31. Призраки прошлого

«Цензура сделана нянькою рассудка, остроумия, воображения, всего великого и изящного».
А. Радищев
    Дорогой дневник, это снова я, Апрелина Василевски. Прости, что так долго не писала. Жизнь была такой насыщенной и плодотворной, что не хотелось ни минуты тратить на размышления и написание уже всего пережитого. Теперь понимаю, что ошибалась. Человеку, любому по характеру, страте и складу ума, следует писать свои мысли куда-нибудь. Хотя бы на листочек, который он потом из личных соображений или страха сожжет. К этому выводу меня подтолкнул один мой плохой поступок, который я совершила недавно. Он до сих пор не дает мне покоя и снится в ночных кошмарах, но все по порядку.
      После той ужасной новогодней ночи, которую мы как-то пережили, я стала относиться к жизни иначе. Ценить ее стала что ли, уважать. Поняла, что нельзя дни вот так бездарно и бесцельно проводить как я. Россия, хоть и облита нами всякими грязными словами, оскорблена, грубо отвергнута, но не смотря на все продолжает свой жизненный путь. Она уверенно идет к своей цели, добивается исполнения поставленных задач, верит в давнюю мечту. Она по-прежнему все чувствует, я же превратилась в бездушную деревяшку.
      - Спасибо, - сказал Слава, когда нам удалось встретиться у бухты Золотой Рог. - Я... Мы надеялись, что ты придешь.
     Я дрожала от холода, кутаясь в плащ, услужливо данный мне другом Росси, Александром. Мне не терпелось поскорее убраться из этого кошмарного города, где меня пытали и чуть не убили. Где я видела страх в обычно храбрых глазах Славы и гибель нашего друга, Игоря. Я не разделяла и не понимала любви Рос к Владивостоку.
     - Конечно, надеялись! Все вы только и ждете моей смерти! - прокричала она в ответ и утерла слезы. Она не хотела, чтобы мы, старые друзья, видели ее слабость. - Зачем ты их привел? - накинулась бывшая подруга на Александра.
      Неожиданно мне захотелось накричать на нее, накинуться с кулаками, причинить боль. Она всегда такая неправильная, Саша прилетел с другого конца страны, вмешался в одну из самых опасных политических стычек, вытащил ее с того света риском отправиться взамен! И что он получил? Неблагодарность, претензии, упреки, крики, истерики, - в этом вся Россия Добрева! Мы грызлись и грыземся с нею до сих пор из-за Славы, а ведь по-настоящему он ей не нужен. Ведь у нее есть такой красавец, накаченный, привлекательный, сексуальный, забавный, заботящийся. Да он на руках бы ее носил, если она только позволила бы! Как жаль, что Россия так умна и непростительно слепа одновременно!
     Удивительно, что с сестрой, с которой она столько не виделась, девушка ведет себя так тепло, так ласково, с такой любовью, пониманием, бережностью. Возможно, она не всех вычеркнула из прошлой жизни и еще питает хоть какие-то чувства к призракам из прошлого. По крайней мере, мне в это мелочно хочется верить. Слава больше ничего не сказал и почти силой нас увел. Было такое ощущение, будто к нам применили гипноз, настолько трудно было оторваться от созерцания нашего некогда лидера. Она была в слезах, в потеках туши, с красным опухшим лицом, лохматыми волосами, в разодранной одежде, с воинской яростью на лице, и в то же время мы видели ее самой прекрасной. Она олицетворяла все самые лучшие качества человека, привитые нам давным-давно ею же. Бесстрашие. Честность. Самоотречение. Хотя я и поклялась возненавидеть Россию Добреву и клясть ее каждое утро, данное мне судьбой, я не смогла. Я честно пыталась, лезла из кожи вон, но мне не удалось, не хватило гнева и боли. Стоило только снова увидеть Рос, и прежние чувства боготворения, преклонения, светлой печали вернулись. Что ж, значит, мне придется делать вид, что я ненавижу бывшую лучшую подругу и презираю ее.
      Разумеется, в Калуге мы не могли никому рассказать о своих «приключениях». Ни учителям, ни одноклассникам, Россию искали как преступницу, и это все лишь усложнило бы. Не могли мы раскрыться также и родителям и даже признаться, что побывали на чудесном Байкале. Все эмоции и бурные всплески приходилось держать внутри себя, а по ночам орошать подушку слезами. Я не понимала по кому скучаю больше: по своему нерожденному ребенку или Рос. И это злило меня. Мы встречались с ребятами каждый день, но упорно следовали негласному договору: не вспоминать Россию. Не произносить ее имени.
      - Россия Добрева! - взорвался однажды Слава. - Скажите наконец это чертово имя, иначе моя голова расколется пополам!
     Я поглядела на него с сочувствием: меня мучило то же чувство, но я, по натуре безвольная, не могла признавать это вслух. Ребята посмотрели на него с укором, но Слава хлопнул кулаком по столу и, вскочив, ушел. Я видела, как его волосы развевались на январском ветру, и сердце мое разрывалось от жалости к нему и ненависти ко всему миру. Просто не верилось, что какая-то девчонка способна так перевернуть чьи-то жизни. Ребята не находили сил признать, но Рос завладела нашими душами и манипулировала ими, как кукольник ниточками марионеток. В тот день вся моя жизнь перевернулась. Я думала, что извилистее и запутаннее уже некуда, но нет, Рос бросила нас, а я как-то научилась жить без нее. Наверное, это может каждый человек даже без собственного желания. Это нечто вроде инстинкта, когда человек на подсознательном уровне хочет новшеств и событий. У Росси была интересная философия, она что-нибудь да сказала бы по этому поводу.
