Сорок лет созидания

Леонид Кузьмич Сергеев, наш читатель из Ломоносова, позвонил в редакцию – поделиться впечатлениями о публикации  “Реабилитация в деревне” в 17-м номере “Городка.”
Леонид Кузьмич – бывший малолетний узник лагеря Клоого, находившегося в 70 километрах от Таллинна. 
Он родился в 1934 году в деревне Лофколово, где до войны было сто домов, а после войны – ни одного. Все сожгли немцы. Это рядом с такими известными местным жителям селениями как Сойкино, Вистино.  Сейчас там, где было Лофколово, выделяются земли под садоводство.
Предки Леонида Кузьмича – несколько поколений рыбаков, живших на южном берегу Финского залива. Рыбаки жили и в близлежащих деревнях, трудились в рыболовецких колхозах.
Когда началась война, все  были в деревне. Одно из детских воспоминаний Леонида – колхозники делят ведрами зерно, которое не успели сдать государству.
 В деревню заехали немцы на мотоциклах. Ввели комендантский час. В школе, куда осенью должен был пойти Леонид,  расположился штаб. Возле школы торжественно хоронили немецких офицеров.
Немецкий комендант был коммунистом и, как помнится Леониду Кузьмичу, внимательно следил, чтобы местных жителей “не обижали”.
- За полтора года оккупации,- рассказывает Леонид Кузьмич,- в
деревне не было ни одного расстрела. Разве что кур отбирали.
Но зимой 43-го года всю семью ночью погрузили в машину и повезли. Мать ничего не смогла с собой взять, кроме детей. Документов при ней тоже не было. В самом начале войны она сложила все документы в чугунный казанок, залила крышку смолой и закопала казанок возле дома. Выкопала только после войны. Эта ее предусмотрительность очень помогла, когда пришлось доказывать, что семья жила именно здесь. Но это было потом.
А тогда, в 43-м,  семью отправили в товарном поезде в Балтийск, в лагерь Клоого.
- Это было ужасное место, - вспоминает Леонид Кузьмич, - Детей сразу отделяли от матерей и хорошо кормили. У них брали кровь. Когда ребенок погибал от кровопотери, его отдавали матери – подержать на руках в его последние минуты.  Мертвых не хоронили. Крематория не было.  Дети играли в прятки – прятались среди трупов. Спали на полу. Раз в неделю водили в баню. Всех вместе – и мужчин, и женщин, независимо от возраста. Каждому полагалось два таза воды – таз горячей и таз холодной.
И еще запомнилась Леониду Кузьмичу лошадиная нога, торчавшая из кухонного котла в клубах пара.
- Какой мальчик хороший, - услышал он чей – то голос, - дайте ему мяса.       
Но мать запретила есть это мясо, ведь было неизвестно, как давно погибла  лошадь.
Леонид Кузьмич по национальности – ижорец. Его и его семьи коснулась так называемая насильственная ассимиляция, когда в паспортах, где в то время была графа  “национальность”, записали “русский.”  Леонид Кузьмич свободно владеет ижорским языком, который относится ныне к исчезающим. Существует лишь как разговорный, и говорят на нем, в основном, представители старшего поколения, которых становится все меньше. В ижорском языке насчитывается четыре диалекта, и три из них звучат на южном берегу Финского залива.
Всех ижорцев, вепсов и карелов погрузили однажды на баржи и отправили в Финляндию, сначала – на полуостров Ханко, а оттуда – в Рауму.  В Рауме всех раздали по семьям.
- Помогали по хозяйству, кто как умел, - говорит Леонид Кузьмич, - а нас за это раз в день кормили. По воскресеньям – два раза.
В Рауме Леонид пошел в первый класс. Не понимал почти ничего, но ходил. Учительница была из Карелии и говорила по-русски, хотя и не очень хорошо.
После войны попытались вернуться домой, но ничего из этого не получилось. Семья побывала на оккупированной территории, и пришлось ехать в Ярославскую область. Леонид учился в школе, отношения там складывались плохо. Учительница говорила детям: ”Не разговаривайте с финнами.”
  Вернулись оттуда лишь в 1954 году, после смерти Сталина.
Леонид отслужил в армии, учился, получил специальности строителя и машиниста экскаватора, и в течение сорока лет строил дороги в родных местах. Особенно запомнилось ему строительство дороги на Усть-Лугу.
Леонид Кузьмич награжден знаком “Почетный дорожник РФ”.
Он знает историю своей семьи и свой язык, вырастил детей и внуков, а теперь на даче, построенной своими руками, вместе с женой, бывшей узницей того же лагеря, выращивает розы.