В тиши ночной

С тех пор, как потухла последняя звезда, я никогда больше не видел солнечного света… Лампы моего корабля так и не смогли его по-настоящему заменить. Со временем, отвращение к ним превысило боязнь темноты и я разбил их все. Одну за одной. В невесомости это не лучшая идея, но мне уже было все равно. Беззвучно проминалось под ударами кулака тонкое стекло. Смерти очередного самозванного Солнца предшествовала яркая вспышка электрической агонии. Осколки впивались мне в руки, но боль я перестал чувствовать уже очень давно. Капельки крови повисали в воздухе, смешиваясь с влагой слез. Из темноты радиорубки на меня пристально смотрели Его глаза. Я знал, что Он никогда по-настоящему не исчезал. Он знал, что однажды снова появится у меня под кроватью. Только вот теперь не было матери, которая могла бы его отогнать…

Мимо осколков планет, ледяных комет с огненными хвостами, обветшалых корветов и вымерших космических станций сквозь немую, бездыханную и пронзительную пустоту плыл Зверь. Он плыл к раззявленной слюнявой пасти Мертвого Бога, который в своем последнем крике всасывал в себя остатки потухшей Вселенной. Зверь плыл и еще не знал, что он может не успеть прийти к Богу первым.

Я больше не знаю времени. Не чувствую его. Раньше я представлял его себе песком в песочных часах. Потом - пламенем, огнем, лижущим страницы твоей жизни. Теперь я пытаюсь представить себе время и вижу только черноту. И Его глаза в ней. Я знаю, Он не будет долго ждать перед трапезой. Глаза слипаются, изгибы рта помимо моей воли выдают зевок. Что же, еще одна ночь, да? Медленно, очень медленно отстегиваю страховочные ремни. Все в порядке, дружище, ты успеешь. Как всегда успевал. Аккуратно отталкиваюсь от кресла, стараюсь не обращать внимания на пульсирующую боль в висках. У тебя все под контролем. Со второй попытки нахожу поручень. Гладкий металл скользит под ладонью. Прикосновения - все, что осталось от надежности. Теперь на три счета прямо, на развилке налево. Или направо? Не слушай, что он говорит. Слушай, что ты помнишь. Налево. Теперь на восемь счетов - направо. Торопливо ложусь - странное слово в невесомости, да? - в плоскость койки. Застегиваю ремни, они с тихим щелканьем фиксируют конечности, прижимают меня к кушетке. Всё как во сне и в нем я снова погружаюсь в сон.

Во сне я вижу Солнце. Чувствую как его теплые лучи ласкают мое голое тело. Наполняют меня жизненной силой, тихо шепчут мягкие слова сонной песни. Мне снова 9 лет и я снова счастлив. Весь Млечный Путь - мой дом. Вдруг в солнечный шорох вклинивается шипение. Сначала едва заметное, оно становится все громче и громче, шире и шире. Мы открываем глаза - и нестерпимый жар мгновенно высушивает защитный слой влаги на глазах. Пытаемся закрыть их, вернуться обратно в спасительную дрему без начала и конца - не получается. Мышцы перестали повиноваться мне. Сжались в один большой туго сжатый узел. Заставляя смотреть. Смотреть, как Солнце меняет свой цвет с желтого на ярко-оранжевый, а затем на бордовый. Смотреть, как его лучи становятся все злее и начинают медленно жечь нашу кожу. Смотреть, как шипение становится все гулче и громче, превращается в свербящий, рвущий барабанные перепонки звон. Смотреть как из технического отсека космической станции вылезает большое серое многолапое нечто. Я захожусь в беззвучном крике. Я уже знаю, ЧТО это такое, ведь я посмотрел Ему в глаза. Оно медленно ползет по тонкому металлическому тросу, соединяющему меня со станцией. Руки едва шевелятся, но я изо всех сил хватаюсь за пуповину. Кожа обугленными лоскутами отваливается от меня. Рывок! Тянущяя боль плавленным свинцом отдается во всем теле. Я рыдаю от бессилия, бьюсь в предродовых судорогах. Я плыву. Весь Млечный Путь - мой дом. И акушер уже на подходе.

