Женские мечты о дальних странах. Глава IV

1995, февраль — август

В плохо отапливаемом, сыром помещении забегаловки потерянные, угрюмые люди в шапках и зимних пальто-куртках за ободранными столами некрасиво поедали сосиски в кетчупе. От их тяжелого дыхания под низким потолком густел пар, оседал на маленьких оконцах ледяной плесенью в палец толщиной. Они мрачно косились в дребезжащий телевизор, по которому передавали неутешительные новости о боях в Чечне. Кадры с окровавленными солдатами сменялись видами разрушенных улиц. Чебаков сидел в углу и выглядел бородатым среднестатистическим гражданином, ничем не приметным. Он мелкими редкими глотками отхлёбывал кофейный напиток — скорее грел о горячий стакан руки, читал книжицу на английском языке — технический справочник «Кирпичный мини-завод».

Хлопнув хлипкой дверью, в забегаловку зашел молодой парень — по виду студент. Оглядевшись, он нашел взглядом Чебакова, подсел к нему.
— Здравствуйте, Василий Сергеевич. Неужели это можно пить?
Чебаков убрал книгу, едва кивнул, приветствуя студента.
— Можно. Принес?
— Сейчас, согреюсь немного. Ну и холод. — Какое-то время студент смотрел на экран телевизора, где полыхал огнем город. — Кому это надо?
— Поезжай спроси, заодно согреешься.
Студент ухмыльнулся, произнес с гордостью:
— Шутите? Чтобы сапожник и без сапог. Я себе такие ксивы сделал. — Он глянул на соседний столик, за которым беззубый дед мял во рту сосиску. — Вот этого пенсионера скорее заберут в армию, а не меня. Кстати, если кому-то из ваших нужен белый билет... Сейчас самый ходовой товар, время такое...
Чебаков перебил:
— Я тебе сказал, что мне нужно.
— Да я принес — не вопрос.
— А чего тянешь — думаешь, не поднять ли цену?
Студент достал из кармана диплом и трудовую книжку, протянул их Чебакову, потом подул на свои ладони, потер их.
— Если честно, то да. Сами понимаете — инфляция. Мне этот ваш Актюбинск знаете как дался. Печать, имя ректора и декана — все аутентично, как говорится. Легче было бы сделать МГУ или академию Генштаба. Бланк диплома настоящий, советский.
Чебаков внимательно изучил документы на имя Гаврилова Василия Сергеевича. Студент суетливо вертелся на стуле.
— Все, как просили. В восемьдесят восьмом закончили экономический факультет Актюбинского университета. Работали на Актюбинском ДСК, потом — в кооперативе. Все настоящее, никто не усомнится. Да и кто поедет в этот Актюбинск проверять? На это весь расчет, да?
Чебаков не ответил, остался доволен документами, убрал их в карман куртки. Из другого кармана он неспешно достал портмоне, вынул деньги, отдал студенту. Тот их быстро пересчитал, улыбнулся.
— Спасибо. Если вам что нужно еще, обращайтесь. Подумайте насчет белого билета. Время такое. Может, племяннику на день рождения, другу на свадьбу. — Парень подался вперед, зашептал, давая понять, что рассказывает об этом по секрету: — Я в городской администрации двум начальникам высшее образование сделал.
Чебаков встал из-за стола и сказал тоже шепотом:
— Знаешь, что погубит твой бизнес? Много болтаешь.

В переполненном междугороднем автобусе Чебаков сидел у окна, за которым тянулся унылый зимний ландшафт — средняя полоса России. Мелькнул дорожный указатель — «Березняковский район». Автобус натужно урчал, то и дело сбавлял скорость, чтобы преодолеть колдобины. Пассажиры с хмурыми лицами старались не смотреть на ближних, чтобы лишний раз не раздражаться. Недалеко от места, где сидел Чебаков, полная женщина, стоявшая в проходе, затеяла скандал с подвыпившим мужиком:
— Что ты на меня валишься, пьянь проклятая! Нажрутся, а лезут в автобус вместе с людями.
Мужика звали Валентином Анатольевичем, и он был в достаточно бодром настроении, чтобы огрызнуться:
— На своего ори, если есть! Я не на твои пью.
— Еще бы ты на мои пил, убила бы давно!
— И скольких уже убила? Киллер! Терминатор! Годзилла!
— Да я тебе, чебурашка!..
Она попыталась толкнуть его, но руки были заняты тяжелыми пакетами. Чебаков взял свой рюкзак, поднялся и предложил женщине сесть на его место. Она тут же бесцеремонно протиснулась к окну, плюхнулась на сиденье, водрузила себе на колени пакеты, гневно глянула на Чебакова.
— А раньше не мог уступить?! Полдороги на ногах простояла.
Чебаков не ответил, только едва улыбнулся, стал продвигаться ближе к водителю. Женщина крикнула ему вдогонку:
— Чо ты лыбишься?! Только и уступят, когда им выходить. Зла на вас не хватает.
Вадим встал рядом с водителем.
— Еще долго до поселка Комсомольский?
Тот ответил не сразу и сквозь зубы:
— Еще долго.
Страна прочно увязла в нищете и ненависти. Вчерашние хорошие соседи, лучшие друзья, добрые родственники и просто очень порядочные граждане торопились стать непримиримыми врагами.

Автобус затормозил у поселковой автостанции. Среди прочих пассажиров из него вышли Валентин Анатольевич и Чебаков. Вадим оглянулся — кого бы спросить, Валентин — тут как тут:
— Ты чего, борода... турист? Может, сразу в пивнарь — снимем стресс? А то эта злая баба весь настрой испортила.
— А где контора?
— А чего там делать? Вся власть теперь - в пивнаре. Кто торгует пивом, тот и правит. Я тебе за литр любую экскурсию проведу. Я тут абориген.

Вениамин Вениаминович Баранов, мелкого чиновного вида серая мышь лет пятидесяти, положил на стол диплом, взял трудовую книжку, пролистал, посмотрел на Чебакова долгим взглядом.
— Значит, Гаврилов Василий Сергеевич... уехал из Актюбинска в Россию, из Казахстана на историческую, так сказать, родину. Правильно я понял?
— Правильно.
— Ну а в чем прикол, как говорит моя дочь?
— Почему я приехал именно к вам?
— Все отсюда, а ты сюда.
— Останусь только в том случае, если мы с вами договоримся. У меня есть предложение.
— Интересно. Но ты в курсе, что у нас нищий район, нищая контора, зарплату не платим годами? В качестве жилья могу предложить только комнату в общаге по соседству с алкашами. Никаких удобств, прописка временная. Проживешь неделю, и Актюбинск тебе покажется Парижем...
Чебаков выдержал паузу, ожидая, когда Баранов будет готов слушать.
— До шестьдесят первого года у вас здесь работал кирпичный завод. Когда-то он был известен на всю Россию. Из местного кирпича в Питере и Москве целые улицы были построены.
Баранов подхватил, в его голосе зазвучала ирония:
— Правильно. А до тридцать пятого года наш Комсомольский назывался Николаевским. Почувствуй разницу, как говорится... Видел рекламу?
— Это значит: разговор окончен?
Баранов недовольно крякнул — не привык, чтобы его одергивали.
— Ну, валяй!
Свой план Чебаков изложил сухим тоном:
— Местный завод закрыли, потому что в Березняках стали выпускать силикатный кирпич. Дешево и много. Такие были потребности — дома для пролетариата. И теперь мы тоже на пороге строительного бума. Только те, у кого деньги, не хотят жить в силикатных стенах — вредно для здоровья. А знаменитая николаевская глина по-прежнему здесь. Наш кирпич — экологически чистый продукт — для загородных вилл, особняков, дворцов и тому подобного...
Лицо начальника скисло от скепсиса.
— Наш кирпич. Какой наш кирпич?! Ты, парень, фантазер! Наш кирпич. Мне окна в конторе застеклить не на что.
Чебаков продолжил, не обращая внимания на это замечание:
— Создадим акционерное общество. Третья часть акций — поселку, третья — лично вам, последняя треть — лично мне. Вы передаете нашему АО производственный корпус, пару тракторов, грузовик. У вас ведь сегодня все простаивает и рушится. Вы передаете нашему АО право на разработку глины и песка. Я обеспечиваю кредит и поставку современного оборудования. И я же — ради общей пользы — становлюсь директором производства АО «Николаевский кирпич». До революции это был известный бренд. Как видите, я посидел в библиотеке, прежде чем сюда приехать.

