Воронка мегаполиса

Воронка мегаполиса или постиндустриальный капитализм на станции "Петровская" 

Во Франции люди живут весьма скромно. Там, сколько ни зарабатывай, после уплаты всех налогов у среднего француза на жизнь остается самая малость. Всё остальное идёт на поддержание безработных, которых день ото дня становится всё больше, а также на уплату огромного государственного долга. Но во Франции сегодня вполне можно жить скромно, зная, что умереть с голоду тебе не дадут.
В России положение иное. Здесь тебе спокойно дадут умереть, если ты, к примеру, живёшь в небольшом областном или, что ещё хуже, в районном центре, откуда давно ушла промышленность. Если у тебя нет хотя бы минимальной пенсии в 5 тысяч рублей (а она обязательно минимальная после всех «серых» зарплат), то придётся дрыгать ногами в пустоте или ехать в разбухающую и, всё больше принимающую форму Московии, российскую столицу.

«Урбанизация, - утверждают специалисты «Российского переселенческого движения», -  ведет к исчезновению малых поселений как географических объектов, а также сжатию экономической и социальной географии, так как на большей части территорий России расширяются зоны депрессии, экономической пустоты и социальной пустыни. А  80% потенциала и населения России, сосредоточенного в расширяющихся мегаполисах и больших городах, могут вызвать землетрясения, все большее погружение в землю и во внутреннюю блокаду…  [Эти мегаполисы всё больше] превращаются в базы пятой колонны и скрытого нашествия этнических сообществ иных государств».1

А Москва, между тем, всё пухнет и пухнет, наливаясь, словно кровью, гастарбайтерами, и её выпученные красные «глаза» - это уже не рубиновые советские звёзды, которые пугали весь мир своим дерзким сиянием, а признак болезни, готовность взорваться страшным апоплексическим ударом.

Но Московия разбухает не просто так. Расширение ее происходит по плану. В не столь отдалённом будущем Московия должна будет вместить в себя большую часть российского населения средней полосы. Вернее, того, что останется от её ста миллионов.  А почему бы и нет? Ведь в Китае также запланировано строительство новых мегаполисов, где будет концентрироваться прежде рассеянное население. В России над этим работает премьер Медведев (не случайно он занимался часовыми поясами). Ныне он планирует сконцентрировать всё российское  население в нескольких городских центрах-мегаполисах, а земля, естественно, в лучшем случае пойдёт в аренду, в худшем – будет заселена теми иностранными гражданами, которые захотят на ней жить. Песня «Широка страна моя родная» перестаёт быть актуальной. Перед лицом анонимных сил даже собственность отдельных граждан ничего не значит. 

Москва всё строится и расширяется, пользуясь всеми благами цивилизации, гуляя за всю Россию, а, между тем, в двух шагах от столицы начинается доисторическая зона, где жизнь трудна и где слово «капитализм» ассоциируется исключительно с умственной отсталостью и деградациией.

Здесь до областного города кое-как таскается списанный 20 лет назад  «социалитический» «Икарус», а от Москвы бегает состав о двух вагонах. Причем, в эти доисторические  вагоны жители должны взбираться без всякого перрона, сначала подтягиваясь на поручнях, затем со всего размаху закидывая ногу на нижнюю ступеньку (она находится на уровне плеч) и, наконец, переваливаясь через неё, как через забор прямо в тамбур. Стариков обычно, не чинясь, втаскивают сверху за шкирку, снизу подпихивая под зад. Иные старухи при этом голосят и ругают власть, другие же упорно карабкаются вверх, стиснув зубы. Девицы на шпильках делают кордебалетные па, а мужчины прыгают на ступеньки так, словно сдают нормы ГТО по прыжкам через «козла». И всё это на фоне проносящегося на полной скорости в двух метрах встречного поезда. «Вот это капитализм! – подумала я, прижимаясь к вонючим вагонным колесам остановившегося поезда и, стараясь не смотреть на движущийся состав. – Капитализм на станции “Петровская”».