     Ну так вот, дорогой дневник, прости за небольшое лирическое отступление. В нашем классе была Дарина: черное каре, рокерская одежда, серо-голубые глаза, подведенные черными стрелками. Не то чтобы я раньше ее не замечала, просто сосуществовала рядом. Единственные слова, сказанные друг другу за одиннадцать лет знакомства были: «Привет», «Пока» и «Дай списать контрольную». И я не могу назвать свое поведение свинским, потому что так поступали все. Даже Рос, державшая себя со всеми любезно, не находила в себе ни сил, ни желания разговаривать с ней больше пяти минут. Чего уж говорить обо мне, постоянно смущающейся и краснеющей на людях. Просто Дарина всегда держалась так со всеми обособленно, замкнуто, даже высокомерно, словно ей было плевать на всех. Скорее всего, так оно и было, но мне трудно было привыкнуть. Они с Рос были совершенно разными, ведь бывшая подруга так зависела от социума и его мнения, что готова была умереть. От чего, собственно, мы однажды и спасли ее.
      Дело в том, что Дарина всю жизнь была замаршкой, ей было все равно на свой внешний вид, чем тоже отличалась от Рос. Она никуда не ходила, а в школе ее видели с толстой книгой под мышкой. В принципе, наш класс неплохой, поэтому ее никто не гнобил, не смеялся, не издевался. Но однажды настал переломный момент, когда она пришла в светлых облегающих джинсах, на каблуках, накрашенная, с дизайнерской сумкой. Рокерские браслеты на ее руках заменили фенечки из мулине, черно-белые, с геометрическим узором. Весь класс в тот момент сидел с раскрытыми ртами, а я втихомолку забавлялась. Так им и надо: людей могут облить грязью и при этом даже не знать правды. Жаль, что Рос это поняла через чур поздно, когда уже на своих плечах вынесла все бремя. Я, всю жизнь, к своему стыду, цепляющаяся за ее юбку, и то оказалась в этом деле смышленнее. Меня всегда тянуло к более сильным людям, потому что сама слабая и быстро ломающаяся. У сильных я искала помощи, поддержки, защиты, совета, разрешения всех своих проблем. Логично, что как только Рос сбежала, я почувствовала себя брошенной и обманутой. Возможно, и раньше, получив те два роковые слова. Но тогда я готова была простить, потому что нуждалась в ней, жила, дышала и питалась одной ею. Мне было невыносимо одной что-то делать, самой принимать решения, жить в неизвестности, в тумане и каждую ночь думать о том, что будет завтра. Не представляю, как с этим грузом на душе жила Рос, ведь, не считая того случая, она никогда не срывалась на нас, не давала волю эмоциям. Непостижимо, что она все это терпела, копила внутри себя и день за днем заново переживала.
     Эти полгода, которые я прожила без поддержки, без очков, без палочки, во тьме, стали для меня самыми ужасными. Да, конечно, я многому научилась, стала суровее, закаленнее, но если бы кто-то предложил повторить, я отказалась бы. Думаю, даже если потребовалось бы, я на все пошла бы, лишь избежать бы подобной пытки. Ужасы, пережитые за эти месяцы: поиски Рос, аборт, танец бывшей подруги со Славой, страдания ребят, побои во Владивостоке, - до сих пор преследуют меня в ночных кошмарах. Мне оставалось сделать последний решительный шаг. Поэтому, собрав всю свою волю в кулак, невероятно волнуясь и дрожа, я подсела на одной из перемен к Дарине. Сперва она не заметила меня, увлеченная чтением по электронной книге, но потом растерянно подняла голову и изумленно моргнула. После побега Рос и ее запятнанной врагами репутации люди стали тянуться ко мне, словно ища в моих чертах преемницу их любимицы, их лидера. И хоть я всячески показывала, что не та, за которую они меня принимают, и не собираюсь даже пытаться ею стать, ко мне все равно прицепился титул вроде правителя. Разумеется, монархия, великая империя Рос рухнула, но никто не мешал мне стать президентом. Никто, кроме моего собственного нежелания. Поэтому Дарина так и удивилась, к ней вообще редко кто подходил, не говоря уж о таких, как я. Может только та же Рос, но она относится так ко всем: и к кошкам с собаками, и к бездомным, и к старикам, и к больным. У нее вообще очень доброе и чуткое сердце, созданное для благотворительности и заботы, но никак не для диктатуры, именно из-за этого я очень изумилась, когда увидела ее гнев во Владивостоке. Наверное, вся эта борьба, тирания, неизвестность наложили на нее сильный отпечаток.
      - Привет, - робко улыбнулась я.
      - Привет, - с явным недоумением кивнула та.
     А у нее красивые глаза, внезапно осознала я. Цвета морской бури, выразительные, с красивым изгибом. И губы такие, будто слепленные из глины: рельефные, четкие, упругие. Наверное, парни умирают от желания поцеловать ее. От подобных размышлений меня отвлекла музыка, доносящаяся из ее наушников. Я сразу узнала песню, и губы мои вытянулись в улыбке.
     - Carla Bruni?! - радостно со смесью восторга вырвалось у меня.
      - Да, я обожаю ее песни, - кажется, я впервые видела ее улыбку. - А что?
