Шило в мешке не утаишь, рано или поздно все, что происходит и о чём говорят на педсовете, становится достоянием гласности среди учащихся.


(продолжение следует)