Вдалеке сиял маяк

        Писать не было сил, не было вдохновения. Муза отлучилась не известно насколько и не известно куда. Осталась лишь душащая пустота.
        Он сидел откинувшись в мягком кресле, одетый в мятый и небрежно завязанный пояском домашний халат. Перед ним, на письменном столике, лежала открытая тетрадь. Страницы сверкали девственной белизной в ожидании порочащих надписей. Вопреки их желаниям, ручка не танцевала свой грязный танец, а тихо лежала поперек тетради, предусмотрительно закрытая колпачком. Рядом стоит чашка, в которой ещё десять минут назад был крепкий черный индийский чай, заваренный в маленьком чайнике, а теперь она пуста.
        В комнате ярко светила люстра. Тени от предметов разбежались в разные стороны. Дверь на балкон открыта, прозрачная штора трепещет от легкого ночного ветерка. «Глупая штора! Почему она дрожит? Разве ветер такой грозный? Разве может он что-то ей сделать? Глупая штора!».
        Мир за окном лежит в холодных объятиях ночи. Одинокие звездочки печально сияют на темном небе. Луна стыдливо спрятала своё милое личико за пробегавшим мимо облаком.
        Все вокруг источало приятную прохладу, так необходимую для вдохновения ему - писателю, сидевшему в кресле и не знающему, что писать.  Но не писалось. Одного вдохновения мало. Для того, чтобы творить нужна идея, а её как раз и не было.
        Воистину это печальная сцена! Человек, добровольно легший на алтарь искусства, загнан в ловушку творческого штиля. А когда-то этот путь представлялся гладкой полосой из шелка, которая взмывала ввысь, уходя все дальше в бесконечный горизонт. Жизнь оказалась, как ни иронично, прозаична.
        Вздохнув, Писатель встал, прошелся по комнате от двери к окну, остановился. Ветерок нежно щекотал ноги, заманивая наружу. «Ну, раз приглашаешь». Выйдя на балкон, он закрыл глаза и медленно вдохнул прохладный воздух.
        Ему нравилось жить здесь, в этой квартире на окраине города. Далеко от суеты, но близко к культуре и людям. Из окна открывается прекрасный вид на огромное озеро, которое сейчас скрыто непроглядной пеленой ночного мрака. С одного его берега большой город, с другого, противоположного, гигантский лес. Вокруг озера раскинулись домики и лодочные станции, многие люди покупают маленькие парусные лодочки и, теплыми тихими деньками, бороздят скромные водные просторы.
        Сейчас, ночью никто не решался отплыть от берега. Суеверный страх, а может благоразумие.
        Тишина. Все замерло.
        На дальнем берегу, прорезая темноту, блеснул огонек. Потом ещё и ещё. Он весело мигал сквозь ночь, молча оживляя ночную печаль, снимая сонное оцепенение. На него нельзя не обратить внимание. Ярко вспыхнул, ещё и ещё, погас, загорелся, снова и снова, и вновь.
        Писатель заворожено наблюдал за огоньком, набивая пальцами в такт подобие мелодии. Мысли застыли.
        Вдруг, пришло озарение: «Идея! Точно! Я знаю!». Он кинулся к тетради, схватил ручку и восторженно вывел в первой строке: «Вдалеке сиял маяк…».

        Вдалеке, на другом берегу озера, на втором этаже дома в полной темноте дрожал у окна человек. Он судорожно сжимал слабыми пальцами большой фонарь, нажимая на кнопку в определенном темпе: три короткие вспышки, три длинные, три короткие. Хоть кто-то должен увидеть этот сигнал! Увидеть и понять, что нужна помощь!
        Внизу раздались зловещие шаги, а леденящее душу дыхание прозвучало так близко, что на мгновение человек застыл, прекратив подавать спасительный сигнал. Шаги медленно поднимались, приближаясь к забаррикадированной двери.
        Все ближе и ближе.
        Человек уже понял - на его сигнал никто не придет, но слабая надежда заставлял бессмысленно щелкать кнопкой на фонаре: три короткие вспышки, три длинные, три короткие и снова три короткие, три длин…