Баранов кашлянул, посмотрел на Чебакова новыми глазами - крайне заинтересованно: запахло деньгами. Снова заглянул в документы, чтобы запомнить имя-отчество.
— А ты, Василий Сергеевич, насчет кредита уверен? Есть надежные знакомые?
— Нет. Но я, Вениамин Вениаминович, составлю бизнес-план, все нарисую, все объясню. Будет очень убедительно. А пока вы устроите меня здесь экономистом, дадите жилье в вашей общаге и временную прописку. Если что-то не состыкуется и к лету мы ничего не добьемся, вы меня просто уволите. Зарплату экономиста даже не обсуждаем: вы ее все равно не платите.

В морозных, неуютных сумерках с пакетом в руках Чебаков шел поселковой улицей, под ногами хрустел снег. Он остановился возле общежития, длинного бревенчатого барака, - из заиндевелых окон неслись пьяные возгласы и похабная песня. Поднялся на скрипучее крыльцо. В узком холле к углу прижался старый письменный стол, за ним сидела пожилая женщина-комендант. Увидев Вадима, она дружелюбно улыбнулась.
— Ну что, ознакомились с окрестностями?
— Вроде того.
— А где ужинали?
— Нигде. Купил вот кефир и булку.
Чебаков намеревался побыстрее пройти мимо, но женщине захотелось с ним поговорить — все же новый человек.
— Постойте-ка. Скажу вам по секрету, — она перешла на доверительный полушепот, — уж не знаю, на сколько вы в поселке задержитесь... но вам бы лучше снять у кого полдома. Вот вы на ужин кефир купили, а здесь даже завтракать без самогона не садятся. Я и сама-то в этой общаге только потому, что хата моя сгорела. Витамин Витаминыч пожалел — дал комнату, при условии что буду работать комендантом. А так бы - ни за что...
В глубине коридора громко зазвучали музыка и женский смех.
— Слышите? И скоро их не успокоишь. А вы, если что, обращайтесь. Может, вам электрический чайник понадобится...
— Хорошо, спасибо.
Он пошел по узкому коридору, навстречу ему — рикошетом от стены к стене — засеменил мужичонка. Из распахнутой двери вслед мужичонке крикнула потрепанная блондинка:
— Возьми у нее литр в долг, чтобы два раза не бегать! Скажи, бабки через неделю отдам, пусть не жопится. — Блондинка переключила внимание на Чебакова, в голосе появились игривые нотки: — Здрасьте! А вы теперь тут жить будете?
— Наверное.
— Надо же. Какой интересный мужчина! Бабы, чур он мой!
На ее реплику из комнаты появилось еще несколько взлохмаченных голов, пьяных физиономий. Чебаков поспешил открыть свою дверь и пройти внутрь.

В полумраке комнатушки с окном без штор и занавесок он скинул куртку, достал из пакета только что купленный маленький ночничок, вкрутил лампу, прикрепил к спинке железной кровати, включил в розетку - осветил шесть квадратных метров с койкой, тумбочкой и шкафом без дверок. Вместо люстры с потолка свисал обрывок провода. Вадим сдернул с кровати покрывало и занавесил им окно. Потом застелил бугристый матрас бельем и лег не раздеваясь. Из рюкзака он вынул карту-книжку Владимирской области, раскрыл ее на той странице, где в качестве закладки лежал листок бумаги, который он завел еще на Украине. Листок был весь испещрен записями. Слова соединялись стрелками. «Галина Михайловна Воронина». «Познакомились в кафе “Индиго” 4 мая, 1993. В кафе пригласил Леша М. Случайно?» «Березняки?» Чебаков перевел взгляд на карту — поселок Комсомольский находился в непосредственной близости к городу Березняки. Вадим закрыл карту, закрыл глаза, и в его воображении возникли картинки, которые так не вязались с его теперешним местопребыванием...

На фоне заходящего солнца по морю летит яхта. На палубе Галина - смуглое красивое тело, едва прикрытое бикини. Ветер треплет ее волосы; прищурившись, она смотрит за горизонт. На ее губах - нежная улыбка. И это видение длится, длится... пока резкий стук не заставляет ее вздрогнуть и обернуться.

Чебаков открыл глаза. Стук в дверь разбудил его. Вадим посмотрел на часы — заполночь. Вслед за очередным стуком раздался пьяный мужской голос:
— Эй! Сосед, ты чо, спишь что ли?! Время еще детское. Вставай! Тут одна хорошая баба с тобой познакомиться хочет! Можешь ты успокоить бабу или нет?!
Чебаков огляделся, ища, чем бы таким вооружиться. Но тут в коридоре раздался другой голос — женщины-коменданта.
— Ты чего тарабанишь, пьяная морда! Залил глаза, людям спать не даешь!
— А чо он не открывает?! Новый сосед должен выставляться. Если, конечно, хочет тут мирно жить. Где пол-литра?!
В голосе коменданта послышался нешуточный напор:
— Не тебе решать, кому тут жить, а кому нет. Смотри, как бы Витамин Витаминыч тебя самого отсюда не выставил! Ты, может, пьяная морда, не знаешь, что человек будет у нас экономистом работать. Равняешь на себя!
— Каким еще экономистом?! Уже доэкономили — дальше некуда!
— И чтобы тихо тут!
Было слышно, как дебошир отошел от двери и огрызнулся уже издали:
— А Витамином ты меня не пугай! Пускай сначала бабки выплатит, а потом выставляет! А то развелись на нашу голову, экономисты хреновы!
Стало понятно, что инцидент исчерпан — вставать не придется. Чебаков устало вздохнул и выключил ночник. В наступившей тишине зазвучал вкрадчивый голос Гали: «Вадик, зачем тебе это надо?»
Чебаков зевнул.
— Не успел я поселиться, а ты уже здесь. Хочешь знать зачем? … Заработать денег, вернуть долги, вернуть свое имя, вернуть свободу. А потом... я вас найду.
«Как страшно, — она посмеялась. — Вадик, милый, и что ты будешь с нами делать?»
— Какой я тебе милый? Я не Вадик. Я — Вася Гаврилов. На долгие годы.
«Вася, который живет в дерьме».
— Это большой вопрос, кто из нас в дерьме. Даже если ты сейчас у самого синего моря. Не мешай спать, завтра много дел.

Конечно, Чебаков сознавал, что подобные разговоры с призраком могут однажды довести его до помешательства. Хорошо бы выбросить Галю из головы, но ведь он так много думал о ней исключительно по необходимости – в надежде обнаружить след, по которому можно пойти. Когда, расставшись в аэропорту с Томой и Прошей, он приехал во Владимир и прожил там больше месяца, то хотя бы раз в день обязательно встречал девушку, которая в первые секунды казалась ему Галей. Иногда это наваждение не отпускало — Галин образ, каким он хранил его в памяти, сливался с образом встреченной девушки. «Да ведь это она и есть! Это — Галя!» И он преследовал ее, пока незнакомка, удивленная, а то и напуганная, не возвращала его к реальности каким-нибудь резким движением или словом. Похожая метаморфоза происходила и с Галиным голосом — днями он забывал его и начинал озираться: не она ли там разговаривает? Но по ночам во сне он снова слышал именно ее. И тогда он выписал себе правильный рецепт - с такой скользкой потусторонней тварью надо быть ироничным и улыбчивым.

