Сорванный фиговый листок

     - Так что же получается, на Рязанцева сразу два заказа поступило?

Они только что съехали с кольцевой и двигались в потоке машин по Дмитровскому шоссе в сторону центра.

- Получается, что так, - ответил Игорь, рассматривая мелькавшие мимо дома и многочисленных прохожих. "Странно, - думал он, - до чего нерационально распределилось население на необъятных российских просторах. Здесь, в мегаполисе прямо-таки вавилонское столпотворение, а где-то сутки прошагаешь и ни одной живой души не встретишь".

- Вроде сволочью он не был? - прервал его мысли голос Быстрова. - Откуда же столько желающих?

- А что, по заказу убивают только плохих людей? - в свою очередь спросил Востряков. - Может, он мешал кому-то?

- Ты когда-нибудь несколько скорпионов в одной банке видел?

- Я Рязанцева почти не знал, но по моему он был настоящий мужик, что, кстати, подтверждает и Оксана.

- Игорёк, - назидательно поднял палец Валера, - в тех кругах, где проблемы решаются вот таким образом, хороший мужик - мёртвый.

- Вот тебе и ещё одно подтверждение. Но я не разделяю твоего мрачного взгляда на современный российский бизнес.

- Какой бизнес, такой и взгляд, - угрюмо парировал Валера.

Они проехали станцию метро "Тимирязевская". Где-то здесь, полгода назад, Пашка Глинский купил двухкомнатную квартиру, и Игорю подумалось, что стоит она сейчас, должно быть, пустая, так и не успевшая сродниться, даже познакомиться толком со своим хозяином. "Эх, Паша, Паша, ты тоже попал в банку со скорпионами. А ведь я даже не знаю, где тебя похоронили. Надо будет обязательно заехать в офис и спросить". Он представил, как кладёт огромный букет на могилу друга. Мысли с Павла перекинулись на Сашку Потылицына. Два друга детства умерли не своей смертью, бросила жена, теперь вот женщина, к которой он только начинал испытывать сильные чувства. "Что же во мне такого, отчего близкие люди погибают или уходят?" Он до сих пор не мог понять, почему Татьяна вдруг внезапно охладела к нему, чего ей не хватало? Денег? Так их всегда не хватает. Любви? За своих женщин, мать, жену и дочь он, не колеблясь, отдал бы жизнь. Ну, не одобрял он постоянной тяги жены к развлечениям! Потому что родители его так воспитали; жизнь - это в основном тяжёлые будни. А Татьяна, если два раза в неделю в ночном клубе с шумной большой компанией не посидит, считает, что прожила эту неделю зря. И это, не считая обязательного посещения модных выставок и спектаклей. Если Игорь отказывался идти с ней, обвиняла в бездуховности, нарывалась на скандал. А сама последнюю книгу прочитала в десятом классе из школьной программы. Мысли о жене, как всегда вогнали его в мрачное состояние. Сегодня утром он позвонил в Самару, поговорил с матерью и дочкой, убедился, что всё у них нормально. Татьяна на выходные забирает Лизу, закармливает сладостями, водит в кукольный театр и кино. Мать жалуется, что бедная девочка потом дня три не может придти в себя, только начинает успокаиваться, как наступают очередные выходные. А как родной матери дитё не дать? Родительских прав её никто не лишал. А однажды Лиза бабушке призналась, что мама плакала и сказала, что её очень любит, но взять к себе не может, потому что дядя Серёжа, теперешний мамин муж, детей на дух не переносит. В общем, приезжай сынок, мы обе тебя очень ждём. Игорь обещал приехать, максимум через неделю.

Он вспомнил, как отождествлял себя с тараканом, а Москву - с башмаком. Пока ему удавалось не быть раздавленным, заползая в разные щели и дыры. Но тяжёлая подошва постоянно довлела над ним, и вот-вот готова была опуститься, оставив от него мокрое место. Именно такое чувство не покидало его. Надо возвращаться. Дом там, где сердце. А где сейчас его сердце? Конечно, оно там, с матерью и дочкой, но и здесь, какая-то его часть, и её унесла с собой Оксана - женщина-загадка.

