Кубинский черный

      Я сижу на спасательной вышке над океаном, на дощатом настиле, на пронзительном ветру и пластмассовый стаканчик с огненным кубинским кофе, как нельзя кстати, греет ладони и колени.
Кофе черный и сладкий, как карибская ночь, и я осторожно отпиваю его небольшими глотками, подолгу забываясь и глядя в темнеющее пространство.
 
Не то, чтобы мне нечем заняться, просто Куба – такое место.

     Если хочешь все осмотреть и провести время с пользой, план надо составлять еще дома, тщательно расписывать все холодными снежными ночами, составляя точный подробный график поездок - вот тогда ты точно съездишь напрасно!
 
Потому что Куба – это маньяна,  волшебное умение всё посылать на завтра.
 
    Непобедимая кубинская жизнерадостность, вечная жадная жажда, когда стоишь на улице, со своей нелепой белой кожей, обожженной красными пятнами сползающего загара, а из проходящих мимо автобусов на тебя обрушивается поток приветственных воплей, одобряющих криков, лес рук тянется в твою сторону и группа ребят вдруг спрыгивает с подножки, чтобы рассмотреть тебя поближе, хохоча и выкрикивая советы, а рядом начинают драться две собаки, визжат, сцепившись  в клубок, и все внимание толпы сразу переключается на них, их подбадривают, подзуживают, делают ставки, пока кто-то не свистнет о вновь приближающемся трамвае и вся ватага, хохоча, виснет уже на нем, торопясь и всегда всюду бесконечно опаздывая.
Вы можете себе представить у нас, что кто-то выйдет из автобуса по дороге на работу, чтобы посмотреть на собачью свару?
 
Куба это вечное мистическое завтра и живое азартное сегодня.
 
     Большие дородные негритянки, завернутые в километры белоснежной хлопковой ткани так, что ее приходится перекидывать через руку, как бельё прачке, все из выпуклых, отдельно движущихся частей, сверкая ослепительными зубам  и белками, кокетливо покачивая светлыми кофейными ладошками, начинают свой вечное страстное наступление, как волна, необъятная, сбивающая с ног, в пене оборок, словно каштаны в молоке, на сухощавого черного парня, на котором,  бог знает как, едва держатся одни только полотняные штаны и отступают, дразня и подзуживая.
 
     Каждая пара живет внутри себя,  чудом умудряясь не столкнуться в танце с остальными, проживая целую жизнь, начинающуюся веселыми необязательными ухаживаниями, бесповоротным выбором, тяжким обозначением недвусмысленности намерений, длящуюся фатальными объятиями страстного танца и заканчивающуюся, увы! покоем утоленного желания.

     И эта концентрация на мимолетном удовольствии и есть  непостижимое кубинское счастье.