Открываю глаза. В одно движение прихожу в себя. Как робот. Тусклое табло обещает мне свободу через тридцать секунд. С каждым разом я просыпаюсь все четче. Уже почти никакого зазора. С тихим писком электронного таймера отстегиваются ремни. Я отталкиваюсь от кушетки затекшими руками. Что-то не так. Суетливо нашариваю одной ладонью другую. На левой руке не хватает  указательного пальца. Он не оторван, не откушен, не изъят. Просто его никогда не было. Началось. С самого начала я знал, что это лишь вопрос времени. Я знаю, что его у меня осталось немного.

Когда я бодрствую, то предпочитаю находиться в кабине пилота. Лишившись чувств восприятия, я привык осязать окружающий мир через сенсорику корабля. Он стал моей новой кожей, а я - нервным импульсом, пронзающим эпителий. Я стал моллюском в раковине. Разница была только в том, что моллюск никогда не знал иной участи. Я смотрю перед собой невидящим взором и представляю себе невозможную красоту гиперпространства. Ее математическую сложность и изящество, которые скрываются за видимой простотой цифровых потоков. Вдруг… какой-то звук. Я открываю - или закрываю? - глаза. Кручу ручки настройки, щелкаю тумблерами. Кричу что-то в микрофон своего старого шлема. Автоматика поймет. Должна понять. Набираю последовательность команд на клавиатуре, выкручиваю звук на полную и… На меня обрушивается Тишина. Статика, обрывки, осколки. Байты и биты информации - и везде нули. Белый шум, который того и гляди растворит меня в себе до Него. И тут сквозь эту мешанину вдруг проступает звук. Мощный и пронзающий. Такой, что даже металлические переборки прогибаются и жалобно вторят в усилии резонанса. Такой, что даже Он цепенеет. Гордый рев здорового животного. Зверя.

На что похоже окружающее пространство? Я задаюсь этим вопросом, пока прогреваются застывшие до того двигатели, просыпаются навигационные системы, открывают треснувшие окуляры глаз радары и перископы. Я плыву. Вокруг меня - безбрежное черное море. Я уверен - сейчас включатся мощные ксеноновые прожекторы и покажутся подводные обитатели - жуткие и непостижимые рыбы с немигающими глазами. Но лучи электрического света высвечивают лишь звездную пыль. Свет яркий, от него болят глаза. Хочу выключить, выключить немедленно. Все это время я старался забыть о том, что снаружи. Придется терпеть. Придется, если хочу долететь. На такой глубине уже невозможно понять где верх, а где низ. Куда бы не полетел - полетишь прямо. Прямо к концу. Он отзывается на эту мысль надтреснутым хихиканьем. Проголодался. Я пытаюсь представить себе Зверя, но он умело скрывается в темноте. Пытаясь увидеть его, я вижу только смерть .

В остывшем остове старого мира сейчас несутся две теплые точки. В теле темнейшей ночи ищут свой путь Зверь и его преследователь. Огибая метеоритные потоки, лавируя между кометами, находя нужную траекторию. Изящно вытанцовывая последние па своего странного танца. В ожидании неминуемого крещендо.