     - L'amour, hum hum, ;a ne vaut rien, ;a m'inqui;te de tout, Et ;a se d;guise en doux, Quand ;a gronde,  quand ;a me mord Alors oui,  c'est pire que tout, Car j'en veux, hum hum, plus encore, - подпела я тихонько, чтобы не услышали остальные. - Я знаю наизусть все ее песни.
     - Правда?
     - Правда. Только перевод мне нравится больше всего у этой песни. А вообще, французский - замечательный язык. Певучий, ритмичный, шелестящий подобно лепесткам цветов на ветру. Не понимаю, почему все так прицепились к этому английскому.
      - Но английский тоже по-своему красив, - возразила она, и я уже не ощутила прежней скованности между нами. - Произносится с предыханием, и в нем тоже слышится мелодичность.
      Так между нами и завязалось общение. Теперь я понимаю, что Рос была, как всегда, права: надо искать дружбу и любовь не в гнезде с эмоциями, кишащем змеями предательств, а в корзине с общими интересами и вкусами. С Росси мы предпочитали в любых ситуациях совершенно разные выходы, нас не связывало ничего, кроме каких-то чувств, и как только случилась какая-то мелочь, они погасли. Мы не могли пойти на компромисс и были уперты в своих желаниях. А дружба с Дариной  была более практична, фундаментальна.
      Однако не так все просто. Раньше я думала, что только Рос преследуют трудности и страдания, но потом осознала, что они - неотъемлемая часть нашей жизни. Без них было бы скучно. Вот и на мою долю выпала масса мучений. Я ошибалась, когда думала, что за сильными людьми смогу скрыться от реальности. И книги, создающие мир моих иллюзий, тоже не помогут, как бы я не хотела этого. Однажды, когда мы сидели в кафе, Дарина отставила вазочку с мороженым в сторону и пронзительно, изучающе посмотрела на меня. Я поперхнулась и закашлялась, в горле что-то встало. Раньше подобного внимания не замечалось.
     - Что такое?
     - Да, я не ошиблась в тебе, - задумчиво произнесла она, склонив голову набок. Волосы блестящей волной скатились ей плечи. - Ты именно такая, какая нужна мне.
      - Ты о чем?
     - Думаешь, меня интересует вся эта ванильная чепуха? Сердечки, плюшевые мишки, нежности, конфеты в розовой обертке, букетики карликовых роз в кружевах?
      Ее голос был бархатным, властным, тягучим, но в тоже время полным боли. Глаза девушки недобро сверкали, она неспешно водила пальцем по поверхности стола, будто вырисовывая какие-то фигуры. Мое сердце тревожно екнуло, я даже не знала, что ответить. Казалось, голос покинул меня.
      - Как все кругом ошибаются, - с беспредельной печалью продолжала она, сведя брови к переносице. - Глупцы! Думают, что отношения это смех, поцелуи, подарки, совместные походы в кино, счастливые фотографии, поиск того самого платья на годовщину их свадьбы. Никто не задумывался об истине, о том, что хранится под сверкающей оберткой. Отношения! Они не существуют без ранений, слез, мук, обид, предательств, упреков, прощаний, одиночества, это их составные части. Отношения это адская работа, труд рабов, механизм, который нам надо крутить вручную. Любовь? Многие говорят, что мне незнакомо это слово, что оно чуждо и далеко мне, как какая-нибудь скала в Атлантическом океане. О нет, к сожалению, я знаю любовь и цену ей, расплату, дань, жертву, которую мы должны принести за счастье быть любимыми, нужными, оберегаемыми. Но любовь не причина, а повод, покрывающий корыстные, честолюбивые, частенько эгоистичные и коварные цели. Люди, знаешь ли, отвратительные существа, просто одни прозрачны, как стекло, и мы видим их насквозь: все их пороки, подлые помыслы, грязное прошлое. А некоторые, уже обожженные пламенем общества, скрыли свои внутренности под хламидой. Но сорочка у всех одна, и если сорвать ее, можно будет лицезреть гнилую, ничего не стоящую наготу. Многие, приходя к такому же выводу, предпочитают одеть розовые очки и не видеть этого, игнорировать правду, не копать глубже, боясь утонуть в той дряни, которая нас окружает.
      - Зачем ты мне все это говоришь? - шокированно прошептала я. Скорее всего, меня шокировала не ее речь, а то, что она так схожа с философией Рос.
      - Потому что ты относишься к тому типу людей, которые бегут от правды.
      - Это оскорбление?
     - Вы почему-то не понимаете, что на самом деле для счастливой жизни люди не нужны. Во всем, что нас окружает: в небе, цветах, произведениях искусства, в дожде, - можно найти друзей получше и гораздо преданней. Я вижу, что ты способна переучиться, принимать правду, у тебя были превосходные учителя. Но есть одно «но»: твои мотивы неправильны. Ты пришла ко мне за моей дружбой, думая, что я могу заменить тебе Росси...
      - Все вовсе не так!
      - Так, так, даже не отрицай этого! Жизнь, в частности такие как ты, эгоистичные и наивные, научили меня видеть подвох в любом действии человека и выводить его на чистую воду. В данном случае мне это самой выгодно. Однако не обольщайся, Рос я не смогу тебе заменить, главным образом, потому что не захочу. В отличие от твоих дружков, я не люблю быть на кого-то похожим, жить в его тени.
      - И почему же ты тогда до сих пор общаешься со мной?