- Валер, - обратился он к оперу, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, - а с Пашей Глинским какие-то подвижки есть?

- Глухо, как в танке, - ответил Быстров. - Взрывчатку делали на скорую руку, но со знанием дела, сразу видно, что профи работал. Взрыватель натяжного действия, направленный, учитывая толщину стен, соседи даже ничего не заметили. Мощность взрыва условно равнялась выстрелу двеннадцатикалиберного ружья, заряженного картечью. Учитывая, что в упор и в голову, шансов у твоего друга не было никаких.

- Да это я и сам понял. Не забыл, кто первым оказался около сейфа? Меня интересует, кто его из морга забрал?

- Приехали из вашей компании и забрали. Родственников у него, кажется, не было.

- Он с восьми лет с матерью жил, отец их бросил. Мама его в девяносто шестом умерла, но у неё вроде младшая сестра есть, в Южно-Сахалинске живёт.

- Ну, Игорёк, это как своего племянника надо любить, чтобы за его телом в Москву из Южно-Сахалинска приехать?

- Да он с ней не общался, даже адреса её не знал.

- Вот видишь, кому же ещё его хоронить, как не сослуживцам. Он всё-таки в вашей компании топ-менеджером работал.

- Что ты всё заладил, в вашей компании? Я там всего день проработал!

Валера оторвался от дороги и посмотрел на Игоря.

- Ты чего так завёлся? А ну, возьми себя в руки! А в вашей я говорю, чтобы ты из образа не выходил.

- Из какого образа? Меня там никто и не помнит. Вот увидишь, даже разговаривать не будут. Дадут от ворот поворот.

- Примут, как родного! - радостно возразил Валера. - Я справочки навёл, у них там на сей момент страшная текучка. Бегут крысы с тонущего корабля! Так что, сутки через сутки ещё будешь работать.

- Вот обрадовал!

- А чего? Денег заработаешь себе на обратный билет. И не на плацкарт, а в СВ поедешь, как белый человек.

Игорь потрогал большой карман на молнии кожаного пальто, которое он за неимением другой одежды надел сегодня. Золотые червонцы, данные ему Андреем, приятно отозвались чуть слышным звоном. Пальто принадлежало Феликсу, и в плечах было чуть маловато, так же как и защитного цвета брюки, найденные в кладовке. Лишь чёрный шерстяной свитер пришёлся в пору, да резиновые сапоги. Игорь, как мог, заправил их под брюки, так что, если не приглядываться, вполне сойдут за ботинки. Его новая одежда, купленная в магазинчиках Охотного ряда, осталась в далёком Кизляре 1861-го года. Трофейные деньги, что-то около пятнадцати тысяч рублей и почти тысяча долларов, достались в свою очередь чемпиону-тяжеловесу из Ичкерии. Как говорят англичане "ease come - ease go"1. Интересно, на какую в нынешнем эквиваленте сумму потянут эти империалы? Игорь полагал, что на весьма значительную. Если даже продать на вес, как лом, здесь будет больше полкило. "А что ты собственно размечтался? - осёк он себя. - Эти деньги всё равно не твои".

- Игорёк, я тебя квартала за два высажу. Сам понимаешь, нам там вместе светиться нет никакого резона.

Здание офиса всё так же выделялось среди соседей-домов, как сверкающий белизной металлокерамический зуб среди стёртых и прокуренных костяных клыков. Игорь потянул на себя массивную ручку. В отделанном мрамором холле царила тишина и пустота. Стол, за которым обычно сидел дежурный охранник был пуст, но это не означало, что вход был без присмотра.

- Вам кого? - услышал он.

Из комнаты, находившейся сразу за столом, выглянул с большой дымящейся чашкой в руках мужичок и окинул Игоря цепким взглядом.

- Добрый день, я по поводу работы.

- Придётся подождать, начальник пока занят.

Слово начальник он произнёс с оттенком лёгкого презрения, или Игорю это показалось. Так или иначе, он присел на стул, а мужичок скрылся в комнатке, но Востряков продолжал ощущать на себе его взгляд.