Двигатели выведены на максимум. Корабль трясется всем своим телом, силясь не отстать от Зверя. Не отвожу взгляда от приборов - моих глаз. В этой гонке есть что-то от сна - кажется, еще чуть-чуть и я увижу, что будет в конце. Но это обман восприятия. Сжав зубы, я подхожу еще ближе, на дистанцию залпа. Мной овладела лихорадка охоты. Я вглядываюсь в глубины пространства, пытаясь увидеть свою жертву, но впустую. И все же, он близко. Он очень близко. Активирую боевые системы, готовлю к запуску ракеты, просчитываю точки сброса торпед, собираю в голове трехмерную картину происходящего. Выстрел! Еще один! Молчаливыми хищными стрелами от корабля отделяются смертоносные игрушки. На секунду растерянно замирают, но вскоре находят цель и направляются прямо к ней. Я отстреливаю последний заряд и завороженно смотрю, как летит смерть. Летит - и не находит цели. Я пораженно наблюдаю, как Зверь играючи ускользает от меня. Ракеты врезаются в метеориты и старые железные остовы - космический мусор ушедших навсегда. Яркими вспышками расцветают грибы ядерных зарядов. Ни одного попадания. Я пытаюсь разглядеть Зверя в режущем глаза освещении, но тщетно. Бью кулаком по панели. Не чувствую прикосновения. Рву на себя штурвал. Выжимаю все, что могу, из систем корабля. У меня еще осталось две ракеты и я знаю, что делать. Захожу сбоку по широкой дуге. В этот раз меня не проведешь. Резкий вираж - и я оказываюсь прямо перед своей жертвой. Жму на гашетку. Стреляю в упор, тут уж не увернешься. Два заряда взрываются, сминая мой корабль, разрывая плоть Зверя. Я смеюсь. А через секунду взрывная волна вышибает смотровую панель, вырывает меня из кресла и бьет о стену рубки. Я теряю сознание.

Я понимаю, что вернулся, потому что вокруг снова тьма. В полусонном бреду я могу вновь видеть свет. Здесь же я этого лишен. Постанывая, выбираюсь из груды искореженного металла. Ощупываю стекло скафандра - вроде цело. Впрочем, если бы нет - вряд ли я проснулся бы. Включаю налобный фонарик. Тусклым лучом он высвечивает картину разрушения. Батарея в нем почти села, но сейчас можно и забыть об экономии. Да уж. Мне повезло, что я вообще остался жив. Правда, совсем не чувствую левой руки и едва могу согнуть в локте правую. Но это все ерунда. Я уже почти завершил. В том, что будет дальше, руки мне не понадобятся. Чернота, словно живая, с шипением и шелестом скрывается от света фонаря. Еще не твое время. У меня осталось одно дело. Нахожу тонкий металлический трос, пристегиваю. Плыву к разбитому стеклу звездолета. Впервые за много… лет? - выныриваю из чрева своего дома, своего тюремщика. Выплываю в открытое пространство. Я чувствую себя голым, абсолютно беззащитным перед окружающей меня бесконечностью пространства, пусть я и не могу ее обозреть. Но я могу чувствовать ее и она давит на меня, давит сильнее чем вода в глубине моря или перегрузка при резком взлете с орбиты. Давит так, что вот-вот сомнет мое тело. Но проходит несколько секунд и ощущение пропадает. Я вышел. Слабого фонаря еле-еле, но хватает, чтобы осветить путь. Я медленно пробираюсь по поверхности корабля. Спускаюсь все ближе к поверхности какого-то булыжника, на который свалился в момент триумфа. Я боюсь не найти того, что ищу, но опасения оказываются тщетны. Там, где смятый корпус корабля сливается с серой поверхностью камня, я нахожу его. Зверя. Изорванная, как дешевая рисовая бумага, чешуя, взломанная осколками плоть. Мертв, без всяких сомнений. Последний во Вселенной - и мертв. Единственный достойный жизни - и мертв. Я хохочу, разглядывая труп своей жертвы. Хохочу, пока смех не сменяется судорожными рыданиями. Хохочу, пока из глаз не начинают литься слезы. Хохочу, пока не кажется, что еще чуть-чуть - и трещина на стекле скафандра с треском лопнет. Хохочу, пока не кончается заряд в фонаре и я не остаюсь в темноте. Только теперь - первый раз - в настоящей. Здесь нет ни приборов, ни койки, ни привычного ужаса редких сновидений. Здесь есть место только мне. Трос мелко подергивается, словно его тянут с той стороны. Я медленно перевожу взгляд. Из обломков моего корабля медленно, никуда не спеша, вылезает большое серое многолапое нечто. В этот раз мне не надо заглядывать Ему в глаза, чтобы прочитать свою судьбу.


Я плыву. Весь Млечный Путь - мой дом. И конец уже близок.