На этой станции за 20 лет развитого постиндустриального капитализма местные власти не удосужились построить на вокзале туалет для пассажиров, а, чтобы неповадно было гадить где попало – вырубили в округе все деревья и кусты.  Теперь особо стеснительные бегают в жиденький лесок за горизонтом, а особо нахальные гадят совершенно открыто, зная, что на туалет в поезде рассчитывать нечего.

Но, прежде, чем запрыгивать в поезд, сначала следует попытаться усидеть на шестичасовом рейсовом автобусе с отваливающимися колесами, выпадающим рулём и со штангой, привязанной гнилой верёвочкой. Когда это древнее «социалистическое» сооружение, прибывшее некогда из дружественной Венгрии, страшно газуя,  передвигаются по улицам городов, все полицейские закрывают глаза, дабы не видеть этого неискоренимого безобразия, ибо они знают, что ликвидировать его не удасться ни штрафами, ни приказами, потому что в обществе, где утрачена «мера вещей» слово «безопасность» уже давно пустой звук. 
«Подумаешь, старый автобус! – думают они. - Мы и хуже видывали. Жизнь ничего не стоит. Вон сколько людей гибнет. Как ни посмотришь – всё крестики да веночки вдоль дорог стоят. Эх, жизнь жестянка…». Глядя на эти скорбные «крестики», я всегда вспоминаю некрасовские строки: «А по бокам-то всё косточки русские. Сколько их, Ванечка, знаешь ли ты?»

Сегодня люди не только бегают по железнодорожным путям в момент передвижения составов из-за неправильно составленного расписания прибытия поездов, но их намеренно загоняют в узкое пространство между двумя движущимися составами. При этом игнорируются все правила техники безопасности. Иные, особо чувствительные пассажиры или у кого слабая голова, встают при этом на колени в позу мусульманина, совершающего намаз и, держась за землю, уповают только на Бога.

Мне пришлось пережить этот ужас на станции «Петровская» после того, как допотопный, воняющий и рыгающий бензиновыми парами автобус, на который мне удалось запрыгнуть, остановился в чистом поле. Водитель мрачно сообщил селянам, что «верёвочка порвалась и штанга отвалилась напрочь». Потом был долгий переход по тридцатиградусному пеклу в колонне несчастных пассажиров, нагруженных сумками и орущими детьми обратно в «Петровское».

Дотащившись до вокзала, мы увидели, что он заперт, а на перроне нет ни туалета, ни магазина, ни даже скамеек. Кое-как перекантовавшись под скудной растительностью, измученные люди начали готовиться к посадке в поезд. Лица у всех сделались напряженные и суровые. Толстые и старые пассажиры начали приставать к более худым и жилистым, обременяя их просьбами о помощи. Худые мрачно кивали и обнадеживали: «Не боитесь, дескать, подмогнём, не оставим на рельсах помирать!»

Наконец пришел «состав» о двух вагонах.  Первым делом мужики начали  запихивать толстую старуху с распухшими ногами, которая истерично голосила: «Родненькие, помогите! Не оставьте!», потом быстренько закинули вторую, интеллигентную, с козьими кудряшками на лбу.  После этого пропихнули ледащую девицу в майке-алкоголичке с двумя детьми. Я попыталась забраться сама, ухватившись за поручень, но парень сверху крикнул: «Даже и не думай!»  Он тянул меня вверх за руки, а снизу под коленки приподнимал здоровый мужик, истекающий потом. Несмотря на весь трагизм ситуации, я, представив себя в таком «разрозненном» виде, начала хохотать.  Селяне посмотрели на меня, как на безумную. Стоянка поезда была всего две минуты.

Меня быстро и профессионально пропихнули в вагон, кинув в спину мой рюкзачок, а я подумала: «Да, чёрт возьми, это тебе не Франция!» Я вспомнила молодых парней, которые в погоне за адреналином едут на край света, даже не подозревая о том, что весь адреналин находится в российской провинции, в двух шагах от Москвы. Этим людям для полного кайфа следовало бы покататься на тамошних автобусах и поездах.  Причем, не на халяву, а за достаточно приличные деньги.

