Дороги, которые нас выбирают... - Эпилог

Сумерки спустились над землёй. Алёна пригласила заехать всем к ней домой поужинать, попить чайку. Спешить было некуда. На крыльце дома кто-то сидел. По огоньку горящей сигареты можно было понять, что это мужчина.

- Не пугайтесь! Я следователь, Седов Олег, - прозвучал из темноты голос, - мне надо с Лазаревыми переговорить.

- С Лазаревыми? - переспросил Иван Иванович, - нас здесь трое Лазаревых, с кем именно и по какому вопросу?

- Лучше, наверно, со всеми. Тут такое дело нарисовалось. Вам письмо от убитого беглеца. Странное. Ни с чем подобным раньше мои коллеги не сталкивались, чтобы бандит просил о чём-то у своей жертвы.

- Пройдёмте в дом. Что тут, в темноте, говорить, - пригласила Алёна.

Письмо было коротким. Просил в нём Платон Шрамов похоронить его в станице под Ростовым-на-Дону. Просил прощения за содеянное и выражал надежду, что Александр забудет обиду со временем и желал ему полного выздоровления.

- Вот наглость! - взорвался Павел Иванович, - я едва спас Сашу. Знал куда бить, мерзавец, а теперь подавай ему похороны с поминками. Теперь уже можно сказать тебе, Алёна, тогда жизнь Саши висела на волоске.

- Давайте все успокоимся, - вмешался в разговор Александр, - жизнь моя и, скорее всего, мне решать, как быть с этой просьбой. Раскаялся человек перед смертью, значит не всё человеческое было потеряно. Я выполню его просьбу. Что нам надо сделать, товарищ следователь?

- Олег, просто  Олег. Мне поручено сопровождать вас, если вы решите выполнить просьбу Шрамова. Мы сделали запрос и оказывается в той станице живёт его мать, Дарья Шрамова.  Правда, старая, восемьдесят семь лет, отец был неизвестен. Попросили ростовских заранее её не беспокоить. Казённый гроб есть, с машиной
тоже всё решили, - ответил следователь.

- Мать? У него была мать? - едва не выдала себя Алёна.

- Конечно была. Как же он на свет-то появился бы без матери. Вот только он рано из дома сбежал, ещё до получения паспорта. Вообще бандит матёрый. Грабил самых богатых, а те никаких заявлений и не писали, врали, что у них ничего не было украдено. Но этот Шрамов странный человек. Когда его арестовали с помощью Александра, так он такой список преподнёс. Всё там! Когда, где и сколько было вынесено. Фамилии, адреса, должности. Собирали дяденьки алмазы на чёрный день,
а он их грабил. Там такие имена! Многие умерли, но есть и живые. С ними ещё работать надо, - ответил Олег, не заметив в вопросе Алёны ничего необычного.

- Так, Павел Иванович, поехали в госпиталь. Мне надо подать рапорт командованию на недельный отпуск за свой счёт. Госпиталь под твоё управление передам, тебе это не впервой. На моей машине будем сопровождать, - заторопился Иван Иванович.

На следующий день выехали на двух машинах. В грузовой, на которой везли тело Шрамова, ехал Олег.  Алёна сидела на заднем сидении в машине Ивана Ивановича.
Александр впереди. Предстояло проехать восемьсот километров и он был готов заменить Ивана Ивановича в пути.

Дивились милицейские тому, как мать и сын хлопотали около умершего. Привезли всё новое, попросили переодеть. Знать, простили ему обиду. Говорили между собой  вполголоса.

Алёна молчала почти всю дорогу. Как же он мог утаить о своей матери, думалось ей.
Почему отрёкся? Ведь она его родила, вскармливала грудью. Зачем всем врал, что не знал родителей. Что она, Алёна, скажет этой пожилой женщине? Какие слова будут уместны? И откроет ли она женщине правду о своём Александре?

- И не вздумай даже, Алёна, что-нибудь сказать про Сашку! - неожиданно сказал Иван Иванович, будто прочитав мысли Алёны. - Не надо Александру судьбу ломать! Мудрый был мой отец. Дал имя, дал фамилию. Вы Лазаревы и надо забыть прошлое.   Не надо скрывать, что ты была в браке с батяней. Пусть все знают.

Станица стояла на левом берегу берегу реки Дона. Первый встреченный казак указал где находится дом Дарьи Шрамовой. Отвечая, прыгнул на подножку, заглянул в кузов. От увиденного присвистнул, махнул рукой в нужном направлении и убежал.

Стояла глубокая ночь, но народ стал стекаться к дому Дарьи со всех сторон.

Окна дома засветились. На крыльцо вышла пожилая женщина, которой и не дашь больше семидесяти. Статная, с гордо поднятой головой.

- По какому случаю вы сюда собрались, станичники? - спросила Дарья. - Какую новость мне принесли?

Алёна увидела, как был похож Платон на свою мать. Олег поспешил на крыльцо.

- Простите! Платон Шрамов ваш сын?

- Платон? За что же тебя прощать, хлопец? Точно, Платон, мой сына, - ответила Дарья, сходя с крыльца.

Казаки открыли борта машины. Кто-то принёс табуретки, установили гроб с телом.

- Побачить могу его? - спросила Дарья тихим голосом, - не пришёл сам, ногами, а вот люди привезли...Что же ты так со мной, сына? За что покинул и не бывал в моём доме?

Тихо, без крика оплакивала мать сына. Олег сидел рядом и рассказывал о дорогах, которыми плутал её сын. Слушала, не прерывая.

Алёна спала в машине, мужчины на сеновале. Надо было отдохнуть перед дальней дорогой. В доме расположиться отказались.

Забрезжил рассвет. Станичники, разошедшиеся ночью по домам, вновь стекались к дому. Кто-то сказал о  вырытой могиле.

Подогнали подводу, погрузили гроб с телом  Платона.  Дарья подошла к приехавшим со словами:

- Спасибо вам, люди добрые! Много зла вам сделал сына мой.  Прошу у вас прощения за него. Такая дурная жизнь ему досталась. Не верю, что сам он её выбирал. Вот эту, свою последнюю, да, сам. Захотел, чтобы в последний путь мать проводила. Столько лет ждала стука в дверь. Не он меня, а я его провожаю в путь последний, - и, обращаясь к станичникам, - нет у моего сына права на ваши проводы, разве что пара хлопчиков, чтоб опустить тело, а так сама всё сделаю. И поминок собирать не буду.

Дарья взяла вожжи в руки, лошадь послушно зашагала без понукания, раздался скрип колёс, рванувший по сердцам.

Толпа безмолвствовала. Женщины украдкой вытирали набежавшие слёзы. Каждая думала о своём, сокровенном. Алёна стояла, прижавшись к сыну. Не было слов, уста сковала боль. Сердцем понимала эту старую женщину, прождавшую сына всю свою жизнь.

И бежал Дон, неся свои воды к  последнему пристанищу,  смешивая их с солёными водами моря. Лучи осеннего солнца отражались на серой глади бликами.

Дороги, которые нас выбирают, бегут, принося меньше радости, больше печали. Не свернуть, не повернуть вспять. Сильна их власть над судьбами людскими и много надо сил, чтобы не дать им увести неведомо куда.