*

В кабинет к Олегу Васильевичу зашел Виталий Иванович. Шипулин выглядел возбужденным. Босс просматривал какие-то документы.
— Олег Васильевич, сегодня был звонок из Зарайска.
Плетнев не спешил отрываться от бумаг.
— А что у нас в Зарайске?
— Дед и бабка.
Олег Васильевич глянул поверх очков на начальника службы безопасности — не сошел ли тот с ума. Виталий Иванович поспешил с пояснениями:
— Дед и бабка Чебакова. Я вам докладывал: я заплатил их соседям, чтобы тайком сообщили, если что. Так вот они сегодня позвонили. Бабка им призналась, что Вадик, мол, жив. У себя в почтовом ящике она две недели назад нашла конверт с деньгами.
У босса похолодели глаза.
— Что еще в конверте, что на конверте, сколько денег?
— Бабка сказала, что денег не очень много, но это и неважно, главное, что жив. Конверт чистый — значит, сам бросил в ящик. Никаких других вложений нет. Я уже отправил туда Витьку.
Олег Васильевич помолчал с полминуты.
— Это пустое. Нашего бегунка там уже нет. Вернулся из-за границы?
— Может, нам это... взять стариков?
— И чего?
— Передадим ему наши условия: если не появишься, бабушку с дедушкой больше не увидишь.
— Куда передадим? И что будем делать со стариками? Крутить руки? Утюгом жечь?
— Поселим где-нибудь на время.
— А если он еще полгода не объявится? Стариков не трогать. Во всяком случае, не сейчас. Как думаешь, что у него теперь по плану?
— Опять лечь на дно...
— После того как Вадик проведал бабушку, я думаю, он станет искать девушку. Он ведь был настырный и не простит тем, кто его кинул. Откуда родом была эта сучка?..
— Галя. Якобы из Березняков. Но мы ее там не нашли.
Олег Васильевич снова задумался.
— Но Вадик ведь тоже был уверен, что она оттуда. Значит, непременно туда поедет.
— Может, он знает адрес?
— Вряд ли. Она ведь его обманывала. А если и был адрес, то не тот. Потому что этой сучки в Березняках вообще нет. Так?
— Это точно, всех перебрали.
— Чтобы это понять, ему потребуется время. Пусть Витька эти Березняки все время держит под контролем. Заведет полезные знакомства... Понятно?
— Так точно. По-тихому, чтобы еще раз не спугнуть.

Февральским днем в Березняках из кафе вышел Виктор. Он хорошо поел — лицо лоснилось. Направился к джипу, сел за руль, тронулся. Он поехал по заснеженной, узкой улице, из-за встречного движения все никак не мог обогнать старый, переполненный пассажирами городской маршрутный автобус, злился. А на задней площадке этого автобуса в тесноте стоял Вадим. Трясло на выбоинах, люди поругивались — на тех, кто рядом, на водителя, на депутатов, на Ельцина. Наконец автобус заполз в карман возле остановки, Прохоров газанул, обошел его. А если бы остановился, то смог бы заметить, как из открывшихся дверей пассажиры высыпали на улицу. И среди них — Чебаков. Кутаясь от холода в воротник куртки, он заспешил к ближайшей подворотне.

Конечно, не факт, что Виктор бы его узнал, но вероятность такая была. И вот вопрос: какая закономерность скрыта в этих пересечениях? Почему люди то разминутся удивительным образом, то встретятся совершенно случайно? Решающее значение может сыграть короткий взгляд налево или поворот головы вправо — секунды, в которые определяется успех или погибель. Но как это рискованно. А может, Тот, Кто вершит наши судьбы, спасая нас от неприятностей или допуская их, делает это в самый последний момент - прислушавшись к нашим мыслям и сердцам? Как знать, если бы не злился Виктор, плетясь в хвосте у автобуса, могло бы все сложиться иначе. Набрался бы терпения, ведь и спешить-то было некуда. Разве не заслужил он того, чтобы поймать Чебакова и вернуть себе в службе безопасности «Нового Ампира» прежнее положение? Ведь он честный, исполнительный работник, который, если задуматься, пострадал за свою доброту. Но с другой стороны, если бы он не нарушил инструкции и не допустил в купе подругу Чебакова, то теперь оба они были бы вполне процветающими мужчинами. Конечно, Вадим бы затаил на него обиду, попросил бы шефа выдать другого телохранителя, но поистине — не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

*

А знойным летом уже вовсю кипела работа. Из печи для обжига появлялись свежие — с жару, с пылу — кирпичи. В другой части цеха на итальянских станках занимались формовкой. Производственный процесс выглядел высокотехнологично, и с ним не очень вязался вид Валентина Анатольевича, того самого мужика из автобуса, которого Вадим встретил, впервые отправившись в Комсомольский. С тех пор прошло полгода, многое изменилось, но пристрастие Валентина к выпивке осталось прежним. Он трудился на заводе второй месяц, уже трижды получал предупреждение, но отговаривался тем, что запах алкоголя — остаточное явление после выходных. Однако сегодня его качало, взгляд никак не фокусировался, язык заплетался.
— Да я сто грамм всего за обедом. Да чо мне от этих ста грамм. Я литр выпиваю, и ничего.
Чебаков был категоричен:
— Ты давал слово?!
Рабочий промычал, поник повинной головой.
— А слово надо держать. Сегодня - прогул. Завтра выходишь на карьер. Будешь копать глину. Месяц испытательного срока! Замечу пьяным, уволю окончательно. Если выдержишь, вернешься в цех на прежнюю зарплату. Разговор закончен.

Чебаков отошел от выпивохи, чтобы проверить работу остальных. Его внимательно выслушивали, тут же исполняли указания. Валентин еще потоптался какое-то время в цеху, пока коллеги не вывели его на улицу — не нарывайся, делай, что велели. Появился Вениамин Вениаминович Баранов, запыленный, потный, в измятых от долгого сидения за рулем штанах и рубахе. Он уважительно взял Чебакова за локоток, попросил выйти на улицу. Двор заполняли штабели с готовым кирпичом. Баранов выглядел озабоченным и смущенным.
— Слушай, Сергеич, я сегодня в Березняках был...
— Я знаю.
— Тут такое дело...
— Вениаминыч, не тяни. Я должен настраивать процесс. Если там без меня сломают машины, мы с тобой попали.
— Да мы вроде и так попали. Короче, меня подкараулили. Я вышел из администрации, а меня — иди сюда!
— Кто?
— Братва местная. Посадили в машину, давай, говорят, пообщаемся.
— Ну?
— Ну, короче, знают они про наш цех. Предлагают крышевать.
— Понятно. А ты сам-то их знаешь?
У Баранова задрожал голос.
— На их счету несколько убитых человек. Это точно. Тех, кто не хочет платить, отвозят в лес и... там оставляют. Отморозки.

Известие, конечно, было очень неприятным, но Вадим не позволил себе испугаться.
— А кроме того, что они отморозки? Имена, где живут?
— Ну... знаю. А чо толку. В милицию обращаться бесполезно, там за нас никто впрягаться не будет. А завтра они сюда приедут... за ответом.
Чебаков вздохнул.
— Хорошо. Завтра я буду рядом с тобой. А сегодня напиши мне на листочке все, что про них знаешь. Сделаешь?
— Да, сделаю.
— Вот и ладно. До вечера.
Вадим развернулся и пошел назад в цех. Баранов почесал затылок, с тоской огляделся. В горле пересохло — от зноя, от волнений. Попить бы...

Вечером, в уже сгустившихся сумерках, Чебаков прошел через калитку во двор деревенского дома, который снимал с весны. Из будки появился пес, завилял хвостом, сладостно потянулся, зевнул. Вадим потрепал его по холке, открыл ключом дверь.
Обстановка в доме была самой простой - чисто, уютно. Чебаков разулся, с удовольствием ступил босыми ногами на прохладный дощатый пол, снял рубашку, вымыл руки и лицо, из холодильника вынул пакет кефира, налил в стакан, отхлебнул. Потом достал из кармана лист бумаги, исписанный рукой Баранова...

«Основной у них Щеглов Алексей Николаевич, по кличке Щегол. Лет тридцать пять. Живет в Березняках, на улице Фатьянова в частном секторе. Женат, две дочери. Ездит на джипе «Тойота» с номером «ва 717 д». Его правую руку зовут Володя, кличка Грузило. Ездит на «Фольксвагене-Пассат», номер «вл 515 л», живет рядом с Щеглом. Еще есть Колян, Круглый и Гусь. Остальных не знаю».