      Я нервно покрутила соломинку от баночки с коктейлем, Дарина напомнила мне кое о чем неприятном. С ребятами я не общалась уже больше двух недель, избегая их при каждой встречи. Те не понимали, что случилось, но я не давала им возможности спросить. Просто каждая секунда, проведенная с ними, как лезвие ножа напоминала мне о Рос, и болезненные воспоминания разрывали душу. Дарина стала для меня лекарством, бинтом, болеутоляющем, морфием, с ней я училась жить заново. Казалось, тех ужасных событий и не существовало вовсе. Она предоставила мне совершенно чистый лист, на котором я могла нарисовать новую жизнь.
     - Почему?
     Она облизнула губы.
     - Да...
     - Ну, в этом виноваты много причин. В частности, потому что я хочу почувствовать вкус твоих губ, - девушка нависла надо мной, снисходительно глядя сверху-вниз.
      - Почувствовать... Что? - казалось, мне дали пощечину, в ушах звенело.
      Дарина усмехнулась.
     - Вкус. Вкус твоих губ. Любопытно, на что они похожи? Ваниль? Клубника? Шоколад? Сливки? Понимаю, тебе будет трудно, но на другие отношения я не согласна.
      - На другие отношения? - эхом отозвалась я, будто утратив способность думать и говорить своими фразами. Земля ушла из-под ног.
      - Мне противна сама мысль о совокуплении моего тела с мужским. Я готова отдаться лишь подобной себе. Вернее, я не отдаюсь, а сама владею чьим-то телом, - на ее губах блеснула хищная улыбка, и невольно я вздрогнула. - Видишь ли, мне жизненно важно управлять кем-то, его волей, чувствовать свою власть над ним. Это как наркотик.
     - Так ты, оказывается, диктатор? Вернее, обольстительная диктаторша?
      До сих пор поражаюсь, откуда во мне взялась смелость так независимо и ехидно усмехнуться. Впрочем, я не задела Дарину, напротив она ни на секунду не утратила серьезности.
      - Нет, просто мне чрезвычайно важно контролировать все. Как в компьютерной игре. Тогда проще жить, учиться и работать. Признаюсь, еще это повышает самооценку.
      Я закусила губу.
     - Получается, ты - лесбиянка? Свободная любовь, независимые отношения, однополый секс? Верно?
      Мне казалось, что сейчас меня стошнит от отвращения, на глаза навернулись слезы от того, что мне приходилось выслушивать это все. И от мысли, что я ошиблась в этом человеке.
     Она поморщилась.
      - Ты все утрируешь.
      - Не понимаю только одного, - жестче продолжала я, с гневом подняв на нее глаза. - Причем тут я?!
      - Ну... - девушка неуверенно передернула плечами. - Это же очевидно. Ты мне нравишься.
      - Я тебе... Что? - мне стало больно дышать, возникло ощущение, словно мою голову сжали в железных тисках. Я судорожно вздохнула. - Постой. Я никому не нравлюсь. Даже парням, не то что девушкам... И вообще я не уверена, что мы сможем быть вместе. Я не готова в каким-либо обязательствам, ответственности... Тем более это все так неожиданно, как снег в сентябре, я просто не... Не могу и...
      - Я понимаю, - мягко произнесла Дарина, - потому и не хочу тебе навязываться. Тебе надо дать время все хорошо обдумать, если возникнут вопросы, позвони мне. Ответ я хочу услышать через неделю.
      С этими словами она встала и, кинув деньги за нас обеих на стол, скрылась за дверями. Минуту я сидела не дыша, как вкопанная. Потом так резко и глубоко вздохнула, что грудь задрожала. По щекам стремительно потекли слезы, и другие посетители начали удивленно на меня оглядываться. Я схватила куртку и пулей вылетила из кафе, чуть не сбив официанта с подносом, полным салатниц. Я бежала по улице, прорываясь через толпу, в лицо бил холодный воздух, а я ощущала себя героиней собственного кино. В очередной раз Рос была права, говоря, что слава не приносит счастья. Порой, получая свободу и независимость, так долго ожидаемых, мы не знаем, что с ними делать. Перед нами расползается пустое шоссе, а мы просто стоим и глядим на далекий горизонт, понимая, что в принципе искали не этого. Я искала счастье и радость, любовь, дружбу, улыбку. Не отчаянье и боль.
      С того дня в моей жизни настала череда ада. Целыми днями я обдумывала предложение Дарины, анализируя каждую мелочь, каждое слово. Диктатура. Отношения. Любовь женщины. Отречение от прежних стереотипов. Скорее всего, ребята и остальные отвернутся от меня. Мне были противны однополые отношения, но я не могла просто так отказаться от Дарины. Я привязалась к этой девушке, с ней я чувствовала себя счастливой, защищенной, полной надежд и планов. Избегая Дарины, мне пришлось вновь контактировать с ребятами, и так я узнала, что Римма больна раком. Я чувствовала, что внутри меня все стремительно сгорает.
      - Ты не умрешь, - сказала я, борясь с приступом слез. Девушка грустно улыбнулась и покачала головой.
       - Нет. Пока нет.
     - Но подожди! - вскричал Слава. - Сейчас же существует море технологий! Мы можем попробывать разные иностранные терапии!
      - А деньги?
      - Не волнуйся, накопим. Найдем работу и будем откладывать, - заверила Вика. - Я продам свои эскизы, уверена они чего-нибудь стоят.
