Промысел 2 10 3

Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602

Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2015/10/05/468
Пустяк уходит, неизбежность остаётся. Роды, смерть, паутина закруговых связей, как правило, приходятся на час меж отсветом и светом. Если женщина готова ответить, будет ждать пустовременья, думал Пойст миг спустя после принятия окончательного решения.

Дорогой предводитель каравана усилием воли вызывал образы предположений, что станется с каждым из сыновей, когда уйдёт хозяин круга. Особенно бередил душу Эйст. Едва опомнившемуся от диктата матери охотнику предательство отца придётся весьма кстати.

Рассуждения рвали сердце, растили искусственный цветок правильного поступка, но стоило лечь, и ощутил привычное: душа взвилась и погубила здравую мысль в сладострастном огне.
 
Тонд оберегал сон жены. Лайп ушла с Кином, сёстрами вплотную занялись люди Эйи, появилась возможность передышки.

Куда двинуться дальше, мастер не решил. Разумней всего было бы отдать девчонок замуж, только сестрички вели себя довольно странно. На стоянках, Тонд заметил, обматываются руками и ногами, тискают губами соски, дрожат в похотливых конвульсиях. Не было сил разгонять сладкую парочку, тем более что девки обычно дожидались, пока попутчики уснут.

Лайп, охотник видел, понимает происходящее, и не находил случая переговорить.

Тайк, Над и Кайн - Три родные меж собой сестры единственному сыну Моти были двоюродными. Тонд чувствовал: совесть грызёт, поделать ничего не мог и тихо недолюбливал, особенно старшую.

Девицы исподволь гнобили маленького Тонда, явного любимца родителей. Спасла рано узнанная сладость труда, завидная сила и здоровье, умение предпочитать красоту мира несовершенству человеческой души.

Исчезновение Тайк, будто при всплеске зарницы, осветило колючий комок. Легче не стало. Теперь, точно ушат ледяной воды, выплеснулась догадка: и мать, и отец не жаловали племянниц.

Прибывающие в состоянии вечного соперничества дочери Берта казались несносны. Дерзкое своеволье стало ответом на нелюбовь, а нелюбовь на своеволье.

Наследник Моти изначально видел стягивающийся петлями узел, не знал, как рубить, был доволен, что с женитьбой отошёл в сторону. Только своё настигло, приноровилось раздавить.

Женщины Эйи хвастались украшениями. Дочерям Синих Камней ответить оказалось не чем. Благо, на острове Жёлтого Песка Тонд умудрился прихватить полотна одежды, а то бы голыми сидели.

Выручила жена родоначальника, показала изделие Мятежной Тайс, брошь дивной красоты. Кайн Мойи признала мастерство женщин приречья, замахнулась сплести лучше, да посетовала: не из чего.

Ида вынула заветный узелок. Мастерица с Излучины подарила единомышленнице набор приспособлений и расходных материалов. При виде богатства девочка зашлась восторгом.

«Эти узнают! Я такое выведу!»
«Надо где-нибудь на пару дней остановиться».
Сказал Кин.
Ого, охотник! Можно крутить пальцами на ходу, и я сделаю, пусть завистникам кисло станет».

Затея тотчас воплотилась. Пока готовили ужин и ели, залёг почин. Умелицам Эйи хотелось бы придраться, но дочь Берта была, несмотря на юный возраст, зрелой мастерицей.

Тонд в кои-то веки любовался сестрой, а Кайн поймала взгляд брата, точно обрела ограждающий канат, прильнула с благодарностью.

Ида вошла в оболочку, отключилась. Воздействия внешних раздражителей прекратились, позволили остаться наедине с собой. И поднялось в рост изумление: как произошедшее случилось и зачем?

Понятно, есть два коренных вопроса: кто виноват, что делать. Первый риторический, второй прикладной. В данном случае нет виноватых, всё сделано.

До дней последних благодарность Нокку с Излучины будет беречь душу от отчаяния. Именно так следует держать удар, именно так объясняется причина срыва. Женщина забыла Бога, надеялась на собственные силы и способности. Ну! доспособничалась, доигралась в обворожительность.