Чебаков кинул листок на стол, допил кефир, убрал стакан в мойку. Стукнула входная дверь. В комнату заглянула Женя, молодая женщина с простоватым лицом и ярким макияжем. Она по-свойски подошла к Чебакову, слегка, чтобы не запачкать жирной красной помадой, поцеловала его в щеку, тут же отерла ее пальцами, потрепала волосы.
— А я уже полчаса вокруг да около хожу. Ты сегодня поздно.
— Ты знаешь, где запасной ключ. Приготовила бы поесть.
— А я сейчас приготовлю. Пока ты душ принимаешь, я все сделаю.
Вадим забрал со стола листок и вышел. На заднем дворе он снял с веревки развешанные для просушки штаны и полотенце, задержался взглядом на соседнем участке — в саду под фонарем сидел за столом крепкий мужик в тельняшке. Перед ним — бутылка водки, стакан и несколько яблок. Павел Павлович Рокотов, майор запаса, вернувшийся с Кавказа без ступни. Чебаков закрылся в сколоченной из досок душевой кабинке с металлическим бачком наверху, пустил воду.

У изголовья высокой металлической кровати в открытое окно сквозь противомоскитную сетку струился тихий ветерок, колыхал занавеску. Женя, уже стершая с лица все излишества, лежала на груди Чебакова, заглядывала ему в глаза.
— Вася... я, наверное, уеду из поселка...
— Куда?
— Может, во Владимир. У меня там тетка, одна в большой квартире. Обещает выделить комнату. Будешь приезжать ко мне?
— У меня слишком много работы. И так будет очень долго.
Женя грустно усмехнулась.
— А у меня — наоборот: здесь никакого будущего нет.
Намек был очевиден, но Чебаков отмолчался.
— Ладно, Вася, я пойду.
Она поднялась из постели и начала одеваться.
— Женя, не обижайся...
— Может быть, мне и в самом деле обидно. Но только потому, что ты не говоришь правду. У тебя где-то есть твоя женщина. Это точно.
— Где-то...
— Заработаешь денег, уедешь к ней, да? Зачем тебе поселковые дурочки типа меня... Она, наверное, вся из себя... Но ты хотя бы подумай: почему она не поехала с тобой в эту дыру?

Женя закончила одеваться, посмотрела на Чебакова, села на край кровати, взяла его руку в свои ладони.
— А я бы с тобой — на край света. Слышишь?
— А как ты себе представляешь этот край света?
— В каком смысле?
— Ну, что там — на краю света?
— Ты издеваешься надо мной?
— Может быть, там узкая полоска земли, а дальше море — без конца и без края?
Любовница посмотрела недоверчиво, но все же повелась на романтические интонации в его голосе, улыбнулась.
— Может быть.
Чебаков продолжил:
— Пляж с белым песком, на котором растут пальмы?
Женя охотно приняла эту игру.
— Да. Здорово.
— Стоит одинокий домик в колониальном стиле?
— Чо?
— В общем, очень красивый.
— Да.
— И там бы у нас была домработница — такая добрая пожилая негритянка, толстушка, которая умеет вкусно готовить.
Женя наконец уловила в его голосе сарказм, отпустила его руку.
— Знаешь, нельзя осуждать женщину за то, что она хочет быть с тобой счастлива. Все мужики одинаковые - стараешься ради них, стараешься…
Встала и вышла.
— На том свете я видел это ваше море, пальмы и белый песок, - произнес Чебаков тихим, уставшим голосом.

В первый раз у них случилось еще в мае. Чебаков только начал ездить на «Ниве», которую для нужд производства из поселкового гаража выделил Баранов. Возвращался из Владимира после удачных переговоров с банком, думал о том, что надо бы как-то отметить успех — не испечь ли картошку подобно тому, как 23 февраля это сделал штандартенфюрер Штирлиц — тоже ведь действовал под чужой личиной, шифровался. «Где-то далеко, где-то далеко идут грибные дожди. В маленьком саду, прямо у реки...» «У реки Параны. Или на пляже под пальмами. Где ты теперь, та, что перечеркнула мою жизнь?» А тут на обочине голосует молодая женщина — ей тоже до Комсомольского. В поселке он ее прежде не замечал, а Женя — не проехали и десяти километров — запросто призналась, что давно положила глаз на залетного экономиста. Предложила по дороге свернуть к реке, открыть купальный сезон. Намек был прозрачным, Вадиму хотелось хоть немного расслабиться.

Так просто, обыденно, без лишних слов — словно воды попить — у него не бывало даже с Катей — кухарка любила поиграть. Галя умела превратить процесс в настоящее шоу. Перед Женькой не пришлось даже оправдываться, объяснять — мол, видишь ли, все так быстро и неубедительно, потому что я давно один... Она с первой минуты все принимала, ничему не удивляясь. Единственное неудобство — сразу перешла на «ты» и стала обращаться с Чебаковым без всякой оглядки на разницу их положения и прочее. Так что Василию Гаврилову стоило усилий - научить ее чувству меры, но при этом не оттолкнуть, не остаться вовсе без женщины. Искать других подружек или менять их в производственной горячке — непозволительная роскошь.

*

Вадим вошел в кабинет, когда все уже были в сборе и ждали только его. Раскрасневшийся Баранов с трудом находил себе место, елозил в кресле, с опаской поглядывая на гостей. За столом вальяжно сидели крепкие мужики — Щегол, Грузило — и молодые парни — Круглый и Гусь. Грузило не скрывал пистолета за поясом. Баранов представил им Чебакова.
— Вот — Василий Сергеевич Гаврилов. Начальник производства, главный акционер...
Вадим кивнул приветственно:
— Извините, господа, что заставил ждать. Самое напряженное время — еще только предстоит отработать всю технологию, научить людей.
Он сел в свободное кресло, открыто улыбнулся всем присутствующим, не выражая никакой робости. Возникла пауза. Щегол глянул на Баранова, тем самым предлагая ему взять инициативу на себя. И Баранов понял этот взгляд правильно, крякнул.
— Василий Сергеевич, я вам вчера рассказывал о предложении, которое...
Он замялся, не найдя нужных слов, виновато посмотрел на Щегла. Чебаков заговорил сухим, подчеркнуто уважительным тоном:
— Да, я в курсе, о чем речь. И должен вам пояснить, что решение этого вопроса находится не в нашей компетенции. Небольшая справка. Кредит на организацию производства мы получили в банке «IBC Евразия», точнее, во Владимирском филиале этого банка. Вы не можете не знать, что «IBC Евразия» входит в десятку самых крупных банков России. В таких конторах защита собственных инвестиций поставлена очень серьезно. Они вложили в нас деньги, и велика вероятность того, что в ближайшее время в счет оплаты долга заберут у нашего АО большой пакет акций. Поэтому при заключении сделки у нас был целый ряд устных договоренностей. В том числе и по поводу ситуации, из-за которой мы здесь сегодня собрались.
Братки переглянулись, наморщили лбы, перестали жевать резинку — что, мол, за пурга? В общем, они так не привыкли. Чебаков продолжил:
— Вчера о вашем предложении я доложил по телефону в службу безопасности банка и был приятно удивлен: мне не пришлось объяснять ничего лишнего, — он глянул на Щегла. — Там, Алексей Николаевич, всех вас очень хорошо знают. Причем знают, как серьезных людей, и потому, если вы не снимете свое предложение, они готовы прислать для разговора... очень конкретную делегацию. В том числе из Москвы.

Вадим замолчал, не выражая никаких эмоций, дал понять, что ждет ответа. Теперь заелозили в своих креслах братки, скосились на Щегла, а тот гневно глянул на Баранова. Баранов залепетал:
— Я даже был не в курсе. Все переговоры с кредиторами вел Василий Сергеевич.
Щегол посмотрел на Чебакова тяжелым взглядом:
— Вот только Москва далеко. А территория эта наша.
Вадим нисколько не изменился в лице.
— Скажу честно, в территориальных вопросах я не разбираюсь. Знаю, что из Москвы полтора часа езды, из Владимира меньше получаса.
Повисла пауза. Но Щегол был явно не из тех, кто отступает.
— Как насчет того, чтобы зачислить, например, на должность мастера моего человека?
Вениамин Вениаминович, опасаясь, что дело дойдет до стрельбы, поспешил сгладить углы, с надеждой обернулся к Чебакову.
— Ну, думаю, это мы можем.
Вадим подхватил:
— После согласования с банком. Иначе нам самим грозят неприятности. Мы же все понимаем, о чем идет речь. Никто не хочет получить в подарок троянского коня.