Ждать пришлось недолго. Вскоре одна из дверей открылась, и в холл вышел высокий мужчина в дорогом твидовом пальто. За ним, как чёрт из табакерки, выскочил уже знакомый Игорю Пётр Кузьмич и повёл гостя к выходу, у которого посетитель задержал на Вострякове внимательный взгляд.

Кузьмич, проводив визитёра, строго вопросил, глядя в сторону дежурной комнаты:

- Сергей Михайлович, ты, где должен находиться?

- У меня обед, - совершенно непочтительно раздалось оттуда.

- Обедай на рабочем месте, - строго сказал Кузьмич и, наконец, повернулся к Игорю.

Он, конечно же, сразу узнал его, но вида не подал. Чувствовалась старая школа.

- Вы ко мне?

- К вам, - ответил Игорь.

. . .


- Значит всё-таки Заяц? - спросила Оксана.

- Он самый, - невесело ответил полковник. - Усы отпустил, чтобы шрам скрыть. Около месяца у них на вахте просидел, потом уволился якобы по семейным обстоятельствам. Всё чин чинарём: паспорт, удостоверение частного охранника. Начальник охраны - бывший чекист сказал, что всё проверили, куда надо отзвонились, подлинность всех документов подтвердилась.

- Ну, ещё бы, Заяц, он работает всегда наверняка.

- А без работы, - добавил полковник, - специалисты такого уровня в наше замечательное время долго не сидят.

- В этом немало и нашей вины, - задумчиво сказала Оксана.

- И в чём же наша вина? - взвился Никитин. - Я ему предлагал возглавить аналитическую группу, а он мне что ответил? Я опер, опером и помру! А ты и сама знаешь, с таким, как у него ранением ни о какой оперативной работе не может быть и речи. Его ни одна медкомиссия не пропустит!

- И вот что мы имеем, Николай Палыч. Тридцатичетырёхлетний мужчина, в самом расцвете сил, доказывает свой профессионализм, но по другую стороны баррикад.

- Каждый из нас сам творец своей судьбы, - ответил, будучи убеждённым атеистом, Никитин.

Сегодня утром он был с рапортом у шефа, который всю ночь провёл в своём рабочем кабинете. Существование имамской казны подтвердилось, и даже стал известен фигурант, а что дальше? Найти в огромном городе человека, которого сами же учили прятаться и заметать следы - дело не из лёгких. А срок ультиматума истекает в полночь. Николай Павлович машинально посмотрел на часы и отметил, что осталось чуть больше двенадцати часов.

А Оксана вспомнила историю пятилетней давности, после которой капитана Бусыгина и прозвали Зайцем. Весной девяносто седьмого он попал в руки группировки, занимавшейся похищением людей в сопредельных с Чечнёй областях. У него на глазах бандиты расстреляли супружескую чету из Нальчика, за то, что те не собрали требуемой суммы на выкуп. Бусыгину тоже предложили звонить родственникам в Ставрополь с просьбой прислать полмиллиона долларов. По легенде он был директором одной ставропольской строительной фирмы.

- А мне некому звонить, - ответил он тогда. - Я сирота.

- Что и друзей у тебя нет? - спросили у него.

- Нет, - тяжело вздохнул капитан.

Потом он рассказывал, что был очень зол на себя, за то, что его взяли как барана, а с ним ещё и гражданских. Бандиты после его ответа поняли, что этот светловолосый над ними просто издевается.

- Если ты думаешь, что мы тебя быстренько расстреляем, как этого мужика с его бабой, то ты ошибаешься. Мы тебя медленно убивать будем, по кусочку.

Главарь банды бритвенно острым кинжалом, доставшимся ему, наверное, от прадедушки проткнул пленнику верхнюю губу. Бусыгин стоял спиной к стене какого-то дома. Бандит начал проворачивать лезвие в ране, с интересом заглядывая в глаза своей жертве, видимо, надеясь найти там выражение животного ужаса. Остальные стояли полукругом и также наблюдали за реакцией пленника. Среди них были два пятнадцатилетних подростка, и у них от осознания собственной крутости и вседозволенности аж слюна текла по подбородку. Бусыгину, по его словам в тот момент интересно было знать, о чём они думали? Наверное, о том, что сейчас от них зависит, будет этот человек жить, или сдохнет, захлёбываясь собственной кровью, перед смертью униженно моля о пощаде.

