Зеркальный коридор. Глава четырнадцатая

Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2015/10/07/2207


                СЛЕД МАСТЕРА


В эту ночь Дима долго не мог заснуть. Да и Вика постоянно ворочалась – то на один бок повернётся, то на другой.
Было очевидным, что эта ночь решающая. Волнение перебивало сон.
Дима лежал на спине и задумчиво смотрел на темнеющее зеркало. Свет от уличных фонарей еле пробивался в комнату, но постепенно глаза привыкли – некоторые очертания предметов можно было различить.
И всё равно зеркало являлось центральным предметом, на который невольно сводился взгляд.
Раздумывая над его естеством, Дима всё больше убеждался во мнении, что оно тут  явно лишнее.
«Не здесь ему надо бы находиться, не здесь… Но как убедить Веню, не отдавать его? Ох, уж это чувство благодарности… За что? Ах да, за хлеб!»
Хорошо, что они с Викой ещё с вечера приготовили кое-что из съестного для голодающего мальчика. И не только для него.
«Не забыть бы только взять всё это с собой…»

Зеркало, даже темнеющим, казалось, что также гипнотизирует. Чем дольше Дима в него всматривался, тем расплывчатее оно становилось. Глаза наполнялись усталостью. Он буквально на секунду прикрыл веки, и тут же почувствовал, как его тормошат за плечо.

– Дима, Дим… просыпайся! Пора! – это был голос Вики.

Комната наполнилась серебристым свечением. Но в этот раз оно было наиболее ярким.

– Ёлки-моталки, чуть не проспал! – спохватился Дима.

– Я сама чуть не проспала. Хорошо, что повернулась на правый бок – и мерцание через закрытые глаза почувствовала…

– Идём скорее, одевайся!

По ощущениям амальгама оказалась ещё более мягкой и как будто бы невесомой. Это лишь доказывало то, что зеркало ждало их. И в этот раз – с наибольшим желанием провести через себя. Но в определённое время – глубокой ночью. Ибо днём мистический коридор не действует, а ночь придаёт ему какие-то немыслимые силы…

                * * *

…Квартира, где жил Веня, понемногу становилась уже привычной. Да и привыкать там особо было не к чему – это же, к примеру, не перенасыщенный экспонатами музей-жилище Карла Генриховича, который можно обходить снова и снова, открывая для себя в штрихах и мелочах всякий раз что-то новое из незамеченного ранее.
Здесь же быт был настолько скромным и невзрачным, что процесс привыкания к неизвестной обстановке заметно сократился.

Дима не знал, что повлияло на обстановку, возможно, и мысли, которыми проектируется пространство, но он и Вика попали именно на тот момент, когда в комнате находился молодой Генрих Карлович, а Веня уже был готов расстаться с зеркалом.

– …Даже не знаю, чем Вас и поблагодарить, Вы всегда помогаете, – тихо звучали уже знакомые по рассказу слова, а мальчик медленно подходил к стоявшему на низкой тумбочке зеркалу. – Берите… Скоро у Розы Арнольдовны день рождения. Хоть чем-то порадуете…

– Не надо отдавать! – почти крикнул Дима, чем ввёл в некоторое недоумение вздрогнувшего от неожиданности Генриха Карловича. Веня же лишь оглянулся на окрик и оставался всё также невозмутимым.

– Хм, интересно, – молвил молодой Генрих Карлович. – Веня, у тебя оказывается гости. Прости, я не знал…

– Генрих Карлович, не забирайте это зеркало, – уже тише произнёс Дима.

– Позвольте, юноша… А мы разве знакомы? Что-то не припомню…

– Знакомы, но… Не в этом времени.

– Что-что, простите? – вид у мужчины стал совсем обескураженным. И эта  растерянность выглядела даже как-то мило. В ней он сейчас был даже чем-то похож на того Генриха Карловича, каким знали его ребята по современности.

Ничего не оставалось, как поведать ему всю правду о том, о чём он даже не мог помышлять. Но иначе поступить было невозможно. Заодно и Вене кое-что надо было услышать.

Генрих Карлович и хотел бы во всё это поверить, но слишком мистично выглядел сюжет.

– Посмотрите на нас, во что мы одеты. Разве в вашем времени так одевались?

– Да, я заметил… Вы оба одеты как-то странно… Но то, что Вы, юноша, являетесь Веней, но в будущем, как Вы настаиваете…

– Смотрите сами, – и Дима подошёл к мальчику, пытаясь тронуть его за руку. – Видите, моё движение проходит через него. Я не могу дотронуться до Вени, как я могу дотронуться, к примеру, до Вас.

И Дима прикоснулся уже к Генриху Карловичу. Тот был ошарашен увиденным, но всё равно его разум ещё пытался как-то сопротивляться неоспоримому:
– Я вижу, но это… как какой-то странный сон… Веня, я сплю?