Щегол поднялся, его братки поспешили сделать то же самое. Подскочил и Баранов. Но Чебаков еще не закончил.
— Я должен доложить об итогах нашего разговора.
Щегол усмехнулся, в его голосе прозвучала угроза.
— Если над головой уже есть крыша, зачем нужна вторая. Главное, чтобы стены не рухнули. А то крыша раздавит. Правильно?
Вадим холодными глазами посмотрел на Щегла.
— Правильно. Очень рад был познакомиться, Алексей Николаевич Щеглов. Надумаете строить особняк покрупнее того, что на улице Фатьянова, обращайтесь за кирпичом. Для хорошей семьи нужен надежный дом, чтобы каждой девочке — по большой комнатке.
В последнем предложении Чебаков поставил акценты на слове «надежный» и на «девочках». Щегол побагровел от нахлынувшей ярости, но сдержался, кивнул на прощание и вышел. Следом — и все бандиты. Дверь закрылась. Вадим обернулся к Баранову, тот бессильно опустился в кресло, дрожащими руками налил в стакан воды, выпил, осуждающе глянул на Чебакова.
— А пугать его было обязательно?
Вадим подошел к окну, проследил, как братва загрузилась в джип и резко с места уехала.
— Я только ответил на его угрозу. Кощей тоже воображал себя бессмертным, а все оказалось так просто: зайчик, уточка, яичко, иголочка. Жил бы скромнее, не покушался на чужих невест, глядишь, до сих пор заседал бы в совете старейшин вместе с бабушкой Ягой. Смешно?
Баранов ответил не сразу, расстегнул ворот рубашки, ему стало дурно.
— Легко тебе — ни семьи, ни дома. Сегодня — здесь, завтра — далеко.
— И сегодня и завтра — здесь. У меня большие планы.
— Он нам не простит.
— Наверное. Вставай, Витаминыч, будем стены укреплять.

Баранов хотел спросить: куда, мол, и чего, но Чебаков уже покинул кабинет. Осталось только догнать его. Сели в «Ниву», поехали по поселку. Вениамин виновато взглянул на Вадима.
— Вася, это еще не все. Я сразу не сказал, хотел, чтобы мы по порядку — сначала с одним разобрались, потом с другим.
— Ну?
— Тут мне в администрации намекнули, что надо бы главе подарить машину кирпича. Он как раз дачу строит. А иначе — замучат проверками, не дадут работать...
— Так и сказали?
— Нет, не так. Но это и без слов понятно.
— Разберись с ними сам. Никого в ущерб себе ублажать не будем. Если есть интересные предложения — рассмотрим. Скажи, что у нас заказ: вице-премьер российского правительства строит в Подмосковье дачу. А мощности у нас маленькие. Ближайшие четыре месяца будем работать только на него.
Баранов посмотрел на Чебакова с удивлением и надеждой.
— А у нас есть такой заказ?
— Еду в Москву. У меня договоренности с парой больших строительных компаний. Везу для них образцы продукции, прайс-листы, буклеты про наш «Николаевский кирпич». Завтра будут готовы, я тебе их покажу.
Баранов вздохнул, с утомленным видом покачал головой.
— Столько головной боли. Скажи: кредиторы в самом деле нас защищают?
— Эта головная боль называется бизнесом. Но ты можешь легко от нее избавиться. Я хоть сегодня готов выкупить пакет твоих акций. Деньги, правда, сразу не отдам, их нет. Но долговую расписку напишу. По паре рублей за акцию. Годится? Хватит, чтобы полгода хорошо кушать и купить жене новые сапоги.
Вадим остановился.
— В общем, ты думай. Знаешь, кто живет в этом доме?
Баранов огляделся — из-за переживаний, пока ехали, он не видел дороги.
— Паша, майор. Бывший майор.
Чебаков ждал продолжения, Вениаминыч напрягся.
— Ну... служил в армии, ушел в запас... по ранению. На одной ноге прыгает.
— Все?
— А чего еще? Без жены, без детей... жена бросила давно и дочку забрала. Живет с матерью. Все.
— Зря ты так, Вениамин Вениаминович.
Баранов испугался:
— Что зря?
— Не любишь ты людей, не интересуют они тебя. Привык смотреть на них своим совдеповским глазом. Как там у вас было: незаменимых нет, лес рубят — щепки летят. А каждый человек, особенно в наше время, товар штучный, к нему надо относиться со всем вниманием.
Баранов ответил потухшим голосом:
— Нас, коммунистов, между прочим, товарищ Сталин учил, что кадры решают все. Я понял: ты хочешь его взять на работу. Охранником, да?
— Правильно понял. Что на это скажешь?
— Да он бешеный. Постоянно жрет водку и бьет морды... в пивнаре.
— А как не пить майору, которого весь мир предал? Вылезай! И веди себя уважительно. Сам знаешь, рука у него тяжелая — сразу в торец, и нокаут.

Они постучали в калитку, подождали недолго, открыли. Их встретил большой цепной пес — не лаял, не вертел хвостом, ждал, как поведут себя гости, и было понятно, что любое неверное движение может обойтись им очень дорого. На крыльцо дома вышла женщина под шестьдесят — усталость в каждом движении, потухшие глаза. Чебаков кивнул ей.
— Здравствуйте, Екатерина Александровна, нам нужен Пал Палыч.
Она ответила добрым взглядом, ей было приятно, что сына назвали по имени-отчеству.
— Здравствуйте! Привет, Вениаминыч. Паша в саду. — Повернулась к собаке: — Трезор, место!
Пес освободил проход через двор. Еще издали Чебаков и Баранов услышали глухие удары — Рокотов долбил подвешенную на старой яблоне боксёрскую грушу. От сотрясения падали яблоки. Тельняшка взмокла от пота. На левой ноге у бывшего майора отсутствовала ступня, вместо нее — протез. Заметив гостей, но не проявляя к ним интереса, Паша перестал упражняться, утер лицо. Первым заговорил Чебаков:
— Добрый день, Пал Палыч. С Вениаминычем вы знакомы. Меня зовут Василий Сергеевич Гаврилов. Кроме всего прочего, я еще и ваш сосед, снимаю вон тот дом.
Он показал взглядом в нужную сторону. Паша кивнул — мол, я в курсе. Чебаков продолжил:
— У нас к вам деловое предложение. Вы знаете, что мы занимаемся производством кирпича. Дело хлопотное, много проблем, в том числе по вопросам безопасности. Оборудование дорогое. Стоит его уничтожить, и наши потери будут невосполнимы. Говорю вам об этом откровенно, чтобы вы понимали: у начальника охраны ненормированный рабочий день.
— Ненормированный рабочий день, — с вызовом перебил Паша, — это моё второе имя.
— А такой режим требует постоянной боевой готовности.
— Это моё третье имя.
— Поэтому никакого алкоголя. Зарплата в десять раз больше вашей военной пенсии. Возможны также премиальные и льготное приобретение наших акций. Но все это только в том случае, если вы обеспечите безопасность производства. Если согласитесь, завтра — к Вениаминычу на оформление бумаг. Рад был познакомиться, надеюсь на долгое сотрудничество.
Чебаков протянул Паше руку, тот помедлил, осмысливая все услышанное, потом пожал протянутую руку.
Баранов кивнул Рокотову на прощание и поспешил вслед за Чебаковым. Майор сел на землю, отстегнул протез, помассировал культю... подобрал с земли яблоко, потер его о тельняшку, откусил — медленно жевал, думал.