      - А я устроюсь в больницу, - просияла Кира. - Мама не раз говорила, что я хорошо управляюсь с больными. Санитарки сейчас везде нужны.
      - Не уверена, что могу принять от вас такие жертвы, - Римма опустила глаза.
      - Это не жертвы, - возразил Тема. - Нам только в радость помочь тебе. Ты также поступила бы, окажись мы на твоем месте. Я могу пойти в автосалон, между прочим, я единственный среди вас, различающий по механике ладу с нивой. Или, быть может, вы мне скажите, почему камАЗ «жрет» много солярки?
      - В конце концов, есть еще химиотерапия, - напомнил Слава.
      - Ты нужна нам, Римма, - проскулила я.
      - Я не хочу бороться, - прошептала та. - Я хочу прожить последние дни в тишине и безмятежности, среди любящих людей. Мне не ради чего жить.
      - Как не ради чего? - возмутился Егор, молчавший все это время. - А я? Думаешь, мне легче жить? Если вы забыли, напомню: недавно я похоронил лучшего друга, пережил развод родителей и каждый выходной вожу фрукты на зону сестре. Но я же не сдаюсь. Не опускаю руки, не отворачиваюсь от всех и не совершаю попыток суицида!
      - Прости, я не хотела тебя обидеть...
      - Ребят, Рос собрала нас всех не для пререканий и ежедневных ссор, - проговорила Вика. - У нее были более высокие цели. Она видела в нас единое целое, команду, способную совершить невозможное.
      - Пока мы рядом, мы не позволим тебе сдаться, - сказал Слава. - Мы не отпустим тебя.
      Римма улыбнулась.
     - Спасибо.
     Егор вскочил и, став посреди комнаты, выставил вперед ладонь.
      - Один за всех, и все за одного, - проговорил он. - Команда России Добревой непобедима, нас не сломить! И никакая болезнь не встанет между нами и счастьем!
      Минуту было молчание. Потом я встала и накрыла ладонь парня своею. Он с благодарностью кивнул. Одновременно встали Вика и Кира, их ладони, покрытые золотыми кольцами, вцепились в наши. Тема закусил губу и присоединился к нам. Восторг и воодушевление охватили меня, я чувствовала нашу общую силу, и кровь приливала к щекам. На глаза наворачивались слезы, сердце билось чаще, хотелось кричать, хохотать и прыгать от эйфории и детской радости. Я воочию видела творение Рос и гордилась ею, губы мои растягивались в улыбке от преклонения перед нею. Для этого нужно быть великим человеком, но она сломила все преграды, все ограждения, все турникеты, стремясь к мечте. Кто-то возводит дворцы, небоскребы, мечети, кто-то создает войны, блокады, тиранию, заливает мир кровью, голодом и страхом, кто-то бунтует и сражается словом, орудием писателя, подстрекает народ к восстанию, к борьбе. И им это все удается, потому что они истинные лидеры. А Рос создала нечто возвышеннее, глубокое, непостижимее, то, что запечатлеется в вечности. Не только нас, но и нашу силу, то, на что мы способны. Она построила то, чего не могли многие психологи, она объединила совершенно разных людей и заставила нас бороться друг за друга.
      - Вы стали известными, непобедимыми, - говорила она, - в один час, словно заново родились. Так и умрите же в один день, не допустите, чтобы кто-то ушел в неизвестность один. Это не свита, - жестче добавляла она. - Это нечто важнее и ценнее, то, ради чего стоит жить.
      - Что это? - с благоговением вопрошали мы, не в силах оторвать взгляда от одухотворенного лица.
      Рос улыбалась и откидывала голову назад, погружаясь в свои грезы, в свое самое потаенное место, куда даже нам был закрыт проход.
      - Дружба.
      Поэтому я крепче цеплялась за ребят, боясь потерять их. Я умру без их дружбы. Да, Рос покинула нас, но оставила нам в наследство огромное сокровище, не дающее опуститься в пучину депрессии. Дружба.
      - Черт с вами, - рассмеялся Слава, взъерошив себе волосы, и встал рядом с нами. - Этому бесполезно противиться.
      Его теплая ладонь соприкоснулась с моей и, подняв голову, я увидела в его карие, обычно насмешливых и лукавых глазах те же слезы восторга и покорности ее воли.
     - И не надо противиться, - прошептала я и встретила взгляд Славы. - А она все-таки любила нас. Правда?
      - Правда.
     Мы посмотрели на Римму. Она сидела на софе, в скромном жесте сложив руки на коленях, ее белая юбка разметалась по дивану. Каштановые локоны лежали на ее плечах, слегка колыхаясь. Закусив губу и вздернув подбородок, она с гордостью глядела на нас.
       - Теперь мы достойны ее, - произнесла она, вставая с грацией королевы. Солнце нимбом охватило ее затылок. - Да, я вижу это, именно так, как хотела она. Теперь я могу быть спокойна...
      Я чувствовала, что фраза ее не закончена, но Римма уже вспорхнула к нам и накрыла все ладони своей маленькой смуглой, слегка пухлой ладошкой. Я ощутила разряд тока и поняла: мы вместе.
      - Я вас люблю, - прошептала подруга, и мы все заплакали навзрыд. Даже парни.
      Я прибежала домой и, схватив телефон, начала дрожащими руками набирать номер. Пару раз я сбивалась, путалась и, выругавшись, начинала заново. Надо хотя бы попробовать. Послышались гудки. Наконец я услышала сонный голос Дарины.