Сидя в вагоне, устроенном «тет-арн-ну в четыре глаза» (кресла напротив), я сказала во всеуслышанье:
- Да, видела я всякие составы, но таких еще не видывала, где ступени находятся на уровне плеч пассажиров. Это что – какой-то новый вид спорта? Подтягивание на ступеньках с закидыванием ног выше головы?
- Юмористка, - буркнул мрачный мужик с корзиной, - скажи спасибо, что поезд пустили!
- Руссо туристо? – засмеялся востроносый парень, сидевший напротив, оглядывая мою экипировку. – Да, это тебе не по Альпам лазать! Надо иметь сноровку! Это у нас называется «внедрением физкультуры и спорта в широкие слои населения»! Сечёшь?

Подобное удовольствие однако встало мне в копеечку, так как водитель развалившегося автобуса деньги за несостоявшуюся поездку так и не вернул.
- Нет у меня денег, - мрачно сказал он и, посмотрев на меня с ненавистью, добавил угрожающе. – В следующий раз поедешь – довезу бесплатно. Я тебя запомнил…
Деньги мои канули, потому что следующего раза не было и, конечно, больше не будет.  Тем не менее для несчастных провинциалов эта история ежедневно воспроизводится в государстве, где прорва денег идет на строительство стадионов, олимпийских объектов, на проведение роскошных и никому не нужных мероприятий.  А люди живут всё хуже. Рушатся дома, разваливается транспорт, наступают болезни из-за постоянных стрессов и некачественной пищи.

 Что делать людям, живущим вне Московии? Уподобиться трем тоскующим чеховским сестрам и твердить в бреду – «В Москву, в Москву!» или уж махнуть на всё рукой и доживать жизнь в разрушающемся мире, где с крыш валится ржавое железо, где хлопают на ветру «растяжки» и гигантские, раскрашенные рекламные шиты ежесекундно угрожают жизни, где машины выворачиваются из-за каждого угла, а по улицам шастают безработные маньяки, где перемены погоды то и дело оборачиваются катастрофами? Всё это тоскливое бытие заставляет людей бросать свою родину и бежать в неизвестном направлении – туда, где есть хоть какая-то работа.  Так разрастаются мегаполисы, превращаясь в спрутов.

Ученые пугают: «Концентрация в мегаполисах и больших городах над поверхностью Земли и под землей огромных масс искусственных сооружений, вызывают смещение центра массы Земли относительно оси ее вращения,  а также вектор момента количества ее вращения, вызывая ассимметричные физические нагрузки и механические колебания среды обитания. Мегаполисы и большие города своей миллиардно-тонной массой и тяжестью, изменяют форму Земли, смещают центр массы Земли. Они, все больше погружаясь в Землю, сдвигают геологические плиты, на что влияет большое количество предприятий и военные операции».2
Складывается впечатление, что Москва, действительно, превратилась в какую-то инфернальную всасывающую в себя всё воронку, которая сдвигает жизнь вокруг себя, опустошает ее и делает бессмысленной и трудной.

Конечно, во Франции жить не легко, но там, по крайней мере, есть устоявшийся буржуазный быт, который позволяет человеку «держать лицо». В России среднестатистическому человеку «держать лицо» становится всё труднее. Оно стирается и становится неразличимым. Видимо, в  силу этой неразличимости и стертости, на бирже безработному человеку дают всего 850 рублей и издевательски предлагают «ни в чём себе не отказывать». В дальнейшей перспективе на эти деньги он может спокойно себе загибаться где-нибудь в подворотне вместе с бомжами и никто, никакая соцслужба не придет ему на помощь.
 В России для того, чтобы не умереть с голоду, необходимо работать. Но работы в провинции нет. А, если она и есть, то не все способны вкалывать по 12 часов в сутки. Но люди как-то живут. Удивительно, но эти люди с печальными глазами всё еще живут, хотя, казалось бы, так жить, как живут они – невозможно.  Но притерпелись. Уже ничему не удивляются. Люди с печальными глазами…
_____________________________________
1- 2 – Там же