*

Ночью накрапывал дождь, и утро было пасмурным. Чебаков поехал через центр, в густом потоке машин — по Москве. Впервые с тех пор, как отправился в Сочи — думал тогда, что на неделю, оказалось — больше чем на год. Он аккуратно управлял «Нивой», боясь любых нарушений — милицейского внимания. Стоя на светофорах, с тоской смотрел по сторонам, но иногда улыбался — соскучился по этим улицам, домам, по большому городу и его обитателям. Даже подумал: а не спуститься ли в метро, чтобы вдохнуть воздух подземки? И хорошо бы пройтись пешком по всему Бульварному кольцу, и не только. Здесь пролетели восемь лет жизни, самые лучшие, самые-самые. Сумею ли когда-нибудь вернуться?

Первым пунктом в его плане было большое офисное здание на Проспекте Мира. Остановился у проходной, вылез из машины, открыл багажник, в котором лежали запакованные в пластик образцы изделий, забрал тяжелый кейс. Охранник посмотрел его паспорт, потом отыскал Гаврилова в списке тех, кому заказан пропуск. Мимо спешили девушки и молодые люди в строгих костюмах. Вадим исподтишка и с интересом поглядывал на них - в этих отделанных по евростандарту светлых коридорах сразу нашелся еще один повод для ностальгического настроения — почти так же было в «Новом Ампире». Бородатый, одетый в джинсовый костюм, он выглядел здесь чужеродным элементом. В компании с «белыми воротничками» поднялся в лифте на десятый этаж. У него снова проверили документы и показали, куда идти. Наконец он открыл ту самую дверь. Его ждали несколько менеджеров. Минуту назад они закончили рабочее совещание. Чебаков поздоровался и тут же перешел к делу:
— Спасибо, господа, что уделили мне время. — Он поставил на стол кейс, раскрыл его, вынул кирпичи, потом достал пару буклетов и передал в руки самому большому шефу. — Здесь вы найдете историческую справку о нашем предприятии, перечень продукции, которую мы выпускаем сегодня и которую начнем выпускать в скором времени. Уверен, что, ознакомившись с образцами, вы будете приятно удивлены соотношением цены и качества. Указанные цены действительны до первого октября текущего года. А это моя визитка.
Он выхватил ее из кармана куртки и тоже положил на стол.
— До свидания. Надеюсь на сотрудничество.
Улыбнулся и вышел. Самый большой шеф осмотрел присутствующих, усмехнулся.
— Ну что, очень корректный маркетинг. — Повернулся к одному из подчиненных: — Петрович, взгляни на кирпичи.
Быстро пролистал буклеты, изучил визитку. Петрович тем временем вынул кирпичи из пакетов, тщательно их осмотрел. Большой шеф ждал его оценки.
— Интересно?
— Как будто да. Проверим в лаборатории.
Менеджер отдела стройматериалов оставил визитку Гаврилова себе.
— Хороший парень. Он мне еще по телефону понравился. Никаких лишних слов и эмоций. Все - только по делу.

Вот уже полчаса Баранов ездил по ушам чиновнику из березняковской администрации. Они встретились в кафе, чтобы пообедать и обсудить проблему с поставкой кирпичей главе района.
— И ты понимаешь, Игорь Егорыч, я даже не успеваю следить, как он быстро все делает. Два раза съездил в Москву, а оказывается, уже набрал заказов на полгода вперед. — Вениаминыч перешел на доверительный шепот: — Из нашего кирпича будут замминистра финансов дачу строить. Там такие объемы — вообще. По ночам работать придется. Только давай. Позавчера мне в контору звонят из его приемной: где там Вася?
Чиновник напрягся:
— Из приемной замминистра финансов?
Баранов энергично кивнул.
— Да я сам удивился. Просили подтвердить сроки. Готовы помочь, если вдруг какие трудности. Вот такой Вася шустрый парень и до работы жадный. Так что скажи главному: к следующей весне разгребем и поставим ему кирпич. Будут у него стены, как у замминистра.
Лицо чиновника налилось краской.
— Может, он какой аферист, твой Вася?
— Да какой аферист?! С нуля за два месяца такое производство создал. Далеко пойдет, вот увидишь.

Еще одним московским адресом, по которому приехал Чебаков, была стройплощадка. Здесь подрастали элитные особняки. «Нива» остановилась у забора. Вадим раскрыл свой кейс на капоте. К нему подошли прорабы и начальники. Под грохот работ он продемонстрировал им кирпичи, отдал буклеты и визитки. Они их заинтересованно рассмотрели, пожали Чебакову руку, простились до скорых встреч.

Глава района возмутился отказом и потребовал Баранова в свой кабинет. Нервным движением высвободив из галстучной удавки тугой двойной подбородок, он слушал, глядя исподлобья, густо краснел, осознавая свое бессилие. Вениаминыч входил во вкус.
— И ведь главное: мы тут столько жили на этой золотой жиле, и никому в голову не пришло нагнуться и посмотреть, что там, у нас под ногами. А Вася приехал, быстро сообразил, все сделал, завел связи во Владимире и в Москве... Но вы, Юрий Матвеевич, не сомневайтесь: увеличим производство, в следующем году будет вам кирпич.

Чебаков сбежал с крыльца последней строительной компании, которую намеревался посетить в этот приезд, открыл заднюю дверцу «Нивы», бросил туда пустой кейс — все кирпичи розданы. Он сел за руль и перевел дух. Спустя полчаса, опять проехав через центр Москвы, остановился недалеко от проходной «Нового Ампира». Посмотрел на часы — семнадцать тридцать. Натянул пониже козырек бейсболки, взял из пакета на соседнем сиденье сок и сосиску в тесте, купленную в уличном кафе. Закусывая, наблюдал за парадным входом. Увидел, как в сопровождении двух крепких ребят из офиса к машине спешно прошел Виталий Иванович Шипулин. Умчались. Дважды у Вадима появлялось жгучее желание убраться отсюда поскорее, но он сдерживал себя: хватит бояться, пора действовать. В начале седьмого в дверях среди прочих сотрудников компании появилась его бывшая секретарша Надя. Чебаков проследил за тем, как она села за руль белой «девятки» и выкатила на улицу. Направился следом и спустя минут сорок въехал во двор типовой двенадцатиэтажки. Запарковав «Ниву», он поспешил к парадному и успел перехватить девушку у самых дверей.
— Надя! Только не пугайтесь, пожалуйста.
Вздрогнув, она обернулась к нему.
— Вадим Николаевич?
— Мы можем поговорить?
Надя растерянно огляделась.
— Да. А где?
— Пройдемся немного?
— Да.
Они пошли пешком вокруг дома. Чебаков улыбнулся:
— Даже не знаю, с чего начать.
Надя ответила ему улыбкой:
— Я тоже. Знаете, а я почему-то думала, что вы обязательно меня найдете.
— Правда?
— Я бы вас домой пригласила, только я живу с родителями. А хотите...
— Что?
— Моя тетя с семьей уехала купаться на Средиземное море. Оставила нам ключи от квартиры. Цветы поливать. Я раза два там ночевала. Это недалеко.
Чебаков испытующе посмотрел Наде в глаза, она смутилась.
— Но если разговор короткий, мы можем посидеть и на лавочке в сквере.
— Вы извините, Надя, я даже не был уверен, что вы вообще захотите со мной говорить. Я ведь вам давно не начальник.
Девушка улыбнулась, помолчала.
— Это точно — вы мне больше не начальник. Только мне надо подняться домой, предупредить родителей и взять ключи. Подождете?
Вадим кивнул, а едва она исчезла в парадном, воровато огляделся — не ловушка ли это?

