Сказание о неотвратимом наказании

СКАЗАНИЕ О НЕОТВРАТИМОМ НАКАЗАНИИ
 Когда, боровшийся с колорадским жуком, Егор Степанович увидел как огромный кобелюка, почти у ограды его двора, раздевает молоденькую учительницу, отрывая от её одеяния по доброму лоскуту, он забыл  о своей неразгибающейся пояснице и метнулся в дом за ружьём.
Первый выстрел, прямо с крыльца, вверх, а второй по убегавшему кобелю.
После этого, вместе с бабой Фросей, стал "реанимировать" перепуганную    Валентину Викторовну и остатки её гардероба. - Рядовое, в общем то, событие в нашей деревенской жизни, - ведь не съел же её дальний родственник степного хищника. И говорить об этом не стоило бы, если бы...
Если бы кобелюка не был частной собственностью местного почти олигарха. Тоже Егора, но ещё и Васильевича.
Так вот, добежал кобелюка до ворот хозяйской крепости, рухнул со всех четырёх на тротуарную плитку и принялся облизывать свой окровавленный зад. Всё это происходило на глазах Егора Васильевича, выскочившего из светлицы на  звуки канонады
Ярости Егора Васильевича не было предела. Он тут же, подгоняемый всеми эмоциями глубоко оскорблённого человека, в сопровождении самых изысканных выражений в неподдающихся измерению децибелах, помчался к жестокому спасителю народного образования.
Но его подвели его же децибелы, оповестившие стрелка о приближавшейся угрозе жизни трёх пожилых людей. Именно по этой, чисто эмоциональной, причине на доселе гостеприимном крыльце, вместо хлеба с солью, олигарха встретила старая тульская двустволка, направленная прямо в орущую пропасть олигарховой пасти, которая тут же смиренно захлопнулась.
Дальше можно было бы не продолжать, если бы не, состоявшийся через неделю, показателный  суд над злостным нарушителем закона о защите животных и бродячих собак.
Это было что-то!
Сначала молодой прокурор, у которого, вместо черного Бумера, был, пока ещё,  доставшийся от отца, старенький "Москвич", пропел хвалу пострадашей стороне и предал анафеме поступок злодея и его самого. Потом активистка из стаи, простите, Общества по защите здоровья и жизни животных, так увлеклсь  гиперболизацией достоинств пострадавшей стороны, что судья не выдержал и попросил уточнить, не относит ли она самого уважаемого Георгия Васильевича к миру животных? На что защитница животного мира ответила, что Георгий Васильевич имеет к животным самое непосредственное отношение. После этих слов Георгий Васильевич тоже не сдержался.
- Ты чё несёшь, дура? Я за что отвалил тебе "штуку"?  Дело говори!
Эту реплику все присутствующие дружно не услышали и "дура" продолжила  монолог.
- Я в том смысле, что Георгий Васильевич с любовью относится к своим животным. Он не пожалел средств на лечение пострадавшей собачки, он сам лично, на свих руках нёс её...
Судья пресёк вдохновенную оду пострадавшей стороне. и на этом можно было бы закончить это сказание. Если бы не приговор.
А приговор был такой: за превышение пределов необходимой обороны год условно. Ведь после выстрела в воздух, кобель никому уже не угрожал.  В дополнение, -  компенсация материального и морального ущерба. В сумме не кругленькой, а, скорее, овальненькой. Похожей на четыре разинутых от удивления рта.
После оглашения справедливого приговора, присутствовавшие на заседании суда зеваки ожидали. что сейчас почти олигарх поднимется и заявит о прощении невольного греха ветерана-тёзки, защитившего здоровье, а может и жизнь, пожилой учительницы. Но почему-то этого не произошло и все разошлись. Кто горевать. кто в тесной компании отмечать победу.
Таким образом. все точки в законе и человеческих отношениях были тщательно расставлены по местам и можно бы на этом и закончить эту смешную историю. Если бы через месяц  не выздоровел наш клыкастый герой. И если бы достойного господина судью черти не понесли по той же улице, где имела обыкновение греться на солнышке движимая собственность Георгия Васильевича.
И, словно для того, чтобы не нарушить  закон детективного жанра,- шлёпал  в непосредственной близости от огорода осужденного деда Егора.
Поскольку выздоровевший кобель не присутствовал на судебном разбирательстве, он не мог знать, кого подал ему долгожданный случай. И лишь по этой, легко объяснимой, причине, всей мощью отдохнувшей ярости навалился на изворотливого  судью. Но тяжёлый портфель из прочной кожи южно-американского буйвола и отличная память несколько остужали его горячий темперамент.  Сражаясь с неожиданной напастью, судья не заметил прибежавшего на его вопли деда Егора. Разумеется, - с ружьём.
-Да стреляй же, ради Бога, старый чёрт! Загрызёт же!
- Не могу, ваша честь. Как бы превышения пределов необходимой обороны не вышло.
- Какие "пределы"?  Это же собака! Пошёл вон, дурак!
-  Могу и уйти, я не гордый.
- Да я не тебе! Фу! Фу, (нецензурна тирада, не содержащаяся в статьях Уголовного кодекса) Стреляй же!
- Не могу. Ещё раз припаяешь мне "пределы".
- Ой! Ты что, не видишь, что я уже без штанов? (Нецензурное обвинение в адрес нападающего кобеля)
- Мне и первую компенсацию нечем выплачивать. А ты мне ещё одну вмандячишь.
- Ой! Пошёл вон! Не вмандячу! (Впервые судья употребил незнакомое слово, возможно даже, бранное). Да убей же ты этого гада!   А я... пошёл вон! пере...  пересмот... пересмотрю... Слово даю! Вон, мерзкая псина!
- Ну, коли так, то воздам я ему по заслугам, - мудро признёс дед Егор и первым выстрелом обратил пса в бегство, а вторым уложил, как миленького. Тот и не дрыгнулся.
В несколько облагороженном бабкой Фросей одеянии, в новых дедовых брюках, болтающихся на  его чести. как на тощем манекене, судья направился к дому местного олигарха, которого, скорее всего, не было дома. Иначе он снова бы прибежал на звуки дедовой канонады.
"Дело" о превышении пределов необходимой обороны ещё не шевелили.
    ***