      - Алло.
      - Привет. Это я... Апрелина.
      - Я догадалась, - судя по голосу, она тут же проснулась.
      - Правда? - я не смогла сдержать улыбки. - Как же?
      - Не поверишь, но в век технологий в мобильнике можно сохранить номер, - хмыкнула она.
      Я смутилась. Точно.
      -Мне надо поговорить с тобой кое о чем важном... Ведь в... Хм, подобным отношениях кто-то играет мужскую роль, а кто-то женскую. Ты...
      - Да, я мужскую. Для иной я не создана.
      - Э, ясно, - я закусила губу и нервно накрутила локон на палец.
      - Это все? Больше вопросов нет?
      Вообще-то есть и даже очень много. У меня их было целый шквал, накопленный внутри. Почему мы не можем просто дружить? Почему ты выбрала лесбиянство? Ты будешь со мной общаться, если я откажусь? Что станет со мной, как с твоей девушкой? Пошатнется ли моя психика? Но, разумеется, я не задала ни один из них и лишь попращалась.
      - Апрелина!
     - Мм?
     - Надеюсь, ты выбирешь правильное решение.
     - Я тоже.
     На следующий день в школе мы поздравляли Майю, вернувшуюся с соревнований для людей с ограниченными возможностями. Майя была уже три года парализована ниже пояса и, следовательно, не могла ходить. Она заняла первое место в состязаниях по настольному теннису. Девушку все поздравляли, приносили цветы и конфеты, а она сидела в светло-бирюзовом воздушном платье и выглядела такой сияющей, такой счастливой. Я глядела на нее с улыбкой и понимала, что вот оно, олицетворение истинно сильного человека. Не смотря на все преграды судьбы, Майя добивалась своих целей и была первой в выбранных увлечениях. Ее путь был сложен и извилист, полон опасностей, срывов, депрессий, но она упорно прошла по нему, веря в лучшее. Девушка знала, что жизнь, дарованную ей, нельзя просто так просиживать. Это стало бы неблагодарностью.
     Еще одним важным событием в моей жизни стал разговор со Славой. Нас назначали дежурными, и, моя до вечера парты, мы все-таки остались наедине.
      - Красивая прическа, - заметил он, даже не глядя на меня.
      Я резко выпрямилась, уронив губку, и скинула с себя резиновые перчатки.
      - Красивая прическа? - эхом отозвалась я, пылая гневом. Мои глаза метали молнии. - Вот как? А ты не хочешь вспомнить ту ночь?
      В последнее время столько всего произошло, что моя голова, казалось, вот-вот лопнет от переизбытка чувств и фактов. Если бы я была героиней какого-нибудь комикса, надо мной бы вместо слов висел огромный знак вопросов. И парочка черепов.
      - Послушай, насчет... Той ночи... - он замолчал выдерживая паузу, наверное, в надежде, что я его перебью и дополню.
      Разумеется, я этого не сделала. Очень уж мне хотелось послушать, что он скажет. К тому же, он подошел почти вплотную, а у меня перехватило дыхание, как всегда когда мы оказывались близко друг к другу, и я все равно не смогла бы вымолвить ни словечка.
       - Те поцелуи и большее... Мне так... - снова обрывки фраз. Мысленно я тут же продолжила его слова:
      - МНЕ ТАК ЖАЛЬ...
     Да ладно, все понятно. Но зачем тогда было делать это, скажите на милость? Мне ничуточки не хотелось помочь парню договорить предложение до конца, я смерила Славу холодным выжидающим взглядом. По крайней мере, я хотела, чтобы он выглядил таким, а не молящим и жалобным, как у побитого кота.
      - Я совсем не это имел ввиду... - давай же, Князев, скажи это! Ну, пожалуйста.
      Но он молчал. Я чувствовала, какое мое сердце медленно разрывают раскаленными щипцами надвое, ощущала, как невероятная боль разрушает квадратные сантиметры души. Все, ради чего я жида, ради чего боролась и улыбалась, рухнуло в одночасье. И в то же время пришло какое-то облегчение, я поняла, что поступила правильно, отказавшись от него. Он принадлежит Рос, не мне, если так думать, то жизнь станет проще. Наверное.
     И вдруг Слава наклонился и, запустив руку в мои волосы, поцеловал меня. Меня! Сердце радостно затрепетало, как птичка, пойманная в клетку, но знающая, что ее сейчас отпустят. Счастье набатом стучало в висках, мне хотелось летать и всех обнимать. Но внезапно я кое о чем вспомнила и с яростью, непривычной для меня, оттолкнула Князева.
      - Ты! - процедила я. - Не смей ко мне приближаться! Понял? Ты самый подлый человек в моей жизни! Ты... Ты - ничтожество! Теперь я понимаю, почему Рос ушла от тебя! Ты же такая скотина! Ты сказал, что мы не можем быть вместе, потому что ты любишь Рос, а сам при ее отсутствии лезешь ко мне! Может, я не одна из твоих... Утешений? Ну так и отправляйся к ним!
      Я пнула ведро с водой и порошком, и то упало, перевернувшись, вода растеклась по паркету, а я выскочила из кабинета. Вслед мне отчаянно неслось:
      - Апрелина!
