Филиппов

2001 год, второй курс обучения на Факультете Военного Образования Санкт-Петербургского Института Точной Механики и Оптики (ИТМО).
 
Офицеры-преподаватели от ВМФ тщетно пытаются адаптировать нашу учебную группу студентов-разгильдяев под специалистов в области морской артиллерии. Дисциплина у нас совершенно отсутствует, знаний – никаких, но зато все с гонором: «Мы, да МЫ! О-го-го! А-за-за…»
 
Преподы, правда, тоже калачики тертые. Дурь из наших голов они вытравливали и выбивали весьма методично. Ничего удивительного, ведь все офицеры были действующими, а потому с м*д*ками разными часто встречались и воспитательно-принудительный опыт имели бесконечно-огромный.
 
На одном преподавателе мне бы хотелось остановиться отдельно.

Поначалу мы вообще его не замечали. Небольшого роста, худощавый и невзрачный, в старенькой заношенной форме с потрепанными погонами, очень вежливый и крайне молчаливый каптри никакого впечатления на нас не производил. Он всегда был чем-то занят, на глупости не разменивался, к нам не придирался.

Ситуация изменилась в корне, когда этот человек пришел к нам проводить свое первое занятие. Как-то совершенно незаметно он появился на профессорской трибунке и просто сказал: «Здравствуйте!». Студенческий гвалт стих так, как будто кто-то невидимый повернул ручку громкости огромного репродуктора против часовой стрелки. Мы уставились на незнакомого офицера, а он, в свою очередь, окинул нас быстрым проницательным взором. За тихим, спокойным и размеренным голосом скрывалась какая-то сила. На неё нельзя было посмотреть, её невозможно было потрогать или попробовать на вкус – только почувствовать. Филиппов Андрей Владимирович – именно так звали нашего нового преподавателя – никогда ни на кого не кричал, никого не распекал и не ругал, но его все слушали.

Его занятия не пропускали и на них не спали, хотя иногда очень хотелось. Предмет, который читал Филиппов, был зубодробителен. Это была сложная теория прохождения электрического сигнала по различным цепям с неминуемым преобразованием упомянутого сигнала в самые причудливые формы. Даже у матерых зубров жанра далеко не всегда обычные 220 В, 50 Гц принимали пилообразный/ прямоугольный вид.

Экзамен это, как ни крути, большая лотерея. Кому-то обязательно чуточку повезет, а кому-то нет. Один парнишка бодро вытянул билет – и ахнул! С небольшого клочка бумаги, извиваясь, ухмыляясь, подмигивая и подпрыгивая, на него смотрело то самое… пилообразное.

Разумеется, Андрей Владимирович входил в состав суровой экзекуционной комиссии. В одно мгновение он оказался рядом с опешившим студентом. По стене зашуршали огромные электрические схемы, а в руках экзаменатора появилась обычная шариковая ручка, закрытая колпачком. Сражение шло минут двадцать, не меньше. В конце-концов, парень вышел из аудитории со щитом и окрыленный новыми знаниями. Ведь, экзамен – неотъемлемая часть процесса обучения…

Отмечу, что кроме своей основной дисциплины, Филиппов прекрасно владел вопросами кораблестроения, кораблевождения, боевого применения артиллерии и минно-торпедного оружия.

Немного позднее, на моих изумленных глазах при помощи паяльника, иголки и нехитрого припоя, мой герой лихо запаял контакт на микросхеме собственного сотового телефона. После проведенной операции аппарат был собран и исправно работал. Любая техника, попадавшая к нему в руки, чудесным образом оживала и начинала приносить пользу.

Постепенно перед нами из маленькой незаметной мышки открывался блестящий военно-морской офицер советской закалки. Форма сидела на нем как влитая, а звезды на черных погонах с золотыми просветами приобрели немного таинственный отблеск. Точно таким же тихим светом лучились ордена на парадном кителе моего любимого деда.

Уже в новом звании капитана второго ранга Филиппов был направлен в качестве нашего непосредственного начальника на военные сборы, проходившие в славном городе Кронштадте.

Меня всегда поражала его уникальная манера общения. Не важно, сколько человек стояло перед ним: 30, 150 или 300. Командного голоса у этого офицера, в классической форме понимания данного термина, не было. Он даже не пытался командовать. Скорее, его речь сводилась к разговору. К беседе с подчиненными, в ходе которой достигались определенные договоренности. Всё это происходило очень быстро и совершенно естественно. Отношение к нам было именно товарищеским. Но каждый из нас понимал, что перед нами, безусловно старший, опытный и мудрый товарищ.

Когда самому мне пришлось носить погоны, в различных щекотливых ситуациях я мысленно обращался именно к образу Андрея Владимировича. Анализируя его преподавательский и жизненный опыт, вспоминая его подход к делу, я неизменно приходил к правильным решениям.

Даже сейчас, когда и студенчество, и служба остались далеко за кормой, память об этом чудесном человеке хотя и не часто, но все-таки дает мне маленькие, но очень ценные подсказки.

03.09.2015 г.


Рецензии