Вениамин Вениаминович ехал на «УАЗе» из Березняков в родной поселок — по загородной дороге, посреди леса, слушал по радио надрывный блатной шлягер, улыбался, вполне довольный собой и жизнью. В этот момент его неожиданно догнал, подрезал, прижал к обочине джип Щегла. Баранов резко затормозил, благодушное настроение тут же улетучилось — испугался. Две мучительно долгие минуты из джипа никто не появлялся. Наконец водительская дверца открылась, и вылез сам Щегол. Он подошел вразвалку, заглянул в салон. Баранов, покорный, как кролик перед удавом, без команды заглушил двигатель — городской шансонье заткнулся на полуслове.
— Здорово, Витаминыч!
— Здорово.
— Ну, рассказывай!
— Что?
— Звонили в банк?
В глазах Баранова появилось сомнение.
— Да.
— А чего так неуверенно?
— Думал, что сказать... чтобы не убили.
— Правду говори.
— Вася звонил. Сказал, что приезжать пока не надо, но вопросы еще остаются.
— И что ему ответили?
— Точно не знаю. Но в том смысле, что они держат это дело на контроле.
Щегол ухмыльнулся:
— Короче. Нам нет резона бодаться с вашей крышей. Мы эту тему снимаем. Понятно?
Он вернулся к своему автомобилю, рванул с места. Пыль из-под его колес осела на придорожной траве. Наступила звенящая тишина, а Баранов все сидел и не мог поверить в происшедшее. Он был напуган до смерти, и вдруг — неожиданно легкая победа. Голова закружилась от эйфории.
— Уточка, яичко, иголочка! Страшно стало! Обросли жиром, хочется до старости дожить, помереть в постели... То-то же! Это вам не челноков на базаре трясти. Шпана провинциальная!

*

Надя вошла первой, включила в квартире свет. Закрыла дверь, сбросила туфли.
— Я на кухню, варить кофе. Если есть желание умыться, ванная здесь. Я вижу, вы целый день в дороге.
Оставшись без неё, Чебаков настороженно заглянул в комнаты, все ожидал подвоха, пока наконец в гостиной не заметил семейные фотографии, на которых, в том числе, была и его бывшая секретарша. От ее голоса за своей спиной он вздрогнул.
— Это и есть семья моей тети.
Вадим смутился.
— Да, я понял.
Они улыбнулись друг дружке.
— Знаете, Надя... я ведь думал, что попался. Даже убежать хотел, пока вы за ключами ходили. Думал, что вот... она сейчас позвонила Виталию Ивановичу, тот выдал указания... мы приедем на квартиру, и там меня повяжут. Извините.
На это признание она ответила грустным взглядом.
— Это потому, Вадим Николаевич, что вы плохо разбираетесь в женщинах. Верите тем, кто вас предает, и сомневаетесь в тех, кто вас любит.
Чебаков растерялся от таких слов, внимательнее посмотрел на девушку, потом подступил к ней, прижал к стене, поцеловал в губы, она ответила ему, обняла за голову, он уткнулся ей в шею, принялся раздевать. Надя зашептала тихим, счастливым голосом:
— Вадик, Вадик... постой! Сначала я должна выключить кофе. Иначе мы отравимся газом. Такой исход не устроит даже Виталия Ивановича.

Спустя час они лежали в постели. Надя — на плече Вадима, ласкала пальцами его грудь.
— На третий день, как ты уехал в Сочи, прибежал взмыленный Виталий Иванович. Говорит: вспоминай все, что знаешь про девушку Чебакова. Он попал в беду. Я так испугалась. — Надя заглянула в глаза Вадиму. — Все, что они узнали про Галю, они узнали от меня.
Чебаков удивился:
— Разве мы говорили про нее?
— Нет, но я была твоей секретаршей. Например, однажды телефонный звонок застал тебя в приемной, и ты ответил, что приедешь один, потому что Галя уехала к родителям в Березняки.
Вадим напрягся.
— И ты сказала им про Березняки?
— И про то, что Галя работает в какой-то риелторской фирме. Я верила, что так смогу тебе помочь.
— Они поехали в Березняки?
— Куда они только не ездили. Но об этом я узнала недавно. А так... почти год полного неведения. Все молчат, спрашивать нельзя. А месяц назад Вика из отдела безопасности неожиданно заболела, а у них было много работы. И меня направили на этот горячий участок. Называется, пустили козу в огород. В общем, я сумела заглянуть в твое досье.
— Сумасшедшая. Ты представляешь, что могло произойти?
— Зато теперь ты не будешь думать, что все бабы сволочи. Ты ведь уже целый год так думаешь?
Чебаков улыбнулся, поцеловал ее.
— Думаю.
— Ее не нашли.
— А ее родителей? Они же ездили в Березняки.
— А ты бывал с Галей в Березняках?
— Нет.
— А ты хотя бы знал ее адрес?
— Нет.
— Ты не обращал внимания на мелочи. Ты думал о миллионных делах, о вселенских масштабах. Потому и не разглядел того, что под боком. А под боком у тебя было ой-ей-ей.
Вадим напрягся.
— Ты меня пугаешь.
— Еще бы. Я, когда прочитала твое досье, неделю не могла уснуть. Готов узнать правду?
— Да.
— Вряд ли ее звали Галей. И фамилия наверняка тоже фальшивая. Как и все остальное. Когда приехали на вашу съемную квартиру, там не смогли найти ничего, что бы указывало на ее след. Перебрали все книги, все вещи. На телефонной станции подняли все звонки за полгода. Пусто. Она не звонила даже в Березняки. И вообще никуда, кроме магазинов, салонов. Даже ее фотографий не было. Помнишь, ты брал её пару раз на корпоративные вечеринки?
Чебаков совершенно растерялся:
— Да.
— Когда стали изучать все сделанные на них снимки, ни на одном не было ее лица. Она просто отворачивалась. Пришлось составлять фоторобот. Обошли с ним все риелторские конторы Москвы — бесполезно. Ты знал, где она работала?
— Да. Но я там ни разу не был.
— А телефон конторы?
— Как-то спросил. Она мне его не дала. Сказала, что целый день мотается по городу, никогда не сидит на месте — смотрит квартиры. Мне показалось это убедительным. Да и работала она в этой конторе недолго. Если мы назначали встречи, она всегда приходила вовремя, так что мне ни разу не пришлось ее искать. Неужели не нашли никаких следов?
— Нашли. Подслушивающие устройства в каждой комнате. Вероятно, ты жил под контролем. С самого первого дня, как стал с ней встречаться. Или еще раньше. У нее был напарник.
— Я догадался.
— В досье написано, что уровень их конспирации свидетельствует о его спецподготовке. Он, скорее всего, бывший секретный сотрудник или в этом роде.
— Но если... они убрали из квартиры все следы Гали, то почему там остались жучки?
Надя усмехнулась, поцеловала Чебакова в щеку.
— Все-таки ты умный, быстро находишь главные вопросы. В общем, в досье по этому поводу две версии. Первая. Следы в квартире заметала Галя, и она не знала об этих жучках. То есть ее напарник следил за тем, насколько искренне она ему обо всем рассказывает. Если женщина коварная изменница, нельзя быть ни в чем уверенным. Послушает, о чем вы говорили, потом спросит ее и сравнит.
— А вторая версия:
— Ложный след. Жучки немецкого производства. Такие могут быть в распоряжении очень серьезных людей. Значит, надо искать среди конкурентов по бизнесу, а то и в спецслужбах. А на самом деле может быть что угодно...
— Значит, с самого начала...
— Наверное. Думай о том, как вы познакомились.
— А если я попадусь в руки Шипулину?
— Лучше не надо. Тебя не простят. И к бабушке с дедушкой не езди. Там тебя ловят на живца.

Какое-то время они лежали в тишине. Сквозь открытое окно был слышен стрекот ночных насекомых, где-то далеко сработала автомобильная сигнализация. Надя вздохнула.
— Я все-таки приготовлю нам что-нибудь поесть, хотя время и позднее.
Она поцеловала Чебакова в губы и, обмотавшись простыней, ушла на кухню. Он смотрел невидящими глазами, и в его воображении возникали экзотические картинки...

Это где-то в приморском южно-европейском городке. По набережной, залитой щедрым солнцем, идет стильный молодой мужчина в темных очках, некое подобие Джеймса Бонда, - идёт мимо роскошных леди, сеньорит и мадемуазелей — к той, которая ждет его чуть в сторонке. А ждет его Галя. Она нежно улыбается, глядя в море. Легкий бриз играет ее волосами. Красавчик-супермен подходит, обнимает ее за талию, они целуются, а потом, довольные друг другом, начинают смеяться — жизнь удалась. И это длится, длится...