Общение с Котти оказалось мощным стимулом раздрызга, утопило в мудрствованиях, подогрело гордыню.

Вдруг открылось: ничего однозначно плохого не бывает. Размышления о судьбе повелителя колдунов привели к выводу: чем дальше от Божьих установлений, тем больше необходимость в усовершенствовании человеческих законодательств.

Но приходит момент, нарастает критическая масса, и замешанные на страданиях и крови, мирские кодексы и правоприменения тихо вплывают в предвечный закон продолжения рода. Конец века в несобственной точке слияния.

Бог указал Эммануилу мирскую природу справедливости, позволил двуногим по жестокосердию их поиграть в злую вилку государства и личности. Отец мироздания не велел делать, но констатировал свершившееся, держал баланс меж правом, желанием, возможностью.

Стало ясно: Бог никого не наказывает. Люди сами напарываются на прошлогодние колючки отступничеств, потом, повинуясь первородному греху, сваливают право наказания Вседержителю.

История с Пойстом окончилась беспечально, несомненна ценность опыта, но пострадали трое. Ида вынула малышей. Данн спала, Тонд пытался фиксировать разбегающийся взгляд. Полагалось охнуть, отшатнуться, только делать так не следовало.

Изначальная догадка, что пещеры не курорт, с лихвой подтвердилась. Программисту 1788 было страшно первый раз открыть анамнез суп объекта 3. Глянула, обрадовалась. Несмотря на имеющиеся в полученных образцах цереброспинальной жидкости следы ДНК неведомого вируса, грубых Органических поражений служба медицинского контроля у ребёнка не обнаружила, но воспалительный процесс ударил по центральной нервной системе.

судорожный порог был предельно снижен, а сегодня перехлестнуло, случился тонико-клонический приступ
* [одна из самых распространённых разновидностей эпилептических припадков[
с апноэ
* [патологическое прекращение прохождения воздуха через верхние дыхательные пути]

и недержанием. Фебрильные судороги, 
* [конвульсивное нарушение у маленьких детей]
обусловленные инфекцией, не являлись новостью.

Было преступлением подвергать мальчика эмоциональной нагрузке, более гнусным поступком Ида вряд ли могла похвастаться. Теперь держала на коленях человечка, который не известно, к чему родился, не понятно, кому достался.

И премудрость ушла. Бабье, первозданное желание выть одолело войлочные пласты образования. Ребёнок, творение, сделался представителем Творца, образом, о который разбилась покаянная молитва.

Мальчик понял, закричал, задвигался, ножками обхватил шею женщины, запутался пальцами в волосах.

«Прости меня, милый, прости! Я совсем забыла и вас, и себя! Мамочка! Зачем же так!»

Слова расплылись, утонули в неопределённых звуках, И скрипнуло, повернулось временное колесо, восстановились связи, сон срастил порванные ниточки души.

«Мешать соединенью двух сердец
Я не намерен. Может ли измена
Любви безмерной положить конец?
Любовь не знает убыли и тлена.

Любовь - над бурей поднятый маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане.
Любовь - звезда, которою моряк
Определяет место в океане.

Любовь - не кукла жалкая в руках
У времени, стирающего розы
На пламенных устах и на щеках,
И не страшны ей времени угрозы.

А если я не прав и лжёт мой стих,
То нет любви - и нет стихов моих!»
* [У. Шекспир сонет 116]

 Охотник и дрёмой бодр. Вождь Эйи встал, точно не ложился. Ночь готовилась повернуться боком, чтобы уползти на животе. Камни забыли остыть, а кольцо огней сникло от небрежности охраны. Тинк сидит где-нибудь в горловине тропы, стоянка же брошена.

Вспомнился убитый амбо, стало горько, что опыт ничему не учит. Взял толстый сук, пошёл от костра к костру, оживлять звонкие уголья.

Любовных приключений расхотелось, но взялись, откуда не ждал. В стане было тихо, и понятный двоим звук выпрыгнул, будто лягушка из-под ног. Дойт, сын Бея, Звезды Без Порока, сидел на каменной грядушке в обнимку с одной из женщин Мойи.