Бусыгин им этого удовольствия не доставил. Он даже не застонал, хотя боль была очень сильной. Он просто сорвал у своего мучителя с пояса эфку и, зажав скобу взрывателя правой рукой, продемонстрировал окружающим. Возникла сцена из бессмертной комедии Гоголя. Свободной левой капитан аккуратно отобрал у впавшего в столбняк боевика дедовский кинжал и в свою очередь поддел остриём изнутри его верхнюю губу.

- Оружие на землю и полный бак залейте, - еле шевеля окровавленными губами, кивнул он головой в сторону стоявшего во дворе джипа "Чероки". - Пожалуйста.

Усадив в джип троих гражданских, предварительно велев им побросать в багажник стволы, Бусыгин боевика, с которым они вот уже несколько минут были неразлучны, посадил за руль.

- Сколько до границы? - спросил он у него, убрав кинжал.

- Двадцать пять, - ответил тот, причём его смуглое лицо стало почему-то серым.

Но, желая остаться лидером, он что-то резко крикнул своим.

- Учти, уши отрежу сразу.

Нет ничего позорнее для воина ислама, каковым себя считал этот среднего пошиба работорговец, чем попасть на встречу с Всевышним без ушей, и главарь как-то сразу сник.

Все двадцать пять километров до границы со Ставропольем их сопровождала машина с бандитами, но за километр от блокпоста отстала. Капитан приказал бандиту остановить джип метров за двести и послал гражданских вперёд, наказав им руки держать на виду.

- Ну что, джигит? - спросил он у главаря, когда они остались в машине вдвоём. - Жалко со мной расставаться, полмиллиона баксов как-никак уходят?

- Я тебя найду, - пообещал тот.

- Найдёшь, - легко согласился капитан, увидев сквозь лобовое стекло, что гражданские благополучно добрались до блокпоста, - но меня найти - это дело третье. Первым делом тебе надо будет найти вот эту погремушку, ну, а если не получится, то собственные яйца.

С этими словами он запихнул гранату боевику за брючный ремень и выскочил из машины, кульбитом уходя в сторону. Шарахнуло на славу, главаря разметало по всему салону, а с блокпоста открыли плотный огонь. Когда спустя два часа вэвэшники пошли проверять результаты своих стрельб, то нашли в траве истекающего кровью и без сознания светловолосого человека в гражданской одежде.

- А этот статный красавец тебе незнаком? - прервал воспоминания Оксаны Никитин.

Из дверей офиса с озабоченным видом выходил Игорь Востряков. В следующий момент полковник пожалел, что задал этот вопрос. Девушка с вызовом посмотрела на него, и Николай Павлович счёл нужным разрядить обстановку:

- Помнишь, такой был фильм "Агенты КГБ тоже влюбляются"?

- Не помню, - отвернулась Оксана.

- Да ладно тебе, - отечески улыбнулся полковник, - все мы люди, все мы человеки. Я тебя не первый год знаю и поговорка про любовь и козла - это не про тебя.

- Спасибо, - очень серьёзно ответила Оксана. - Он действительно очень хороший человек.

- Я считаю тебя профессионалом, чтобы не задавать следующего вопроса...

- Не знает, - быстро ответила девушка, - но догадывается.

- Ладно, с лирикой покончено. Где нам Зайца искать?

- Хороший вопрос.

- По выражению лица своей подопечной Никитин понял, что она переключилась на рабочую волну. Вот что значит Школа!

- Я думаю, искать его надо в Москве.

- Хороший ответ, - усмехнулся полковник, заводя машину. - Только вот времени у нас совсем нет.

"Ауди" полковника мягко тронулась с места. Они выехали из переулка на Ленинский проспект.

- А твой Ромео нас приметил, - посмотрел Никитин в зеркало заднего вида.

- Это не он, - заметила Оксана, - это опер, тот, что за рулём нас срисовал.

- Ещё бы, такую красоту и не заметить.

- Это вы про себя?

- Соблюдай субординацию, девочка! - с напускной строгостью, сказал полковник. - Ну что, будем отрываться?