Уже рассвело. Надя, утомленная и счастливая, забылась глубоким сном еще два часа назад. Горячим лбом она приткнулась к груди Вадима, и он кожей чувствовал ее тихое дыхание. Смотрел в окно. Не сомкнул глаз. Очень осторожно — чтобы не разбудить девушку — встал из постели, умылся. Одевался, все время оглядываясь на свою новую подружку — вроде бы давно знакомое и такое незнакомое лицо. Ему казалось, он утратил ощущение реальности — наверное, так оно и было: бессонная ночь после тяжелого дня, множество переживаний по разным поводам, но главное — неожиданный поворот, настолько резкий, что просто невозможно удержать равновесие. Вчера он страшился с Надей заговорить — чтобы не угодить в ловушку, а сегодня даже думать боялся, что мог уехать, так и не решившись на встречу. Чебаков сел на корточки возле кровати, улыбнулся своим мыслям: «Я целовал эти губы, эти глаза смотрели на меня с нежностью. Да ведь это та самая девушка, что пару лет служила секретаршей в приемной моего кабинета, а я ничего не видел, не понимал».

Чебаков был ей благодарен. Не потому, что Надя стала для него источником важной внутренней информации из «Нового Ампира», — она дала ему надежду и любовь, которые Галя отняла вместе с деньгами и которые теперь были ему нужнее всего остального — чтобы не обозлиться. Когда-то судьба оглоушила его жестоким сюрпризом: «Станция Богучар, хочешь не хочешь, вылезай! Поезд к успеху и процветанию пойдет дальше без тебя». Теперь у судьбы нашелся нечаянный подарок: «Не будешь думать, что все бабы — сволочи». Вадим поцеловал Надю, прошептал:
— Больше никакого риска. Ты поняла?
Она улыбнулась ему во сне. Он бережно погладил ее по руке.
— На какое-то время я опять исчезну, но потом обязательно найду тебя. И мы будем вместе.

Вышел из квартиры. Ехал по городу. Утро вчерашнего дня, встреча с Москвой после долгого перерыва, щемящее чувство тоски казались теперь событиями чуть ли не позапрошлой жизни — так давно это было. Ему хотелось думать про Надю, как про самое светлое, но Галя, как нечто темное, не позволяла. Чебаков то и дело поглядывал в зеркала заднего вида — вроде как проверялся, нет ли хвоста. Хотя особого смысла в этом не находил, потому что не обладал нужными для такой шпионской жизни навыками, а та предосторожность, которую приобрел за последний год, вряд ли была достаточной в противостоянии с профессионалами.
Остановился у переговорного пункта. Разменяв купюры на жетоны, зашел в кабинку и набрал номер.
— Здорово, Вениаминыч, извини, что разбудил... Для того и звоню: все нормально! Как у вас?.. Хорошо. Приеду, наверно, сегодня вечером. Так что ты сейчас иди в цех и проследи, чтобы работали строго по инструкциям... До встречи.

Москва только начинала просыпаться, машин было немного, и Чебаков ехал быстро. Он свернул во двор у панельной высотки, вылез из «Нивы», спешно прошел к парадному. Но дверь была закрыта. Какое-то время припоминал код, наконец замок поддался. Чебаков вызвал лифт, но тот не работал. Побежал вверх через две ступеньки. Достигнув пятого этажа, остановился, осмотрелся — да, это здесь. Перевел дух, глянул на часы, нажал на кнопку звонка. Очень долго никто не подходил. Он снова позвонил. Наконец дверь открылась, и по ту сторону порога Чебаков увидел смуглых азиатов. У одной из женщин на руках хныкал ребенок. Все были напуганы. Вадим растерялся — явно не ожидал увидеть такую картину, спросил неуверенным голосом:
— Мне нужен Алексей...
Смуглые люди молчали, смотрели не мигая. Чебаков попробовал еще раз:
— Алексей. Здесь жил Алексей.
Наконец один из мужчин пожал плечами. Чебаков развернулся и поспешил вниз.

Примерно полчаса он сидел в «Ниве», прежде чем уехал от дома, в котором прежде снимал квартиру Маклаков. Улицы города наполнялись автомобилями. Вадим запарковал машину у небольшого магазина, торгующего компьютерами, программным обеспечением и периферией. Не вылезая из-за руля, рассмотрел стоянку и ближние закоулки — «Волги», на которой с шиком ездил приятель, здесь не было. Начался рабочий день, охранник открыл двери для посетителей. Чебаков отъехал чуть дальше, вернулся к магазину пешком, зашел внутрь, приветственно кивнул:
— Кажется, я сегодня первый покупатель?
— Пожалуйста, к вашим услугам.
Вадим двинулся вдоль витрин, исподтишка рассматривая продавцов — по большей части субтильных молодых людей. Заметив его внимание, один из них поспешил на помощь.
— Вам что-нибудь конкретное? Обыкновенно с утра пораньше приходят после ночных бдений за компьютером — у кого-то полетела «мама», у кого-то вирус, а кто-то всю ночь воевал и вдребезги раздолбал «клаву». Я вижу, что вы не спали.
Чебаков усмехнулся:
— Это точно. Но «клава» у меня в порядке... и вируса нет. А что... Алексей Маклаков здесь еще работает?
Продавец сразу исполнился почтительностью.
— Алексей Иванович?
— Работает?
— Не то слово. Вам позвать Алексея Ивановича?
— Да.
Парень ушел из зала, скрылся за дверью в подсобное помещение, и через полминуты оттуда появился слегка полноватый — от хорошей жизни — молодой мужчина. Он сощурился на Чебакова:
— Я вас слушаю.
Чебаков не ответил, приподнял повыше козырек бейсболки, посмотрел в лицо Алексею — тот замер и ухнул:
— Ё-мое! — Обнял друга, зашептал: — Вадик! Ну, ты, блин! Слов нет.
Чебаков тоже проговорил тихим голосом:
— Здорово, Леха.
Маклаков обернулся к продавцам, которые за отсутствием покупателей все как один следили за этой трогательной сценой.
— Макс, решаешь вопросы, пока я не вернусь. В крайнем случае, я на мобильном. — И Чебакову, тихо: — Пойдем!

На крыльце магазина Алексей кивнул на дорогую иномарку.
— Можем отъехать или пешком. Тут поблизости неплохое кафе.
Шли по улице, и Маклаков все приговаривал:
— Вадик, Вадик... а я чего только не передумал. Выслал деньги в этот Богучар, жду звонка... Вместо этого приезжают какие-то гориллы: давай, браток, рассказывай все, что знаешь! Если Вадик у тебя деньги просил, значит, ты лучший друг, должен про все знать, надо его выручать, в беду он попал... А я смотрю на них, морды - во! Только такие из беды и выручают. Нам сюда.
Свернули в кафе. Маклаков повел Чебакова к дальнему столику, по дороге бросил официанту: «Как обычно, только два раза» — и продолжил свой рассказ:
— Говорю, учились вместе, потом разошлись, потому что у каждого свои дела. Созванивались, иногда справляли праздники. И тут они начали про Галю: кто, откуда и все остальное, да в подробностях. Говорю, видел пару раз — красивая, а больше ничего не знаю. Фотографий ее нет. Пытались прессовать, но поверили. А через два дня звоню тебе на квартиру, а мне отвечают: «Алексей, мы же вам сказали, что его нет, он в беду попал. Может, что про Галю вспомнили?»
Официант принес два сока и два салата, Маклаков подождал, пока он отойдет.
— И все. Как сквозь землю. Звонил твоим старикам в Зарайск — они вообще не в курсе.
— Леха, ты помнишь, как я познакомился с Галей?
— С Галей? Ну... кафе «Индиго», в позапрошлом году... летом.
— В мае, четвертого числа.
— Ну?
— А кто меня пригласил в кафе?
— Я?
— Ты.
Чебаков смотрел на друга испытующе, и тот напрягся.
— Подожди! Что ты хочешь сказать?
— Галя.
— Галя? Что Галя?
Алексей лихорадочно соображал:
— Так это... Выходит, я тебя подставил?