     Через неделю Римме стало хуже. Мы смотрели у нее дома фильм, девушка выглядила здоровой и сияющей, и никто не заподозрил бы подвоха. Но, встав за баночкой с попкорном, она пошатнулась, ухватилась за угол стола и упала на пол без сознания. Вика и Кира пронзительно закричали, Егор кинулся к Римме, а меня хватило лишь на то, чтобы набрать номер скорой помощи. После этого я сидела в сторонке и взирала на всех без понимания, меня всю колотило.
       Римме укололи какое-то лекарство, померили давление, дали направление в больницу и, утешив нас, ушли. Но мы-то понимали, что это не конец, а лишь начало. После этого я прилетела домой к Дарине и чуть не снесла ее дверь стучанием кулаками. Меня переполняла тревога, глядя на Римму и лицо Егора, искаженного гримасой безнадежности и боли, я осознала, что надо ценить каждый момент, потому что человека может не стать, когда мы наконец будем готовы. На пороге появилась Дарина, в черных спортивных штанах и футболке с надписью: «Nosce te ipsum». Кажется, с латыни это переводится как: «Познай самого себя». Волосы девушки были растрепанны, шея обмотанна шерстянным шарфом, а в руках она держала кружку с горячим шоколадом. Похоже, Дарина невероятно удивилась, увидев меня здесь, да еще в таком состоянии: покрасневшую от бега и тяжело дышавшую. И да, было одиннадцать вечера или уже ночи.
       - Апрелина?
      Я зашла внутрь.
      - Да, да и еще раз да!
     Минуту девушка глядела на меня в недоумении, потом по ее лицу скользнула тень понимания, и она медленно поставила чашку на рядом стоявшую тумбочку. Через долю секунды Дарина оказалась возле меня и, вжав в стену, коснулась моих губ своими. Я ахнула и затаила дыхание, кровь стучала в ушах. Ее поцелуй был похож на мороз за окном, такой же обжигающий и суровый.
      - Подожди, твои родители... - без сил прошептала я.
      - Их нет дома. К черту все! - нервно рассмеялась она и, скинув с меня куртку, втащила в спальню.
      Надо уметь быть смелой. Приравняться к толпе подобно хамелиону может каждый, это нетрудно, но позорно и трусливо. Гораздо сложнее пойти наперекор устоям и убеждением, поступить по-своему. И не то чтобы я советую всем однополую любовь, нет. Но если так уже получилось, не отказывайтесь от своего счастья. Раньше я считала, что моей самой лучшей ночью была та жаркая летняя ночь со Славой. Я ошибалась. Моей лучшей ночью стала ночь с Дариной, возможно, потому что после этого она меня не бросила. Потом мы лежали на ее кровати в обнимку, а я глядела на луну, зарывшись носом в ее душистые локоны.
      - На что они похожи?
      - Мм?
      - Тогда в кафе ты говорила, что хочешь узнать, какой вкус у моих губ. Какие они?
      Она задумалась.
      - Молоко... Да, парное сладкое молоко.
      - Это хорошо или плохо?
       - Разумеется, хорошо, глупышка.
      Было тяжело прийти на следующий день в школу, держась за руки. Я боялась осуждения не столько незнакомой толпы, сколько ребят. И в особенности Рос. Не глупи, строго велела я себе, она находится через пол страны от меня и не может управлять моими решениями. К счастью, помогла мне Дарина, она все время была рядом и выдерживала все удары за меня. Правда, разговора с ребятами хитростью не удалось избежать, но как только Слава начал говорить со скорбным выражением лица, я круто развернулась и ушла.
      Вечера с Дариной многому меня научили, я изменила мнение на большинство тем. Например, раньше я люто ненавидела американцев за ядерные бомбы, сброшенные на Японию. Я видела в этом лишь желание показать свою мощь и страдания тысячи ни в чем не повинных людей. Но Дарина рассказала мне о страшных бактериальных пытках, учиненных японцами во время Второй Мировой войны над пленными русскими, китайцами, корейцами и монголами, и я изменила объект своей неприязни. Конечно, я по-прежнему понимала, что Вашингтон в первую очередь руководствовался демонстрационной целью, а потом уже стремлением к восстановлению справедливости. Но, по крайней мере, я перестала жалеть чудовищ, они заслужили эту кару. Еще Дарина рассказывала истории из своей жизни, из них можно было подчерпнуть много полезного.
      - Мы одобряем лишь тех, с кем наши мнения совпадают, - однажды с философией изрекла я.
      - Умничка моя, - усмехнулась Дарина, чмокнув меня в макушку.
      С ребятами я не общалась больше месяца, хотя мне терпелось узнать о самочувствии Риммы, и встретились мы только на дне рождении Асьи. К моему огромному удивлению, там собралась наша команда полностью. То есть вместе с Росси. Увидев ее, я чуть не свалилась со стула, но в общем-то держалась молодцом и даже смогла сходить вместе с ними на каток. Правда, сердце с замиранием ждало появления Дарины и реакции Рос на это. И вот, наконец она появилась, обняв меня и запечатлев на губах поцелуй.
      - Привет, малышка.
      - Привет... Салют, - помахала я Вере, еще одной моей однокласснице, пришедшей вместе с Дариной.
      И тут появилась Рос. Рекорд, я ожидала, что она появится намного раньше.
     - Привет, - она кивнула Дарине. - Давно не виделись.
      - Рос?! - Дарина распахнула глаза и улыбнулись. - Сколько лет? Куда ты пропала? - я знала, что она не смотрит новости, а следовательно не знает о Рос. - Как ты?