Оторваться оказалось совсем не просто. Валера так и прилип к их иномарке. Впрочем, подумала Оксана, её начальник никогда не был асом вождения. Хорошим водителем - может быть, но асом никогда. Вот Заяц сейчас показал бы класс! Мысли о боевом товарище неприятно кольнули. Неужели русский офицер Владислав Бусыгин забыл о долге, об офицерской чести? Если ржа наживы начинает поедать таких как он, то Россия в опасности, в большой опасности!

Оксана чуть не ткнулась лбом в стекло, видимо за это и прозванное лобовым.

- Как ты говоришь, этого опера зовут?

- Капитан Быстров.

Полковник выбрался из машины и решительно направился к остановившейся в нескольких метрах "семёрке". Валера сразу почувствовал в импозантном мужчине "серьёзного человека" и полез в карман за удостоверением.

- Спрячьте, капитан, - поморщился Никитин, - а то я вам свое покажу.

- Покажите, - дерзко ответил Валера.

- Чего это вы за нами слежку устроили? - проворчал полковник, разворачивая перед ним, красные, с тиснёным золотом двуглавым орлом корочки.

- Дама, которая сидит в вашей машине, является важным свидетелем. - Быстров мазнул взглядом по документу. - Серьёзная организация!

- И не сомневайтесь! А эта, как вы изволили выразиться, дама, является её составной частью, - с вызовом сказал Никитин.

Быстров вызов принял.

- Ну и что, перед законом все равны.

- "Да ты, парень - идеалист" - не то с сочувствием, не то с одобрением, подумал полковник, а вслух спросил: - А что, у вас есть доказательства того, что она нарушила закон?

- Она - важный свидетель, - с нажимом повторил Валера.

- Так за чем дело стало? Выпишите повестку, я, так и быть, передам.

- Обязательно. Но согласитесь, грешно не воспользоваться случаем. Я прошу вас дать мне возможность побеседовать с госпожой Бабенко. Сейчас.

- Я понимаю, ваша настойчивость обусловлена интересами дела, но поверьте мне, капитан, не позднее, чем завтра, расследование убийств руководства Юго-Восточной компании заберёт моё ведомство. - Никитин по-чекистски смотрел на Быстрова, уперев глаза в переносицу и как-бы узрев что-то позади собеседника. - Так что в настоящий момент вы уподобляетесь легендарному Сизифу. Советую вам заняться чем-нибудь другим, не менее общественно полезным. У вас ведь наверняка в разработке ещё много дел? Честь имею.

Произнеся эту старомодную, и совершенно не подходящую к нынешним сильным мира сего фразу, полковник направился к своей "Ауди".

- Вот гад! - Валера с досадой хлопнул дверцей, отчего семёрка качнулась, как от взрывной волны. - Терпеть таких не могу! Корчит из себя интеллигента, а чуть поскобли и увидишь мурло Лаврентия Палыча.

- Это в тебе давняя межведомственная неприязнь говорит, - начал успокаивать его Игорь, хотя у самого на душе кошки скребли. Пока Быстров пикировался с этим лощёным эфэсбешником, Оксана даже головы в их сторону не повернула. О женщины, вам имя - вероломство!

- Ты слышал, что этот хлыщ сказал? - не унимался Валера. - Мол, не сегодня-завтра, его контора у нас дела об убийствах заберёт.

- Ну и радуйся! Всё головной боли у тебя поубавится.

Быстров посмотрел на Игоря.

- А я, может, без этой головной боли спать хуже буду

- Слушай, у вас там все, такие, как ты, мазохисты?

- Через одного. Ты мне лучше скажи, тебя на работу взяли?

- Ага, разбежался! Первый вопрос, который мне этот Кузьмич задал: - "Ты до сих пор на свободе?" Он на старости лет в суеверие впал, считает, что в лучшем случае я всю их компанию сглазил.

- Ну, за сглаз статью ещё не придумали, - заметил Валера. - Ладно, поехали в управление, будем фоторобот этого Зигфрида составлять.

. . .

- Кажется, отстали, - полковник посмотрел в зеркало заднего вида.

Оксана с хмурым видом смотрела в окно.

- Думай, девочка, думай!