Когда противостали Чернобрюхим, Дойт замешкался и был послан в воду. Мамаша Лайп выбралась на крутой берег сама, Кайн вытащил хранитель. Третья женщина, именем Над, досталась Дойту.

Робкий охотник оказался чуть сзади противостоявшей Чернобрюхим шеренги, лезвие в щит ему не вошло, зато предоставилась возможность сыграть роль спасителя терпящих бедствие.

Ноги легко подхватили вес двоих, вознесли на тропу, руки ощутили особенность ноши, глаза отметили: спасённая довольна.

Нагая красавица держалась без затей, наматывала на руку мокрое полотно, охотник глядел, не спешил подать одежду. Потом она ела с его ладони, влезла в его спальник. Дойт, сильный предвкушением тайны запаха, домысливал, как ляжет в мешок после восхитительной самки. Дорога кидала утомление назад, ручка носилок была милее тёплого камня.

В пути женщина выспалась, поужинала. Дойт сел рядом, прижался ногой, овладел ладонями. Над не отодвинулась. Пальцы тихо заскользили в ответ, дыхания слились, истаяли до еле слышных стонов. Процесс пошёл без задержки.

Пойст видел: двое срослись взглядами, поглощают трепет губ, играют кончиками языков друг друга. Вождь
Эйи забыл о досаде по поводу безопасности.

Событие рядовым не было. Встал воочию рассказ Бея на площади большого костра. Теперь премудрый отец сказался больным, чтобы сестру повёл нежелающий брать женщину сын.

Ушибленный гордостью человек надеялся, «магическая» сила поединка и обрядовый круг растворят беду. Недоросль пожелает стать мужчиной.

Пойст был вождём племени, отцом сильных сыновей, догадался, что при избытке охотников робкого самоудовлетворенца к женщинам на полёт стрелы не подпустят, и словил миг удачи.

« Хочешь взять эту женой, Дойт?»
Сказал так, чтобы голос не хлестнул, а привлёк внимание. У сердца родился и хлынул влажным накатом азарт добытчика, точно сам собирался брать. И решил: будет так.

Осечки допустить нельзя. Опыт общения с женщиной способен возвести на гору или уронить в поддон. Было приятно отнять у несостоятельности очередную жертву.

«Тебе что за дело, охотник?»
Огрызнулся Дойт, а Пойст заметил: мальчик подался вперёд, заслонил партнёршу.
«Я узнал, где мои дети. – Объяснил вождь Эйи. - Возвращаюсь домой. Предлагаю уйти вместе».

Дойт задохнулся. Липкие ладони стали мёрзлыми, женщина обволокла пальцы своими, согрела. Всё бы ничего, только ужас перед неведомым тянул в прошлое.

«Иди, охотник. Я должен сопровождать сестру».
«Есть колдун, проводит и отдаст. Тебе лучше вернуться, я сказал».
«Почему?»

«Мойи не собирается на Серое Плато. Весной женщина достанется другому».

Слова не понравились. Доступная Над была в руках, дважды вызвала дрожь разрешения. Близость двоих оказалась приятней сладострастья в одиночку. Точно не сам, Дойт промямлил:

«Предлагаешь взять без спроса?»
 «Не следует спрашивать, охотник, Сделаем так, - поставил точку Пойст, - тем более что девочка не возражает. Вам теперь необходимо уснуть, притихнуть. Я соберу ношу для обратного пути».

Вождь повернулся и ушёл, не оглядываясь. Уверенность родит победу, Пойст знал последовательность родства, не сомневался в результате слов. А самый затюканный Эйи остался в объятиях страха и надежды.

Решение не пришло, но выдавилось, точно мякоть из «ворсистого пальца». Власть отца кончилась вдруг. Теперь охотник Дойт вместе с шагнувшим в дерзких приключениях вождём похитил женщину. Теперь будет свой круг, и мать станет пылинки сдувать с молодой хозяйки за то, что согласна терпеть сына неудачника.

Дойт чувствовал: именно таким считают его родители. Только лозоход Эйи поверил в силы слабейшего, позвал за собой.


Продолжение:
http://www.proza.ru/2015/10/10/1474