       - Прекрасно, надеюсь, у тебя также. Я переехала с отцом в другой город и теперь заканчиваю школу там. Ты не против, если я переговорю с Апрелиной?
       Дарина изучающе на меня поглядела и уже, видимо, хотела возразить, но тут я неожиданно для самой себя подала голос:
       - Дарин, все в порядке. Вы с Верой идите, а я вас догоню, - мы еще раз нежно поцеловались, и та ушла.
       - Ты разве не пойдешь с нам в Макдоналдс? - удивилась Росси.
        - Нет, - я скрестила руки на груди и пристально посмотрела на меня. - Бестолковое поглощение фастфуда мне неинтересно.
       - Да ну? - усмехнулась она и съехидничала: - А раньше тебе так не казалось.
       - Ты что-то хотела? - я чувствовала, как злость бурной волной нарастает во мне. В конце концов, это нее ее дело, причем уже очень давно.
       - Да. Да, Апрелина, черт возьми! Что ты творишь? - набросилась она на меня. - Зачем ты играешь с Дариной?
        - Я не играю с ней, я люблю ее... - внезапно я поняла, что это правда. - Больше, чем тебя когда-то, - я вложила всю боль в эту фразу.
        - Ты не понимаешь, Апрелина, какую огромную ошибку совершаешь...
        - Ах, ну, конечно! Только ты не совершаешь ошибок! Ты ведь у нас вся такая правильная, идеальная, самая умная! - я покраснела, а она изумленно на меня посмотрела.
         - Ты чего? Я же просто хочу тебе помочь. Ты же сама говорила, что мечтаешь создать семью, родить детей. Неужели ты не понимаешь, что ни Дарина, ни любая другая девушка не даст тебе этого?
      Мое сердце екнуло, а я почти и забыла, что не смогу никогда иметь детей. Свой шанс я упустила.
        - Я не хочу обсуждать свои планы на жизнь. Тем более с тобой. Это не твое дело, отстань от меня! - я уже почти отошла, как обернулась и замерла. - Наверное, ты думаешь, почему я так груба? А чего еще ожидать от паршивого человека?
        Я кинула ей в лицо букет франжипани, подаренный Славой и растворилась в январской вечерней тьме, игнорируя растерянное и полное боли лицо Рос. Я не хотела быть так с ней груба, но не видела другого варианта. Я не готова была возобновить наше общение.
     На следующий день меня в школе отыскал сам Князев.
      - Отвали от меня, придурок, - велела я, но он прижал меня к стенке.
       - Я хочу тебя кое о чем попросить. Только попросить.
      - Я не стану тебе помогать! Зачем?
      - Мне - нет, а вот Рос возможно. Не говори ей о Римме, о ее... Ну, ты понимаешь, - он смущенно скосил глаза.
      - Ну да, конечно, - с сарказмом ответила я. - Я буду только кивать головой и держать рот на замке, как и положено приличной девочке, - сама того не желая, я скрестила руки на груди.
       - Апрелина, - раздраженно прошипел он, - как ты не понимаешь? Сейчас речь идет не о твоих капризах, не о моих и даже не о чувствах Рос. Я просто не хочу, чтобы Римма лишний раз переживала. Вчера я разговаривал с ее лечащим врачом, и он меня ничем не обнадежил. Скорее всего, Римма никогда не сможет выехать за пределы Калуги.
      Я ахнула.
     - Лучше бы ее родители вместо того, чтобы возить на каникулы в Белоруссию, показали бы ей мир. Теперь для нее это уже слишком поздно. Только представь себе, что все уголки мира, которые ей хотелось бы посетить, она теперь может разве что разглядывать в Google.
     Я подавленно молчала.
     - А впрочем, - его лицо вновь приняло бесстрастное выражение, - если ты не хочешь помочь другу, я так и передам ребятам. Отличная же ты подруга.
      День рождение Славы стало для меня настоящим испытанием, но я его стойко выдержала. Я знала, что ночь они проведут вместе, но не успела обдумать, как к этому отношусь: положительно или отрицательно, так как на нас обрушился новый удар. Римма танцевала с Егором, и тут ей стало плохо. Для меня это была настолько тяжелая потеря, что я даже кинулась обнимать Рос в больнице.
      Она умерла. Тихо, без слез и борьбы, как и хотела. Я сидела с отрешенным, каменным лицом, чувствуя, как во мне тоже что-то умирает. А потом предала Рос. Это было так ужасно, что я даже не хочу вспоминать. Я желала лишь немного надавить на нее, рассказать правду о нас со Славой, а в итоге отправила ее на верную гибель. Все похороны Риммы отложились в моей голове, как смутный, неясный отрезок времени, перед глазами то и дело вставал окровавленный труп бывшей лучшей подруги. Остальные полтора месяца тоже прошли бесцельно, беспутно, я ощущала себя невероятно одинокой и покинутой, хотелось выть на луну. С Дариной мы расстались, виной тому стали мои частые истерики. А я ничего не почувствовала, потеряв ее, видно, она не была мне по-настоящему дорога. Жизнь грозила перетечь в живтное, до ужаса примитивное существование, когда к нам в кабинет, кажется, физики зашел директор и с торжественной улыбкой объявил:
      - Выпускники! Вы отправляетесь в горный поход, в Хибины.
     Ответом ему послужил радостный гул, все уже предвкушали удовольствие от предстоящей свободы и невероятные впечатления.