- А что тут думать? - отозвалась "девочка". - Заяц залёг на грунт. У него чутьё, любой зверь позавидует.

- Ну, ведь ты с ним два года бок о бок проработала.

- Но так и не научилась понимать, он всегда был непредсказуемым. Помните Цюрих?

- И вспоминать не хочу! - сердито ответил полковник. - Мы были на волосок от грандиозного международного скандала. Надо было мне уже тогда сделать выводы.

- Победителей не судят, - улыбнулась Оксана. - А у Влада это называлось, бить врага его же оружием.

- Слишком топорно и непрофессионально. А если бы банкир оказался крепким орешком?

- Обработке предшествовала двухнедельная слежка. Он этого швейцарского бюргера досконально изучил.

- Да, со времён Макиавелли швейцарцы здорово изменились, - проворчал Никитин.

- А вы не находите, Николай Палыч, что сейчас мы напоминаем того напуганного банковского клерка?

- Я понял, о чём ты. Но Зайца всё равно брать надо.

- Не спорю, но зачем привязываться к сроку ультиматума и плясать под дудку Адыгова?

- Адыгов - террорист и словами не бросается. Наверняка, готовит какую-нибудь пакость.

- Ну, найдём мы Бусыгина, дальше-то что? Может, эта казна давно уже распылилась по просторам земного шара.

- Ну и что ты предлагаешь?

- Не проще ли дать чеченцу по рукам?

- Если бы знать, где они, эти руки, - устало вздохнул полковник. - Он, как бог Шива, многорук. Может, провести отвлекающую акцию, где-нибудь во Владивостоке, а основную в Калининграде.

Всю прошлую ночь он не сомкнул глаз, но угнетало не это, а отсутствие ощутимого результата. Допрос Амирова лишь подтвердил, что мифическая, как он считал, казна имамов всё же существует, и её пропажа всколыхнёт сепаратистов, даст им второе дыхание в борьбе против России. Было ясно, что посылка в Москву Тахоева со своей группой, было лишь начальной фазой. И можно было предположить, что будет следующей; шантаж с помощью терактов, захват заложников, опять будут страдать невинные люди.

- Куда мы едем? - спросила Оксана.

- Тебя отвезу на квартиру. Носа не высовывай, будь на связи. Короче, отдыхай. Чую я, ждут нас в ближайшем будущем труды тяжкие.

- Николай Палыч, ну что такого необычного может выкинуть этот ваш Адыгов? Захватит где-нибудь заложников и в обмен на их жизни потребует два с половиной миллиарда на блюдечке с голубой каёмочкой?

- Ты считаешь, что это не повод для тревоги?

- Нам необходимо знать, где? - проигнорировала его сарказм Оксана. - Наверняка, к полночному звонку, у Адыгова будет конкретный план. Просто должен быть, он не из тех, кто угрожает впустую.

- А, если у него их два?

- Не исключено, - девушка сморщила свой чистый лобик, что выражало у неё титаническую работу мысли. Я читала его досье и сделала, знаете, какой вывод?

- Интересно, интересно.

- Все планируемые им акции носят показательный характер, он хочет убедить мир в том, что это не террор, а справедливое возмездие. Если мы ликвидируем полевого командира, он убивает какого-нибудь республиканского чиновника. После того, как мы завладели цюрихскими счетами, его хакеры попытались вскрыть компьютерную систему Центробанка.

- А в ближайшие часы, согласно цепи твоих рассуждений, он должен захватить Гохран?

- Ну, зачем же сразу Гохран? Но направление вы указали верное. Мне надо подумать.

- Думай, девочка, думай! - уже второй раз за сегодняшний день попросил её шеф.

Никитин остановил машину около девятиэтажки, где находился, как любила выражаться Оксана, их "схрон". Это была трёхкомнатная квартира на четвёртом этаже, используемая сотрудниками его отдела для внутренних встреч и совещаний.

- Я еду в Лефортово, ещё раз поговорю с нашими подопечными, а ты занимайся аналитической работой. В конце концов, ты у меня штатный оперативник-аналитик.

- Конечно! Мне, как всегда, самая тяжёлая часть работы!

- Ты мне на жалость не дави!