– Нет, Генрих Карлович, – ответил тот. – В том-то и дело, что не спите…

– Но Лида и Вика… Я пытаюсь осознать это…

– Да, Вика это Ваша в прошлом… то есть для вас сейчас в настоящем… дочь, – Дима был неумолим. – И если она окажется сейчас вместе с нами, то Вика также не ощутит её физически. Данное место и данные обстоятельства – это карман времени, в котором пересеклись ваше настоящее и наше.

– Но ради чего?

– Мне кажется, что это произошло, прежде всего, не без помощи вот этого мистического зеркала, которое является оберегом данной квартиры, а возможно, и всего Вениного рода… Откуда это зеркало, Вениамин, ты не знаешь?

– Я нет… Но, может быть…

И он взглянул на притихшую лежащую старушку. Та молча всё это время наблюдала за происходящим, но удивляться всему у неё уже не было достаточно сил.

– Бабушка, ты можешь говорить? – Веня пододвинулся к ней поближе.

– Фаина Аркадьевна, как Вы? – Генрих Карлович тоже приблизился к ней.

– Да, Венечка, я могу, – тихим ослабевшим голосом ответила та. – Плохо, Генрих, но… я держусь… пока.

– Фаина Аркадьевна, поведайте нам коротко историю появления в вашем доме этого зеркала, – попросил Дима.

– Оно переходит из рук в руки уже не одно поколение. По крайней мере, мне так рассказывала уже моя бабка. И называла имя какого-то итальянского мастера, жившего в эпоху Ренессанса, или как её ещё называют эпоху Возрождения.

– То есть в XVI веке? – прикинул Дима.

– Да, возможно… Он был больше скульптором, художником и живописцем. И оставил в наследие именно то, что касалось этих искусств…

– А как же тогда зеркало? – спросила Вика. – Или это был мастер на все руки?

– Может быть, может быть… Бенвенуто…

– Что-что?

– Имя вспомнилось… по-моему, его звали Бенвенуто.

– Челлини?!

– Не помню… но возможно.

Дима и Вика переглянулись.

– Вот это да, – сказал Дима. – Мир, оказывается, намного теснее, чем это кажется, на первый взгляд.

– А Ренессанс это точно XVI век? – спросила Вика.

– Если мне не изменяет память, то в Италии эта эпоха приходилась на начало XIV и последнюю четверть XVI веков…

– Если помнишь, Дим, помимо всего прочего Челлини был ещё и алхимиком. Так нам рассказывал Генрих Карлович…

– Простите, что? – услышав своё имя, отозвался тот.

– Ой, – осеклась Вика, ещё не привыкшая к «несовременному» образу старика.

– Ну, так и есть, – продолжил Дима. – Значит, было и второе зеркало, которое он создал. И оно – перед нами. Скорее всего, историю перехода из рук в руки хронологически мы уже не восстановим…

 Дима понимал, что для этого нужны были как память, так и жизненные силы Фаины Аркадьевны. Но мучить старушку в таком состоянии было бы кощунственным.

– … но, думаю, ясно одно – это семейная реликвия, каким-то образом перешедшая русской семье. Возможно, это было чей-то дорогой подарок – при личной или служебной встрече. Итальянцы же много чего построили в российской столице того времени – Питере.

– Да-да, Вы правильно говорите, юноша, – промолвила Фаина Аркадьевна. – Наш род – знатный, дворянский…

– Вот, стало быть, этот дорогой подарок когда-то заговорили на оберег – либо кто-то из вашего рода, либо тот, кто его подарил. И значит, что?

– Что?

– А то, что зеркало должно оставаться в этой семье. И если оно перейдёт в чужие руки – неважно, пусть и руки хороших знакомых – оно накажет владельца, расставшегося с ним так беспечно…

Все молчали. Каждый по-своему переваривал информацию.
И тут Вика сказала:
– А ведь если мы смогли пройти в это время, то возможно сможем и…

– Ну, сможем… наверное. А зачем? Ради интереса? Поискать новые приключения себе на… сама знаешь на что…

И Дима взглянул так, что Вика смутилась и поняла, что сморозила глупость.
А он же размышлял о правильности принятого решения, которое изменит ход событий, истории, жизни… И прежде всего, Вениной жизни. А значит, и его.
Взгляд его упал на лежавший на прикроватной тумбочке 125-граммовый кусочек хлеба, принесённый Генрихом Карловичем.
«А покушать-то мы так и забыли взять…» – подумал с досадой он.
Зеркало мерцало слишком ярко, а пакет с едой был оставлен возле него. Не заметили в спешке…

За окном, в темноте было слишком тихо. Больше, чем наполовину мёртвый зимний город соответствовал своему статусу. И, казалось, было не различить – то ли это знобило от зимнего холода, то ли действительно ощущалась близость смерти, которая проникла буквально во всё, чем ещё дышал этот героический город на Неве…

Часы, как обычно, стали бить слишком громко. И слишком неожиданно.
Но в первый раз за всё это время их удары не застали врасплох...


Продолжение: http://www.proza.ru/2015/10/09/119