Оксана вошла во двор, оглядев его по привычке. У открытого гаража мужик возился со своей не новой "Волгой", за густым кустарником слышался смех детей. Она подошла к своему подъезду и набрала код на двери.

- Только не делай резких движений, - услышала она знакомый голос.

Минуту спустя они стояли в лифте, крепко обнявшись.

- Ну, и как всё это называть? - спросил Игорь, пока она открывала дверь квартиры.

- Стареет Николай Палыч! - горько усмехнулась Оксана. - Глаз уже не тот. Я тебя в той волжанке ещё на Ломоносовском срисовала.

- Я надеюсь, ты мне всё объяснишь?

- А чего объяснять? Шеф мой, твоему Быстрову уже всё объяснил. Да и зачем время тратить?

Голос её стал хриплым, и едва закрыв за собой дверь, она принялась лихорадочно срывать с Игоря одежду. И так тесно прижавшись, лихорадочно срывая друг с друга ставшие вдруг ненужными сейчас рубашку, блузку, юбку и брюки они в ритме танго добрались до спальни, где стояла необъятных размеров кровать, занимавшая почти всю комнату. На ней запросто мог разместиться весь никитинский отдел, а это восемь человек, не считая самого шефа, и ещё осталось бы достаточно места. Оксана часто задавалась вопросом, для каких целей установлена здесь этакая махина, размером с футбольное поле?

Они рухнули на неё, и началось действо, напоминавшее сцену из лермонтовского "Мцыри", а именно, борьбу главного героя с дикой кошкой.

- У тебя какое звание? - спросил Игорь, когда они, обессиленные, лежали на широких просторах "поля любви", как мысленно он окрестил этот шедевр отечественных мебелестроителей.

- Ещё весной капитана должны были дать.

Говорить Оксане было лень, как впрочем, и думать. Какая тут к лешему аналитическая работа!

- В следующем году шеф обещал документы на майора подать, - она сладко потянулась. - Я у него - в любимицах.

- А тебя, значит, к Рязанцеву внедрили?

- Много будешь знать - импотентом станешь! - засмеялась Оксана. - И тогда я тебя брошу.

- А ты разве меня не бросила? Убежала, даже воду в душевой не выключила!

Оксана закрыла Игорю рот поцелуем, и он почему-то почувствовал себя в роли многочисленных красоток, соблазнённых Джеймсом Бондом.

Потом они ели какие-то полуфабрикаты, которыми был загружен холодильник на кухне.

- А теперь тебе надо уходить.

Она смотрела на него тем особенным взглядом, а он, чувствуя себя последним идиотом, тешился надеждой, что так она смотрит только на него. И вдруг понял, что никуда от этой женщины уходить ему не хочется. И задал вопрос, который, после ухода Татьяны, поклялся никогда не задавать: - Мы ещё увидимся?

- Не знаю, - грустно улыбнулась Оксана, - но я очень хотела бы этого. Вот тебе номер моего телефона. Я не должна этого делать, но ты, надеюсь, не станешь злоупотреблять моим доверием. Звони по нему только в крайнем случае.

После ухода Игоря, Оксана включила телевизор, и некоторое время сидела, уставившись невидящим взглядом в экран. Непростительно было ей, офицеру спецслужб, приводить в эту служебную квартиру постороннего. Непростительно и не профессионально! Да ещё и оперативный номер ему давать. Её учитель и шеф был бы неприятно удивлён.

"Непростительно, непрофессионально! - передразнила она себя. - Как же мне всё это осточертело! Двадцать восемь лет - и никакой личной жизни!" Но годы тренировок взяли своё и она одёрнула себя. Хватит раскисать, и пускать нюни! Она достала из заначки сигареты, которые курила очень редко и щелкнула зажигалкой. Сидя сейчас перед телевизором и втягивая в себя горький дым, она вернулась к тем дням, когда познакомилась с Игорем.

Самара была её родным городом, и после последнего рейда "за речку", во время которого они с Зайцем чуть не погибли, Никитин, тогда ещё подполковник, предложил ей отдохнуть.

- Поезжай на родину, нервы приведи в порядок.

Лучшим отдыхом Оксана считала для себя работу, причём любую, как умственную, так и физическую. Она терпеть не могла ничегонеделания, тут же впадала в жуткую депрессию. Трудоголизм был их семейной болезнью. Никитин, разумеется, об этом знал, но, как минимум полугодовой перерыв в оперативной работе, его подчинённой был необходим. Используя связи в областном обществе "Динамо" он устроил девушку инструктором по аэробике.

Оксане сразу приглянулся рослый, мускулистый рукопашник, но вовсе не накачанные мышцы Вострякова привлекли её женское внимание. Взгляд его серых глаз разительно отличался от уверенных взглядов быкообразных спортсменов, спецназовцев и другой подобной публики. Во взгляде его была какая-то беззащитность, светлая грусть и беспредельное доверие ко всем людям. И это, несмотря на то, что Игорь побывал на двух чеченских войнах, и после пары минут боя с ним быкообразные, с наглым, уверенным взглядом, без сил валились на татами.

Она потихоньку навела о нём справки. Парня бросила жена, живёт с малолетней дочерью и мамой. Из органов уволился после криминального скандала, в котором, как ей сообщили сведущие люди, совершенно не был замешан. Впервые за свою взрослую жизнь, Оксана вступила в серьезные отношения с мужчиной не по приказу начальства, а по команде своего сердца. И пока еще не пожалела об этом. Настоящих мужиков в России становилось всё меньше, так что этот подарок судьбы, считала она, следует ценить. Как ещё говорят, не человек, а клад.

Кстати о кладах. Она посмотрела на солидные настенные часы. Уже почти одиннадцать, через час будет звонить этот отморозок. А ведь часть этого клада была, можно сказать, у них с Игорем в руках. Правда, с тех пор прошло без малого сто сорок лет.

Оксана закурила вторую сигарету и попыталась сосредоточиться. Где Адыгов собирается взять их за яйца? Может, действительно готовит захват Гохрана? Но это просто нереально! Она усмехнулась про себя. Нереально было лет двадцать назад, а сейчас мы живём в другой стране. Оксане вспомнились стихи Губермана:

Я вижу государство статуей

Стоит мужчина полный властности

За фиговым листочком спрятанный

Огромный орган безопасности.

Сейчас на место властного мужика с большими яйцами заступила немолодая баба, корчившая из себя целку, но готовая подставиться каждому, кто хорошо заплатит. Так что, Госхран очень даже не исключён.

По телевизору шёл выпуск новостей. Ведущая, со взглядом побитой жизнью и умудрённой опытом секс-бомбы, представляла российскому обывателю обычный набор: американцы играют мускулами, европейцы против своей воли объединяются, россияне ждут нового дефолта, или в лучшем случае политического кризиса. В конце выпуска, видимо опасаясь, как бы обыватель тут же не полез в петлю, бочку дёгтя решили разбавить ложкой мёда. Взгляд голубых глаз дикторши потеплел: "А сейчас новости культурной жизни. С завтрашнего дня в Москве начнет свою работу небывалая акция под названием "Сокровища России". Но не материальные ценности, созданные за века нашим народом, предстанут перед москвичами и гостями столицы. Речь идёт о духовных достижениях страны. Посетители познакомятся с выдающимися деятелями российской культуры. Это знаменитые на весь мир музыканты, художники, литераторы. Программа включает в себя вернисажи, концерты, литературные чтения. Она продлится три дня. Мероприятия пройдут в Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина".

Никитин часто учил Оксану доверять своей интуиции, и заставлять эту интуицию всячески работать. И вот сейчас в голове у Оксаны, подобно весенней почке, стала набухать мысль: сокровища России - сокровища имамов. А что, если... очень даже вероятно, и вполне в духе Адыгова.

Она набрала мобильный номер Никитина, но тот был недоступен. Ну, правильно, он сейчас на пути к генеральскому кабинету. Вскочив с кресла, Оксана принялась нетерпеливо мерить шагами комнату, подобно пойманной тигрице в клетке. Появилась мысль ехать на Волхонку прямо сейчас. А ещё, ей было очень жаль, что она прогнала Игоря. За этими сумбурными мыслями ее и застал звонок полковника.


* * *